С трудом, но Егор свыкся с жарой. Мотал вокруг головы чалму и всё больше походил на казахов. День за днем, от бархана к бархану, летучка уверенно двигалась к Царь - городу. Станция удалялась и только голос пацана с левого края нападения связывал его с ней.
- Егор, ещё разок выручи, подъезжай. Пацаны сильно просят. С отцом я договорился!
А ему до одури хотелось узнать об Айгуль. Но в трубке постанционной связи было тихо о ней. Молчали все, даже Зинка. Лёня раз смутившись, долго смотрел на него, но в конце концов, махнув рукой, ляпнул несуразное. Молчал и он. Линия связи с провисшими проводами до земли, столбы занесенные песком, казались куцыми. Зачастили заносы. Траверсы, нависающие над головой, были до того низко, что Жолдасу приходилось «сгибаться»
- Жолдасов верблюд не пройде!
Леня копировал Зинку, Жолдас ухмылялся, а Владимир Ильич плевался. Летучка стояла в тупике, забытая всеми и пассажирский поезд, проходя мимо, нагло улыбался ей окнами. Царь город отменялся. И Вовка с Сашкой грозились перекрыть поезду сигнал. Влезть в него и забыть это проклятое место.
- Жолдас, ножичком почикае у вас одно место, шобы туда вас не тянуло!
- Жолдас - паша, тогда без своих останется.
Однообразие ландшафта и монотонность каждого дня добивала Вовку с Сашкой. Карпенко долго говорил с ними, но на подвиг сподобить их становилось с каждым днём труднее. Пошли миражи и рисовали им красочные картины. Затем они пропали, но появилась бетонная дорога . Она проходила близко к ним и шофера, бросив машины, приходили к ним закурить. Брат Айгуль радовался им и улыбка его, напоминала ему Айгуль. Они близко не сходились, но иной раз разговорившись, забывались и смеялись в машине.
- Егор, хочешь проехать на машине?
Егор хотел, напряженно выжимал сцепление и бросал.
- Нет, боюсь, сломаю машину! Жолдас убьет или обменяет на верблюда!
- Я сам боюсь. В гараже покатаю на …..
Он запнулся.
- На верблюде?
- Жок(нет)
- На развалюхе!
- Да, да на развалюха покатаю.
Дни шли и казалось проводам и скруткам не будет конца. А Вовка изменился. В нём что-то треснуло, Сашка ещё ныл, но нытьё его для Карпенко было безопасным. Побег рухнул и летучка связи ещё с большим рвением продвигалась по пескам к Царь - городу.
Карпенко вновь песочил Сашку, доставалось Жолдасу и только дед не вызывал у него опасений. Владимир Ильич, став в позу вождя, и заверив всех, что сегодня он обставит деда, к обеду сдался.
- Всё, хлопчик спёкся!
Лёня инспектировал Вовкины скрутки и между ними разгорался спор. Звали деда, но дед не шёл. Шёл Жолдас.
- Тихо, волчары тряпочные, скрутки, как скрутки на пять баллов.
Обрыв провода концом полоснул Егору грудь, Зинка охала над ним, порез затягивался плохо и дед настоем из трав присыпал ему рану.
- Ничего, Егор, до свадьбы затянется.
- Не затянется, дед, невесты нету.
- Затянется, молодой ещё!
И добавил по - казахскому.
- Не переживай так из-за Айгуль, ты джигит, Егор, джигит!
Такого откровения он не ожидал. От Зинки да, от Лёни да, но ни от деда. Старик давно ушел, а он думал. Вспомнилась Настя, взгляд её мутный и то как она нехотя встала к нему на танцах. Заговоренный он что ли. «Но ничё прорвёмся»
Через неделю рана затянулась и он уже был наверху. Зинка не верила, он подымал рубашку, и она успокаивалась. А Лёня просил деда проскочить к Вовке с Сашкой под трусы и своими волшебными пальцами отвести их от Царь – города. Жолдас гоготал, Зинка хихикала на кухне, а Карпенко молчал.
- Офигеть, червонцами веером за ресторан расплачиваться! За такие чаевые, год можно в столовой питаться!
- Ты, Лёня, деревня не умытая, тебе только в балагане ночевать. Скажи спасибо, что хоромы девчата в гостинице тебе предоставили.
- Умники, в доме колхозника за рупь переночевать можно было. Да и море холодное, а деньжищи какие там отвалили, на всю зиму деду дровами печь топить.
