Дверь понимающе захлопнулась за моей спиной с тем неповторимо сладостным звуком, который отделяет рабочую неделю от вожделенных выходных. Осталось только забросить в холодильник нехитрую супермаркетовскую снедь – аналог мамонта, добытого далёким предком. Приблизившись к холодильнику, я привычно отметил глазами на дверце магнитик-мотиватор с изображением внушительного кулака и ласкового призыва «Не жрать на ночь!» И потянул дверцу на себя.
Недолюбливаю слово «вдруг» – оно мне напоминает о зиме и внезапном гололёде. Но другим словом невозможно описать то, что я увидел в своём ожидаемо полупустом холодильнике. На средней полке, скрючившись, сидело какое-то небольшое кургузое существо неопределенного возраста и пола, да что там возраста и пола – неизвестного вида. И ему явно было не по себе. То ли от холода, то ли от ассортимента в холодильнике (признаюсь, я не образец по части здорового питания).
Существо не проявляло агрессии, скорее всем своим видом демонстрировало глубочайшую депрессию. Не представляя, как к нему обращаться, я лихорадочно перебирал в памяти всё, что авторы жанра сайнс фикшн рекомендовали делать при контакте с представителями внешнего разума. Вначале надо бы поприветствовать гостя – подумалось мне. Начав с ветхозаветного «Шолом» я скороговоркой выпалил слово «Привет» на паре-тройке знакомых мне языков, закончив почему-то индейским «Хао!». Существо меланхолично вздохнуло. Но при этом я услышал непосредственно у себя в голове, вот прямо между левым и правым ушами, произнесенное металлическим скрипучим голосом: «И тебе привет!» Есть контакт – гордо подумал я о себе. Однако, надо было идти дальше.
Обведя взглядом кухню, углядел в углу сушилку для белья. Торжественно сняв с перекладины почти сухие джинсы, я торжественно растянул их перед существом, демонстрируя "пифагоровы штаны". Существо на Пифагора не отреагировало. Тогда я ткнул пальцем в медленно вертящийся под потолком светильник-мобиль, изображающий солнечную систему. (Купил его когда-то невесть зачем на Амазоне по акции – вот теперь, думаю, пригодится). На конце моего пальца задержалась третья, голубая планета. Жестом пригласил холодильничного гостя показать, откуда он. Протянув короткую ручку в сторону светильника, он выпустил из среднего пальца бледный луч, который указал на ту же планету. Удивившись в очередной раз, я вопросительно глянул на существо. «Да-да, – отозвалось между ушами, – и я отсюда». Видно, он уже проанализировал мой немудрящий словарный запас и наша безмолвная беседа потекла активнее.
– Я живу на этом же месте, только позже. Намного позже.
– Так я имею честь привествовать в своём холодильнике путешественника во времени?
– Типа того (он уже и сленговыми выражениями оперирует: смышлёный оказался)
– Приятно сознавать, – заметил я, – что наша планета будет существовать, как вы выразились, «намного позже». Но сами-то вы откуда будете? Наши земляне (как бы это помягче сказать) повнушительнее будут.
– Повнушительнее были, – ответил гость.– Теперь у нас все одинаковые: такие как я, в пределах установленных стандартом допусков.
– Позвольте, так вы механизм? Робот-исследователь прошлых эпох?
– Сами вы робот, простите мою несдержанность. Я уроженец этой планеты. Венец так сказать, творения, как, впрочем, и вы.
Он оттолкнулся от полки и, описав небольшую дугу, приземлился на край кухонного стола.
– Мы научились довольно ловко перемещаться в пространстве, не только во времени. Вот только через механические преграды проникать не можем. Поэтому я и не мог выбраться из этого ужасно некомфортного контейнера. Понемногу раскачивая атомы, как в школе учили, я довёл степень нагретости окружающей среды до приемлемой. Но всё ж я благодарен вам, что вы убрали это неуступчивое препятствие и выпустили меня.
– Не стоит благодарности. Расскажите лучше, как вы там живёте. Позже. Потом. Ну, в общем, как там называется ваша эра.
– Да мы вообще-то предпочитаем не давать ничему названий. И никому не даём имён. Ибо вещь, существо или явление, получившее название, начинает отличаться от других. В любую сторону – лучшую или худшую – всё равно. Мы там у себя – потом, позже – называйте, как хотите, учли ваши ошибки. Мы ушли от всех ваших различий.
– Куда ушли? К свободе-равенству-братству, что ли? Мы туда лет двести пытались уйти. Не вышло почему-то.
