В 1992—93 годах рыболовное объединение, где я работал, заключило много контрактов на переработку различной рыбы для фирм Китая, Южной Кореи и Японии. Начали путину с минтая опять, потом в Беринговом море перерабатывали камбалу, треску, палтус, морского окуня, минтай так же. На месяц даже заскочили на Камчатку за красной рыбой — кета, горбуша, нерка, чавыча.
По окончании путины было известно: мы в очередной раз все выполнили и перевыполнили, заработали кучу денег. После переговоров с руководством объединения было решено, что забиваем до отказа все трюма мороженой рыбой, идем в Китай, сдаем рыбу, а потом на вырученные деньги делаем большой ремонт, тоже куда-то за границу пойдем. Сначала спорили, куда пойти на ремонт: в Сингапур или на Тайвань. Вы не подумайте — не было никакого там собрания, и никто не кричал типа: «А на Гавайях лучше и теплее». Выбрали Тайвань, город Гаосюн. Не мы, конечно, выбирали, руководство.
В Китае был выбран порт, город Циндао в восточной провинции Шаньдун. Почему именно этот город? Ответ очень простой: в городе находилось самое крупное рыбоперерабатывающее предприятие, и вдобавок это был крупный порт и город тоже, в 1993 году в нем было уже более 3-х миллионов жителей.
Самые интересные факты — как ни странно, но город был немецкой колонией в 19 веке, это первое. Второе, в городе выпускают известную марку пива — «Циндао» / Tsingtao. Я сначала и не запомнил его, но потом, когда переехал в США, то сразу вспомнил, и сейчас довольно часто пью его. Третье, это приливы и отливы — вода может уйти на 3—4 метра. Поражает факт — это никак не останавливает работу порта, все всё знают, и когда наступает такое время, все службы порта переставляют суда в другие места. Мы стояли около месяца в Циндао, и так повторялось очень часто.
Но все делалось слаженно и без паники. После вахты многие из нас имели возможность выйти в город — посмотреть, что-то купить, просто посидеть в забегаловках и попить пива, а кто-то даже умудрился пообщаться с женщинами легкого поведения. В общем, обычная жизнь моряка, зашедшего в иностранный порт и сменившегося с вахты.
Для ресторанов и магазинов нужны деньги, местные юани. А нам выдали доллары, американские которые, и поэтому их нужно было менять на юани. Самый простой и официальный способ — это найти местный банк, зайти и поменять доллары на юани. Так и делаем, но хорошо, что у нас в команде были уже крутые моряки, не раз побывавшие за границей. Они предварительно узнали стоимость доллара на черном рынке. И вот в банке нам называют сумму в 2—3 раза дешевле. Вот это засада. Конечно, надо идти к менялам. И, как бы читая наши мысли, у обменников, в банке, было вывешено объявление на английском языке, что неофициальный обмен иностранной валюты карается по закону и нарушителя ожидает тюрьма. Это мы поняли, с трудом прочитав это и переведя на наш русский язык.
Как всегда, мы же не верим подобным объявлениям, у нас дома таких на каждом банке, и поэтому, развернувшись, идем на базар, где, как и во всех странах мира, можно купить все, что угодно, в том числе и местную валюту. Мы разбились по 3—4 человека и начали искать, где бы поменять доллары. Долго ждать не пришлось, так как нас, моряков, вычислить в толпе было проще простого. И вот одного из нас дергают за рукав и жестами показывают обмен валюты, показывая свои юани и американские доллары.
Отлично.
Дело будет. Начинаем торг, пишем на бумаге цифры, при этом нервно оглядываемся по сторонам на предмет выявления милиции. Поторговавшись 5—7 минут, мы пришли к согласию по поводу цифры.
Начался обмен.
