Начало http://proza.ru/2023/03/23/524
Часть 1. НАЧАЛО
Портрет Игоря Сахарова.
Художник Татьяна Маратканова (холст, масло)
«Есть лишь один путь стать
художником - работать».
(Иван Мештрович, 1883-1962)
Вернёмся в 2012 год. Трагическая гибель Татьяны, многолюдное отпевание, похороны с аплодисментами глубоко врезались в память Анны. Не давали покоя. Это была рана. Глубокая рана. Раненый зверь извечно кричит. Человеку кричать не пристало. Жаль…
«С гибелью сестры, — вспоминает Анна, — моя жизнь поменялась. Можно сказать так: до и после. В двадцать один год я столкнулась со сложной психологической ситуацией. Про этап «прошлая жизнь» пришлось забыть.
Нет Тани... Она была художником, проводила мастер-классы. Потрясающий живописец.
Почему? Почему талантливые люди рано уходят? Тяжело. У нас не принято посещать психиатра. Как человек гиперактивный, с огромной энергией я не могла удержать в себе вихрь, торнадо. Не могла уснуть. Пыталась занять себя работой. Успокоиться не получалось.
Как-то я пришла с работы и в какой-то момент бросила взгляд на лоджию, переделанную мамой для нас в уютную мастерскую. Много лет там висел холст, прибитый прямо к стене. Я увидела холст, краски в вазочке и мне страстно захотелось написать картину. Не знаю, как у меня получилось выдавить из тюбиков засохшие краски, накидала (просто так) какой-то пейзажик и… успокоилась. Ночью я впервые за месяц уснула. А утром поняла, что живопись – это не просто картины, не просто искусство, а нечто большее».
Наступила пауза. Я молча ожидала продолжения.
«Я поняла, - продолжила Анна, - в каком направлении мне надо идти. Но повела себя странно. Мне двадцать один год. Гонора, конечно много. Я думала, что много и ума, и мудрости. Каждый человек проходит этот период. У меня он объединил самые прекрасные моменты в живописи и те, которые «достали».
Первые мои шаги были максимально эмоциональны, максимально животрепещущие. Сейчас я понимаю, что именно так я расту и как профессионал, и как человек. С годами ко многим вещам стала относиться гораздо проще, более хладнокровно, не так трепетно. Без страданий при любом мазке. А тогда меня очень сильно расстраивало, что я бралась писать какие-то картины, а у меня не получалось. Выражала своё негодование криками, швырянием мастихина в окно, бросанием холстов. Спрашивала себя: «Почему у других получается? Я что, дура, что ли?» Эти моменты очень сильно расстраивали. Уносили из этого мира. По двенадцать часов я долбила себя, пока получится задуманное.
Поняла, что есть прекрасный момент, когда ты максимально «забиваешь». Тебе становится всё равно. Бамс! И через секунду у тебя получается! В этот момент я себя прекрасно чувствовала. Видела результат. Мне захотелось учиться».
— Но, — вставила я, — принято считать: когда что-то делается без любви и не профессионально — это халтура. Когда что-то делается без любви, но профессионально — это ремесло. Когда что-то делается не профессионально, но с любовью — это хобби. А когда что-то делается и профессионально, и с любовью — это искусство. Научиться можно ремеслу. Искусству научиться нельзя.
— Так, — соглашается Анна. — Любовь к живописи у меня была. Я пошла учиться ремеслу, ибо без владения ремеслом, не получится искусство.
Понимая, что человек инструмент, его надо постоянно оттачивать, Анна отправилась учиться мастерству у хорошего художника — Игоря Сахарова. Того самого Сахарова, с которым много лет «рука об руку» шла сестра Татьяна. А получилось это так.
Полагая, что творческий процесс должен быть направлен прицельно к конкретным адресатам, чьим мнением дорожит автор, Анна решила обратиться за оценкой своей работы к специалисту, с которым сестра работала последнее время в Донецке. «Скинула» ему написанный портрет художницы Екатерины Бодуновой и наполнилась ожиданием до боли в висках, в тревоге, отнимающей всякую возможность чем либо заниматься. Пришёл ответ: «Татьяна была художницей!»
Анна сидела в оцепенении и смятении, как бы схваченная концами огромных щипцов. «Не-е-ет! — возразила она, приходя в себя. — Это мнение лишь одного человека». Колоссальная сила её сопротивления потоку чужой воли заставила спросить оценку своей работы у наставника сестры, Игоря Сахарова. Скупой на похвалу, да и вообще на общение, тот прислал заключение: «Это рука настоящего художника». Анна расплакалась… Она вошла в состояние упоительной, музыкальной тревоги с мнением о себе как о человеке, которого ожидает цепь невероятностей. И это было только началом предстоящих событий.
Состоялся телефонный разговор:
— Я хочу у вас учиться живописи. Приеду к вам в Киев. Возьмете?
— Я уже в Москве.
После паузы:
— Приезжай в Киев. Придумаем.
Сахаров встретил Анну с букетом кисточек.
«Было много событий, — вспоминает Анна. — Подруга предложила мне в Киеве квартиру. Сахаров наезжал в Киев. Обучил основам».
Продолжение http://proza.ru/2023/07/26/705