Глава ХХ. На космодроме и снова дома
– Класс! А это что? – восхищённо спросил Васька.
– Да так. Полёт фантазии, – небрежно ответил Павлик, загребая ногой песок.
– Из мультика какого-нибудь?
– Из головы. Я ж тебе говорю, полёт фантазии.
Они сидели на краю песочницы, и Павлик чувствовал себя среди новых друзей на равных, и даже чуточку впереди Васьки и Славы, потому что Костя разглядывал и рисунок, и самого Павлика с явным одобрением.
– Хорошо, что не цветной. У нас как раз чёрная краска осталась, когда ограду красили на кладбище. В гараже лежит. Должно хватить. Пошли.
– В гараж?
– Нет. Место покажу.
Не дожидаясь ответа, он поднялся и пошёл, и его друзья дисциплинированно потянулись за ним. Павлик никуда идти не собирался, но тоже побежал следом. Надо было сразу объяснить, что больше он рисовать ничего не будет, однако на ходу это было неудобно. Ладно, решил он. Дойдём, а там разберёмся. И вообще интересно посмотреть, что они там задумали.
Идти оказалось недалеко.
– Вон, смотри.
У перекрёстка на углу стояло небольшое одноэтажное строение, над которым мигала надпись «Супермаркет». С одной стороны от входной двери были окна, забранные решётками, с другой – глухая белая стена.
– Здесь нарисовать надо. Часа за два сможешь?
Павлик похолодел. В глубине души он надеялся, что всё это было так, вроде игры.
– Да ты что? Ты по правде, что ли, хочешь на стене рисовать?
– Конечно, по правде. А ты как думал?
Костя смотрел на него без улыбки.
– Атас, – неожиданно сказал Слава.
Васька дёрнул Павлика за руку, и все четверо забежали за угол.
– Приехал, гад.
Павлик осторожно выглянул. У входа в магазин остановился сверкающий чёрный внедорожник, из него мячиком выкатился коренастый дядька. Осмотрелся, вошёл.
– Видел? – выдохнул над ухом Костя.
– Ну, видел. А он кто?
– Гад он, вот кто. Из-за него всё и получилось. Это его магазин. У него там всё просроченное. Ну, может не всё, но… Короче, мухлюют там часто. Этикетки, например, переклеивают и тухлятину продают, понимаешь?
Буэ-э-э…, послышалось рядом. Павлик скосил глаза – ну, конечно, Васька, кто ж ещё. Для убедительности ещё и язык высунул, будто его и вправду сейчас вырвет.
– Так вот, Васька однажды слышал, как он велел старые яйца в коробки со свежими подкладывать – Васька случайно рядом стоял, а тот его заметил, и с тех пор, сам понимаешь…
– Что?
– Что-что. Запомнил, стал следить, цепляется по всякому поводу. Это не бери, то не трогай. А позавчера дождался удобного случая, гад – стойка у них упала с шоколадками около кассы, мы с Васькой как раз за хлебом ходили. Стали помогать собирать – там весь пол в сникерсах, так этот прибежал, стал пересчитывать, и орёт, что не хватает, что Васька украл, понимаешь?
Васька засмеялся.
– Дурак я, что не спёр штуки три!
– А дальше что?
Павлик слушал с напряжённым вниманием.
– Родителям нажаловался, врал, что у него в магазине мелочёвка всякая пропадает, что мы всё время у прилавков трёмся… А у Васьки отчим – зверь. Он и разбираться не стал, выдрал.
– Да ладно, Кость, – безмятежно отмахнулся Васька, – подумаешь, подзатыльник. Он и похуже может. А это что…
Выдрать? Подзатыльник? Павлик только теоретически представлял, как это может быть. Он поёжился и с уважением посмотрел на щуплого белобрысого Ваську.
– Ничего не ладно! Несправедливо это. Короче, мстить надо, – мрачно подытожил Костя. – Ты не думай, про этот магазин все знают, что там мухлюют всё время. Даже мама моя говорила…
Тут он тряхнул головой, как бы отгоняя какие-то ненужные мысли, и продолжил:
– Но яйца – это ладно, а за Ваську, за то, что вором назвал, и не только его, а всех нас – за это… Я думал колёса ему проткнуть, а тут ты приехал, ещё и рисовать умеешь. То, что надо! Поможешь?
Костя смотрел ему в глаза. Взгляд был прямой, серьёзный.
– Кость… Я честно, я бы с удовольствием, но я на стене не могу пока. Ещё не научился.
– Но на бумаге у тебя классно получилось! Здесь надо то же самое, только побольше.
Костик всё не отводил взгляда. Когда на тебя так смотрят, врать нельзя. А признаваться во вранье – тем более.
– На бумаге это другое дело, – замямлил Павлик. – А тут масштаб…
– Так ты не один будешь. Мы с тобой пойдём. Как подмастерья – поучишь нас заодно.
Он вдруг улыбнулся, и уже не половиной рта, а по-настоящему, и Павлик с тоской подумал, как хорошо было бы подружиться с этим мальчиком. А теперь это невозможно, и по его собственной вине. Мерзкое чудище с прабабушкиного рисунка встало между ними стеной. Ещё одной стеной!
– Если не можешь на целую стену, нарисуй поменьше. Хотя бы над входом, там тоже место есть.
– Стремянка нужна, – подал голос Слава.
– Стремянку из нашего гаража возьмём вместе с краской. Главное, пораньше собраться. В четыре уже светло. Давайте в три прямо здесь. Значит, так: мы со Славой сначала в гараж, потом…
Павлик стоял как оглушённый. Всё происходило само собой. Ребята договаривались о подробностях, спорили, кто будет помогать, а кто стоять на стрёме. Они уже рассчитывали на него как на своего. А он не знал, что делать. И вообще – как он уйдёт из дома в три часа ночи?
Так рано Павлик ещё ни разу в жизни не вставал. Ложиться в три – такое бывало, конечно. В новогоднюю ночь. Тогда и из дома выйти можно, с фейерверками, с бенгальскими огнями. Он вспомнил последний Новый год. Они с папой на дворовой спортплощадке устанавливают салютную батарею, вокруг гуляют весёлые соседи, все друг друга поздравляют, ждут, когда папа подожжёт запал, и вот уже – бабах! Бабах! И ещё раз! И ещё! В чёрном небе букет за букетом, фонтан за фонтаном, а рядом и крики, и смех, и аплодисменты, и папа такой спокойный, надёжный, следит, чтобы близко никто не подходил… Может, позвонить ему и всё – всё-всё! – рассказать?
Павлик вздохнул. Перенестись бы обратно в сегодняшнее утро, когда ещё не надо было ничего решать…
– Меня, может, и не отпустят из дома в три часа ночи, – сказал он очень тихо. Но Костя услышал.
– А на рыбалку? Мы так на рыбалку и ходим. Ну, не в три, а в четыре, но какая разница. Не бойся, никто проверять не будет.
Ага, не будет. Откуда ему знать. Павлик сглотнул.
– Ладно. Мне домой пора. Подготовиться.
Глава следующая. Увеличение по клеткам
– Есть опять не будешь? – спросила Пра.
– Буду, – ответил Павлик, ощутив вдруг зверский голод, и неудивительно – с утра не ел.
Он следил, как Пра накрывает на стол. Сейчас она была похожа не только на белку, но и на папу. И по пустякам так же не суетится, и лишних вопросов не задаёт. Или это папа на неё похож – всё-таки родной внук. Вот ей бы всё рассказать, у неё бы спросить совета – точно помогла бы. Как она с рисунком его выручила! Эх, тогда и надо было рассказывать, а теперь что… Поздно.