Правда - основная экстралингвистическая категория

               
   "...Слова у нас до важного самого               
    в привычку входят,ветшают как платье..."
                В.Маяковский
     Истина – самое главное, самое важное и вожделенное понятие для любого ученого, учителя и обучающегося, что есть в его деятельности. Для нас – простых обывателей – истина оказалась Синей птицей, которая махнув крылом над нашей головой в юные годы, умчалась бесследно в синее небо,  оставляя нас в недоумении: а была ли она – истина - вообще в нашей жизни, и есть ли правда на свете? Новые технологии, интернет свобода, новостные порталы и социальные сети – переполнили гигабайтами информации всё мыслимое и немыслимое пространство общественного сознания.  Сознание каждого из нас заполняется из этого же резервуара. Но мы не можем найти правды ни там, ни тут: ни в себе, ни в информации вокруг себя. Это не удивительно: информация не может содержать правды - правда не измеряется в байтах. Правда вообще не измеряется. Правда в том, что нельзя измерить.
     Мы потеряны. Мы все учили в школе русский язык. Мы стремились к научным знаниям. Мы кричали: « Хочу всё знать!» Теперь мы потеряны. Мы ничего не знаем. Мы ни в чём не уверены. Мы не в состоянии даже в словах русского языка понять правду. Мы никому не верим на слово. Мы боимся доверять артистам, ученым, политикам. Мы не видим правды в их словах. Мы не верим тем словам, которые они произносят. Мы уже не понимаем смысл, который несет в себе слово, выпущенное в эфир.
     С нами это случилось внезапно. Но с нашим народом это произошло не сейчас. Давно-давно мы перепутали два разных понятия: верить и знать. Мы спрятали в темный чулан «верить», и на весь белый свет стали торговать понятием «знать», расчленяя его на стандартные информационные порции, фасуя в различные упаковки и наклеивая яркие этикетки образования. Сейчас мы не уверены в образовании, мы не верим в науку.
Наука, которая может измерить всё и вся, наука, которая придумала термины – слова, понимаемые только в одном значении, наука, стремящаяся к истине, категорически, принципиально отвергающая не только ложные утверждения, но и любые высказывания, которые могут быть заподозрены в связи с ложью, мистикой, фантазией и искусством, неожиданно для всех сама оказалась в тенетах лжи. Наука оказалась неспособной сформулировать правду понятную всем.
Лингвистика - наука, изучающая язык, традиционно разрабатывала слово во всех очевидных формах его существования, оставляя своим вниманием те области, которые касались смежных наук: этики, философии, психологии, литературоведения, которые рассматривали категории правды и истины в свете своих концепций. Однако, в современное время лингвистика переживает этап бурного развития. Конец ХХ века и начало ХХI не только привели в лингвистику математический аппарат, но и сделали открытыми её границы для развития экстралингвистических направлений. Быть может, именно лингвистике дана возможность разобраться в противоречии современности между словом и правдой, благодаря тому, что лингвистика не потеряла связь с филологией – явлением более всеобъемлющем, чем сама наука.  Филология и лингвистика занимаются изучением языка. Но это не синонимы. Филология значительно старше. Она пленяла умы древних греков тогда, когда наука ещё не родилась. Филологами называли тех, кто испытывал любовь и проявлял особое внимание к языку. Это были не только книжники, ораторы и учителя - интеллектуально-аристократическая элита общества, но и аэды,актеры,поэты – певцы и сказочники из самых широких народных масс.
      Лингвистика в современной науке давно перестала рассматриваться как часть филологии и приобрела самостоятельность – поскольку филология не претендует ни на научность, ни на обладание истиной. По меткому афоризму С. С. Аверинцева - филология есть феномен самопознания культуры. Полагаю, уместно добавить: филология есть феномен, факт, плод и самовозрождающийся процесс самопознания культуры. Филология – это познание самой языковой стихии существования человечества в процессе её восприятия, понимания и воспроизведения. Филология более, нежели лингвистика связана с духовностью, со словом, в его наиболее целостном, живом понимании. Лингвистика, которая имеет непосредственную связь с изучением текстов литературного творчества, исторических текстов, текстов Священного Писания, сохранила в себе потенциал филологии, своей «матери».
