725, 726, 727, 728, 729, 730й день - ....и еще чуть чуть.
И вот он дембель - 15 Июня 1988 года. Всё. Домой. Домой. Не уговаривайте меня остаться. Не останусь.
Нас провожали.
Традиция.
У ворот КПП стояли несколько человек, выйдя за территорию, чтобы проводить нас дембелей – меня, Колю, и Вову. Было и грустно и радостно. Грустно что покидаем роту, своих друзей однополчан, и кто знает что может и не увидимся больше никогда (так оно и вышло на целые 20 лет для меня). Радостно что наконец то отдали долг Родине, отслужили в Армии, и мы свободные парни, едущие домой. Простившись и пообещав писать, мы зашагали в сторону шоссе, каждый держа в руках дипломат, в котором у каждого было всё свое. Мой был забит документами – грамоты, аттестат, свидетельство о рождении, характеристики с гербовыми печатями для мореходки и даже паспорт. В кармане конечно лежали воинские документы и немного денег. Что было у моих друзей я не знаю, скорее всего подарки своим родственникам.
Мы дошли пешком до трассы и поймали попутку, грузовик, которая довезла нас до города Улан-Удэ. Мы пересели на общественный транспорт и там сами добрались на ж.д. вокзал в надежде уехать по своим домам. Мне нужно было на запад - в г. Куйбышев, а потом до г. Октябрьска, а Коле и Володе на юг - в г. Тбилиси. У нас на руках были все документы и предписания, по которым мы, как по волшебной палочке, должны были купить билеты. Так было всегда – военнослужащим, пенсионерам и участникам войны билеты давали без проблем, по крайней мере мы так думали. И вот мы на вокзале и с улыбками на лице, не обращая внимания на то, что все пространство возле вокзала было забито людьми. Тысячи, и тысячи. Но мы счастливые, мы едем домой, и ничего не видим.
Мы открыли входные, огромные деревянные двери, старинного жд вокзала. В нос ударил резкий запах людского пота, перегара и мочи, и чего то еще. Пока мы привыкали к темноте в зале ожидания и стояли у входа, нас сто раз обматерили и даже толкали из не останавливающейся толпы. Когда глаза привыкли мы увидели картину, которую наверное никто из нас в жизни не видел. В зале было тысячи ожидающих, отправляющихся. Все сидячие места и что можно было занять, всё заняли пассажиры и только узкие проходы были как тропинки проложены между тел, вещей и багажа. Люди сидели, лежали, стояли. В каждой группе людей был свой мирок.
- Вот это еп... .... ....ь уехали, - не сговариваясь выругались мы. С лица сошли не уместные радостные улыбки.
Мы вышли обратно на крыльцо, вздохнуть свежего воздуха и переговорить что будем делать. Володя и Коля начали было быстро говорить на армянском или грузинском, жестикулировали сильно, а потом увидели меня и перешли на русский. Этого ихнего переговора хватило чтобы стоящие в метрах 20 от нас мужики подошли к нам. Они тоже заговорили быстро на таком же языке и уже через 1, 2 минуты они обнялись и говорили что земляки, из Тбилиси. Мы познакомились, скрепив это крепкими рукопожатиями. У обоих на правой руке были наколки. Я ничего не сказал и не предал этому значение. До армии еще повидал всякие такие зоновские картинки. Много друзей сидело в тюрьме. Они оба были в костюмах, и майках-теннисках черного цвета под пиджаком, на ногах плетенки. Выглядели прилично. Они были такие спокойные и не суетливые. Мы увидели в конце вокзала, под елями, свободную скамейку и быстро отправились к ней. Нам повезло, мы были первыми и заняли ее. Тут все пошло так, как и должно – бутылка водочки (не известно откуда взявшаяся), немного закуски и пластмассовые стаканчики. На скамейке разложили только еду, так как кругом маячили милиционеры и никому из нас не хотелось лишних объяснений. Разлили по первой и выпили за знакомство и за наш дембель. Начали разговаривать. Налили сразу по второй, стало не так муторно от всего происходящего. Завязался разговор и незаметно мои друзья перешли на их родной язык. Я ничего не понимал и просто сидел. А время то шло, не в нашу пользу.
- Я пойду на разведку и давайте ваши документы, мало ли что, вдруг куплю билеты, - сказал я и пошел к вокзалу, пряча их документы во внутренний корман.
- Мы придем тебя проверить через полчаса, - крикнули мне вслед мои друзья.
- Если что я сам приду, - ответил я.
Я обратно вошел в помещение вокзала. Та же вонь, и кажется народу еще больше прибавилось. Люди только где не сидели и не лежали, чуть ли не у себя на головах. Мы в прошлый раз когда обходили вокзал заметили служивых с нашей бригады, и переговорив, узнали что они уже больше недели на вокзале. Такая радость нас не устраивала, но похоже выхода не было. Я начал проходить между рядов, направляясь к окошку билетной кассы. Проходил мимо и заметил странное. Два окна в кассу были закрыты, но люди вокруг сидели, лежали в каких то готовых к прыжку позах. Все взгляды были обращены на меня, на других, кто шел рядом, и провожали внимательно, чтобы если что гаркнуть что куда лезу. Я проверил мою догадку, двинувшись к кассе. Сразу со всех сторон поднялись несколько человек и набросились на меня.
