.
Может, он, как и многие мужчины, не романтизировал свои отношения с девушками и женщинами, поэтому его отношение к молодой жене основывались на простых инстинктах, свойственных мужчинам. Да, он действительно не осложнял свою жизнь эмоциями. Он был сильный, уверенный, нагловатый парень, который, обладая шармом, легко заводил знакомства с женщинами. Его молодая жена, была, как говорится, в его вкусе, такая аппетитная, чистая девушка, и он получал, что хотел. Она, нежная и трепетная, его удовлетворяла. А что она чувствет?
Они прожили уже год, а удовольствия она все не получала. Он был хотя и сильный мужик, но не понимал или не знал, как подарить молодой жене наслаждение.
А она и чувствовала, что вот где-то рядом это — наслаждение. Вот оно, сейчас... Но, увы... Увы. Она обманывала себя и его, стеснялась признаться, ей казалось, что она слишком долго заставляет его ждать. Как это ужасно!
Он работал в морском порту и плавал на буксире, у них не было определенного графика. Буксир иногда работал в порту, и он приходил домой через день, иногда буксир уходил на несколько дней в Финский залив, в Балтийское море. Она могла узнавать по телефону у диспетчера, где находится буксир и, когда он будет в порту. Она, как все жены моряков, ждала мужа и скучала по нему.
Работая все там же, на заводе, вечером она ходила в клуб, в класс изобразительного искусства. У нее было еще любимое занятие — моделировать, и она шила сама себе модную одежду. Трудно было выглядеть современно, так как в магазинах советская легкая промышленность представляла стандартную одежду плохого качества, ужасных фасонов, найти что-то приличное, чтобы хорошо сидело по фигуре, было невозможно, плюс еще немаловажная деталь — экономия. Она обладала хорошим вкусом и талантом что-то создавать своими руками.
Зашла как-то подружка поболтать и пригласила ее в Мраморный дворец на танцы: «Чего сидишь и скучаешь. Пошли, потанцуем. Оркестр, музыка», — соблазняла подруга. «А что если схожу? Давно не была на танцах. Джаз оркестр Сперанского. Чего стоит! Как ребята здорово играют!» — решила Она.
Знакомая обстановка: толпа жаждущих парней и девчат. Подруги пробрались к своему излюбленному месту — с левой стороны оркестра.Музыка ее всегда волновала. И как ни странно — ее приглашали чаще, чем до замужества. Один танец за другим. Подружка встретила знакомого парня и куда то пропала. Уже в конце вечера она появилась со своим парнем и его другом и, отводя её в сторону, сказала:
— Слушай, ребята приглашают поехать к ним. Они из Политехнического. Поедем? А? Посидим часок другой — и домой.
— Нет, я поеду домой. Мне неудобно, — шепчет она подружке.
— Ну поехали! А то мне одной, знаешь, как-то не очень. А вместе... Поедем. Ты сказала, что он сегодня не придет домой. Посидим и в двенадцать уйдем, — упрашивала подруга.
— Ой,не знаю. Ну если только через два часа и мы уйдем, — уступая подруге, ответила она.
Они уже выходили из клуба, а тут парни поймали такси и зовут: «Девчонки! Ну, едем!» Подружка подталкивает её: «Едем! Едем!» Все сели в машину. Приехали в студенческое общежитие, где-то на Лесном проспекте. Узкая комната, одно окно. Две кровати — одна сразу при входе, другая — у окна, напротив стол. Ребята достают бутылку водки, обычную студенческую закуску. Выпили. Она чуть прикоснулась к стакану. Стала посматривать на часы. Ее уже начали мучить угрызения совести: «Как я могла поехать? Замужняя женщина!» Теперь она поняла, что сделала глупость: «Дура! Как выбраться из этого положения? Парни просто так не приглашают. Ведь знала это и поехала. Смалодушничала».
— Нина поедем. Поздно, — опять и опять просит она.
Подружка уже опьянела, сидит в обнимку со своим парнем и никуда не собирается.
— Еще посидим, — смеется подружка.
