Шуша
Дело было зимой. В маленьких окошках, запотевших от натопленных в домах печей, погасли желтые, так радующие глаз огоньки света. Я шла по заснеженной дороге; снег хрустел, поскрипывал. Кое-где еще раздавался задорный смех молодежи, допевались, пропитанные романтикой песни. Воспоминания окутывали меня словно в некую теплую, узорчатую, кружевную шаль, где каждое кружево, каждый узорчик - минуты моей беззаботной, в какой-то степени легкомысленной молодости. Но я не жалею ни о чем, что было сделано тогда и, спросите вы меня, желал бы я что-либо переиначить? Нет, кто знает, вполне возможно, если бы не моя вчерашняя глупость, то не взрастилась и моя сегодняшняя мудрость. Только не подумайте, что я была грозой дворов и переулков или же бездумно кидалась во все тяжкие...нет, вовсе нет. Но, деревья, которые в детстве казались большими, кажутся мне таковыми, пожалуй, и по сей день. Мечты, которые тогда могли зародиться лишь в детском, наивном воображении, не покидают меня и сейчас.
Вспомните, как все мы, будучи детьми, лежали на мягком травяном ковре, запрокинув головы вверх, и разглядывали облака, вереницей плывущие по чистому, солнечному небу. Мы, забывая о нормах приличия, тыкали в них пальцами и узнавали что-то земное, обыденное, например, акулу, разинувшую свою зубастую пасть, или же лошадь с развивающейся по ветру гривой, а, может быть, желторотого птенчика, открывшего клювик в ожидании кормёжки. И никто из нас не задумывался, почему эти скопления водяного пара так похожи на зверей, предметы, персонажей. Всё было настолько просто, что никаких вопросов и вовсе не возникало, казалось, что их и не может быть. Как же сложно всё кажется сейчас: каждый день мы задаем себе десятки вопросов, по сотни раз обращаемся к своему внутреннему голосу или же к приятелям, друзьям, родным, близким, стараясь найти на них ответы. А что, если ответов на эти вопросы и не существует? Что, если всё то сложное и непонятное, на самом деле слишком просто и ясно, и именно эта простота заставляет нас постоянно думать и сомневаться? А как давно вы запрокидывали головы и видели в облаках фигуры животных, предметов? Как давно вы не задавались вопросом, почему мы видим в этих природных явлениях нечто земное и обыденное?
Я шла по заснеженной дороге, снег под ногами хрустел и поскрипывал. Моя голова была чиста и свободна от мыслей, вопросов, сомнений. Я просто наслаждался этой чудной зимней картиной. Мороз щекотал уши и нос, но не щипал их. Дышалось легко как никогда. Мои минуты уединения прервал еле слышимый писк, пронзительный и истошный. Зимой воздух разряжен значительно сильнее, чем в любое другое время года, поэтому точно определить, откуда доносится этот крик о помощи, было крайне тяжело. Звук отталкивался о деревья, отражался то слева, то справа. Я медленно стала делать шаги, всё время прислушиваясь. Пройдя около двухсот метров, писк стал более настойчивым и как будто приблизился. Я остановилась, покрутила головой влево-вправо.
Кажется, из кустов, - подумала я про себя.
Осторожно я подошла к кусту и увидела картину, которая заставила меня действовать решительно и быстро: огромная сова придавила лапой маленькую ласку и раздирала своим скрюченным клювом ей мордочку. Буквально за секунды я приняла решение: схватила лежащую на снегу толстую ветку и огрела ей сову то спине. Та взвилась от боли, закряхтела и было бы готова броситься на меня, но последовал следующий удар палкой, но уже по морде совы. В тот момент, думаю эта птица поняла, что ей попался сильный противник и взмахнув крыльями, бросив при том добычу, начала удаляться. Как только опасность миновала, я подбежала к ласке: ушко было порвано, на брюшке и мордочке выступала кровь. Зверек не подавал никаких признаков жизни. Я положила ладонь на тельце ласки.
Бьётся сердечко, жива! - с радостью подумала я и, аккуратно подняв ласку со снега, положила её к себе за пазуху.
Дорога до дома казалось бесконечно долгой, то и дело я щупала брюшко ласки, с надеждой ощутить биение сердца, и оно билось.
Давай, малыш, еще немного, - говорила я зверьку.
Влетев в дом, я судорожно начала думать, как же ему помочь. Первое, что пришло мне в голову - промыть ранки и посмотреть, насколько они глубокие. Я положила это маленькое безропотное тельце на кровать, набрала в тазик теплой воды и тряпочкой начала промывать ранки зверьку.
Чем же их обработать? - думала я.
Опыта лечения животных у меня не было, да и анатомию ласок я не знала. Единственное, что пришло мне в голову - поступить так, как я поступила бы в случае с человеком. Я промокнула раны перекисью водорода, перевязала тельце ласки бинтом, а на раны на ушке и носике наложила повязку. Оставалось только ждать. Я положила зверька на подушку на небольшом диванчике, сама легла на кровать.
