Планета Кадулл, город Режистан-Реза
Район Джиили
21 марта 2332 года
В тёплой квартире темнота и тишина. Время – примерно 10 часов ночи, которые когда-то будут называть 10 часами раннего утра. Сутки на Кадулле длинные и «увесистые», они чуть меньше 44 земных часов. Но, тем не менее, местные сутки делятся на 48 других часов, и к привычным часам они не имеют никакого отношения. Они как ответ на непривычное, попытка сохранить похожий на земной час в 1800 световых лет от Земли.
Сейчас считается поздняя осень, холодная и тёмная пора. Утро наступит часов в 20. К 22-м разойдётся, а к 32-м опять начнёт темнеть. Затем долгая холодная ночь, в которую быстро остывает безводная пустыня. Кармазин ворочается – он мог бы поспать ещё часа два. Но он уже проснулся, в голове мысли всякие, и до того момента, как встанет, он уже не уснёт.
Гриша на Кадулле уже два месяца с небольшим, и едва ли не самые сильные воспоминания от муниципальной клиники, которая здесь, в городе, воплощает страховую медицину. Врачи в ней зарабатывают неплохо, но делают вид, что общаясь с пациентом делают ему неимоверное одолжение. И, принимая платёжеспособных больных, они в открытую рекламируют своё основное место работы – платную клинику, где больной может рассчитывать на «настоящую медицину». Расценки на «настоящую медицину» такие, что человек трижды задумается, чтобы идти туда. А американцы, гневно сплёвывая, приговаривают, что «такое мы уже, кажется, проходили».
В платных клиниках предлагается невероятное количество «профилактических» и «омолаживающих» процедур…. В общем, Кармазин быстро понял, что его дурят, и вернулся в клинику муниципальную. В конце концов, там есть и другой врач, да, он не человек, пьёт по чёрному, но своё дело знает. И, почему-то, ОЧЕНЬ хорошо знает тело Гриши, будто видит его прямо насквозь. Тот врач перенастроил «биологические часы» Кармазина так, чтобы он спал примерно 14 с половиной часов каждые сутки, при этом высыпался, и не чувствовал сонливости после тридцатичасового бодрствования. Но сказал, что не всё сразу. Кармазин почувствовал смену отношения, дабы поддержать беседу поддакнул, и заметил, что да, быстро только кошки родятся. Врач тогда рыпнулся, кажется, даже немного протрезвел, и заметил, что он не будет даже пытаться понимать сказанное о кошках! Сначала он должен увидеть кошку живьём, аккуратно её потрогать, потом какое-то время за ней понаблюдать. И только с того момента и с большой осторожность он вообще сможет говорить о кошках. Словом, Гриша ещё раз убедился – это действительно особенность мышления, а не заскоки бывшего военврача, как ему казалось у Арвина, и не демагогия у Сату. Доктор тот – бывший военврач, он работает в муниципальной клинике, так как военная пенсия с зарплатой позволяет ему сводить концы с концами. А так, межу делом, заметил – всё то, что «проходили» американцы в XX и XXI веке, лет через десять покажется цветочками, если отношение к государству со стороны «братьев и сестёр» будет такое же, как и сейчас – «пусть помалкивает в тряпочку о своём существовании и НИКУДА не лезет». Впрочем, многое, что покажется цветочками. Как это ни странно, говорить о цветах и плодах тот врач не отказался.
«Аня» практически с момента их знакомства живёт с Гришей. Можно сказать по-другому – «Аня живёт у Гриши», или «Аня живёт в Гришиной квартире». Но по сути это стоит назвать именно «Аня живёт с Гришей». Они…стараются строить отношения, и уж глубоко вторичный вопрос, что такая необычная девушка Кармазина теперь не платит за собственное жильё, и львиная доля доходов уходит в «доводку» её внешности. Точнее, её фигуры.
«Аня» была произведена как боевая машина, имела серийный номер, и получила личное имя восемь лет назад. И теперь её можно назвать охолощённой боевой машиной. Первые три года своей гражданской жизни она была официанткой, за те три года она еле-еле избавилась от основных, но в то же самое время, сделанных жизненно важными боевых модулей. Потом работала над кожей, личиком, причёской, внешней секрецией. Так, чтобы хотя бы в рабочей одежде выглядеть симпатично и, как минимум, не пахнуть.
Второй этап начался в этом январе, когда с её военным телом надо было что-то делать. Говоря чуть проще, выглядеть соблазнительно. Именно на это уходит почти вся её зарплата – сгон жировых прослоек и грубая обработка тела плазмой. Такие процедуры недешёвые и очень болезненные – Аня только старается делать хорошую мину при плохой игре, но то, как она засыпает, сдаёт её с потрохами. Гриша уже давно спит, а она тяжело переворачивается с одних участков повреждённой кожи на другие. Засыпает, когда уж намается, просыпается с будильником, просыпается долго и тяжело, и явно чувствует себя не очень от того, что не смогла накормить вкусненьким своего не менее необычного для неё парня.
Сейчас она спит, Гриша смотрит на неё с растрёпанными необычно толстыми волосами и думает о той единственной книге, которую Аня штудирует весь день. «Как не потерять парня», издана в ноябре 2330-го года, в сегодняшних Объединённых территориях «Как не потерять своего парня», с 850-ю миллионами проданных копий уступает только другой книге – «Реклама и особенности человеческой психологии».
«Как не потерять своего парня» чем то напоминает «Автостопом по галактике» - книгу в книге. «Как не потерять своего парня» - абсолютный бестселлер, переведённый на 24 языка, причём, в определённой мере, это не просто переводы, это 24 версии книги. Ведь одна из частей называется «Понимай его язык», и каждому понятно, что не в каждой версии будут главы «давнопрошедшее время», «звательный падёж» и «местный падеж».
«Аня» была произведена как командир двойного отделения, что значит, что у неё была приличная фора. В отличие от обычного прапора она не гордится, что «академиев не кончала». Говорит, что она простовата, но постарается нагнать то, что сможет. Ведь в книге есть часть «Понимай его внутренний мир»? Значит она смотрит чёрно-белые фильмы, а на работе, в перерыве между клиентами пытается обсудить с подругами фразы вроде «Так какая же она дева, если у неё сын?! Хотя у вас на Руси ещё и не такое бывает». И подобные вопросы в её среде, в отличие от кучки прапорщиков, вызывают оживлённое обсуждение.
