* * *
Гайжюнай я покидал младшим сержантом, с полным набором всяких разных значков и тремя прыжками за спиной. Среди ребят, улетавших вместе со мной, были и мои друзья: Серёга Краснов, Рустам Иналов и Юра Фруктов. Юрке как-то удалось убедить начальство оставить вместо себя Фазыла Хайрулова. Нас определили в Боровуху -1 в 350-й воздушно-десантный полк Витебской дивизии.
Ещё в учебке, когда обучение подходило к концу, наши офицеры и сержанты стали настраивать нас на Афган. Мол, мы трусы, маменькины сы-ночки, боимся ехать в Афганистан, давайте, покажите себя мужиками. В полку напряг усилился. Мы были не против, только считали, что ещё не совсем готовы к военным действиям. Думали, поднатаскаемся как следует за полгода и вот тогда – в бой.
Месяц, наверное, обрабатывали. А потом пошёл слух, что готовятся учения, приближённые к боевым, и от нас отстали.
На учениях мы прыгали с ИЛ-76. А это уже другой коленкор. Высота почти та же, но скорость намного больше. Заревела сирена, и вместе с ней открылись передние двери и рампа – проём в хвосте самолёта. По салону загулял сильный сквозняк. Прозвучала команда: «Первый пошёл»! Самолёт летел быстро, народу было много, и все должны были успеть выпрыгнуть над заданным квадратом. Поэтому первый сделал шаг к выходу, десятый - предал ускорение, последние - уже бежали к выходу.
Всё получилось, как обычно – четвёртый прыжок всё-таки. Теперь я настоящий десантник! Убедившись, что купол раскрылся, осматриваюсь. Самолёты летят сплошным потоком и, казалось, заняли всё небо. Из каждого как горох сыпятся сотни десантников и висят в воздухе, словно пух одуванчиков. Красота! Ещё бы, два полка принимают участие! Вот тут не зевай. Смотри в оба, чтобы не сесть кому-нибудь на шею, или кто-нибудь не влетел в твои стропы.
Это учение мы выиграли. Победили, так сказать, условного противника. А это значит, как посчитали наши офицеры, уже достаточно поднаторели в военном искусстве. Прессинг возобновился, и мы все написали рапорта в добровольцы.
Вскоре мы оказались в Термезе. Месяц прошёл на акклиматизацию, в течение которого мы не только привыкали к новому климату, но и знакомились с обычаями и жизнью афганцев. Потом нас перебросили в Баграм, а там…
Не люблю вспоминать войну. Ни с кем-то, ни когда один. Слишком много крови, смертей и горя. Даже в компании с Серёгой Красновым или другими ребятами-афганцами никогда этого не делал. Да и они тоже. Пили за то, что выжили, поминали погибших и всё. Чтобы кто-то рвал на себе тельник и хвастался, что он… - такого не было. По крайней мере, при мне.
Ещё в конце учебки я перестал писать письма брату и Ваську, объяснив это отсутствием времени. Родителям через раз, но Светке отправлял письма при любой возможности. Из Афгана тоже писал. Про войну, конечно, ни слова, только про то, как мне хорошо служится в Узбекистане. Обратным адресом была военно-полевая почта. А работала она очень плохо. За всё время я получил от неё всего три письма. Но и они согревали меня, когда я мёрз по ночам в горах, придавали мне смелость и решительность в боях, но, самое главное, я всегда знал, что меня любят и ждут.
За месяц до приказа о демобилизации меня серьёзно зацепило. В том бою погибло немало наших ребят. Но свою задачу мы выполнили на все сто – продержались до прихода основных сил. Оперировали меня в военном госпитале в Термезе. Врач сказал, что если бы чуть-чуть левее, и если бы,.. то тогда бы... А так, бедро просто разовортило, не повредив аорту. Но операция прошла успешно, и я смогу сплясать на своей свадьбе. Пока лежал, мне принесли семь писем. Три - от родителей, четыре - от Светки. Дошли всё-таки до адресата. После Светкиных писем, полных любви и ожидания, моя поправка пошла быстрее.
Перед самой выпиской меня посетили два офицера. Подполковник, старший из них поинтересовался моим самочувствием, а потом объявил, что за проявленные героизм и мужество в составе ограниченного контингента Советских войск в Афганистане при выполнении интернационального долга мне присвоили очередное звание старшего сержанта и наградили орденом Красной Звезды. Вручили погоны с одной, но очень широкой лычкой и коробочку с наградой, пожали руку и удалились.
У меня уже были награды. «Звезда», «Знамя», «За боевые заслуги» и «За отвагу». «За отвагу» я получил за первый бой. В том бою погиб Юра Фруктов… А сержанта я получил месяца через четыре после того боя. Вместе с орденом Красного Знамени.
Вернувшись в Боровиху, в свою часть, я встретил там немало знакомых, которые тогда остались в полку и теперь, как и я, были уже дембелями. Пока мне готовили документы о комиссовании виду невозможности продолжать военную службу в связи ранением, ребята помогли мне подготовиться к дембелю. Один поделился аксельбантами, второй, сержант-каптёрщик с Алтая подогнал офицерские сапоги. А командир нашего взвода Валера Семёнов, теперь уже лейтенант, подарил мне свой парадный ремень. Так что на родной улице я появился при полном параде: лихо заломленный голубой берет, тельник, парадка, опоясанная офицерским ремнём белого цвета, который отлично гармонировал с аксельбантами, и хромовые сапоги, которые я отполировал до блеска специально для этого случая прихваченным из полка старым полотенцем. Ну и главное, награды.