История, записанная в 2007 году во время перелета
авиарейса «Рим – Сан-Франциско» попутчиком Дмитрия
Брянцева – «Гражданина Мира», 43 лет от роду,
с его слов.
Дело было несколько лет тому назад. Тоже летом, как сейчас. Я в то время находился в Италии в командировке. Работал в Риме и Милане, затем переехал в Пизу и ходил там в местный университет некоторое время. Жил не далеко, на набережной Арно – снимал там квартиру в старинном доме, которому лет, наверное, 300. Кстати, квартира была похожа на комнаты средневекового замка: мраморные полы (не полированные), сводчатые потолки и арки тяжеленных дверей и окон из темного дуба. Мебели немного – тоже вся старинная дубовая. А кухня и ванная – современные. Я жил на третьем этаже, надо мной еще столько же, и была около окна пожарная железная лестница во двор, если что. В общем, все как мне надо.
Пизанский Университет очень престижный старинный – в нем еще Галилео Галилей учился. Занятия по будням, а в выходные свободен. Вот в один из тких выходных я и решил съездить в старинный античный город Сиену, что километрах в 100 от Пизы, поездом часа 2. Знающие люди предупредили, что выезжать надо рано, часов в 7 утра - тогда как раз до жары и до основного наплыва туристов туда попадешь. Сказано – сделано, пошел на вокзал и купил билет на 7.15, но оказа-лось, что напрямую туда такой ранний поезд не ходит – придется сделать пересадку в местечке Эмполи, это примерно на полпути, поэтому мне выдали еще один билет на местную электричку. Ну и ладно, единственное, что мне показалось странным в билете было жирно обозначено: «Только вагон N 1 – 2!», и еще кассир предупредил, что мобильная связь там не работает – нет сотовых вышек. Ну и ладно, мы без претензий, не гордые.
В субботу утром в 7 часов ровно я пришел на вокзал в Пизе, комфортабельный поезд уже стоял на пути. Пассажиров в такую рань почти не было и я ехал в вагоне один. Странно, что остановки никто не объявлял, контролер только минут через десть подошел проверить билет, но на вопрос сколько ехать до Эмполи он мне ничего не ответил – странный какой-то, да бог с ним, обойдемся. Просто стал следить за проезжаемыми станциями по схеме, чтобы не пропустить, когда нужно выходить. Пейзажи за окном проплывали самые, что ни на есть деревенские, похожие на наши, когда едешь в какую-нибудь Малаховку или Клязьму. Причем, годов этак 60-х, к тому же. Народу в этих поселках тоже почему-то не было никого – спят еще что ли… Так прошло времени примерно с час, но вот и пункт пересадки - Эмполи. Я вышел из вагона. Солнце уже чуть припекало, на перроне безлюдно, только в самом конце, небольшая группка туристов тоже сошла с поезда и какой-то местный бомж с допотопной грузовой тележкой. Я направился к нему спросить, где пересадка – бомж махнул рукой в сторону – там. Пройдя в указанном направлении метров сто, я подумал, что тот мужик спьяну мне неверный путь указал – больше похоже на сортировочный тупик для грузовых и ремонтных вагонов: спутанное переплетение подъездных путей и сочащихся ядовитым дегтем изношенных шпал. Хотел уже вернуться обратно, но присмотревшись, разглядел вдалеке какое-то подобие пассажирского навеса. Оказалось, что там останавливается местная электричка, на которой можно доехать до Сиены. По времени выходило, что состав подойдет через две минуты, а время стоянки всего одна минута. Посему пришлось ускориться бегом через переплетение рельс и стрелок.