Сейчас Кармазин не знает, даже как прикоснуться к Ане, чтобы ей не было больно. От плазмы у неё всё красное – щёчки, подбородок, не говоря уж о том, что под одеялом. Поэтому он садится и думает о том, что в комнате хорошо бы было бы посветлее. Нейроинтерфейс считают словом грубым, военным, и то, что происходит в таких квартирах, предпочитают не называть никак. Едва Гриша подумал, в стенах включаются ночные огни тёплых цветов, и теперь он может встать и добраться до холодильника, где достать консервы «ножки спрута в сырном соусе».
Спрут – слово неопределённое, можно сказать, ни к чему не обязывающее. Ни к земным осьминогам, ни к тем морским обитателям, что водятся на так называемых Первичных мирах «братьев и сестёр». В общем, нечто вкусное, похожее на кальмара, к тому же, с претензией на сыр. Настоящий майонез импортируют с Земли, он дорог, сыр ещё дороже. А слово соус – такое же ни к чему не обязывающее, как и сырный. Или как винный уксус, рядом с которым даже не обязана была лежать бутылка шардоне, как её называют, матерью всех белых вин. Словом, полки местных магазинов и содержимое холодильника Гриши заполнены порождениями местных маркетолухов. С другой стороны, не связанных правами на рецепты, как тот же абстрактный борщ без географической привязки. Который, будучи абстрактным, может содержать в себе (вот же ужас!!!) «еретическую» квашеную капусту, и вообще быть холодным, а не горячим супом.
Гриша скушал «спрута» выпил также ни к чему не обязывающий «кофе-напиток», деликатно тонизирующий головную часть тела. До начала рабочего дня осталось примерно четыре чеса, можно пройтись в темноте и вспомнить, что такое морозное утро по меркам Резы
***
Люди и не только люди называют город как просто Реза . Приставку «Режистан» люди и не только они воспринимают как «пустынный» или «безжизненный». Тут всё такое, пустынное и безжизненное. Режистан-Реза, Режистан-Радани, Режистан-Прекони. Где-то далеко есть Режистан-Каркана. Поэтому Режистан опускают до Резы, Радани и Прекони. С местными ПДД, запрещающими движение по улицам, никакого автобусного движения не появится. Могут существовать только такси, которые нанимают вскладчину в точке сбора.
Кармазин догадывается, сколько стоит любой перелёт на космоплане, при этом наоборот, не задумывается, кто нанимает одно такси на трёх пассажиров, которое ждёт их в определённой точке в определённый час. Не заднем кресле машины могут быть пассажиры, могут быть работающие в космопорте. Разница лишь в том, что только пассажиры устроят разборки, мол их багаж устроили как-то не так. Работающие собственно в космопорте выглядят иначе, у них на руках либо сухпаёк, либо обед, приготовленной второй половинкой.
Гриша из вторых. Он садится в середине, и ждёт, так сказать, отправления. А как они отправятся, и нырнут в систему городских тоннелей, он ждёт возможности открыть письмо Барышева на время поездки, которая может продлиться час, а может и двадцать минут.
«Ракнайцы? Григорий Алексеевич, чтобы ответить тебе, ту привлёк кое-кого. Знатного такого доктора, которая нашла своего потерянного суженого, а её работа заниматься ракнайцами – каждый день.
Кто такие ракнайцы? Григорий Алексеевич, это вопрос из серии, что такое линкор. Столь же многозначный. В смысле, что такое линейный корабль, то бишь ship-of-a-linе, а потом, что такое battleship. 120-ти пушечный парусник и HMS Dreadnought немного разные вещи, правда?
Ракнайцы – подданные, а они бывали всякие и разные. Знаешь, сколько диалектов в их языке? Тринадцать. Первый и второй – для высшего общества. Третий и четвёртый – для профессуры. Пятый и шестой – для технарей. Седьмой и восьмой – для неквалифицированных рабочих, с девятого до двенадцатого – для вояк, а тринадцатый – тюремный. Весь их язык – искусственный. Ты уж извини, что меня понесло на эмоции.
Давай немного об анатомии, ладно? У ракнайцев всё искусственное. И сами они, в отличие от нас и азадийцев - не плод эволюции. Ракнайцы - плод генной инженерии, разбавленный вездесущим идиотизмом идеологов и ограничениями реальных производственных цепочек. Я ушёл далеко, да? Откину доисторические времена, и упомяну современность. Так вот в относительной современности победа над палийцами далась имперцам нелегко. Казалось бы - вот тебе образец для подражания, но палийцы на практике оказались не воспроизводимыми. Во всяком случае, для массовой модели очень дорогими. Поэтому генные инженеры держали на уме азадийцев, и сразу же пустили под нож пленных людей. Так что ни к чему удивляться, что окружающие тебя ракнайны такие человекоподобные.
Современные ракнайцы созданы по людскому образу, но не по людскому подобию. Их «разбавили» некоторыми азадийскими особенностями, не сильно удорожавшими воспроизводство. Ракнайский скелет прочнее, чем наш, ты, слава те яйца, не убьешь девчонку, зарядив по пьяне ей в висок. Их кости кальциево-углеродные, они более прочные, и не такие хрупкие. Второй, немаловажный вопрос – выносливость. Человек пробежит стометровку за девять с половиной секунд. Дальше мы начинаем сдавать – нам нужно 42 секунды, чтобы сделать 400 метров, скорость, с которой ты пробежишь километр будет ещё ниже. Ракнайцев проектировали из расчёта дёшево и сердито, но сегодня даже последняя парикмахерша сделает четверть мили за сорок секунд, а марафон она преодолеет со средней скоростью тридцать километров в час. Не дай тебе такое увидеть…
Я не знаю, что ещё сказать. Весной 26-то такие девчата подносили мне поднос и спрашивали – «будете ещё морскую капусту, Артемий Дмитриевич?». Возвращаясь к их выносливости, если ты будешь тренированным спринтером, то сначала обгонишь их на пол корпуса, потом они обгонят тебя, будут уходить всё дальше и дальше, а ты, выдыхаться всё сильнее. Ты будешь считать их грудастыми, а это имперские идеологи считали, что успешно внедрили в их грудину шестикамерное сердце. И восторгаться их выносливостью примерно то же самое, что восторгаться обнажёнными «валькириями» третьего рейха.