Приближался август, а в нём с первым выходным – день железнодорожника. Карпенко заказал маневровый тепловоз, чтобы забрать летучку связи и гнать её на станцию , праздновать и купаться в озере. Зинка расцвела. На станции её ждал жених, квартира и вся постанционная связь говорила об этом. Жених был из путейцев добрый малый, крепыш с косой саженью в плечах. Он заезжал к ним на мотодрезине, пил с Зинкой чай, подсаживался Жолдас и дед среди них казался маленьким.
- Вот и я Жолдас с квартирой, сам начальник решил, у Васи мого однокомнатная. Заживём припеваючи.
А вообще то Зинка красавица. Говорят, сам Карпенко к ней клинья подбивал.
Пришел маневровый тепловоз, звякнули сцепки.
- Ну, чо, волчары тряпочные, заслужили. В газете о вас писать будут. Неделю Карпенко вам даёт, накупаетесь в озере.
- Нам бы «мани-мани», уважаемый Жолдас паша!
- «Мани» ваши на побережье Каспийского моря товарищи алкоголики, и бабники.
- Деревня ты, Лёня, не умытая, жить надо красиво, как Остап Бендер.
Вовка был в позе Ильича, а несло его, как Кису Воробьянинова.
Карпенко не зашёл, а влетел в столовую и едва не сшиб вождя.
- Блин, Зина чаю!
- Шо, случилося Карпенко? Може водки!
- Шо, провода с нижней траверсы снесло, Василь по радиосвязи маневровому тепловозу доложил. Отпраздновали, блин!
И Карпенко длинно заругался. Повисла тишина. Егор четко представлял, как Василь, где-то на перегоне определил обрыв лини связи и Карпенко надо решать, что с ним делать. Карпенко висел на столбе, ему подали аппарат связи и он по дорожно-распорядительной связи разговаривал с диспетчером.
- Не знаю, кто оборвал. Нет ни перегонной связи, ни межстанционной. Министерская цела. Понял.
Спустившись, долго думал.
- Так, у нас час, чтобы освободить перегон. Надо заталкивать летучку назад, в тупик или кому-то оставаться.
Определившись по месту, он немного успокоился.
- Жолдас, выбирай, кто с тобой останется, тут делов то часа на два. Устраните, Василь будет возвращаться заберёт вас на станцию.
-Так , волчары из волчар, Егора мне и Лёню! Скрутки, изоляторы и остальную дребедень сгружаем. Быстро!
В последнее время Жолдас скучал по сыну. Долго говорил с ним по телефону. Говорил по казахскому и Егор его понимал. А Леня был уже в монтёрском поясе и лихо щелкал пассатижами.
- Езжай, Жолдас, мы без тебя управимся! Сынок по тебе скучает, а мы с Егором порядок наведём.
Карпенко был против. Но Зинка его устыдила.
- Карпенко родненький, они же гляди мастера якие. Тебе молодому тако доверяли, тако, с ума сойти можно, а тута провода на траверсу повесить.
Управились раньше. Осмотрелись. Вдали юрта, наспех собранная и женщина. Пошли поезда один за одним.
- Егор их, как прорвало. Пара туда, пара сюда, так и Василя потерять можно.
Стало тревожно, солнце катилось к закату, а мотодрезина с Василием пропала. Трасса из бетона ушла в сторону, они были одни и женщина, юрта и огромная собака. Там горел костер, пахло мясом и они определили по запаху – баранина.
Уже темнело, когда появилась она. Она несла им хлеб, мясо и арбуз. Собаки не было, казашка протягивала им еду и молчала. Они вскочили, как будто увидели приведение.
- Здравствуйте!
Она не отвечала и Егор заговорил с ней по казахскому. Затем ушла и пропала, как будто её не было. Только звон цепи
в темноте и отрывистое собаке болдэ(хватит).
- Егор, о чем вы говорили?
- Она одна и пригласить нас ночевать не может. И там за барханом геологи стоят. Но они уехали.
- Под проводами уехали?
- Под ними, Лёня, под ними!
- Ну и хорошо, расплатятся дровами, деду зараз зимою нужны. А ты джигит, Егор! С тобою хоть на край света.
Забрал их Василь поздней ночью, ругал диспетчера, даже хлеще Карпенко ругал, но они не слышали - они в дрезине спали.