СОН I. ЯПОНСКАЯ КУРИЦА (2016 )
Это произошло в Японии.
Не помню, в каком городе. Японский язык я не знаю. И названия их – замысловатые, для моего русского слуха. В таких случая у нас говорят: режет слух.
И если бы ещё я был в одном городе, а так – в двух: во втором я и потерялся.
С этим японским парнем познакомился я в первом городе ( скажу точно: это не Токио!), прямо на пороге гостиницы.
Парень как парень: маленький, юркий японец. Одно меня поразило – его доброжелательность. Я же воспитан с мыслью, что японцы все злые. Достаточно вспомнить войны. И даже поэзия хокку и танка в этом меня не переубедила. В фильмах своих они тоже все злые, как собаки. Театр не смотрел, не знаю, но он ведь тоже отображение жизни, а значит и там, я чувствую, эти их бесконечные визги, писки и меч самурая.
Общались мы с ним на пальцах и кивками. Свой смартфон, где есть приложение «Переводчик», я по рассеянности оставил в гостинице. Но, знаете, никаких затруднений не было. Как будто – немые.
Он мне захотел показать другой город, более красивый, чем этот. И, действительно, этот был обычной туристической базой.
Мы сели на поезд – и уже через час были в другом городе. И этот город действительно поразил меня. Он был – зелёный. Там цвела сакура, не знаю – живая или искусственная, как у нас искусственные черешневые деревья в центре Москвы. Там сегодня был праздник. Люди отдыхали, пили и закусывали прямо на земле. «Почти как у нас!» – подумал я. Почему «почти», да потому, что наша полиция нас с водкой в общественном месте даже в праздник давно уже по закону «заметает», а тут японскую полицию я даже за километр не видел.
У нас тоже потекли слюнки. И японец мне показал рукой на рот, пожевал им театрально, и протянул руку вперёд: мол, идём туда!
Мы пришли на рынок. Обычный как у всех народов. Толпа, вонь, голоса. Подошли к палатке с мясом. Он что-то сказал продавщице, и через минуту у нас была курочка-гриль и несколько соусов к ней. Японец дал понять мне, что иены у него закончились, что он все их потратил на – чух-чух! – то есть поезд, тогда я достал из кармана рубашки десять американских долларов и протянул их хозяйке – она охотно их взяла. Я думал, будет сдача, но сдача не последовала: курочка оказалась золотой. «Бог с ними!» – подумал я. А иен не было у меня, я не успел поменять валюту, как познакомился с этим парнем и забыл о своей группе.
Я не знаю, что нас отвлекло, но что-то нас вдруг отвлекло: шум, гам. Японец толкнул меня вперёд, что-то резко сказал, дёрнул за рукав – и мы побежали!
Я бежал. Сколько я бежал так, сломя голову, не знаю. Когда остановился, оглянулся – японца рядом не было. Осознание того, что я один в чужом городе, в чужой стране, к тому же без языка, пришло не сразу. Но как пришло – ужаснуло меня. Но больше всего меня огорчило отсутствие купленной японской курицы. А я был голоден.
Я вспомнил, что с прилавка мы её так и не взяли. Поэтому она должна быть там. И я побрёл назад – на рынок. Шёл я, на удивленье, часа четыре. Бежал я, казалось, намного меньше. Когда я пришёл на рынок, то и на часах (по привычке до сих пор ношу наручные часы) было четыре часа дня.
Всю дорогу надо было думать о том, где я буду ночевать, под каким японским кустом или мостом, но нет, всю дорогу меня не отпускали только одни существенные вопросы: что случилось на рынке? почему мы дали дёру? отчего японец так испугался или кого? может, он просто-напросто вор-рецидивист? и его давно разыскивает полиция? Увы, я этого не знаю и уже никогда не узнаю. Больше я его не видел, даже когда благополучно на такси возвратился в свой город и гостиницу. Но это было после, а пока передо мной маячила наша курица – и голод тянул меня только к ней.
Я дошёл до рынка, до той палатки. И – о, боже! – пакет с курицей был на том же самом месте, наш пакет, его бы я узнал из сотни других, справа от продавщицы, на углу стола. Только почему-то на нём уже лежала чья-то толстая женская рука.
Я подошёл, взгляды наши с продавщицей встретились, видно было, что она меня узнала, но при этом не улыбнулась, как обыкновенно в таких случаях бывает, а что-то тихо сказала той женщине, под пятернёй которой ещё, я чувствовал, не остыла наша курица.
Та рванула с места мимо меня, как японский поезд, но я ей преградил путь, вырвал из её руки наш пакет с курицей и громко крикнул по-русски: «Моя!» Многие оглянулись, но она , не сказав ничего, ушла. Наша курица за десять долларов была в моих руках!
Но не прошло и минуты, как много японских слов я услышал в свой адрес от самой продавщицы, пусть и посылала она их на небо, вверх, но я верно чувствовал, что они для меня. Слава богу, я не знал языка! Поэтому мне было всё равно. «Злая япошка! – подумал я. – Злая!»
Разделавшись же с курицей на первой мною встреченной лавке, – я затосковал. Я не знал, куда мне идти, что делать. Конечно, надо идти в полицию. И я побрёл. Как долго я так брёл, не знаю, но вдруг… Я даже не знаю, как вам это «вдруг» рассказать и показать.
Короче, передо мной, как в сказке, вырос человек. Просто стоял. Стоял и рассматривал табло автовокзала. Русский. Славянской, как в таких случаях говорят, внешности. Русый. С голубыми глазами. Высокий. Статный. Каким он был и всегда. Немолодой уже, как я, но такой же, как и тридцать лет назад. Не изменился ни в чём. Да, это он! Та же осанка, даже та же стрижка и прядь одна влево летит – он, точно он!
Это был мой школьный товарищ, друг детства, Илья, Илюшка, Ил-86! Тогда он был полный, как этот самолёт.
Илья Витальевич целеустремлённо рассматривал расписание местных автобусов.
«Боже! – вспомнил я. – Он же в совершенстве знает английский язык. Пятёрошником был в классе. Окончил школу с красным дипломом. А когда мы с ним, уже позже, потеряли нитку дружбы, то, я точно помню, он ходил на курсы японского языка. Встретились как-то в автобусе на мгновенье: с каким восхищеньем он мне эти иероглифы показывал в тетрадке! Каждый, говорил, уже есть целый абзац!»
– Это провидение, – подходил я к нему, – это судьба, это удача, это, это… Илья! Илья! Ты ли это?!