Кирилло-мефодиевская тема в поэзии Андрея Голова (2023 - не опубликовано)
В своде стихов Андрея Голова кирилло-мефодиевская тема звучит трижды: в стихотворениях «Греки», «Свобода опаздывать» и «Как странно».
В стихах «Греки» кирилло-мефодиевская традиция осмыслена как сфера свободной трансформации греков в русских святых, и наоборот – облачения русских святых в иконографические греческие образы. В христианской традиции несть ни эллина, ни иудея. Кирилло-мефодиевская книжность, придавая неповторимое своеобразие национальному бытию греков и славян, являет собой мир свободного перехода из греческой традиции в славянскую и обратно. Отмечается славянское духовное гостеприимство по отношению к греческой культуре. Познакомимся с этим стихотворением.
ГРЕКИ
Цареградские киновиархи и протосИнкеллы,
Огнепально косившиеся в сторону стройных славянок,
Стоя за плечом Владимира Равноапостольного;
Иссохшие исихасты и книжники,
Явившие в духе Троичное исповедание
Троицкому игумену; храмозиждители,
Претворившие храмы и базилики
В барабаны и луковки по русской мере веры;
Паисий Лигарид и самобратия Лихудиевы,
Обложившие новодревлими тропарями
Нарышкинское барокко и гнев патриарха Никона;
Два грека – Феофан и Максим –
Оба из Эллады и от Господа;
И еще бессчетное множество
Иноков, ликосписателей, справщиков,
Возлюбивших преломлять артос русских епархий
И воспевать «Аксиос» и «Агиос»
В кирилло-мефодиевской тени
Митирполисов Москвы и Киева,
Собирая дары целителю Пантелеимону
На Афон и в Антиохию. Господи,
А мы еще удивляемся, почему
Московские святители, страстотерпцы, преподобные
Так славно вписались в византийские лики и позы,
Будто все они – греки, стоящие над Босфором
И примеряющие русские полукафтанья,
Дабы удобнее было переезжать через реку,
Раков распугав и прихватив с собою
Три барки гречки для Соловков.
Мы видим, что полюс греческой культуры обозначен такими реалиями, как «киновиархи», то есть главы киновий, которые Павел Флоренский воспринял как предвестников христианского коммунизма. Киновия – монашеское братство и любовное равенство во Христе. Здесь же упоминаются протосИнкеллы. В древней Церкви это – келейники епископа, позже – его ближайшие помощники-архимандриты. От социальных ролей поэт переходит к указанию имен подвижников и святых: упоминаются «Паисий Лигарид и самобратия Лихудиевы», «Два грека – Феофан и Максим – // Оба из Эллады и от Господа…». Всем им было благодатно «В кирилло-мефодиевской тени // Митирполисов Москвы и Киева». Митирполис – слово, возникшее в результате языковой игры и соединяющее понятия «митрополия» и «матерь городов русских». А Иерусалимский митрополит Паисий упомянут потому, что он помог московскому правительству, когда дело стало запутываться, определить судьбу патриарха Никона.
Славянская доминанта обозначена русскими полукафтаньями, оборванной скороговоркой «Ехал грека через реку, видит грека в реке рак…», Соловецкими монастырями.
Греция приходит на Русь не только святыми, но и гречкой. И сфера взаимодействия русской и греческой культуры – сфера кирилло-мефодиевской книжности, которая позволяет грекам «воспевать “Аксиос” и “Агиос”», ибо славянские глаголы также гостеприимны по отношению к греческим лексемам, как русские сердца – к греческим святым.