     Для лингвиста объектом его деятельности является наука, а предметом –  слово. Лингвист препарирует слова, разлагая их на элементы, фиксирует и классифицирует их связи, и всё это - ради науки, ради создания стройной системы языка. Для него слово – неодушевленный предмет. Для филолога всё обстоит совершенно наоборот. Подход другой. Филолог занимается изучением языковых явлений не ради науки, а ради Слова, ради Истины. Истина – на стороне филолога, поскольку очевидно, что наука существовать без слов не может, а слово без науки – вполне.
Филолог – это тот же лингвист, который позволяет себе говорить о слове не только с позиций рационализма, но и привносить в науку о Слове свои взаимоотношения с ним.
С позиций филологии «слово» гораздо больше, объемней, чем «слово», изучаемое в лингвистике. Слово лингвистики мы изучали на уроках русского языка – это то, что пишется слитно, то из чего строят предложения, то отделяется от другого слова пробелом на письме. Слово, изучаемое в филологии,  имеет и другие смыслы. Например, слово – это целый текст обращения к кому бы то ни было. В литературе известны многие произведения, называемые «слово…» : «Слово о полку Игореве», «Слово о Законе и Благодати» и т.д..
     Слово о полку Игореве. Слово о законе и Благодати. – позволяют нам понимать слово – как послание. Хотя формально, по правилам русского языка мы прекрасно понимаем, что в «Слове о полку Игореве»  и в «Слове о законе и благодати» использовано много слов. Но мы говорим о Слове…, обобщая смысл исторического послания, смысл слова, адресованного митрополитом Илларионом к своим духовным чадам – современникам и потомкам. Слово Иллариона звучит живым смыслом спустя века, после его написания. Прошедшее тысячелетие отнюдь не вечность. Однако, для нас это слово звучит громом Истины, не просто правдой. И сейчас «Слово» не потеряло своей напряженности, пафоса искренности и глубочайшего значения духовного наследия для нас – русских, нуждающихся в самоидентификации. Правда - неотъемлемое понятие и главный смысл этой великой книги.
Дерзну обратить твоё внимание к простому слову человеческого общения. Вот оно – слово. Оно - между строк. Оно – в  пробелах. Слово не как единица словаря, не как нечто громко выдыхаемое и созвучное моим или твоим мыслям, а как слово, которое несет смысл моего обращения к тебе и отношения, которое оно хранит. Слово – то сокровенное чистое, что я готов говорить тебе и только тебе при всякой встрече, снова и снова, всю жизнь, расцвечивая его новыми мыслями и чувствованиями. Я не готовлю его заранее, я не знаю, как будет звучать это слово при новой встрече. Будет оно похоже на серенаду или на гимн – не ведаю. Я не волен над его гармонией, могу только угадывать, в какие ритмы закуёт его новая эпоха.  Но я уверен, что ты поймёшь моё слово как надо. Ты узнаешь моё послание среди тысяч других посланий, потому что у тебя есть сердце – тот «декодер», который никогда не отрывал от слова то, ради чего оно рождалось на свет – правду. Мы всегда говорили друг другу правду. Мы не претендовали на знание Истины, но наши слова всегда были искренны. Мы всегда верили в Слово.
      Но почему-то, когда другие люди вокруг нас говорили о правде, они думали не об искренности прозвучавшего слова, а о правдивости человека, произнесшего его. Как-то в вестибюлях времен сложилось мнение, что исключительно от человека и его качеств зависит, говорит он правду или ложь. Люди вокруг часто рассуждали о театре, о лицедействе и актерстве, как о лицемерии и обмане. Они оценивали не слово, звучащее со сцены, а перевоплощение актера – человека, зная что, исполнив акт своего ремесла, он пойдет в гримёрку, смоет грим, наденет свитер, съест бутерброд с колбасой, тогда как мы, захваченные искрами его таланта, будем разъезжаться по домам,  между делом обсуждая его способность жить напоказ и понарошку.
      Мы по привычке ищем смысл оправдания самого человека, понимая, что любое его слово может быть лживым, наигранным, формальным. Мы правду проживания образа располагаем вне себя, вне своего сердца. Она остаётся там – на сцене. Даже дальше – в пьесе, в позапрошлом веке.