Я отвлекусь немного, ты не против? После кромешного кошмара, через который я прошёл осенью 26-го, меня приняли в наше московское общество ветеранов. Дело было почти 4 года тому назад, с 24-го по 28-й много изменилось, и председатель общества, уже выпив, называл ракнайцев «ну тыпы-ые!». Сейчас то они посообразительнее стали, кто себя хоть немного в новой жизни нашёл. Но Валентин Саввич вспоминал 22-й и 23-й, когда его комиссовали, и долго, обстоятельно рассказывал, что тогдашний рядовой состав был настолько тупой, что им не нужна была ну никакая жвачка для мозгов, им сказали – они сделали или передохли. А перед выполнением приказа ни страха, ни раздумий – ничего. Рядовым не нужна была даже система, как он выразился, «Император хороший, сатрапы плохие». Знаешь же, будто император за всех радеет, а на самом деле либо он сам автор гнилой системы, либо его, во всяком случае, всё полностью устраивает. Варианты, когда «император» смотрит на всё исключительно через призму розовых очков и потёмкинских деревень, построенных «сатрапами», суть дела не меняет.
Вернусь к делу. Проблема с ракнайцами вокруг не только в их непроходимой тупости, тем более, что за деньги этот вопрос понемногу решается. Их делали рабами и их действительно сделали рабами. Тебе не понравился суп в кафе или просто настроение херовое и ты наорал на официантку? Запомни, Григорий Алексеевич – она НИКОГДА не скажет тебе, что ты себе позволяешь? Она будет извиняться за себя, может быть, за повара, но у неё в мозгу не повернётся, что ты можешь быть виноват. Кто угодно, только не ты. Если на улице её облепит шпана, она будет только убегать. У неё и в мыслях не будет защититься! При том, что защититься она может – она одним ударом разобьет тебе нос, а вторым – сломает челюсть. Причём ударом не в полную силу. Все дело в том, что из её мозга вытащили понятие врага, и запретили ему появляться там снова. В их системе координат оставили «я», «такие же как я», «другие». И ни к кому и никогда нельзя применять силу. Не помню, кто сказал о них так, как не сказал бы я сам – «Ракнайцы - покорные овцы, полностью лишённые собственного достоинства. Лишённые до такой степени, что они ничего не будут требовать, даже стоя на коленях». И я не знаю, что должно измениться. Должна произойти смена поколения? Может двух, или даже трёх? С людьми, поражёнными подобострастием и холуйством такое помогало, поможет ли здесь – большой вопрос. Невозможно быстро избавиться от «позвольте поцеловать вашу начальственную ручку-с».
***
Кармазину показалось, что от прочитанного у него появилась абсолютно осязаемая горечь во рту. Его девушка – «покорная овца»? А ведь у неё не будет никакой смены поколения, в первую же ночь она сказала Грише, что она никого не сможет родить. Чтобы отвлечься, Кармазин вспомнил июнь 24-го, когда он, 8 лет назад, по совету коллеги, с которым они отработали два года вместе, поехал в Калифорнию. Два года – вполне достаточно, чтобы надоесть друг другу, как раз после второго контракта Барышев с Кармазиным и разбежались, так сказать, по жизни. Вместе с ними работал мексиканец, он говорил, что Калифорния – целая страна! Мол у них там есть всё, от самых лютых пустынь, до вечных снегов.
Лютые пустыни Гришу совершенно не заинтересовали, вечные снега, как-то тоже. Вечные снега он уже вкусил и выкусил, ещё в студенческие годы поехав на экскурсию на Эльбрус. Дело было в августе, лето жаркое, и те самые вечные снега отступили выше, чем обычно. Но людям очень хотелось их пощупать – группа поднялась на высоту около 4-х километров над уровнем море, получила желаемое, а вечером все получили проблемы с давлением. Впечатления впечатлениями, а необходимости акклиматизации никто не отменял. Когда Гриша летел на Марс, он был увлечён общением с Арвином, иначе у него бы в мыслях не было сомневаться, нужна акклиматизация или нет.
В общем, Кармазину захотелось тепла, но тепла отнюдь не экстремального, и он устроился в сельском отеле посреди знаменитых винных хозяйств. Администратор отеля в день приезда так посоветовала Грише – если он хочет начать разбираться в винах, то ему нужно начать пробовать вина сортовые, сделанные из одного сорта винограда. Перепробовать таким образом все основные сорта, и только уж потом переходить ко всевозможным купажам. Винным знатоком Кармазин не стал, но климат, виды вокруг, и попытки вынюхать в бокале те или иные нотки, всё вместе сделало тот отпуск запоминающимся в лучшем смысле слова. Кармазин совсем не стал винным знатоком – в барах на той же Рее бармены могут воспринять слово Мерло как доселе неизвестное им ругательство. Дабы не травмировать душу, там вообще не стоит смотреть состав того, что по недоразумению подаётся как «вино»: «виноматериал из красных (или белых) сортов винограда» - более чем типичная картина.
Почему Гриша вспомнил тот отпуск? Не совсем же просто так? От космопорта «Сан-Диего - Тухана Метро» можно быстро и с комфортом доехать на экспрессе хоть до Сакраменто, хоть до Сан-Франциско, а там есть удобные пересадки на местные поезда до Напы, от которой уже рукой подать. Но уже тогда три года в космосе успели повлиять на характер и психику Кармазина – десоциализация вылилась «всё это вот сложно и непонятно как». А с такси всё понятно, к тому же такси завсегда предлагает индивидуальны подход. К тому же с его то он мог позволить себе любое такси, вплоть до канадской границы без ущерба для банковского счёта. В итоге он доехал на такси в четыре раза медленнее, заплатив в 16 раз больше. Зато было время посмотреть на дороги, пейзажи, и, в частности позадаваться вопросом, почему второстепенные дороги на развязках часто «ведут себя» как главные. Гриша вспомнил это потому, что они проехали развязку, где магистраль из космопорта расходится на две ведущие в Радани и Резу, и он каждый раз проезжая её вспоминает, что обязательно посмотрит на карту. Узнает, какая из двух дорог главная, а какая второстепенная. И каждый раз забывает. И в этот раз забудет точно также, потому что с такой скоростью им осталось минут двадцать – как раз хватит, чтобы дочитать письмо Барышева.
