В темной комнате пахло пылью. Работал всего один ночник. Лампочка слабо освещала насупленные лица.
В центре за столом сидели Лейбниц, Гумилев и Аристотель.
- Холодно… - протянул Аристотель. Он явно мерз в тонких белых одеждах.
Гумилев протянул ему старое одеяло. Величественно кивнув, Аристотель набросил его на себя.
- Я Монадологию писал вообще-то - ни с того, ни с сего обиделся Лейбниц.
Гумилев шумно вздохнул.
- Я вас всех, друзья, розгами бы высек. То холодно, то монады… Надо быть выносливее!
Философы погрузились в раздумья.
На стуле у стены сидела девушка. Огромные глаза стеклянно смотрели на компанию философов. Она сидела с неестественно прямой спиной, держа в руках спиритическую доску.
Девушка медленно и ровно дышала, стараясь не двигаться.
«Вот тебе и любопытство, и Блаватская, и магия… Астрология, мир мертвых… Пришли ведь все почти, кого звала…». Она аккуратно обвела сидящих за столом философов глазами.
Дверь скрипнула, и в комнату вошла Блаватская. Она присела на стул по соседству с девушкой.
«И ты еще!!!» - поджала губы девушка.
«А что ты хотела, милая? Ты позвала, я пришла!» - ответила ей Елена. «Мне есть что тебе рассказать, дорогая».
Девушка вцепилась в доску.
В комнату, хохоча, вошел Мусоргский. Он был немного пьян, от него пахло булками и одеколоном.
- А чего в темноте сидим?! – шумно заговорил он и хлопнул по выключателю у двери.
Свет зажегся, находящиеся в комнате заворчали. Блаватская прикрыла глаза рукой в аккуратной кружевной перчатке и слабо улыбнулась.
Мусоргский важно прошествовал к старенькому пианино, тронул клавиши.
- Ну, ничего, можно! – он вынес вердикт.
«А этот чего опоздал?» - в мыслях удивилась девушка.
Мусоргский резко повернулся к ней.
- А потому что назначать нужно время конкретное, милочка! Вы тут развлекаетесь, а я, между прочим, пьесу писал!
Своим шумным поведением он внес смуту. Блаватская кривила лицо, Аристотель топал ногой, Гумилев и Лейбниц шептались о чем-то.
- Сидят тут, разводят разговорчики! Стыдно, голубчики! – Мусоргский ожесточенно лупил по клавишам известную ему одному мелодию.
Девушка аккуратно пробиралась вдоль стены к двери. Ей оставалось обойти еще два стула, рвануть дверь и убежать.
Внезапно дверь открылась. На пороге стоял Лев Николаевич Толстой, одетый по мужицкой моде.
- Вот где вы все. – прозвучал грозный бас. – Мигом, выйти!
Музыка стихла, Мусоргский поник. Философско-музыкальный кружок побрел к выходу.
- До свидания! – вежливо попрощался Гумилев. Аристотель утащил одеяло с собой. Лейбниц удавил пальцем монаду, шевелящую усами на дверном косяке. Блаватская аккуратно взяла Мусоргского за локоток.
Когда все вышли, Лев Николаевич подошел к девушке.
- Милая моя! – пробасил он. – Просьба к Вам!
Девушка кивнула.
Лев Николаевич мечтательно посмотрел в темное окно и протянул девушке желтый от старости конверт.
- Вызовите, пожалуйста, мою супругу. Давно ее не видел, письмо передать хочу. Ходит все, ходит где-то там, а я не знаю, как ее дозваться. Обиделась наверное… Приходиться пользоваться Вашими услугами, спаси Вас Господь!
--
22 07 2023