В этом и есть ложь. Но это не ложь театра. Это ложь нашего сердца, которое не может до конца поверить в истинность переживаний героя пьесы, в искренность его слова, брошенного в зал. Ложь и искусственность отношений между зрителем и актёром не позволяет искреннему чувству, передаваемому словом героя драмы, попасть в зрителя, зацепиться за что-нибудь там, за рёбрами. Часто между зрителем и героем не возникает осознание того Слова, которое рождает веру. Иногда бывает, что что-то рождается. И ком подкатывает к горлу и слёзы. Тогда мы говорим: «Хороший актер, классно сыграл». Но всё не так. Режиссер работал не зря, художники, музыканты, актеры, вся труппа и вся их родня, всё моё прошлое и настоящее, все обстоятельства сегодняшнего дня, весь мир сложился так, что слово драматурга попало в сердце. И я принял его. И это факт. И это – правда.
Бывают такие тексты, такие удивительные книги, мы их потом называем любимыми, что дух захватывает сразу. Мы не помним реальность и обстоятельства их прочтения: было это зимой или летом, сидя в кресле или на диване, но эти слова, эти тексты мы помним долгие годы. Мы вспоминаем знакомых персонажей, как друзей. И их слова долго живут в наших сердцах. Может, в их словах - правда? Может, в их словах сокровенный смысл? Может правда – это и есть смысл?
Правда Слова Священного писания имеет особый смысл. «Сначала было Слово, И Слово было у Бога. И Слово было Бог». Слово Божие и есть Сын Божий – Иисус Христос. Может ли христианин, православный человек, даже не по вере, а по факту своего наследования, как носитель русского языка не уметь разделять правду от лжи, свет от тьмы, существительное от местоимения или междометия? Русский язык – это язык, рожденный для проповеди правды. И говорить о том, что «у каждого своя правда» - ложь. Правда всегда одна на всех. «На всех и беда одна». Более справедливо суждение о том, что у каждого своё видение правды. Потому что смысл правды – это объединение, соединение двух людей в процессе речевого общения. Общее понимание правды не просто сближает, а объединяет. Не может быть у двух, понимающих друг друга людей, двух правд. Если они поняли друг друга, то это взаимопонимание и есть правда. А слово правды – это слово понимания, слово приятия другого, слово любви. В этом смысл слова вообще.
      Сберечь Слово, значит для меня - сберечь уважение к слову, к его красоте, к его смыслу. Отсекать всякую возможность неверного высказывания. Лучше промолчать, чем быть неверно понятым, чем породить ложь или сомненье в душе собеседника. Не оставлять произнесенное слово без моего внимания, без чувства, без смысла, без цели его существования. Потерять слово или бросить его на произвол судьбы, в пустоту – всё равно, что потерять себя, свой смысл, свою правду сегодня. Найду ли её завтра?
     Нельзя терять ни себя, ни своего личного отношения к слову. Слову звучащему, слову печатному, слову виртуальному. Я говорю о слове, которое рождается в моей душе и о том слове, которое я слышу, читаю, воспринимаю. Почему я считаю, что это два разных слова? Потому что себе я верю, и сам себе всегда говорю правду.
      Почему я боюсь и не могу принять слово из любого гаджета в сердце своё? Почему я не считаю его правдой? Наверное, потому что я не считаю достойными уважения сами источники информации. Почему-то часто бывает, что информация и источники информации несовместимы с правдой. Значит, вопрос правды состоит в том, насколько  я люблю, уважаю и доверяю другим людям, настолько буду рад слышать и запоминать их слова. Катастрофа состоит в том, что я всё-таки слушаю и читаю тех, кому не верю. Этим я впускаю ложь в свою душу. Честнее было бы отказать им в своём внимании. Не слушать и не читать. Тогда и я буду жить по правде. Правда не бывает наполовину. Правда не бывает не совсем правдой.  Полуправда – это  вовсе не правда. Полуправда – это замаскированная ложь. Это чужое слово. Слово чуждого нам источника, слово лжеца. Чужое слово всегда будет чужим, потому что мы не можем, не должны отделять слово от источника.
