15.
Жреческое посольство разместилось в двух пустующих домах на границе Города, поближе к сквотам черей. Работа кипела и днем и ночью. Жрецы блуждали по сквотам, внимательно наблюдали за жизнью черей, делали многочисленные пометки в блокнотах. Люба отсыпалась днем (Хранительнице тоже нужен сон), по вечерам помогала Ученым – была посредником, переводчиком, распутывала сложные отношения между людьми и разными видами черей, устраняла многочисленные недоразумения.
С ее появлением Филологи и Теологи удваивали усилия. Каждый пытался выхлопотать себе хоть несколько минут драгоценного времени Хранительницы. Люба, насколько это было в ее силах, никому не отказывала, несколько часов без перерыва проводила на «рабочей площадке», окруженная жердями, пузырями, меховщиками, пиявками и прыгунами. И, конечно же, Жрецами
- Как ты справляешься? – удивлялся Посол вечером, когда Люба, усталая, но довольная, потягивала эль из двухлитровой бутыли чуть в сторонке от суеты. – На тебе столько забот, а ты словно молодеешь.
- У меня есть перед Бухгалтером, - Люба кивнула в сторону Наставника, который о чем-то оживленно беседовал с другими Жрецами, - огромное преимущество. Я заранее знаю, когда в Город пожалует путник, а потому дежурить каждую ночь нет никакой необходимости. Мои новые способности позволяют мне отсыпаться не только днем, но и по многим ночам. Путники не так часто забредают в Город. Хотя в последнее время, как ты знаешь, гостей стало значительно больше, и далеко не все теперь уходят за Стену.
- Вот об этих твоих способностях я уполномочен поговорить, - начал было Посол, но Люба прервала его веселым смехом.
- Каким ты стал… скучным! «Уполномочен поговорить», - по-доброму передразнила Люба. – Многого я и сама не понимаю. Когда за Радужную Стену ступила…
- Мы вместе ступили, - напомнил Посол.
- Ну да, за руки держались, как дети в хороводе, а потом голышом остались на радость Бухгалтеру.
- Был Бухгалтер, стал Наставник.
- А ты был Трубадур, а стал… кто ты теперь? Посол? В общем, как ступила за Стену, так на меня все это и свалилось. Была Люба, лавочница, хлам вдоль Стены собирала, а стала Хранительница, которая эту самую Стену оберегать обязана. Вру: не сразу свалилось, открывалось постепенно. Сначала смутное осознание, потом ощущение могущества, потом тревога за весь мир и понимание, что я должна его хранить. А главное, что могу его хранить. Не только наш, но вот и их миры тоже, - люба указала в сторону бредущего мимо длиннорукого мохнатого меховщика. - И знания, знания, знания.
- И о моем детстве тоже?
- Обо всем. Обо всем, что необходимо знать Хранительнице. Словно зашла в комнату со множеством дверей, а эти двери разом все и открылись. И я, главное, вижу все-все, что за открытыми дверями.
- И что за ними?
- Новые комнаты с новыми дверями. И так до бесконечности. У Жрецов знания приходят иначе?
- Совсем по-другому, - признался Посол. – Сначала эти двери нужно увидеть. Понять, что они есть. Когда дверные косяки начинают проступать в тумане, вырисовываться во мраке, только тогда узнаешь, что на правильном пути. Но все равно не знаешь, та ли это дверь, твоя ли и можно ли ее вообще открывать. И блуждать можно долго. В этом блуждании люди теряются. Выбредают совсем не многие. Вот как редкие путники, что приходят в Город. Задача Миротворцев, одна из задач, разыскивать в селениях вдоль всего Немого хребта тех, кто понимает, что двери существуют.
- Двери открыты?
- Напротив, двери все закрыты. Наглухо. Выбираешь одну, свою. Или она тебя выбирает. И вначале стучишься. Робко, ненавязчиво, со всем возможным почтением. Если дверь нашел верную, то со временем подбираешь верные ключи: слова для просьб, ритм постукиваний, глубину почтительного поклона, дары, что желаемы за этой дверью…
- Дары?
- Твое время, усердие, упражнения для духа и тела. Все то, что в Последнем Храме называется служением. В некоторые двери, например, трезвым никак не войдешь. А для вхождения в другие Жрецу рядом нужна Женщина, иногда – несколько Женщин.