«…Григорий Алексеевич, все, о ком я писал тебе до этого, можно сказать, мелкие сошки. И тебя должен появиться резонный вопрос – не может же командир батальона быть тупым как пробка? Или командир дредноута? Конечно, не может. А раз он не может быть тупым, у него должна быть мотивация. Давай договоримся следующим образом – чтобы не было завихрения мозгов, ты ограничишься только тем, что прочтёшь здесь. Я к тому, что сам копать не будешь
У Империи Ракнай была официальная государственная идеология – торжественное расширение империи. Паузы в расширении недопустимы, и любой нормальный человек назовёт подобное не «торжественным расширением», а кошмаром без конца. Ты рождаешься, идёт война. Умираешь – тоже идёт война. «Круто», правда? Впрочем, когда всё извращено до полного отсутствия мирной жизни, вроде как уже не столь кошмарно, у тебя просто не с чем сравнить. Не знаю, как во флоте – в имперской армии «водораздел» происходил между «центурионами» и командиром их роты и его замом. Вот этим….говоря нашим языком, капитанам, майорам и далее вдалбливали, что они – часть «великой игры», и они должны быть горды тем, что они на острие, а не в тылу. В их школах им говорили, что война - якобы «единственно естественное состояние души и тела». Сегодня давать юридические оценки уже бессмысленно, но социологи, хоть немного погружавшиеся в вопрос, согласны как один – Империя Ракнай – эталонное государство террора. Причём этого у них никто не отрицал. На их гербе две скрещенные боевые косы, если ты не знал, и эта символика имела официальное толкование – сегодня либо ты усердно рубишь врагов императора, либо завтра рубят тебя. Страх, доведённый до абсолюта был главной скрепляющей и движущей силой империи, от каждого офицера официально требовали становиться аватарой страха.
Ты можешь счесть, что я снова отвлёкся, да? Тогда я скажу проще – все имперские офицеры признаны военными преступниками, в их отношении действовала презумпция виновности, говоря проще. Решили так, что свидетельства каждого их преступления искать замаешься, поэтому их судили скопом, используя определённые математические формулы. Звание, срок службы, какие-то коэффициенты. Вроде поправки на то, что в удалённом гарнизоне на необитаемой планете просто меньше «возможностей» показывать всем кузькину мать. Григорий Алексеевич, достаточно долгое время обычные люди и азадийцы называли ракнайцами только тех, кто вокруг тебя. Тупеньких и желтокожих. Но в июне позапрошлого года срок у первых осуждённых имперских офицеров начал подходить к концу. Теперь их уже видят не только люди из управления исполнения наказаний, так как они начинают выбираться с планет-кладбищ, где отбывали срок.
Такие выглядят совсем по-другому. Если как минимум это зам командира роты, состоящей из двух «центурий» по 96 бойцов, то уровень вложений совсем другой, логично? Такие ракнайцы – несколько удешевлённая копия палийцев, активно разбавленная особенностями азадийской анатомии. Экзоскелет в дополнение к эндоскелету, отсутствие чего-либо, что можно назвать кровеносными сосудами. Удивительная регенерация, о которой мы и мечтать не можем. Оригинальный голосовой аппарат с резонаторами, так что они могут тихо говорить, и могут отдавать приказы целой дивизии так, что каждый услышит каждое слово. Я не знаю, кто и когда впервые назвал их burnts – жжёные. Говорят, их надзиратели в лагерях быстро переняли это словечко на своих языках, а теперь оно прилипло и их называют так в любом месте, где бы они не появлялись.
Григорий Алексеевич, «жжёные» - кто угодно, но не покорные овцы. Они не просто упорные…прямо упоротые в своей дерьмовой идеологии. Как их и учили, они уверены, что отдельно взятая жизнь ничего не значит. Убивать женщин и детей? «А чё такого?». Для нас слово машина в переносном смысле – нечто безжизненное…явно НИЧЕГО хорошего. Они же горды, что были частью Машины. «Наша великая Машина»... Да, именно так, у тебя может волосы дыбом и встанут, а они пишут это слово с большой буквы. Им говорят, как можно гордиться тем, что был всего лишь винтиком, на что они парируют, что они стремились быть очень важным винтиком.
В разговорах они могут нести человеконенавистническую дичь с поразительной, просто с умопомрачительной лёгкостью. Вроде того, что детей допустимо топить или сжигать за «неправильный» или недостаточно восторженный образ мыслей. Слыша подобные речи, окружающие пытаются их поколачивать иногда, впрочем, только пытаются с их то физической формой. Суды же после подобных эпизодов депортируют их куда подальше, или сажают уже на новый срок. Я видел подобное, но хорошо не слышал муть, которую они несли.
Первых «жжёных» допросили ещё осенью 11-го на Палине. Вроде пару из них быстро вывезли, знаешь, как интересных зверьков, к их допросам подключались психологи и они просто, извини за выражение, ох**вали от услышанного. Впадали в истерики… Сам представь себе – ты взял в плен условного адмирала, он спокойненько говорит, что ждёт, когда его четвертуют. Потому, что он приказывал четвертовывать пленных и нисколько не сомневается, что все делают также. Сидел в тепле, безопасности, и говорил, что полностью уверен – за него отомстят. Он будет вполне доволен, если пару тысчонок детей буквально перекрутят в фарш. Буквально, Григорий Алексеевич, не в переносном смысле! Некоторые из допрашивавших седели всего за один сеанс, сходили с ума. Потом, обалдев, давали пресс-конференции, где с красными глазами орали на журналистов: «Не существует «хорошей» идеологии!!! Никогда не существовало, не существует, и существовать не будет!!! И никакой «допустимой» пропаганды тоже нет!!! Всё сводится к проповеди вражды и убийств. Выдирать их с корнем, потом проходиться с огнемётом и не раз, чтобы ещё век ничего не росло!».