Где-то впереди маячили разноцветные бейсболки туристической группы, что прибыла рейсом вместе со мной - значит, направление верное. Однако, стоит поторопиться: время уже тик-в-тик – поджимает. Группа впереди меня метров на 80 – слаженно идут, но растянулись слишком, надо с ними как-то успеть. Но не тут-то было: раздался резкий дребезжащий гудок и появилось… Это. «Электричка» - громко сказано, я такого кошмара даже в советские 50-е не припомню! Грязная, раздолбанная сцепка из 4- вагонов, причем в последних двух даже стекол не было, переполненная какими-то людьми так, что войти туда, по-моему, вообще не реально – все битком! Вот тебе и «заграница», «сервис»! «Сервиз», а не «сервис», как у нас говорили когда-то. Ладно, мы люди с советской закалкой, ездили на таких в молодости – знаем, как с этим разобраться. Короче говоря, этот дребезжащий драндулет, чуть притормозив, останавливается, и тут же дергает с места в разгон, так что в свой вагон я уже не попадаю и приходится вламываваться в ближайшую дверь.
Краем глаза вижу, что группа ожидавшая пересадку спешно грузится тоже, но в соседний вагон – молодцы, им повезло больше, поедут в N2, в билетах указано. А мне вместо N1-2 достался предпоследний - третий, и в тесном тамбуре у него уже человек двадцать друг на друге, а в вагоне еще не поймешь сколько, да туда и не пропихнешься. Двери со скрежетом захлопнулись за моей спиной, когда поезд уже набрал приличный ход. Ну и ладно, главное «Поехали!», как Гагарин сказал, билет у меня имеется, хотя, думаю проводники-контролеры сюда не заявятся. А жаль, так как только сейчас я вспомнил, что эта самая «электричка» идет до места назначения практически без остановок и лишь в самом конце, чуть-чуть не доезжая до Сиены делает остановку без названия, обозначенную на схеме как «512-бис», и все. Что это такое - хрен его знает, но придется целый час стоять зажатым в этом замызганном тамбуре. Вонючем, к тому же. Запашок тот еще: смесь прогорклого табачного перегара и тошнотворно-сладковатой сивухи. Плюс к тому какой-то идиот в середине нещадно палит газетную цигарку, в которой скорее марихуана, чем табак. Ладно, перебьемся как- нибудь, надо расслабиться. Я присмотрелся: Mamma mia! А народец-то в попутчиках у меня – одни черные! Похоже какие-то работяги наемные – сплошные негры. И арабы, вроде тоже. Но те особняком – сидят на корточках группками, что-то жуют или молятся – не поймешь. Я конечно против ничего не имею - интернациональное воспитание сказывается, в Союзе нам привили, что каждый человек тебе, как "товарищ и брат", без предрассудков. Но эти негры были жуткие! Чумазые, в расхристанных майках-алкоголичках и выцветших футболках, коротких штанах, татуированные с ног до головы… А рожи! - У всех без исключения такие, как будто только что из тюрьмы – в шрамах и плохо залеченных язвах, с наглыми черными глазами, смотрящими исподлобья и недобро ухмыляющимися щербатыми ртами. И среди всего этого сброда я - единственный «белый человек». Вот попал-то! Что ж, «Терпи, казак, атаманом станешь», как говаривали в старину. Лады, перетерпим! И тут я увидел ее.
Метрах в трех от меня зажатая со всех сторон этими полуголыми потными громилами стояла невысокая хрупкая девушка – блондинка с прямой светлой челкой в голубом фланелевом платье и белых босоножках на танкетке – чистенькая, аккутратненькая леди лет 28, наверное. Она судорожно прижимала к груди дорогую кожаную сумку «Тоскана», как будто хотела спрятаться за ней, и в ее широко раскрытых серых глазах плескался ужас. Наши глаза встретились. Ее губы шевельнулись, но из-за грохота колес я не разобрал, что она сказала. И показал ей кивком – что, мол? Она повторила, и на этот раз я успел поймать движение ее губ: «Хэльфен зи мир…» - Помогите!