- Серьезное испытание! – рассмеялась Люба, Посол в ответ лишь чуть повел бровью.
- Вначале появляется небольшая щель. Ты чувствуешь за дверью живое присутствие, отклик, контакт. Дальше общение с богом… ускоряется, что ли? Открыв одну дверь, ты понимаешь механизм сего действия. Другие двери открываешь, используя полученный опыт. И помощь уже «прирученного» божества.
- И много успел приручить? – с улыбкой спросила Люба, протягивая густую пену из бутыли. – Много дверей уже открыто?
- Вопрос не в количестве, - Посол пожал плечами. – Достаточно открыть одну дверь, чтобы ощутить свою значимость, свое могущество. Жизнь уже не станет прежней. А твои комнаты со множеством открытых дверей… Не представляю.
- Все имеет свою цену, - вздохнула Люба.
- И какую цену приходится платить тебе за такое всемогущество? За всезнание?
- Нет, - Люба стала то ли строгой, то ли грустной, то ли просто задумчивой. – Не всемогущество. И далеко не всезнание. А цена?.. Цена, собственно, не велика: никаких больше путешествий. Тут теперь мое место, и только тут. Да и зачем мне теперь путешествовать? Вот скажи, зачем люди меняют места?
- К цели идут, - подумав, ответил Посол. – К мечте. Или ищут лучшей жизни. Или новых знаний, новых впечатлений. Мир посмотреть хотят.
- Понимаешь? – Люба кивала всяких раз, когда Посол изобретал новую причину для путешествий. – Все это у меня есть в избытке: цели все здесь, мечта – вот она, знания, впечатления – только руку протяни.
- Получается, ты выиграла приз, нашла сокровище, - улыбнулся Посол.
- Было бы так, если бы не еще один аспект, - и на немой вопрос Посла ответила. – Ответственность. Каждое твое умение, каждая новая сила, каждое новое знание подразумевают и новую ответственность.
- Понимаю, о чем ты, - кивнул Посол. – В Храме я это почувствовал. Открываешь новую дверь, ждешь новых даров, но дары эти требуют нового служения.
- Заглядываешь через такую дверь в мир, скажем, меховщиков, - подхватила Люба, - видишь суровые скалы, покрытые синим снегом, червоточины пещер на склонах, серое, как шкура сфинкса, небо над высокими гребнями. Глухие бездонные ущелья и понимаешь, насколько здесь, у нас, на равнине неуютно жителям такого сурового мира. И принимаешь ответственность за них. Тут – они гости, растерянные, отчаявшиеся, не имеющие даже надежд на выход.
- Поэтому так безрассудно штурмовали чери Ворота по ночам? – вспомнил Посол.
- И сейчас штурмуют. Некоторые из них. Те, кто не поверили мне, кто не утратил надежду выбраться.
- Выходит, ты не даришь им надежд, а, наоборот, лишаешь?
- Я примиряю их с равниной. Это важно. Я для черей единственное связующее звено с этим миром. Через меня чери могут стать частью равнины. Могут увидеть и услышать людей. Открываю им нашу дверь, чтобы они тоже могли заглянуть в «комнату» и понять, где находятся. И принять это.
- Как они вообще оказались тут? Нет, я смутно понимаю, как «работает» Радужная Стена. Отвечаешь на вопрос о счастье, формируешь таким образом желание, цель. Потом отвечаешь еще на ряд вопросов и создаешь окружающую среду, обстоятельства, при которых мечта будет реализована, то есть задаешь координаты конечной точки своего путешествия длинною в жизнь. И такие «механизмы» работают во всех мирах? Так?
- В общих чертах. И не во всех. Лишь в тех, где произошло Большое Несчастье, и это вовсе не означает гибель мира, как у нас. Большое Несчастье произошло там, где люди… обитатели которых потеряли надежду.
- Но почему на равнину? Почему их забрасывает из одного «безнадежного» мира в другой? Вряд ли такова были их мечты.
- Мы плохо умеем формулировать свои мечты, - вздохнула с улыбкой Люда. – Еще хуже мы умеем создавать обстоятельства для их реализации. Страстно желаем, всю жизнь стремимся, а как окажемся в собственном маленьком раю, вдруг осознаем, что не того желали, что не к тому стремились, что рай не такой уж блистательный и уютный. Оглядываемся назад и упиваемся ностальгией.
