Глава 130
Я приехал в Блуа к Атосу для того, чтобы сделать ему предложение.
— Рад вас видеть, дорогой друг! — воскликнул Атос после того, как я вошёл в его дом почти тотчас вслед за Гримо, доложившем о моём прибытии.
— И я не меньше вашего рад нашей встрече, дорогой Атос! — ответил я. — Я счастлив найти вас в добром здравии и в хорошем настроении!
— В отличнейшем, Арамис! — уточнил Атос. — Ваше прибытие для меня – праздник вдвойне. Впрочем, у меня в последнее время каждый день – праздник, ведь вы помните моего воспитанника Рауля?
— Конечно, и я полагаю, что этот стройный юноша – он и есть? Кажется, я его узнал! — ответил я.
— Только не хвалите его раньше времени, вы ведь ещё совсем не узнали его достоинств, — кокетливо сказал Атос. — И тем более не хвалите после того, как их узнаете, чтобы не избаловать его.
— В таком случае я буду хвалить вас за то, что вы его великолепно воспитали, и обучили, вероятно, всему тому, что сами знали в его возрасте, — ответил я. — Я никогда не поверю, что вы не обучили его пользоваться шпагой, мушкетом, пистолетом и другими видами оружия, а также скакать на коне.
— Не поверите, и правильно сделаете, поскольку всему этому я его обучил, — согласился Атос. — Я заменяю ему и отца, и мать, как видите. Но если серьёзно, мать ему могла бы заменить лишь женщина, так что с этим у нас нелады. Хорошо ещё, что он – мужчина, и нуждается в наставлениях опекуна намного больше, чем в сюсюканье опекунши.
— Вы как всегда правы, дорогой Атос, — ответил я.
— На этом предлагаю прервать череду взаимных комплиментов, перейти в столовую и отдать должное обеду, после чего вы расскажите мне своё дело, — подытожил Атос.
— Моё дело? — удивился я. — Разве повидаться с вами – недостаточный повод для моей поездки?
— Он был недостаточным на протяжении двадцати лет, кроме одного случая, так что он мог бы оставаться недостаточным и дальше, — ответил Атос. — Со мной, дорогой друг, нет смысла хитрить. Я ничуть не стану к вам хуже относиться оттого лишь, что вы не заглядываете ко мне без повода. Да и как бы я мог упрекать в этом, если я и сам в точности таков же? Ведь я тоже мог бы навестить вас, но не делал этого.
— Вы, кажется, были заняты воспитанием вашего подопечного, а, кроме того, я слышал, что вы исполняли функции посла Франции при Английском Короле Карле, — уточнил я. — В то время как у меня нет подобного оправдания.
— Я был бы послом и дальше, если бы от этого была хоть какая-то польза, — ответил Атос с глубоким вздохом. — Король Карл умел слушать только своего Бекингема, затем некую Люси Хей, чего уж точно делать не следовало, и, наконец, свою супругу Генриетту Марию, что следовало делать с осторожностью. Наконец, он перестал слушать и её советы в то самое время, когда они стали более разумными, чем его личные идеи. Что было делать мне при таком дворе? Я написал, чтобы меня отозвали и вернулся сюда, в Блуа. По счастью мои посольские обязанности не мешали мне выполнять функции опекуна, ведь они были не столь уж длительные, и всё это время меня заменяли Гримо, Блезуа и ещё кое-какие воспитатели и слуги. Зато радость Рауля при моём возвращении была настолько сильной, что она с лихвой искупила потраченное на посольские обязанности время.
— Вы могли бы взять Рауля с собой, Атос? — спросил я.
— Для чего? — удивился Атос. — В Англии нет ни хорошего климата, ни хорошей кухни, ни хорошего обхождения, и вообще ничего, заслуживающего внимания.
— А как насчёт хорошеньких женщин? — пошутил я.
— В меру хорошую женщину можно найти почти везде, а действительно хорошую почти нигде, — ответил Атос. — Кроме того, мне женщины уже не нужны, а Раулю, слава Богу, они ещё не нужны. Я, вероятно, предчувствовал, что моя миссия будет недолгой. Но пойдём же обедать! Блюда остынут!
Обед был на славу, но я не буду его описывать, да, впрочем, я уже и не помню, что подавали у Атоса. Могу лишь повторить, что все блюда были высшего качества, а вино выше всяческих похвал.
После обеда Атос красноречиво посмотрел на меня, как бы повторяя свой вопрос о причине моего прибытия.
— Что вы скажете о Мазарини, граф? — спросил я его.
— Ничего, поскольку о людях в их отсутствии принято говорить или хорошо, или ничего, — ответил Атос.
— В таком случае, что вы скажете о герцоге де Бофоре? — спросил я.