Немка, значит – час от часу не легче! Только бы никто не догадался, пока я к ней проберусь! Дело в том, что тамошние иммигранты чернокожие ненавидят немцев из-за того, что Германия их к себе не принимает, поэтому они считают их всех фащистами и расистами. Я кивнул девушке, и толкнув ближайшего негроида в плечо, помахал ей рукой, как своей доброй подружке и крикнул, перекрывая лязг и дребезг поезда по-английски: «Иду к тебе, Мари!» Негры недовольно загомонили, пока я к ней протискивался, но английский они слышали и подумали, что мы америкосы, а этих они хочешь - не хочешь уважают, как – никак. Только бы девушка не выдала себя своим немецким, иначе нам обоим хана.
Наконец, мне удалось протиснуться сквозь потную толпу и я быстро наклонившись к девушке, прошептал ей в самое ухо: «ду ю спик инглиш?» Она мотнула головой «найн!». Вот черт! Я снова приник к ее уху и быстро сказал уже по-немецки: «Притворитесь американкой, фройляйн, иначе мы не доедем до места назначения. Вы меня поняли? Она кивнула. Я продолжил: «ни слова по-немецки. Английские слова, если не знаете, повторяйте те, что я вам буду на ухо говорить. Изображаем пару. В любом случае, я вас не брошу, фирштейн?» Она снова кивнула. Умница, с лету ловит. Хотя шансов у нее по-другому просто не было вовсе – она уже это поняла, еще до того, как меня увидела. Я догадался, что девушка из той группы туристов, что едет через вагон впереди нас и сюда она по ошибке шагнула, думая, что сумеет пройти к своим, когда поезд уже тронулся. Ан нет, этот фокус не получится никак, поэтому наша теперь уже совместная судьба – доехать до места живыми. По возможности.
Я незаметно осмотрелся: черные угрюмо разглядывали нас в упор. Словно решая, как им вести себя дальше. Выход у нас вырисовывался только один: сыграть пару американцев, которые едут в туристическое путешествие вдвоем, и все остальные им до лампочки - как у них водится. Я еще ближе придвинулся к девушке, и положив ей руки на бедра, повернул так, чтобы она встала спиной к стенке тамбура, а лицом ко мне, а я бы загородил ее от рыскающих взглядов черномазой братвы.
Поезд нырнул в тоннель и в этой кромешной грохочущей тьме я вновь прижался лицом к ее щеке и проговорил скороговоркой: «Обнимите меня и держитесь естественно. И не отпускайте моей руки, чтобы не случилось. Держитесь расковано, подавайте реплики на английском громко и уверенно – я подскажу как. Меня зовите Джон, вы – Мари. Это все, поехали! Поезд выскочил из тоннеля, и она прижалась ко мне, положив руку на плечо. Я обнимал ее за талию и мы стояли щека к щеке, так, что создавалось впечатление, что я что-то рассказываю ей на ушко. А мозг лихорадочно соображал, как заставить этих отморозков с бандитскими рожами поверить, что мы парочка гринго из Штатов и они нам ни разу не интересны, и пусть мы им будем так же. Для этого нужно расслабить Мари, иначе ничего не получится. Поезд снова вошел в туннель, и мерный гулкий грохот колес «бу-бу-бум! бум-бум-бум!» стал похож на бит-ритм ударной установки «Премьер» - такой, как была у группы «Битлз».
Какая-то быстрая, шальная мысль мелькнула в моем обостренном опасностью воображении. Состав тряхнуло на «стрелке» и звук колес сменил ритм на «бум-бум-бум! бу-бу-бум»… Вот - то, что надо. Я прижался губами к уху девушки и тихо, но отчетливо вывел: «Естэдей, ол май траблс сиимд соу фар эвуэй»*… Она вздрогнула всем телом, тонкие пальцы впились в мое плечо, но я обнял ее нежно и продолжил: “Я сказал что-то не то, и теперь тоскую по вчерашнему дню. – Естэдей”... И она… рассмеялась! Негры, напряженно пялившиеся на нас со всех сторон, как-то разом потускнели, как будто выдохнули все вместе. Мари повторила фразу, что я шепнул ей на ущко и я поправил ей челку, упавшую на глаза, а она ласково приложила свой пальчик к моим губам, чтобы выглядело, как будто мы это делаем всю жизнь.
