Вопрос застал всю компанию врасплох. Судья, не донеся сочащийся маслом пельмень до рта, поднял брови и в недоумении опустил руку. Герман коротко хмыкнул и посмотрел на следователя иным, уже более внимательным взглядом. Джон стал совсем хмурым и, на правах хозяина, ответил за всех:
– Дружеских встреч, говорите? Откуда вам известно о наших встречах?
Вопрос был далеко не праздный, потому что важным правилом для участников “приёмов” в доме Драгуновых было соблюдение конфиденциальности. Конечно, подписку о неразглашении с них никто не брал, но считалось само собой очевидным, что всё сказанное и сделанное в этих четырёх стенах должно было оставаться между ними и не обсуждаться ни с кем из посторонних. Поэтому то, как быстро следствие вышло на них, показалась Джону и его гостям несколько подозрительным.
Селезнёв, не обратив внимания на подчёркнутую невежливость хозяина, спокойно ответил:
– При всём уважении, Иван Семёнович, я не имею права делиться с вами оперативной информацией. Вы ведь не будете отрицать, что Олег Иванович бывал на ваших вечеринках? Или что на них бывала убитая вчера женщина?
– Нет, этого я отрицать не буду, – грузно ответил Джон. – Дарина, как вам уже сказал Павел Афанасьевич, была подругой моей жены… И я бы очень просил вас не беспокоить сейчас мою жену, ни по какому поводу. Она не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы.
– Не волнуйтесь, Диану Дмитриевну я сейчас тревожить не буду. Ваших слов будет вполне достаточно. Это не официальный допрос, как видите, протокола я вести не собираюсь. Но, думаю, вы понимаете, и Павел Афанасьевич, при необходимости, может вам подтвердить, что отвечать лучше честно. Дело серьёзное, господа, очень серьёзное. От вашей искренности могут зависеть жизни людей.
– Как и от вашего профессионализма, – не удержался Герман.
– Благодарю, что беспокоитесь о нас, – всё так же бесстрастно ответил старший следователь. – Смею вас уверить, мы работаем на максимуме возможностей. Именно поэтому благожелательное сотрудничество со следствием весьма и весьма приветствуется.
Судья довольно фыркнул и положил-таки пельмень в рот. Тщательно прожевав его, он заговорил, осторожно подбирая фразы:
– Дмитрий Дмитриевич, мы с вами давно знакомы… Вы знаете, я всегда относился к вам с уважением… Но в данном случае вам следует понимать, что для многих из тех, кто приходит в этот дом… очень важно сохранять в тайне определённые обстоятельства. Олег Иванович – человек уважаемый, помощник мэра, я думаю, вы понимаете, что соблюдение конфиденциальности для него принципиально. И я не уверен, имеем ли мы право… в его отсутствие… отвечать на вопросы о нём. Разве не было бы более правильным обратиться к самому Олегу Ивановичу?
Однако вкрадчивый тон судьи отнюдь не возымел того действия, на которое он, возможно, рассчитывал. Селезнёв решительно отмёл его возражения.
– Вы правы, Павел Афанасьевич, обратиться к самому помощнику мэра – весьма удачная идея. Именно поэтому мой напарник Долькин как раз занимается сейчас этим вопросом. Однако то, что расскажет ему Олег Иванович, отнюдь не обязательно совпадёт с тем, что расскажет окружение Олега Ивановича, если вы меня понимаете. Человеческая натура, видите ли. Что же до конфиденциальности, о которой вы так беспокоитесь… Речь, напомню, идёт о пяти убийствах. О пяти женщинах, лишившихся жизни. Конфиденциальность их существования была нарушена самым жестоким образом. В подобных условиях – вам это прекрасно известно – следствие должно меньше всего беспокоиться о чувствах тех, кто может дать ему ценную информацию. Уж простите за откровенность, но каким бы большим человеком ни был Олег Иванович, вопросы о нём я буду задавать прямо.
Судья несколько побледнел и отложил вилку в сторону. Аппетит у него после такой отповеди сразу пропал.
– Что ж, если так, – пробормотал он. – Если вы стоите… на такой позиции…
– Я всегда на ней стоял, Павел Афанасьевич, и буду стоять впредь. Конечно, кое-кому это не нравится… кое-кто готов любой ценой оберегать свою так называемую конфиденциальность, но вы, надеюсь, не входите в их число?
Все трое его слушателей промолчали. Удар был рассчитан верно. Вряд ли теперь кому-нибудь пришло бы в голову возражать, и следователь мог продолжить своё импровизированное дознание.
– Итак, я повторю: Олега Иванович Долежаев регулярно посещал ваши дружеские собрания, это верно?