Кто-то говорит, что в ООН подобные пассажи восприняли не как бред сумасшедшего, а как прямое руководство к действию. Это на публику они делают вид, что Объединённые территории – просто сборище маргиналов, которое рано или поздно сожрет само себя, но на деле ничего из происходящего у нас не пропускают и всё анализируют. Другие говорят, что люди то особо умнее не стали, а психологи ещё в самом начале века предполагали - в «непонятном» космосе люди обязательно захотят «пастырей» и «сильную руку». Слишком уж благодатная среда для появления мутных личностей, ищущих власти. Люди захотят «лидеров», которые дадут простые ответы на сложные вопросы и прямо скажут, кому и что делать. Важен итог - в 12-м на Земле отстроили знаменитейшие тюрьмы «Ледяное безмолвие» и «Ночной шпиль», вместе ними ужесточили наказания за пропаганду и идеологию вплоть до пожизненного. Даже за приготовления к промывке мозгов можно сесть лет на двенадцать. Уже двадцать лет приговоры по таким делам нередко содержат пункт «исключить любые возможности распространения информации», и все прекрасно знают, что такое заключение в полной тишине и темноте будет хуже любой смертной казни. И все потенциальные «пастыри», «лидеры» и «сильные руки» заранее знают, куда попадут и где закончат своё существование. Ну а людям, как и раньше, приходится включать и рассчитывать исключительно на свою собственную головку, ведь сложные вопросы так и останутся исключительно со сложными ответами. В целом, то закручивание гаек в 2312-м сегодня оценивают как весьма эффективный превентивный удар, нанесённый с полным пониманием психологии толпы. Жестоко ли, называя вещи своими именами, медленно убивать людей многолетней пыткой одиночеством? Конечно, жестоко. Но, как часто говорят, после первой же встречи с «жжёным», все так считающие меняют мнение на прямо противоположное, как только увидят носителей идеологии, которая уничтожила десятки миллиардов разумных существ. Зная то, что империя полностью уничтожила как минимум две цивилизации, очень просто проникнуться уверенностью, что никаких «хороших» идеологий действительно не существует. Что любая идеология лишь оправдывает ненависть к «чужим».
«Жжёные» - аватары ненависти. Во всяком случае, я в этом уверен, Григорий Алексеевич. Их ненависть не прошла от того, что взяв в плен их не пытали, не убивали, и они прекрасно осознавали суть порученной им работы. Их заставили хоть немного прибраться за собой. Впрочем, отдельные психологи считают, что они восприняли такую работу как «не царское это дело» - заставлять в прошлом офицеров резать на металлолом лежащие на поверхности планет крейсера и линкоры, которые считались не перспективными для модернизации. Их много лет заставили выполнять работу «черни», и они стали ещё злее. В общем у меня настоятельный совет. Увидел «жжёного» - держись от него подальше. Ничего и никогда не спрашивай, пытается провоцировать – делай вид, что ничего не слышал.
P.S. Я тебе прислал одно фото «жжёного». Ровно для того, что бы ты сам не шастал по сети и не читал их «изречений»… И как я, потом не мучился бессонницей, как такая ненависть и злоба вообще могут зародиться во вселенной».
Фото Барышев действительно прислал… «Жжёный»… Кармазину кажется, что никто и никогда не придумает лучшего неофициального названия для существа на фото. На фотографии, кажется, лицо. Кожа серо-пепельного цвета, складчатая – кажется, примерно так выглядели погорельцы пару веков назад. Выглядели до того момента, пока это перестало быть проблемой даже для поселковых фельдшеров. В области глаз не видно ни бровей, ни ресниц, но в том, что можно назвать веками есть кость, наверняка она толстая и прочная, и глаза можно считать защищёнными. Сами глаза притягивают до невозможности. Больше всего они похоже на крокодильи, и ещё они…уж очень живые. Вероятно, свет попадает в тонкую вертикальную чёрную полосу, к которой постоянно движутся вытянутые ромбовидные частицы, в основном красные и оранжевые. Кармазин мог бы смотреть на них бесконечно. Очевидно, что в определённый момент они просто приехали, а Гришу грубовато толкнули в бок. Уборщица, или «оператор уборочных машин». Желтокожая, слегка пахнущая потом, в общем, одна из «черни», жизнями которых уж не настолько давно распоряжались «жжёные».
***
КДП (Контрольно-диспетчерский пункт) космопорта Режистан-Радани
36 часов спустя
- …Григорий Алексеевич, вы совсем не желаете с нами общаться?
- Саяни, мне настоятельно советовали не задавать вам лишних вопросов. Я подумал-подумал, и решил, что не буду задавать никаких. В этом вопросе не задавания никаких вопросов…простите за тавтологию, в этом вопросе я большой профессионал за 11 то лет. Даже…мастер, можно сказать. И мы все хорошо помним, как получилось не так давно…
«Получилось» у Гриши с Сату, хотя это она порядком вывела его из себя. Со спецификой работы Кармазина, он читает книжки по весьма практической психологии не меньше, чем по самой работе. Он все 11 лет учился быть неконфликтным. Сдерживаться, не провоцировать конфликт, если словесная перепалка началась – максимально быстро её закончить не наговорив оскорблений. Немаловажная деталь в том, что этим же занималась подавляющая часть коллег Гриши, включая Барышева с 21-й по 24-й. Словом, быть неконфликтным старался весь коллектив.
У Сату и в мыслях не было быть неконфликтной, скорее наоборот. Пытаясь самоутвердиться не только за счёт матери, а теперь ещё и за счёт нового коллеги-человека, она начала с критики безюмной «нужности» службы Кармазина во Флоте ООН. Впрочем, яркого отклика не нашла, так как мнение Гриши по этому поводу примерно то же самое. Но она продолжала с упорностью дятла, в концов Кармазину надоело, и он спросил открытым текстом – «Да, мы занимались ерундой. Что дальше? Прикажете мне посыпать голову пеплом и тихо ползти на кладбище?». Как отрезало, и Сату затихла примерно на недельку.
К сожалению, только на недельку. Кармазин работает сутки через сутки, при этом всю смену бодрствовать он не обязан. Есть активные периоды, а есть времена, когда часов шесть может отсутствовать всякая активность. В эти моменты ему не возбраняется поспать, и сон Гриши стал целью Сату номер два. Она начала укорять его, стыдить, и, нужно быть честным, хоть и со своеобразной логикой у неё всё в порядке. С ней действительно ОЧЕНЬ сложно спорить. Таким образом она на пару недель превратила жизнь Кармазина в лёгкий кошмар. Он нервничал на работе, не высыпался дома… В конце концов он пришёл к более чем логичному выводу – а кто такая Сату, собственно говоря? Она его начальник? Работодатель? Гриша с сияющим выражением лица приехал на работу, выпалил всё, что думал с порога, но Сату на этом не успокоилась и начала провоцировать Кармазина куда как более изысканно. Настолько, что Гришенька, впервые со времён военной службы вспомнил, что умеет повышать голос. Кармазин сказал, что в гробу он видал такую работу, включая Сату на этой работе.