В общем, до остановки «512-бис» нам удалось дотянуть. И тут все черные, матерясь и толкаясь, повалили на выход, и мне пришлось прикрывать Мари своим телом, изо всех сил вцепившись в железный поручень, чтобы толпа не снесла нас. Последние из выходящих спрыгивали уже прямо на рельсы, когда поезд тронулся.
Как оказалось, в вагонах N 3 и 4 этой злосчастной электрички по утрам возили сезонных рабочих-поденщиков, которых на этой станции собирают для развоза на уборку урожаев. Учитывая, что почти все они нелегалы – сброд и отребье, девушку скорей всего, изнасиловали бы и сбросили на ходу. Так что, судьба вовремя нас свела.
Колеса уже отстукивали свой все ускоряющийся дорожный ритм, а мы все так и стояли, вжавшись друг в друга, продуваемые злым свиристящим сквозняком из разбитых окон тамбура, и я чувствовал теплое прикосновение ее лица в расстегнутом вороте рубашки. Даже не знаю, как это вышло – может дорожный ритм подыграл ударную партию, но я снова наклонился к ее розовому ушку и «включил» заключительный сингл в этом импровизированном концерте: «When I find myself in times of trouble Mother Mary comes to me»**…
Она притянула меня к себе, уткнувшись лицом в расстегнутый ворот моей рубашки и покачиваясь в такт движению состава, мы одновременно и синхронно сделали первый шаг: “She is standing right in front of me,
Speaking words of wisdom "Let it be"*. Поезд влетел на стрелку, колеса выбили дробные «семь восьмых» перехода с баса на фальцет, и мы влетели в темный туннель, кружась в плавном миноре «медляка»: “Let it be, let it be…” И она не отпускала мою руку. Как договорено - несмотря ни на что.
«Даже если люди могут быть разлучены,
Все равно остается шанс на встречу
Ответом станет: Let it be - «Пусть будет так»…
Я проводил ее в соседний вагон к ее группе – там действительно одни немцы оказались и они даже особо не переживали, так как думали, что она отстала от поезда и приедет к ним на следующем. Наивные! А вот и моя остановка «Сиена». А немцам дальше – в Кортону. Я сказал им «ауф видэр зеен»** и повернулся к выходу. Девушка придержала меня за локоть. Я обернулся – она смотрела на меня в упор.
- Ви хайсен зи? - как тебя зовут?
- Господи, девочка! Не принимай близко к сердцу. Все закончилось и слава Богу, счастливого пути!
Ее глаза потемнели и стали влажными.
- Мне нужно знать имя своего спасителя!
Ах, ты… как оно бывает! Сполохи солнечного света, взрывающиеся за окнами золотым фейерверком, нежно золотили ее непокорную светлую челку, и мне снова захотелось поправить ее так, как будто мы делали это всю жизнь. Но ее упрямый взгляд требовал ответа, а время… Время нещадно утекало сквозь неплотно сжатые пальцы Судьбы.
- Ты знаешь его имя…
Она вопросительно смотрела на меня, затем качнула головой – «нет».
Я погладил ее по щеке:
- Джон. Джон Ленон… Будь счастлива, Мари!
...............
“Когда небо затянуто тучами,
Я все же вижу лучик света,
Все будет хорошо, пусть будет так -
Let it be, let it be”…
* * *
* “Yesterday” (“Вчера”) – Самая известная песня из репертуара группы «Битлз».
** “Let It Be” (“Пусть будет так”) – Первая песня из репертуара группы «Битлз», официально выпущенная в СССР (1972г).