- Ну, давай, Маша, иди к доске!
Физичка знала, что эту задачу если кто и решит в классе, то только Маша Забелина, но та сидела с отрешенным видом и абсолютно пустыми глазами. Настя ткнула под партой подругу ногой и показала взглядом на доску. Понятно, надо идти и надо решать. Маша аккуратно, не спеша, практически сползла со стула, стараясь не зацепиться за сидение - она всегда делала затяжки на колготках именно в кабинете физики. Стулья в прошлом году сменили, но количество затяжек, почему-то не уменьшилось…
Конечно, она не слышала условие, но пока шла к доске, его повторили еще раз. Она попыталась переключить свои мысли на задачу. Хотя, с чего их было переключать? Мыслей не было совсем. И правильнее сказать, что она попыталась их не переключить, а включить. И уж если быть еще точнее - она попыталась включить не мысли, а сам мыслительный процесс.
Блоки, наклонные плоскости, проекции сил и ускорения тел - полная ерунда. Совершенная абсолютная ерунда, глупая глупость и ненужная ненужность сейчас, в данный момент! Но эта механическая глупость и ненужность, неприложимость к живой жизни на время ослабила хватку боли.
Маша сосредоточилась на задаче - это легко и привычно. Выбирая наиболее рациональное решение уравнений, случайно скользнула взглядом по окну и внутренне охнула. Осень! Там за окном была осень в полном своем разгаре и солнечном великолепии, каким только и бывает бабье лето! Другая новая осень.
Осень прошлого года, холодная и дождливая, но полная любви и надежд, частых встреч, беззаботного смеха, нежной легкости случайных прикосновений и разговоров, разговоров обо всем и не о чем.
Осень. Как коротко и светло было начало, и как долго и тягостно длился разрыв. Случайные встречи, наивные мысли, затмение первой любви. Хотелось верить, что с той, его одноклассницей, все не всерьез. Он, конечно, поймет, разберётся в себе и вернется. И он возвращался. Несколько раз. Зачем? Она не понимала, но принимала. И каждый раз думала, теперь насовсем. И снова, надеялась вновь и вновь, что уж в этот раз не прервется нить долгожданных вечерних встреч.
Осенний костюмированный школьный бал. Она Татьяна Ларина с локонами до плеч.
- Машка, дурочка, на что ты надеялась и зачем сказала - я тебя люблю?
- А я люблю другую.
И все. Но она еще не могла смириться.
Нет, тогда она не поверила - словам.
Пришла зима, слякотная и промозглая, с тоскливыми и безнадежными пустыми ожиданиями.
Вот и Новый год. Все знали, почему она пришла туда к старшеклассникам, а не к своим одноклассникам. Кто-то пожимал плечами, кому-то было интересно, чем все закончится, но в целом отнеслись к ней вполне деликатно. Надо же! Чужая любовная драма. Он был с той, его одноклассницей, и им было хорошо вдвоем. Демонстративно хорошо. На, смотри и иди уже с миром, - говорили их сплетенные руки. И она ушла, насытившись горечью и отчаяньем.
Но она еще не могла смириться.
Нет, тогда она не поверила - глазам.
Утром, слегка пьяная от бессонной ночи, с ноющей болью, она несла свою душу домой. Падал и падал снег крупными хлопьями. Оглушающая тишина спящего после бурной новогодней ночи города давила на уши.
А в голове крутился и крутился мотив и слова из песни:
Скажи, зачем же тогда мы любим?
Скажи, зачем мы друг друга любим,
Считая дни, сжигая сердца?
***
- Машка, ты почему перестала здороваться?
Случайная встреча. Тогда впервые она ощутила, что такое ватные ноги, и как сердце бьет молотом в груди. Поправил ее челку под шапкой. Этот жест снисходительно доброжелательный ожог, как огонь, как лед, как пощечина. Стало нечем дышать, темно глазам, исчезли звуки. Во всем мире осталось только тепло ладони, коснувшейся лба и что-то еще. И это безвоздушное, темное, беззвучное нечто донесло до каждой клеточки, до каждой молекулки - никогда им не быть вдвоем.
И эта данность была непоправимо и совершенно безнадежна!
И тогда она поверила - душе.
Упала в себя и отключилась от мира.
Маша решила задачу, повернулась к окну посмотреть на школьный двор, а наткнулась на синие Шуркины глаза.
Подперев голову рукой, он внимательно смотрел на нее. Она нравилась ему давно. И он ждал.
Похоже, вместе с осенью возвращалась наконец-то и Машка.