– Верно, – неохотно ответил Джон.
– Только регулярно – немного неверное слово, – вмешался Герман. – Мы собирались нечасто, раз в месяц, иногда в два. У нас, знаете, не так уж много свободного времени.
– Спасибо за уточнение. Однако в данном случае это не принципиально. Мне важно было удостовериться, что помощник мэра бывал у вас. Скажите, ему случалось на этих вечерах говорить о своих личных проблемах? О каких-нибудь подробностях своей частной жизни?
Судья Добрякин заметно занервничал, привычное спокойствие его как рукой сняло.
– Право слово, Дмитрий Дмитриевич, вы… Ну скажите на милость, при чём тут частная жизнь Олега Ивановича? Или частная жизнь любого из нас? Вы ведь не хотите сказать, что подозреваете его в совершении этих преступлений?..
Селезнёв с показной беспечностью пожал плечами.
– Мне ли вам говорить, Павел Афанасьевич, что моё право, более того, моя обязанность – подозревать всех и каждого. Тем более, что в данном случае для подозрений имеются определённые основания. Последняя жертва находилась в контакте – его степень не так принципиальна – со многими из гостей вашего, господин Драгунов, дома. Следовательно, нельзя исключать возможность, что именно здесь её и заприметил убийца.
– Однако! – подал голос Джон. – Это очень смелое заявление, господин следователь.
– Возможно, я чего-то не понимаю, – в тон ему сказал Герман, – но разве вы охотитесь не на серийного убийцу?
– Именно на него.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ведь подобным преступникам не нужен никакой мотив? И личное знакомство с жертвами им совсем не обязательно, не так ли? Они выслеживают их на улице… в людных местах и редко убивают кого-то знакомого, потому что… ну, потому что это рискованно.
– Что ж, весьма глубокие познания, должен заметить, – с внезапной улыбкой ответил Селезнёв. – Даже интересно, откуда они у вас.
Герман вдруг густо покраснел и отвёл взгляд.
– Да, знаете… Читаю иногда криминальную литературу… Интересуюсь, если хотите, такое маленькое хобби. Не запрещено ведь, так что же…
– Это верно, не запрещено, – задумчиво подтвердил Селезнёв, не без интереса поглядывая на бизнесмена. – И вы, конечно, правы, серийные убийцы обычно стараются не следить в своём окружении. Однако бывают и исключения. В конце концов, это люди, которые, до известной степени, себя не контролируют. И если потенциальная жертва становится для них слишком притягательной… они могут не посмотреть на то, что находятся с ней в знакомстве или даже родстве. А раз уж вы интересуетесь криминалистикой, то должны понимать, что моя обязанность – проверить алиби всех, кто был знаком с убитой. Поэтому рекомендую вам всем хорошенько припомнить, где вы были позавчера с девяти вечера до примерно трёх часов ночи. Более точно время смерти определить пока не удалось. Желательно, чтобы вы изложили всё в письменной форме. В дальнейшем это может очень пригодиться. Если имеются вопросы, лучше задать их сейчас.
Дмитрий сделал паузу и выжидательно посмотрел на собравшихся. Вопросов, однако, не последовало. Все были до известной степени ошарашены тем, как обернулось дело. Удостоверившись в том, что спрашивать его ни о чём не будут, следователь начал прощаться.
– Прошу меня извинить, очень много дел. Времени нет ни минуты. Павел Афанасьевич, вы не согласитесь составить мне компанию?
Судья вздрогнул и снова отложил вилку, которую уже взял было в руку.
– Но… зачем, Дмитрий Дмитриевич? – севшим голосом спросил он.
– Мы же с вами, в известном смысле, коллеги. Разве вам не хочется перекинуться со мной парой соображений по поводу столь громкого дела?
– Да, только… разве это столь обязательно?
– Нет, однако не забывайте, мы ведь ещё не договорили по поводу Олега Ивановича. Мне нужно бежать, но вопросы у меня остались, и, мне кажется, вы бы смогли на них ответить. Или вы против?
Добрякин как-то весь обмяк и уныло помотал головой.
– Ну вот и отлично, – воскликнул Дмитрий. – Ещё раз прошу извинить меня за неожиданное вторжение. К сожалению, таковы нынче обстоятельства, здесь ничего не поделаешь. Если вам будет нетрудно, предоставьте ваши показания в течение пары дней, пока ещё воспоминания свежи. Сведения о местопребывании вашей супруги, Иван Семёнович, также весьма приветствуются, но лучше вам сообщить ей об этом самому. Пока же разрешите откланяться и не поминайте лихом.
И, уведя с собой судью, Селезнёв ушёл, оставив приятелей-бизнесменов в смешанных и не самых приятных чувствах.