С Сату что-то случилось, прямо судороги начались, и она «дотянула» до конца рабочего дня выпив литровую бутылку дешёвого бренди без закуски. Хоть она и достала мать до печёнок, но после того эпизода Саяни написала Грише. Написала, что ему лучше не представлять, сколько смертей перевидала её дочь, сколько раз закрывала погибшим сослуживцам глаза… Словом, для неё слова «кладбище» и «гроб» - почти триггеры, тем более в том виде, как это было ей сказано. Саяни написала, что «Ваши извинения перед Сату были бы уместны, но только в том случае, если извинится она». Словом, как только она пойдёт навстречу, от Гриши не убудет, если он сделает встречный шаг.
Вместо извинений Сату замкнулась. «Ну и хрен бы с ней», подумал Гриша, благо он проходил такое неоднократно, и счёл это вполне желанным развитием событий. В замкнутом пространстве такое бывает – человек не умеет нормально разговаривать, так что пусть просто молчит. Кармазин уже давно привык к молчунам, и то, что он работает с двумя практически статуями начало его устраивать. С ним его любимая музыка, он справляется с работой, его ждут дома. Чего ещё может желать человек?!
- Григорий Алексеевич, вы слушаете то, что называют «поздними концертами» Антонио Вивальди?
- Вы слышите?!
- Да, я всё слышу. Не беспокойтесь, музыка не мешает мне работать.
Сказать что Гриша удивлён – ничего не сказать! У него дорогущие наушники, которые не должно быть слышно окружающим, кроме этого они как-то лучше позволяют ощутить низкие частоты. Вроде, какой-то костной проводимостью. Ведь когда человек приходит на концерт, то Большой барабан он ощущает шкурой. Энергия низких частот или басов очень высокая, и многие говорят по-разному, например, что басы бьют им в грудь. Подобное прекрасно ощущается и на домашней аудиосистеме с большим ходом и/или диаметром звуковых излучателей, а обладатели наушников испокон веков в этом вопросе чувствовали себя неполноценными.
- Да, «Late violin concerts», вы правы.
- Вам нравится Вивальди?
- Да, почти весь. Я слышал, что он писал не только в Италии, но предпочёл об этом забыть. Сделать вид, что никогда этого не читал. Раз так, у меня ассоциация, что вся его музыка написана в тепле и… Когда вся сознательная жизнь прошла в холоде, то хочется чего-то такого. К тому же кто был слушателем Вивальди? Высший свет конца 17-го, начала 18-го века? Некоторые считают его музыку слегка приторной, к тому же в основном предназначенной для фонового прослушивания.
Саяни, давно, по моим личным меркам, я разговаривал с маркетологом звукозаписывающей компании. Тот сказал мне, что задача продать классический альбом с каждым годом всё сложнее. Если вы просто хотите послушать «Времена года», то с каждым годом всё больше записей становятся общественным достоянием, и вы за их прослушивание не платите. Поэтому вам нужно «раскрутить» новые оркестры и обязательно сделать красивую обложку. Картины, начиная с эпохи возрождения… Иногда всё банальнее, если в оркестре красивая и фотогеничная солистка, то только она может сделать прекрасные продажи! Даже при посредственном качестве записи и исполнения.
И вообще меня научили ценить музыку, написанную задолго до «классической поры». Извините, я заговорился…
- Не вижу ничего страшного. Я наблюдаю за снижением «грузовика», который заберёт очередную партию руды. Вы, как я убеждена, одним глазом приглядываете за системой. Значит, вам нравится музыка. Вы посещаете концертный зал в Прекони? Считается, что там отличная акустика.
- Нет, не посещаю. Я слишком долго проработал в….крайне специфических условиях, мне тяжело, когда рядом ещё 1200 человек. Морально. Второй вопрос – там ведь дресс-код. Себе то я пошью пиджак, брюки и туфли не утилитарного вида, а моя девушка не примет от меня никаких дорогих подарков, особенно вечерний наряд. Так что в Прекони я не поеду. Хотя да, я слышал, что и зал неплохой, и репертуар очень «вкусный». Нет у них дурацкой привычки устраивать ассорти из оперных арий. Там серьёзная публика, которой не скучно целиком слушать вторую симфонию Малера или «девятку» Бетховена.
Гриша, по правде говоря, нигде не был, кроме Резы. Не был где либо ещё в силу своей ригидности. Радани – город очень крупный, там и сейчас 14 миллионов населения, к тому же много тех самых неблагополучных районов. А Прекони, такие как Сату и её мать, называют курортом. Непонятно, с какого-такого перепугу, но цена съёмного жилья там такая, что в отделке квартир должны использовать редкие сорта дерева и благородные металлы с драгоценными каменьями. Во всяком случае, город сохранил статус чрезвычайно престижного места, как многие городки на Лазурном побережье, и там действительно есть концертный зал, который расхваливают абсолютно все. Впрочем, вряд ли Кармазин когда-то сможет чувствовать там себя в своей тарелке. В тот зал ходят богачи, среди них множество нуворишей с безобразными манерами, которые ходят туда для «поддержания статуса». Только для этого, не ради соприкосновения с Прекрасным.
- Как вы относитесь к живописи, Григорий Алексеевич? К скульптуре?
- Ничего не имею против. Особенно если такие вещи выставлены в более демократичном месте, относительно концертного зала в Прекони.
- Уверяю Вас – музей в Радани, который мы открыли в мае 2330-го года – более чем демократичное место. Я работаю там тоже, могу устроить Вам с Вашей девушкой персональную экскурсию.
- Благодарю Вас за заманчивое предложение, но вы же понимаете, что Аня должна согласиться?
Кармазин подумывает предложение принять. В первую очередь не для себя – для Ани, которую нужно выводить в какой-то свет. До конца рабочей смены осталось ещё несколько часов, и эти несколько часов Гриша поспит. Два месяца – достаточный срок чтобы понять, как работает и чем дышит космопорт. Кармазин знает все фазы снижения, загрузки и взлёта транспортного космоплана, он может заранее выставить нужный профиль работы вычислительного центра и обороты вентиляторов системы охлаждения. Заодно вспомнит ОЧЕНЬ старую шутку – «Знаете, чем отличается хороший информационщик от плохого? Хороший весь день сидит и играет в видеоигры, а плохой весь день в бегах и ликвидирует неисправности». Засыпая Кармазин вспомнит те времена, когда его военная служба…временно приостанавливалась, и он тоже…выходил в свет.