Если я почувствую, что другой человек говорит истину, то он не будет чужд для меня, поскольку я не чужд истине. Чувство правды - это чувство, которое  поглощает тебя как лето, как атмосфера родного дома. Нежданно, не гадано  случается встреча с правдой. Бывает так, что между старыми друзьями или между едва знакомыми разными людьми, внезапно в разговоре ощущаешь тепло понимания. Радость правды. Радость веры. Так возникает между нами родство по Истине, родство по Слову.
Понимая это, я всегда должен быть очень деликатен, корректен и аккуратен в своих высказываниях. Я должен беречь и не приукрашать слово, ибо  могу невольно придать слову правды черты своей индивидуальности, своей впечатлительности, своего темперамента, своей грубости, дремучести и упёртости так, что моё отношение к Правде исказит её образ в глазах собеседника и слово сморщится, заплачет, а может даже умрёт в его душе, породив некие непредсказуемо новые отношения между нами - людьми. Так бывает. Это происходит, когда я чувствую себя важнее Слова. Когда я представляю Слово своим слугой, которым я командую или управляю. Когда и сыплю слова без счёта и смысла, как горох, без нормы склонений и падежей. Или когда я считаю слово предметом, которым я могу манипулировать, вертеть как захочу. Это горделивое чувство и есть сама ложь.
      Научный анализ пытается расчленить сущность Слова в сознании каждого человека. Отделить слово от его источника, от личности. Отделить Слово от смысла жизни. Придать Слову утилитарный потребительский смысл. У тех людей, у которых это удается провернуть в сознании  - постепенно умирает личность. Всё просто: ложь – это потенциальная смерть. Нельзя лгать намеренно. Это закон. Мы все чувствуем это по себе. Мы все знаем, как болит душа. Но не все знают, чем лечить её. Неужели Словом? Да. Правдой. Истиной. Словом. Позволить Слову владеть собой, ибо Истина не в том, что я владею русским языком, а в том, что язык владеет мной, выговаривая через меня правду. Не надо обесценивать. Слово – не таблетка, которую нужно принять от болезни, не инструмент, который прорезает больное сознание для того, чтобы вскрыть нарыв. Слово – это мощный поток жизненной силы, который выстраивает моё сознание, как река организует вокруг и внутри себя жизнь, мимоходом обустраивая заводи и протоки. 
Во мне движется, трепещет и живет интуиция веры. Веры в животворящую силу Истины. Я уверен, Истина исцелит мою душу только тогда, когда я поверю в Истинность Слова, в Его Силу, доверюсь Его Власти надо мной. Необходимо просто понять и принять: не я владею русским языком, а язык владеет мной. Я волен лишь управлять своей речью, но не языком, не Словом. Чтоб познать его, я должен не просто покориться Слову. Я должен жаждать отдать себя под власть Слова так, чтобы Слово владело мной, направляло мои помыслы любовью, звучало через мои голосовые связки мелодией истины.
Проблема нашего мира в том, что современный рефлексирующий человек не может чувствовать слово и правду, как нечто единое целое, несуществующее друг без друга, как это было на заре человечества, на заре письменности, на заре книгопечатания, на заре интернета, - как это было в детстве любого человека. Нужно помнить острую боль детства о том, что сама мысль о возможности того, что высказанное слово может содержать в себе неправду, несет в себе ложь. Ложь сама по себе не может существовать. Если высказывание ложно, то это не есть слово.
     Правда – это энергия слова. Ложное высказывание не верно, не достойно внимания, не достойно жизни. В нем нет энергии жизни. Это просто ошибка. Слово не может произноситься свободно от правды. Да и сейчас в зрелом возрасте мы понимаем, что никакое слово не может существовать без наличия в его семантике экстралингвистической категории правды. Даже самая гнусная ложь произносится и фабрикуется для того, чтобы её воспринимали как правду. Видимо, сознание устроено так, что то, что человек считает правдой – запоминается, а ложь бессознательно стирается из памяти. Человек живет, основываясь на правде, и умирает, доверившись лжи.
     Поэтому учителя обязаны не забывать то, что давно стало прописной истиной, и учитывать в своей работе как очевидный закон. А восприятие или неприятие очевидности – личное дело каждого, как принятие или не принятие Бога. И никакая наука тут не властна. Здесь поле прорастания воли и свободы личности. Здесь поле возрастания к Истине.