— Девочки, никуда не едем. Время детское. Дорогуша не смотри на часы. Так хорошо сидим. Будет еще лучше, — подсаживаясь и обнимая её, говорит парень.
Дружок Нинкни гасит свет и тащит её в кровать.
Она идет к двери. Дверь закрыта.
— Откройте. Я хочу уйти, — просит она.
— Ну зачем же так спешить, — парень сильно потянул ее за руку и повалил на кровать.
— Нет. Нет. Отпустите меня. Не делайте этого, пожалуйста,— взмолилась она.
Но он ее крепко прижал. Кричать — стыд то какой. Да кричи, не кричи. А то он может и побить.
— Тихо. Не шуми. Лежи спокойно и не рыпайся...
Она пытается вырваться и продолжала яростно сопротивляться. Но парень сильнее и подмял ее под себя, лег сверху, пытаясь задрать ей платье. Платье узкое, в обтяжку, молния по всей спине, сверху декольте. Удерживая ее, он одной рукой расстегивает наконец молнию и спускает платье. Теперь остались трусики. Она хочет вырваться, умоляет его отпустить ее.
— Милая, раз уж пришла, так давай спокойно, по-хорошему. Раздвинь ножки.
Она не дается, сжала ноги. Борьба продолжается. Но силы неравны. Он все-таки сумел сдвинуть трусики и пробирается далее. Жарко прильнув к ее горячим губам, не давая ей опомниться. А она, утомленная, ослабевшая, вдруг внезапно чувствует, как он проникает в нее таким сильным и упругим толчком, будто пронзает ее насквозь, и тут на нее накатывается невероятное... Она, пораженная случившимся и невообразимым блаженством, вскрикнула и замерла, а он, продолжая еще лежать на ней, целовал ее и с жаром шептал: «Тебе хорошо? Скажи, скажи мне. Я тебя так почувствовал. Умница. Моя умница. Мы сделали это вместе. Тебе хорошо?»
Она молчит и только про себя: «О, боже! Боже! Что со мной? Со мной никогда такого не было».
Он лег рядом и, держа ее в объятиях, нежно целовал, а она, возбужденная и смущенная случившимся, прижалась к нему.
Уже стало светать за окном.
— Мне пора домой.
Он продолжает ее держать в объятиях.
— Что у вас там? — спросил Нинкин друг.
— У нас все в порядке, — ответил Эдик.
— У нас тоже все в порядке. Может поменяемся? — предложил друг.
— Не стоит. Я пойду провожу девушку, — сказал Эдик.
Она попросила проводить ее, но только до выхода, где сидела дежурная. На прощание он поцеловал ее и спросил: — Мы увидимся?
— Нет. Я не могу. Я замужем.
Еще не было шести часов, транспорт не ходил, а идти далеко — от Гражданки до Заставской, пересечь весь город, но она решительно зашагала домой вдоль трамвайных путей. Рядом остановился грузовой трамвай и вожатая закричала ей:
— Давай, милая, подвезу. Куда тебе?
— Мне к Заставской.
— Садись. Я еду в парк Коняшпна. Тебе повезло.
Действительно, ей от трамвайного парка всего-то надо пройти три квартала до дому. Вот она и дома. Открывает дверь в комнату и, к своему ужасу, видит: Он спит, уткнувшись в подушку лицом. Она тихо раздевается, идет на кухню, подогреть воду и помыться.
С замиранием она ложится в постель, рядом с мужем на свое место, у стенки и, вытянувшись, лежит не шелохнувшись.
— Ты спишь? Сколько времени? — тихо и спокойно отзывается Он.
— Еще рано, - еле слышно произносит она.
— Ну давай еще поспим. - Он поворачивается к ней обнимает ее и засыпает.
«Кажется, он не заметил». Она не может заснуть. Она не может прийти в себя: «Я изменила ему! Как я посмотрю ему в глаза? Что ему скажу? Я не хотела его обманывать».
Но то чувство, которое она испытала впервые, но не с ним,теперь она никогда не сможет забыть.
Утром они встали, позавтракали. Он рассказал, что буксир пришел в порт раньше, чем ожидали. Он уснул и не слышал, как она пришла. Она сказала, что была у Нинки.