***
Земля
Тронхейм, Ладё
25 августа 2318 года
- …Анне, как писал классик, отпуск морскому офицеру просто так не выдают, офицер свой отпуск должен выдрать, а ещё уйти невредимым и не спятить от счастья.
- О каком именно классике вы говорите?
- Даже не спрашивайте! Иначе депрессию подхватите ненароком. Удивительное дело, как та гниль XX века смогла выжить, и теперь распространиться во всемирном, а как говорят некоторые, даже в галактическом масштабе. Это мы, наша военно-морская каста читает это и посмеивается – надо же как актуально!
Когда Кармазин вырывает свой отпуск из ручек ООН, Анне непременно ждёт его. Как она говорит, надо поработать с вами ещё немного. Уже как пару лет они ходят по городу вдвоём. Как раз пару лет назад Гришей за парой рюмкой сказал её мужу, что как-то очень некрасиво делать с другими то, что не хотелось бы, чтобы сделали с тобой. Учитывая тот простой факт, что человек подшофе начинает говорить то, что действительно думает, муж Анне решил, что Гриша никакой угрозы для их брака не представляет, и стоять над душой совершенно не обязательно.
Выдирание отпуска в этом году было особенно «интересным». Офицерское сословие не простило и не простит Кармазину его речь на трибунале в Рейкъявике и ему уже начали гадить. Внезапные проверки присутствия, наличия, бдительности и.т.п. Петренко делает вид, что Гришу никогда не знал, но врать он не умеет и его поведение выглядит крайне комично. В общем, департамент кадров твёрдо пообещал Грише, что отпуск ему дадут в самое что ни на есть неудобное время. Гришенька в ответ саркастично улыбнулся, мол покажите себя «в лучшем свете», потом сделал сочувственное выражение лица, и заметил, что Земля планета очень неудобная. Неудобная тем, что на ней в ЛЮБОЕ время найдётся уголок, где будет тепло и хорошо. Так что дерзайте. К тому же вмешался командир Кармазина, у него были свои соображения. Такие, что флотом должна править целесообразность, а не желание кому-то поднасрать. В итоге Гришу отпустили пять дней назад, вдогонку сказав, что «с вами мы ещё не закончили».
- Григорий, вы неизменно возвращаетесь к нам уже пятый год подряд.
- А если мне здесь нравится? У меня с Тронхеймом получилась почти любовь с первого взгляда. Согласен, здесь немножечко не юг, но город светлый и гостеприимный в любое время года. Когда я жил в Норильске, я никогда не радовался круглосуточному свету в полярный день. Думал о том, что природа сполна «отыграется» в полярную ночь. А здесь у вас и под Новый Год хорошо… Даже иногда думаю, не купить ли здесь квартиру. Чтобы было, знаете ли.
- Я вас поняла. Григорий, каждый норвежский город не один век шёл к тому, чтобы быть светлым и гостеприимным. Иначе что ещё согреет вас тёмной и снежной зимой. Не такой холодной, как в Норильске, разумеется, но столь же снежной. Вы же должны догадываться, насколько нетривиальна задача сделать светлым город, при этом не загадить округу световым загрязнением?
- Не буду врать, не догадываюсь. Я же не архитектор?
- Не архитектор… Григорий, что вы думаете о будущем? Я говорю о Вашем будущем.
- И снова не буду врать – я не знаю. До того как меня мобилизовали, я представлял себе своё будущее в малейших деталях. Потом просто сдвинул всё на три года. Ещё потом думал, что служба во флоте для меня – не просто выкинутые несколько лет жизни, но и какой-то фундамент, если хотите. Сейчас не знаю. Я для всех чужой. В офицерской среде – «идеалист» и «гадёныш». В гражданской – «как одел я портупею, так тупею и тупею».
- Вы ощущаете одиночество…
- Не совсем одиночество, извините, что перебиваю. У меня другое, странное ощущение, будто я бьюсь в окружении, в тоже время бьюсь успешно, и у меня всё получается. И все мои недруги знают – слишком близко ко мне лучше не подходить. Как вы называете подобное состояние? Патологическое?
- Возможно. Более чем возможно. Григорий, вы же согласны с тем, что ваша настоящая жизнь ещё не начиналась? В тоже самое время вам уже 26 лет.
- Догадываюсь. Иногда я думаю, что я продал несколько лет своей жизни. Променял несколько лет на деньги. Можно было вернуться в универ, жить в общаге и… С нормальной девчонкой рай даже в шалаше. Анне, я прекрасно понимаю – настанет июль 2320-го, я уволюсь нахрен…и буду никому не нужен. Но до тех пор ещё нужно дожить.
- Мне надо обдумать вами сказанное. Мы идём на концерт музыки доколумбовых времён?
- Идём…
Время уже девять вечера, темнеет, а на улицах почти также светло, как и днём. Конечно, это другой свет, в чём-то он даже более естественный и приятный, чем настоящий. Они идут в «Дом музыки», сегодня это городская достопримечательность, неотъемлемая часть Нового Тронхейма как культурного центра. В то же время Анне говорила так, что самый большой зал, где выступает симфонический оркестр очень «душный». В том смысле, что ни оркестр там не сыграет tutti по-настоящему, даже органист за настоящим немецким органом не сможет развернуться вширь. Но это лучший концертный зал города, в котором обязательно выступают новые оркестры и молодые исполнители, которые когда-то станут солистами, и на обложках альбомов будут их фотографии с белоснежной улыбкой.
***
Кадулл, Режистан-Радани
Район Чайа, наши дни
- Саяни, не подскажете, что означает название района?
- Слово Чайа отсутствует в современном языке, неофициально район называется, «тёмным» или «затемнённым». Возможно, слово Чайа означает «Холодная тьма», но это остаётся лишь моими предположениями.
Место, где они оказались и впрямь довольно необычно. Здесь очень широкие многорядные улицы с одноярусным движением, особенно же необычно смотрятся изящные металлические навесы над пешеходной и проезжей частью. Эти навесы пропускают совсем немного солнечного света, в тоже время Гриша видит сотни вентиляционных решёток. Возможно, раньше здесь работали мощные системы кондиционирования, и здесь действительно было темно и прохладно несмотря на жару в окружающей город пустыне. Словом, предположения коллеги Кармазина явно появились не на пустом месте.