- Не видишь закрыто, вот и вали, - был общий такой тон.
С массами бороться не было смысла, хоть я и принял для храбрости уже. Я прошел мимо. Те кто вставал вернулись на свои места. Но за мной следили. Время было уже к обеду и на вокзале началась какая-то общая возня. Народ стал двигаться к буфету, а кому-то казалось что к кассе. Возникали потасовки. Тетки орали и так же лезли в драку на всех. Мужики хватали друг друга за грудки и как в балете танцевали, потому что некуда было наступить, кругом люди. И вот покачиваясь, драчуны таскали друг друга за части гардероба, но не дрались. Потом их жены вступали в перепалку, охраняя и помогая мужьям. Орали на всех. Их дети начали плакать. И как по команде начали плакать все маленькие дети на вокзале. Весь этот гул нарастал как ком. К этому еще добавлялись объявления по вокзалу, игра на гитаре студентов, музыка из магнитофонов, движение поездов. Все набирало большой резонанс, аж уши перестали различать звуки. Один сплошной гул. Я все ходил кругами стараясь как-то оказаться рядом с кассой, но всё было по прежнему - оборону не прорвать. Я отправился искать место где-то подальше от кассы, но без результата. Оказался рядом с семьей, женщина с 3 детьми. Маленький не переставал плакать – или есть хотел, или в туалет. Но так кричал аж становилось не по себе. Мороз по коже. И вот в этом гуле и неразберихе в дверях вокзала появились сначала земляки моих друзей, а потом и сами друзья.
Я помахал им рукой и они заметили меня, двинулись в моем направлении. Эти мужики как-то уверенно двигались и смотрели на всех своими взглядами и как ни странно становилось тише и тише. Подойдя ко мне, они спросили как дела. Я отрицательно помахал головой – плохи дела. Земляки уже отошли от нас и присели возле семьи, где ребенок не переставал плакать. И вот пока один разговаривал с женщиной, второй стал показывать фокусы с картами, с разными предметами. Из рук появлялись детские игрушки, карты веерами оказывались в обоих руках. Карты исчезали. Весь зал замер. Буквально. Малыш стал смеяться и женщина с облегчением расслабилась что ее ребенок не плачет больше. Многие дети перестали плакать. Никто еще такого массового гипноза не видел. Все успокоились и находились на своих местах, музыку выключили, гитару убрали. И так было минут 10-15. Женщина даже успела сходить по делам и принести ребенку что то поесть, покормила его. И ребенок уснул мирно. Невероятно, но такая огромная масса, которая только что терзала друг друга, сидела тихо и мирно охраняла сон дитя. Мы только удивились и потом, постояв немного, пошли на выход, подышать и еще выпить.
Посидели немного, выпили и закусили откуда-то взявшейся колбаской. Уже стало совсем хорошо. Но надо было как-то или где-то доставать билеты. Даже у перекупщиков их не было, если к тому времени они были. Я опять пошел к кассам. Поезда наши были вечером – на юг или на запад, да и все поезда похоже тоже были вечерние, в вечернее время.
Я вошел в зал и на этот раз меня так уже не провожали злобными взглядами, я же был знаком с теми кто недавно делал чудеса на вокзале. Но по-прежнему кассы были закрыты. Я продолжил свой «почетный» ход вокруг зала ожидания. Время текло, наступало волнение. Что же будет с нами? На чем и когда мы уедем домой? Мои мысли прервали звуки исходящие из одного окна кассы, окошечко открывалось. На это у работницы кассы ушло не так много времени, но за эти доли секунды, весь зал встал и подошел к кассе, передние ряды были вмяты в стену и решетку, остальные давили на передних. Меня это волна подхватила и понесла вперед. Но долго это не продлилось.
- Билетов нет, - сказал такой ехидный женский голос за той стороной решетки.
Эта груда тел отхлынула на свои места, оставляя тех кто был в первом ряду. Они сползали по стене, еле оживая и приводя себя в порядок. Отходили покачиваясь и их места занимали другие. Я как-то оказался посередине вокзала, но ближе чем был когда вся эта орава двинулась на кассу. Не успели все расположиться на свои места, как снова окно кассы ожило. С такой же силой народ бросился к кассе и протискиваясь куда можно было протиснуться, образовался такой ёж из тысячи тел - руки, головы, руки с документами и головы, и казалось не было других частей тела ни у кого. Головы и руки торчали везде и с выпученными глазами. Весь этот ёж обращен к окошку кассы, кто успеет подать быстрее свои документы, причем всё это сцепленное существо было практически немым, только сопело, так как надо было расслышать что скажет билетерша.