- И ты видела все эти «ностальгические» комнаты?
- «Видела» - поискала бы другое слово. Составила представление. И только в общих чертах. Вот как со скалами и пещерами меховщиков. В мире пиявок, например, очень много воды. Целая равнина воды с небольшими холмиками суши. Наверное, поэтому некоторые из них и мечтали о «сухом» мире. Мы часто мечтаем о недостижимом.
- А меховщики, в противовес своим скалам, хотели получить «ровный» мир, - догадался Посол.
- Все может быть. Жерди живут в очень агрессивном мире. Многочисленные хищники готовы разорвать на куски все, что движется. Поэтому их движения – это смена поз манекенов, а не привычная нам плавная ходьба.
- Они мечтали о безопасности, - заключил Посол. – Но равнина тоже щедра на опасности.
- Никакого сравнения быть не может, - заверила Люба. – Тем более ни один хищник не забредет в Город. Для жердей тут действительно рай. Который, когда ты перебираешься в него на постоянное место жительства, может оказаться адом.
- Но все равно они штурмуют Ворота в надежде вернуться назад.
- Ностальгия, - напомнила Люба. – А вот для кого наш мир полон опасных приключений, так это для пузырей. У них там полное спокойствие. Обилие пищи, чудесный климат, нет естественных врагов. Так что к нам они пожаловали, чтобы пощекотать нервы, или что у них там.
- И как они довели такой благополучный мир до Большого Несчастья? – удивился Посол. – Обилие ресурсов устраняет поводы для распрей.
- Плохо ты знаешь… людей, - грустно улыбнулась Хранительница. – Повод для распрей найдут даже в самом благополучном мире. Но их погубили не внутренние конфликты. Они попросту деградировали. Началась обратная эволюция. Не тотальная, но достаточно масштабная, чтобы стать Большим Несчастьем для мира пузырей.
- А прыгуны? Что творится за их дверью? Они всегда для меня были самым загадочным… видом.
- Раса, можешь так называть – раса.
- Что за слово?
- Древние делили все человечество на большие группы. Эти группы были различны по территориальному происхождению, по разным физическим показателям – по росту, строению черепа и тела, по характеру, по цвету волос, глаз, кожи.
- По цвету кожи, - повторил Посол. - Помню я наши беседы и сравнение с мохоедами. Хотя и не верю до сих пор в «разноцветных» людей. Кожа – не шерсть, не руно. Так что за мир у расы прыгунов?
- Невообразимо сумбурный. Там не работают наши законы физики. Я только одним глазком заглянула. Чуть не потеряла разум. Хаос из мира прыгунов чуть не перекочевал в мою голову.
- Значит, к нам они стремятся за покоем?
- За стабильностью. Но оказавшись в нашем статичном мире, не выдерживают и рвутся обратно, в свой родной хаос.
- А была ли ты в «комнате», где живут тени? – добрался наконец Посол до важного вопроса.
Люба глянула на собеседника и вздохнула.
- Признавайся, - сказала, - зачем прислали? Что задумал Храм? Какое уготовил мне место в своих планах? Что за интригу с тенями намудрил Гелертер?
- Ты не ответила.
- Была, видела. Жесткий мир у теней. Сухой, циничный. Страшный. Ничтожное правящее меньшинство избавлено от болезней, их срок жизни практически не ограничен. Исполнители – бессловесное стадо, полуразумные темные люди, много болеющие и умирающие рано. Между исполнителями и правящим меньшинством третья каста: посредники – трансляторы властной воли. Преданно служат меньшинству, за что получают некоторые преференции: привилегированные условия жизни, отсрочку от смерти, хорошее образование для детей.
- Наши тени пришли из массы исполнителей?
- Отнюдь, - возразила Люба. – Наши тени – из правящего меньшинства.
- Им-то чего не хватало? – удивился Посол.
- Власти, - ответила Люба. – Они так видят счастье: бессмертие и абсолютное могущество. А в сочетании с таким же абсолютным презрением ко всему человечеству при переходе получают вот такой результат – превращаются в бестелесную смерть, всемогущую, но в пределах «зоны охоты». Ибо любое могущество накладывает обязательства. Чем больше ты можешь, тем больше ты должен.
- Ты их… понимаешь?