В стихотворении «СВОБОДА ОПАЗДЫВАТЬ» свобода противопоставлена городским ритмам, стремлению переодеваться, одеваться, изменять образ. Поэт в шутку вспоминает, что монумент Петру в центре Москвы изображал изначально Колумба, а теперь напоминает московскому обывателю корень хрена. Но этой суетной городской свободе противостоит подлинная свобода, сопряженная с кирилло-мефодиевской книжностью, породившей не только книги, но русскую культуру, ибо Церковная культура книгоцентрична, поскольку в книге книг – Библии живет Христос. Познакомимся со стихами о свободе:
СВОБОДА ОПАЗДЫВАТЬ
Свобода опаздывать
Ничуть не свободнее свободы приходить вовремя
И заполнять трёхчетвертным ракурсом
Три четверти внимания хозяев. Соль
Земли часто оборачивается кашей,
Сваренной из умения градоначальников
Имитировать чистоту, не ударив
Лицом в грязь и пальцем о палец. Пётр
Всё-таки отстоял своё незаконное
Право превращаться из Колумба
В корень хрена пластики крупных форм. Фон
Лучше всего - исторический - для
Времени наливания молодого вина
В старые мехи - слегка отдаёт византизмом,
Но смотрится более чем солидно
За бугристыми шеями одевающихся
У Славы Зайцева и Юдашкина. Снег
Устал обрастать колористическими эпитетами
И тяготеет к банальной белизне -
Почти по Псалтыри, точнее –
По пятидесятому псалму. Письма
Пишутся реже, чем новые файлы в Word’e,
И, атрибуты уходящей цивилизации,
Не боятся деноминации. Мелкий бес
Любит прикидываться компьютерным вирусом
И быть безукоризненно точным. Свобода
Не зависеть от делений на циферблате
И длины тени - почти недоступна городу,
И о ней даже снимают видеофильмы,
На корешках кассет с которыми
Клинописной кириллицей выведены названия:
“Валаам”, “Троице-Сергиева лавра”, “Афон”.
Стихотворение «Как странно» продолжает тему стихов «Греки». В центре нашего внимания вновь оказывается славянское и общехристианское духовное гостеприимство. Речь идет о христианской миссии в Китае, причем православные святые проповедуют Христа на языке китайской культуры, используя ее доминанты, принимая их в себя и преображая христианством:
КАК СТРАННО
Как странно, что всё это было
Не с нами и не со мной.
Кириллические чернила
Высыхают за Великой стеной.
Наливаются метафоры ягод,
Избавляя светила от числа,
И у чаньских чайных пагод
Отрастают тверские купола.
Созревают мэй и малина,
Дымок отражается в воде
И возносится чистая молитва
К Саваофу и Великому Дэ.
И дышат раскованно и юно
Вместе с цаплей на излете тьмы
Даосы в позах цигуна,
Исихасты святого Паламы.
И с улыбкой кроткой и суровой
Струи забвения на вкус
Пробует бритоголовый,
Желтоликий Будда Иисус.
В стихотворении акцентируется внимание на славянской и русской способности принять чужую культуру, сохраняя в полной мере верность своей. На первый взгляд эпатирующе и по-экуменически звучат строки: «И возносится чистая молитва // К Саваофу и Великому Дэ». Но поэт не был экуменистом, и открыто нападал на него в стихах и в личном общении, поэтому здесь нужно искать иной смысл. Дэ и дао соотносимы с учением о Пути, Христос – Путь и Истина, поэтому упоминание о Дэ – это попытка воцерковить китайское учение о пути. Энергия Ци, которую вдыхают китайские монахи во время духовно-оздоровительных практик, сопоставлена с энергией нетварного света, а также здесь есть отсылка к практике православных монахов во время Иисусовой молитвы контролировать дыхание. Стихи посвящены поиску доминант, которые могут быть проводниками христианского учения на Восток.
Мы видим, что кирилло-мефодиевская традиция в трех стихотворениях Андрея Голова получает три различные трактовки.
Кирилло-мефодиевская традиция представлена как сфера взаимодействия с греческой цивилизацией; как ниша духовной свободы, позволяющая хранить даже в шуме города незамутненный христианский идеал; а также как искусство взаимодействие с Востоком. За Китайской стеной высыхают кириллические чернила, значит – совершается таинство запечатления христианского слова, которое сохраняет свои истины не только на пергаменте или бумаге, но в сердцах людей – в сердцах китайцев, в результате у китайской культуры появляется новое христианское измерение.