– А нам, выходит, удалось. И мы навсегда ушли от зависти, жадности, обмана, агрессии, комплексов неполноценности и величия, которые ржавчиной разъедали ваш мир. Да-да, собираясь путешествовать во времени, я основательно подготовился. И знаю обо всех ваших войнах, о вашем неравенстве, о несправедливости вашего мироустройства. В нашем мире без этого куда комфортнее.
– Но позвольте, разве можно так: ничем не отличаться, ни к чему не стремиться?
– Можно. Ещё как можно. Да и вы бы ни к чему не стремились, если бы без этого можно было жить счастливо. Лень, как и степень нагретости в вашем – как его – холодильнике, это просто медленное движение. Не только атомов, но и все процессы жизни замедляются до такой степени, что никому не завидуешь и ни к чему не стремишься. Да что я вам рассказываю – всё это началось как раз в ваше время – не раньше и не позже.
– То есть?
– А вот так. Земля вращалась, перелистывая эпохи, как странички комикса. Расцвет сменялся тёмным веками, розовой зарёй всходило Возрождение, мельтешило от золотых и серебряных веков, часто мир проваливался во мглу жутких режимов. Люди искали друг в друге различия, чтобы объявить свои отличия лучшими, а отличия других – ущербными. Таким поиском различий и расправой с их носителями занималось почти всё население планеты – как там у вас – «дети разных народов». Кстати, потом расскажете мне – а что такое народы?
– Да я и сам не знаю. Люди есть повсюду, хорошие и всякие, а вот о народах нам всё больше власть предержащие рассказывали. При этом раздавая всем сестрам по серьгам – какие народы лучше, а какие виноваты решительно во всем. Ну да ладно – не буду вас перебивать. Извольте дальше.
– Так вот, каждый выбрал себе занятие по душе. Небольшая часть – инженеры, учёные, врачи, позднее к ним подключились программисты – занимались делом. Которое позволяло всё меньше трудиться и все лучше (и дольше) жить. Казалось бы – радуйся, планета Земля. Но не тут-то было. Кроме тех, кто занимался делом, были еще и политики. Которые ни в чём толком не разбирались. И ничем особым, по правде, не отличались. И им захотелось уничтожить все отличия на планете. Чтобы не отличить было умного от глупого, доброго от злого, созидателя от лентяя.
– Как же это им удалось?
– А они издалека начали: взяли старый добрый медицинский термин «толерантность» да и применили его к человеческому обществу. Дело-то хорошее - терпимость и терпеливость. Но люди никогда не были ни терпимыми, ни терпеливыми. И вместо того, чтобы принимать различия между людьми, им легче было о любых различиях полностью забыть. Вот и забыли за пару поколений. У вас ведь были какие-то мужчины и женщины, люди говорили вна разных языках и выглядели по-разному.
– Ну и куда же это всё подевалось? Мы тире мужчины и столь неотъемлемые в нашей жизни прекрасные дамы?
– А тут биологи с программистами постарались, телепатия оказалась доступнее переводчиков, а генная инженерия – надёжнее папы с мамой. А тут ещё и созданный вами искусственный интеллект подоспел. И начал «разруливать» все накопившиеся проблемы. Роботы услужливо подхватили знамя тяжелого труда, а люди, от нечего делать, стали искоренять различия. Спасибо вашим биологам – стало возможным проникнуть в гены и получать абсолютно одинаковых людей уже в момент рождения. Все необходимые знания постепенно перекочевали из компьютеров и смартфонов прямо в программируемый мозг человека.
– А эмоции, чувства? Вам ведь знакомы эти понятия?
– О чувствах мне приходилось читать в древних книгах. Оказалось, без них тоже вполне можно обойтись: человечество плодилось и размножалось под управлением компьютерной программы – а сложные ритуалы ухаживания и туманное понятие любви, а равно семейного уюта, остались для немногочисленных археологов и томящихся от безсюжетия поэтов. Ну да они почти все вымерли за последующие века.
– А как же лично вам удалось сохранить интерес к нашим, столь противоречивым временам? Я сгораю от нетерепения!
– Иногда, в силу редких мутаций, у чеповека может возникнуть желание поглядеть поверх голов всей остальной популяции. Вот как мне, например. Ну вот для таких остались путешествия во времени. А куда же еще путешествовать прикажете, если в пространстве путешествовать скучно: в наше время вся планета – как бы без полутонов.
Совершенно ошалев от услышанного, я, заикаясь, спросил гостя:
– А к-космос? П-почему туда не п-полететь? К д-другим мирам, к б-братьям по разуму?
– А вы меня что, за инопланетяниа приняли? Зря. Забыл вам сказать: никаких инопланетян не бывает. Вы одиноки во вселенной. Творец не мог бы так ошибиться дважды.
© Сергей Олегов, 2022