Ночь выдалась не простой. То и дело я просыпалась, подходила к ласке и клала руку на тельце, стараясь ощутить дыхание. Успокоившись, ложилась обратно. Утром меня разбудило странное щекотание в области шеи, затем что-то маленькое и мокрое прошлось по щеке. Я открыла глаза. Какое-то тепло и радость разлилось по телу: вчерашнее почти бездыханное тельце находилось прямо у меня перед лицом, лизало щеки своим мокреньким язычком и шевелило хвостиком в разные стороны. Я осторожно провела ладонью по спинке ласки и улыбнулась:
«Ты ж моя умничка!» —ласково прошептала я зверьку.
Так и началось наше совместное дружеское проживание с лаской. Собственно, мы всегда дальше были вместе: вместе готовили завтрак (Шуша, так я решила назвать ласку) тщательно принюхивалась к продуктам, контролировала, так скажем, их качество; вместе мы ходили на рыбалку - Шуша сосредоточенно смотрела на воду и подвизгивала, когда пойманная рыбка блестела на крючке. Уходя на работу, я всегда оставляла Шушу за главную, никто так ловко не охотится на мышей, как ласки. Так что Шуша была в этом настоящим мастером. Мастерски она и спать укладывалась: воротничком облегала мою шею, во сне тихонько посапывала и причмокивала, может быть, ей снилось лакомство (кто знает, какие сны снятся ласкам)? Собственно, со временем он стала моим хвостиком: куда я - туда и она.
Наступила осень. Прошли первые затяжные дожди, но солнце еще хорошо прогревало землю, а значит, начался осенний период грибов. Первое время я, откровенно говоря, побаивалась брать Шушу с собой в лес: всякое может случиться, поранится, например, отстанет от меня и заблудится, да и не стоит сбрасывать со счетов разных паразитов, клещей к примеру... В общем, тревожно мне было.
В конце сентября я после очередного прошедшего дождика решила проведать обстановку в лесу и сходить за грибами. Только я взяла корзину, как Шуша засуетилась под ногами, попискивает, подсвистывает.
Со мной пойдешь? - обратилась я к зверьку и взяла в руки шлейку.
Шуша тут же подскочила к шлейке и давай её головёнкой на шею набрасывать.
Ладно-ладно, хитрюга. Пойдем, раз настаиваешь, - одобрительно посмотрела я на ласку.
До леса идти недалеко было, минут 15 - не больше. Шуше, конечно, всё было интересно: и земля, и трава, и кумушки, и лужи. Но шла она всегда рядом, побаивалась. Войдя в лес, я спустила Шушу со шлейки, и мы начали исследовать траву под деревьями, в надежде найти грибы. У соседнего деревца я увидела небольшую кочку, прикрытую листами, подошла, нагнулась:
Смотри, Шуша, какой красавец! - поднесла я к мордочке ласки гриб.
Шуша обнюхала его, и давай бегать от одного дерева к другому, рыская своим крохотным носиком. Найдет гриб и давай посвистывать.
Какая ты молодец, Шушка! Давай, ищи дальше - подбадривала я зверька.
Ушли мы уже далеко от входа в лес, и я уже было собралась возвращаться обратно, как нога моя наступила на что-то узкое, упругое, но в то же время мягкое... Что-то зашипело и вырвалось из-под сапога.
Змея! - крикнула я.
Черная лента обвила мою ногу и вытаращило свои глазенки. От испуга я вскрикнула. И вот, что значит друг. Шуша не раздумывая бросилась на змею и впилась в неё. Змея отпустила меня, но с остервенением накинулась на ласку. Битва продолжалась не больше десятка секунд. Змея вонзилась зубами в шею Шуши, та упала оземь и больше не шевелилась. Я постаралась отпихнуть змею сапогом, но та шипела и стрекотала языком, четко давая понять, что подходить не стоит. Единственное, что я догадалась сделать - бросить нож в эту черную извивающуюся и шипящую ленту. И попала! Змея закружилась восьмеркой от боли и скатилась куда-то в кусты. Я подбежала к Шуше, взяла её на руки, прижалась ухо к брюшку.
«Не дышит...» —прошептала я и слеза невольно скатилась по щеке.
Бросив в лесу корзину с грибами, я побежала домой, положила Шушу на кровать и начала массировать ей сердечко...ничего...но я не отчаивалась и продолжала. Остановилась я только вечером, когда тельце Шуши стало холодным, совершенно безжизненным.
Всё, - подумала я про себя, уже ничего не поделаешь.
Я бережно обернула тельце Шуши в тряпочку, раскопала небольшую ямку под яблоней во дворе. Откинув верх тряпочки и погладив зверька по шрамику на носике, я сказала: “Ты меня спасла... К чему мучаться лишними вопросами: “Зачем? Почему?”. Ты мой лучший, верный и единственный друг”.