- Поезда такие-то отменены, - только и сказала она, и захлопнула дверцу. Можно было в голосе услышать её улыбку, издевалась, вот гадина.
Ёж постоял немного возле уже закрытой кассы, и потом начал рассыпаться на тела, которые с руганью расцеплялись от общей массы. Рассаживались. Ложились. Меня эта масса принесла почти в первый ряд, спиной к стене, и почти раздела по пояс. Мой парадный китель и рубашка были задраны вверх гармошкой, оголяя мое тело наполовину. Так же задрались каждая из штанин. Но фуражка и очки чулом уцелели на голове. Я от неожиданности ничего не понял. Стоял возле кассы и поправлял свою одежду. Когда я уже был готов, то есть привел в порядок китель, брюки и даже почистил чем то и кем то затоптанные ботинки. Когда я выпрямился, то очередная волна охотников за билетами впечатала меня в стену около окошка и буквально размазала по стене. Я был ровно спиной прижат к стене, имея возможность выставить руки и ноги вперед чтобы как-то защитить себя от массы и чтобы меня не поломали. Это помогало, но не надолго, я еле держался, фуражка слетела и уже валялась на ком-то, на всей этой массе тел.
- Билетов нет, - все тот же голос уже смеялся нам в лицо и быстро хлопнула дверца кассы и даже послышался что закрывается касса на замок. Понимала что народ может выломать всё в такой ситуации.
Люди были в бешенстве и ругаясь трехэтажным матом покидали места возле кассы, освобождая все больше и больше пространства возле окошечка. Все уходили подальше от такого издевательства. Уходили и те кто разделил со мной первые ряды. Но я, как стоял припечатанный к стене между двух окошек-решеток, так и остался. Все болело. Я откашливался. Поправлял одежду. Даже фуражку не было сил поднять. Она как ни странно, не пострадала. Лежала на полу. Весь народ, как бы в протест, отвернулся от касс, спиной повернулись и это наверное меня спасло. Прошло еще какое-то время, но недолго. Второе окно, что было всегда закрыто, открылось и женщина (совсем другая) сказала что есть три билета, она не успела закончить, как я сказал «Беру» и со скоростью света выхватил документы друзей и свои из внутреннего кормана. Только и услышал я конец ее фразы:
- Два на юг, один на Владивосток, - я уже отдал ей всё и деньги, касса закрылась.
Я боялся повернуться, но просто чудо, никто не обратил внимание. И только когда она открыла чтобы отдать мне билеты и сдачу, народ что-то заподозрил и ринулся на амбразуру. Было поздно, для них. Я такой ловкости за собой не замечал за всю жизнь. Сгреб все билеты и сдачу и сунул в корман, оставаясь спиной к толпе. Когда уже подбежал народ, то как и в прошлые разы они услышали:
- Билетов уже нет, - и никто на мое счастье не обратил внимание на маленькое слово «уже», все просто устали и вымотались.
Мне же страшно повезло. Жалко мои друзья не видели что происходило на вокзале и как я доставал билеты. Толпа опять материлась, хотели жаловаться, кричали, а я медленно, бочком, бочком и незаметно продвигался на выход. Вышел из вокзала. Я почувствовал, что я наверное вырос на 10 см, такой гордости я за себя не испытывал никогда. Я посмотрел на билеты – и не верил своим глазам, в руках у меня три билета. Один во Владивосток на поезд «Россия», я уже понял, что мне на нем ехать, а остальные два на поезд южного направления, причем в одном купе.
- Ну ребята держитесь!!! - подталкивал я сам себя.
На какое-то мгновение на лице сияла довольная улыбка. Как мог, я согнал с себя довольную улыбку и вид, а придал наоборот мой обычный, серьезный. На скамеечке так же сидели мои друзья и их земляки, не громко разговаривали, похоже просто за жизнь, за знакомство.
Я как ни в чем не бывало подошел, не садясь, вынул все билеты из кармана и задержал их на некоторое время перед собой (наблюдал) и стал раздавать всем нам по билету. Все это происходило с обратным эффектом от того что было на вокзале, во время фокусов. Теперь только на меня смотрели молча, не двигались и сопровождали каждое мое движение. Вынул военный билет Коли и вложив в него билет на поезд, отдал ему. Вынул военный билет Володи и так же, вложив в него билет на поезд, передал ему. Оставшийся свой билет я вложил в мой военный билет. Какое-то время была тишина и мои друзья стояли с документами в руках. На лицах их земляков было выражение огромного уважения. Я же сел, налил себе и всем в пластмассовые стаканчики водки и встав опять, я произнес тост:
- За дружбу пацаны, - и все поддержали меня и выпили. Мы обнялись.
Потом было еще одно обстоятельство за что можно было погордится. Билеты моих друзей были на тот же самый поезд с их земляками. Я не стал сильно хвалится как достал билеты, просто сказал что достал. Время уже было к вечеру и нам надо было готовится к приходу поезда. Оставалось только не пропустить.
Мы сидели разговаривали по-русски и внимательно слушали когда объявят мой поезд.