— Прежде всего, сожаление о том, что он помещён в крепость, — ответил Атос. — Внука Генриха IV не должен был сажать в тюрьму какой-то там Мазарини. Если же его приказала арестовать Королева, я сожалею, что она это сделала.
— Его вина, как вы знаете, в том, что он хотел избавить Францию от Мазарини, — сказал я.
— Если подобное желание является виной, достаточной для заключения в крепости, тогда следует посадить всё дворянство Франции, — ответил Атос, — за исключением десятка человек, среди которых, разумеется, во-первых, сам Мазарини, во-вторых, Королева, в-третьих, вероятно, такие дворяне, которые при ближайшем рассмотрении таковыми вовсе не являются.
— Полностью с вами согласен, Атос, — согласился я. — Итак, мы едем?
— Куда? — спросил Атос.
— Освобождать герцога де Бофора из крепости, куда его посадили без нашего с вами одобрения, а коль скоро мы не одобряем этого действия, трудно поручиться за то, что мы не отменим его, — ответил я.
— Это мне нравится! — согласился Атос.
— Вы ведь уже оставляли Рауля, — подхватил я. — Можно будет и на этот раз так поступить.
По лицу Атоса пробежала лёгкая тень.
— Здесь совсем иной случай, — возразил он. — Я оставлял малолетнего юношу, отбывая выполнять миссию, которую мне поручил Король. Я мог погибнуть, но я не мог попасть в опалу, и подобная опала не могла повредить моему воспитаннику. Напротив, он стал бы наследником моего титула и моего поместья, всего, что у меня имеется. Теперь же мы предполагаем пойти против воли Королевы и первого министра. В случае неудачи нас может ожидать не только смерть, но и опала наших близких. А Рауль, между тем, уже не дитя. Я сначала должен устроить его будущее, обеспечить его карьеру, после чего смогу смело отправляться на это дело. Я надеюсь, что герцог де Бофор простит нам недельную задержку? Ведь он, полагаю, уже почти привык к тюремному распорядку.
— Это такое дело, к которому я никому не желал бы привыкнуть, — ответил я. — Но герцог де Бофор простит нам недельную отсрочку. Я, между тем, постараюсь разыскать Портоса и увлечь его этой идеей.
— А почему вы не говорите о д’Артаньяне? — озабоченно спросил Атос.
— Потому что, находясь на регулярной королевской службе, он естественным образом перешёл в подчинение к Мазарини, — ответил я. — Если для всех нас эта затея может окончиться тюрьмой, то для него – Гревской площадью, поскольку к его деяниям примешается государственная измена. Мы же на службе не состоим.
— Это дело для всех нас может закончиться Гревской площадью, — спокойно ответил Атос.
— Но Мазарини обязательно придумает для него что-то более отвратительное, — убеждённо сказал я. — Если нам отрубят голову, то его четвертуют.
— Вы правы, Арамис, побережём нашего друга, — согласился Атос. — Но что если ему будет приказано предотвратить это дело, или, того хуже, разыскать и наказать виновных? Неужели мы скрестим с ним шпаги?
— Надеюсь, до этого не дойдёт, — сказал я, хотя, признаться, о таком повороте дел я до этого вопроса не задумывался. — Так как же вы собираетесь устроить судьбу Рауля? У меня есть некоторый шанс на то, чтобы кое-кто из знатных особ посодействовал в этом деле.
— У меня есть идея получше, — ответил Атос. — Но не спрашивайте меня, в чём она состоит. В своё время я, быть может расскажу вам о ней, и, полагаю, весьма удивлю вас.
— Что ж, если ваша идея лучше моей, о которой я даже ещё не успел ничего рассказать, я считаю, что мы в целом решили все вопросы и обо всём условились, кроме одного, — сказал я. — Где и как мы встретимся?
— Ровно через неделю в Париже в кабачке на улице Феру, где мы часто отмечали наши победы все вчетвером, — ответил Атос. — Надеюсь, этот кабачок всё ещё там?
— Он всё ещё там, и хозяин у него тот же, только он полысел, потолстел и овдовел, так что в нём теперь подают больше разнообразной выпивки и чуть менее разнообразную еду.
— Это несущественно, ведь нам нужно только место встречи, — ответил Атос. — Что касается выпивки, мне кажется, что свою норму я выпил двадцать лет назад, и с тех пор совершенно охладел к вину.
— Что ж, в добрый час! — ответил я.
Мы обнялись, я обнял Рауля, похлопал по плечу Гримо и вскочил в седло своего коня, направив его в Париж. Идею разыскать и привлечь к делу Портоса я решил реализовать чуть позже. Прежде мне следовало повидаться с герцогиней де Лонгвиль, которая уже назначила мне день и час, когда её обещания должны были претвориться в жизнь. Легко понять, что я не скакал, а почти летел на своём вороном жеребце.
(Продолжение следует)