- Могу ли я с ними разговаривать? Нет. Слишком много злобы, обиды, амбиций, слепой ярости – мне не хватает дыхания, грудь сжимает, как в тот раз, когда мы с тобой возвращались с Кладбища на мобиле.
- Понятно, - вздохнул Посол.
Нечем будет обрадовать Гелертера. Люба не сможет помочь.
- Но они меня слышат, - продолжила Люба. – И боятся.
- Боятся? – воспрял духом Посол.
- При желании… При очень большом желании я могу разметать любую тень по клочкам. Если будет угроза мне, Стене, нашему миру.
- Не надо «метать на клочки», - торопливо попросил Посол. – Надо только разбудить. Чтобы проснулись днем.
- Разбудить тень? Но зачем?
- Разбудить все тени. Сразу. Чтобы встали на пути машин. Помнишь, как тень расправилась с аккумулятором твоего мобиля. А самолеты им по зубам, как думаешь?
- Не знаю, - призналась Люба. – Случайных птиц они сбивают. Но самолеты способны летать на огромной высоте. Значит, таков план Последнего Храма? Пробудить теней в момент атаки Пирамиды?
- А будет атака? – спросил Посол с надеждой на отрицательный ответ, но Люба разочаровала его коротким «Будет».
Беседа прервалась. Молчали долго – пока не закончился эль в бутыли.
- Разбудить могу, - наконец сказала Люба. – Но тени не любят солнечный свет. Они пассивны днем. Мой окрик услышат, но из укрытий своих не выползут. Только ночью, но в Пирамиде о тенях знают, повадки их изучили, ночью в атаку не пойдут.
- А если днем будет темно, как ночью?
- Храм сумеет договориться с Солнцем? – Люба сомневалась.
- Тучи, - сказал Посол и глянул в чистое вечереющее небо. – Храм сумеет укротить тучи. Помогут ветра.
- Не выйдет, - уверенно возразила Люба. – Над Городом не бывает едких ливней. Радужная Стена и Ворота не допустят. Я не допущу.
- Небо над Пирамидой Воротам не подвластно.
- Над Пирамидой тоже не бывает дождей.
- Не бывает, - кивнул Посол. – Но по другой причине. В Пирамиде действуют специальные механизмы.
- Технологии! – воскликнула Люба и тут же, постеснявшись собственного возгласа, повторила тише. – Технологии. Как же я сама не догадалась. А ты еще меня всезнайкой обозвал. Ваши боги сильнее технологий?
- Будем надеяться, - Посол пожал плечами.
- Хорошо, - сказала Люба серьезно и сосредоточенно. – Гелертера я услышала. Сделаю все, что от меня зависит, если возникнет такая необходимость. Если ты не успеешь вернуться из Леса.
- Вот честно скажу: не хочу я в Лес, - насупился Посол. – Не понимаю зачем. Смысла не вижу. Что нам нужно искать в Лесу? Зачем так рисковать? Объяснила бы. Хоть что-то ценное бы рассказала. Не возвращался никто с южного склона. А ты закинула Гелертеру эту безумную идею. Теперь посылает нас – без цели, без карты, без надежды на возвращение. Я же не чужой тебе человек, не настолько же безразличен, чтобы посылать на смерть без надежды на спасение?
- Надежда всегда есть, - Люба постаралась успокоить, положила ладонь на руку Посла. – Карты сами нарисуете. А цели… Когда доберетесь до нужных мест, то обязательно поймете, что пришли. Ничего не могу сказать точно. Словно сон смотрю – ускользает сюжет. Но точно знаю: надо идти. Не спорь, не бойся, верь. Мне верь и в себя верь.
- Как Химик поживает? Вся его компания в здравии? – Посол решил сменить тему.
- Приторговывает, - отмахнулась Люба. – Всегда найдутся любители сбежать в другой мир, но только не за Стену через Ворота, а в глухую пропасть безумия. Эль да самогон тут не помощники – с ними человек все равно остается человеком. Покупатели у Химика всегда найдутся, те, кому костюм человека тесен. Жердь, Курица, Жена Пастуха – все так же ждут второго пришествия Мэра, собираются в трактире «М», но притихли. Со мной стараются не пересекаться, обходят по другой стороне улицы.
- В Городе все по-прежнему, - заключил Посол.
- Город все тот же, только мы с тобой другие, - согласилась Люба.