Гриша написал Ане 8 часов назад, и она ответила «как скажешь». Но времени зря не теряла, наверняка сходила к подружкам в салон красоты. Не так давно она сказала о «сёстрах», в смысле, Саяни и Сату примерно следующее. «Везёт же азадийкам! Им не надо прихорашиваться, следить за собой. Только душ принять, котором не сколько омовение, сколько удовольствие». Ане же сделали очень сложный «ракнайский макияж», который превратил её прям таки в эдакую фемм фаталь.
Первая часть «ракнайского макияжа» - причёска «сопло». И Ани ей подобных толстые и жёсткие волосы, и «сопло» - удачнейшая задумка, как сделать их красивыми. Все волосы выкрашиваются почти в чёрный цвет, часть корней в белый, конец забирается в небольшой хвост. Получается красиво и стремительно. С лицом поступают не менее радикально. Всё вокруг глаз делают чёрным, а лицо наоборот белым, примерно как у актрис традиционного японского театра. Всё это, говоря прозаически, делается с учётом строения черепа, и результат чертовски хорош. Никому и в голову не придёт, что так может выглядит глупенькая, скорее как инопланетная принцесса из подростковых снов. Если верить Барышеву, то у Ани не может быть никаких агрессивных чувств вроде ревности, и этот её образ – попытка сделать так, чтобы Саяни, которая безо всякой косметики хороша собою, Гришу у неё не увела.
- Григорий Алексеевич, мы пришли.
- Музей в бывшем складском помещении?
- Именно так. Опустошённый склад несложно превратить в просторное светлое пространство. Вы не согласны? Другой вопрос в том, что наша общность не дозрела до выставления предметов изящного искусства до зданий подобных Лувру и Эрмитажу.
На входе в действительно светлое и просторное помещение сидят две женщины преклонного возраста, оживлённо разговаривающие по-французски. Примерно так, будто они не виделись лет двадцать, и теперь делятся впечатлениями за эти 20 лет. Отец Кармазина говорил сыну так, что французский стоит знать только для того, чтобы правильно говорить слово Шато. В свою очередь мать Гриши не могла не признать очевидного – не смотря на то, что её брак продержался недолго, их медовый месяц был поистине сказочным. Они поехали в солнечное Бордо, там она чувствовала себя принцессой, которую развлекали фамильными байками винодельческих семейств. Тогда у Гриши было неплохое детство – его мать была улыбчивой, а отец сохранял трезвое восприятие реальности. Его лицо тоже было светлым, и он говорил так – «Сына, в моей жизни три предмета обожания. Твоя мамка – номер один. Горы - номер два, и бутылка хорошего французского вина – три. Ты совершенно необязательно должен идти по моим стопам - французы обожают сухие вина, а полусладкие и тем более сладкие вина по их мнению едва ли не удел маргиналов».
-…Григорий Алексеевич?
- Да, извините, вспомнил нечто светлое из прошлого.
- Понимаю. Статуя, перед нами, или скульптурная группа, как вы называете подобное. Что вы об этом думаете?
Что-то думать об этом может только Гриша. Аня смотрит на всё, как баран на новые ворота, может через месяц-другой она что-то осмыслит и выскажет свои соображения.
Кармазину предложено подумать о чугунной статуе. Массивное круглое основание, на основании три фигуры, они тянутся вверх так, будто бы от того дотянутся или нет зависят множество жизней.
- Саяни, я могу высказаться грубо или даже вульгарно. Особенно если статуя сделана руками, как вы говорите, «ваших братьев и сестёр». У меня такое ощущение, что я вижу трёх…энтузиастов, которые тянутся к небу. Наверное, очень грубо, да?
- Отнюдь. В мифологии нашей общности было две весьма разных группы ключевых существ. Первая – бесноватые боги, воплощения стихий нашей родной планеты. Духи же противостоят не богам, они пытаются заглушить стихии – ураганы и шторма. Я сказала только о двух стихиях, третий дух – дух тверди, он пытается потушить гнев вулканов, которые не извергаются уже не менее 700.000 лет.
Когда Саяни сказала про семьсот тысяч лет, Гриша подумал о том, как выглядели предки людей в те времена. Наверняка, максимум прямоходящие приматы, обгрызавшие мясо с чьей-то свежезапечённой ноги. Кармазин посмотрел отвлечённо-рассеянным взглядом на их, так сказать, экскурсовода, и Саяни привлекла их к другой картине.
На ней абсолютно безжизненная, раскалённая пустыня. На аравийском полуострове есть «край света» - трёхсотметровый обрыв пред морем песка. Прекони находится перед таким же обрывом, только там он в 25 раз выше, а температуры внизу не перенесёт никто и ничто. Словом, на картине равнинные, но абсолютно необитаемые, а главное непригодные для жизни области планеты
- Это же пески к западу от Прекони, да?
- Да, те места называют Горнилом. На Сварге подобное называют Местами Смерти. Суть одинакова, разница обусловлена эволюцией языка.
- Мне кажется, или картина…шевелится? Иллюстрация оптических иллюзий, наверное.
- Уверяю, вам не кажется. То, что «шевелится» положено на холст как нестабильный, но предсказуемый химический состав.
- А вы искусствовед, да?
- Григорий Алесеевич, пока у нас нет слова искусствовед. Эту картину рисовала я, когда Сату была в моём чреве.
- Надо же! Вы художница?
- Да, пожалуй, так более чем уместно сказать. Примерно две трети полотен здесь моей руки, я ухаживаю за ними, чтобы они «шевелились» так же, как и с 1930-х по 1960-х годах по вашему счислению. Пройдёмте дальше?...
***
Саяни водила их по музею ещё часа четыре. Точно так же подводила к картинам, предлагала подумать, потом говорила, что же на них изображено на самом деле. Когда они расстались, Саяни свободно разговорилась на французском со смотрительницами так, будто она говорит по-французски с самого рождения.
Когда они вышли, Аня была потрясена. Потрясена потому, что считала такие вещи, как «произвела впечатление» и «соблазнила» почти одинаковыми. Она считала, что Гриша уже не её, и Кармазину надо было её обнять, сказать, что она особенная и наговорить множество других добрых слов. К сожалению, не от души, а потому, что «вроде, все так делают» и «так надо, наверное». Не более того.
Примечание автора - иллюстрация к главе сгенерирована нейросетью Stable Diffusion