Мне нужно было мало денег обменивать, так как я удачно продал сушеную корюшку и чуть-чуть консервов работникам порта, китайцам. Я поменял не более 100 долларов и отошел в сторону, наблюдая вокруг — стоял «на шухере». Пока остальные меняли деньги, я приглядывался к меняле и его сообщникам. Это был маленького роста китаец, крепкого сложения, круглый такой и лицом, и телом, но не толстый. Я еще заметил, что он так же, как у нас во Владивостоке, был одет в спортивные штаны темно-синего цвета, черную майку с каким-то рисунком, заправленную в штаны, а на ногах были модные в то время китайские матерчатые тапочки, которые часто можно было увидеть в боевиках про кунг-фу и особенно с участием Брюса Ли. Почти так же были одеты и его «друзья».
Мы все всё поменяли и мирно разошлись, надеясь, что никто никого не нагрел, не обманул. В этот день мы хорошо посидели в одном маленьком частном ресторанчике, попивая местное пиво Tsingtao и закусывая его местной китайской едой, неплохой, как я помню. Ресторанчик был недалеко от порта, и мы вскоре были уже на борту нашей плавбазы. Она уже стояла поближе к выходу из порта, переставленная в очередной раз по причине прилива или отлива. Плавбаза занимала почти весь пирс с правой его стороны, пропустив вперед себя только какой-то сухогруз. С левой стороны тоже стояли два сухогруза. Разгрузка шла полным ходом, и прямо на пирсе росли горы от песка и другого сыпучего материала. У трапа, который высоко поднимался на борт нашей плавбазы, стоял дежурный матрос с повязкой на рукаве, а рядом с ним был журнал убытия-прибытия, расположенный на одноногой стойке в пол-роста человека. Мы, по прибытию, отметились, записав свои фамилии, время прибытия и роспись.
Не прошло и часа, как по громкой связи объявили мою фамилию и чтобы я спустился к трапу с паспортом, а также объявили, чтобы и наш корабельный переводчик тоже пришел к трапу. Что-то было не так. Со мной пошли еще двое моих друзей, которые были в городе.
У трапа мы заметили двух китайских милицейских в темно-зеленой форме и парочку китайцев. В одном я без труда узнал того самого китайца, что менял нам валюту. Он стоял — руки в карманах — и суетился, переминаясь с ноги на ногу. Вдалеке было видно еще парочку его подельников.
— Что же произошло? — спрашивали мы друг друга.
Я сказал своим друзьям, чтобы оставались на борту и не спускались вниз, так как только мою фамилию они назвали. Тут и переводчик пришел. Мы вместе спустились к трапу.
Милиционеры попросили мой паспорт, я отдал. Они смотрели и сравнивали меня с фото. Все было вроде в норме, но паспорт они не отдали. Это было плохим сигналом.
— Вы обманули вот этого продавца на рынке, — заявили милиционеры, прямо смотря на меня и указывая на того китайца. Это все переводил переводчик.
— Я помню его, — к всеобщему удивлению ответил я. — Я поменял 100 долларов у него, дав ему все деньги по 20 долларов, — продолжал я, не выказывая ни малейшего смущения перед органами другой страны и отвечая правдиво.
— Что-о-о-о-о? — в унисон сказали два милицейских после перевода и резко повернулись к этому китайцу, сжимая в руках дубинки.
Тут произошло неожиданное: этот китаец побежал, растолкав стражей порядка. Те в свою очередь засвистели в свистки и побежали за ним, но его прикрыли дружки, якобы нечаянно пробегавшие мимо. Но на свисток милицейских весь порт пришел в движение — грузчики и работники порта бросились догонять негодяя, завязалась драка, как в крутом боевике. Была такая махаловка, что Джеки Чан отдыхает. Мы только начали немного наблюдать, но потом все событие перешло на кучи песка. Минут через 10—15 все стихло.
— Наверное, поймали, — подумали мы.
Вскоре к трапу пришли те же милиционеры и через переводчика извинились перед нами и вернули мой паспорт. На вопрос про меня они сказали, что, наверное, он увидел мое имя в журнале и запомнил его, так как оно было очень коротким. Вот и назвал меня.
Это было предположение, но для меня полное облегчение, так как я думал, что отправлюсь в тюрьму, как и обещали в объявлении в банке.
Пронесло.