10.
За прошедший год парень успел создать свой особенный мир на отведенном ему обширном секторе научного этажа. Ву-Волк с порога определил, что мальчишка – явный эротоман. Безусловно, Клан обеспечил своего беглеца подругами-львицами. Каждый Клан воспитывал таких девушек специально для подобных обстоятельств. Веселые, покорные, молчаливые или болтливые – они могли быть такими, какими пожелает вечный узник. Единственное, чего они не могли, так это покинуть «зону заточения».
Кроме предоставленных Кланом спутниц, Ди-Лев буквально напичкал отведенное ему пространство осязаемыми голограммами из всех мыслимых и немыслимых эротических симуляторов. Некоторые симуляции имели вид весьма провокационный. Но тут судить парнишку никто не имел права, да и желания такого ни у кого бы не возникло.
Хотя какой же он теперь мальчишка? Выпуск за плечами, а следом – год плодотворной научной работы на благо Пирамиды. И, судя по отчетам, результаты его изысканий весьма впечатляли. Так что Ди-Лев теперь - взрослый состоявшийся пустынник.
Самого хозяина, бога-создателя этого фривольного мира наставник обнаружил у смотровых панелей – за работой. Бывший беглец даже не встал с рабочего кресла, даже не обернулся – поднял руку в знак приветствия, когда Ву-Волк уже с минуту стоял за его спиной.
Собственно, это не было актом неуважения. Здесь хозяином был Ди-Лев, здесь работали его правила, действовали его ритуалы. Таковы были привилегии, предоставляемые всем беглецам. Изоляция от общества, но самые комфортные условия для жизни и – главное – для творческой деятельности. Так уж получалось, что те гимназисты, которые замысливали побег и доводили свой замысел до встречи со смотрителем промежуточной зоны, всегда были самыми талантливыми из своего потока. И потому нужно было максимально эффективно использовать потенциал каждого из них.
Ву-Волк всегда навещал тех, с кем свели его почетные должностные обязанности. Часто. Не из чувства вины, конечно. О какой вине может идти речь, если он, смотритель промежуточной зоны, за семь лет обеспечил Вершину уже восьмью продуктивными творческими сотрудниками – самыми ценными для общей миссии кадрами. И каждый из бывших беглецов, замкнутый в собственный рай, творческой энергией своей ежедневно приближает пустынников к главному – к экспансии.
Минуты ожидания за спиной оператора у обзорных панелей Ву-Волк провел с огромным удовольствием. Работа Ди-Льва была действительно интересной и привлекала внимание даже далекого от лингвистики человека. Ву-Волк был специалистом по квантовой социологии и доистории, в лингвистике же чувствовал себя полным профаном. Но оторвать взгляд от обзорных панелей он не мог.
Ди-Лев же ощущал себя на «своем облаке»: он то замолкал на время, то быстро-быстро шептал загадочные формулы, которые, наверняка, были неимоверно важны для решаемых им лингвистических задач. Когда маленький божок поднятой рукой обозначил, что чужое присутствие замечено, он тем же самым жестом пригласил к общению. Теперь Ву-Волк мог говорить.
- Никак не могу привыкнуть к их виду, - честно и в который раз сказал он. - Насколько они люди?
- Настолько же, насколько мы - чери, - Ди-Лев пожал одним плечом.
- Странный термин, - сказал Ву-Волк.
- Не наш. Так их назвали поселенцы равнины. Но, на мой профессиональный взгляд, довольно точный. Человек и зверь в одном коктейле - черь.
- Это все мутации одного вида? У них один… язык?
- О нет, чери - это гетерогенный эндосоциум. И я бы не использовал термин «язык». Скорее, способ коммуникации. Способы. Если судить по блокам контроля развертывания вербально-невербальных планов, я бы выделил пять ментально-когнитивных концептов.
Ди-Лев говорил легко, свободно, без какого-либо дополнительного интеллектуального напряжения, а Ву-Волк медленно зверел, чувствуя, что сам понемногу превращается в этого самого «черя», «человеко-зверя». «Маленький гаденыш, - по-доброму думал Ву-Волк. – Наверняка мстит мне таким образом за то, что я пресек в промежуточной зоне его безумную затею выбраться за периметр». Но думал так Ву-Волк без злости, поскольку понимал, что «гаденыш» не мстил, Ди-Лев просто был увлечен своей работой и не замечал замешательство слушателя. Здесь был его мир, его право, его работа, его язык.
- Я был бы благодарен за перевод, - попросил наставник. – Со специального на бытовой.
- Что именно вызывает сложности… семантической интерпретации? – парень был действительно готов помочь, просто не знал как.
- Семантическая интерпретация сама по себе уже вызывает сложность, - улыбнулся Вы-Волк.
- В чем я усложнил?
- Во всем, - честно признался Ву-Волк. – Вербально-невербальные планы? Пять ментально-когнитивных концептов?
- Ага, - кивнул Ди-Лев, и наставнику показалось, что в кивке этом присутствовало некое чувство вины. – Попробую разложить, но нужно запастись терпением.
- Я готов, - отрапортовал Ву-волк.
- Каждый биологический вид воспринимает мир по-своему. Это связано со многими факторами. Ну, например, мы, люди, в качестве источников информации используем, в основном, зрение и слух. Наш разум по этим потокам получает львиную (тут представитель Клана Львов позволил себе усмехнуться) долю сведений, анализирует их, проводит классификации, ранжирует… Назовем это – весьма условно! – нашим ментально-когнитивным концептом. Я не нейробиолог, я лингвист. Обобщу так: чтобы передать информацию от адресанта к адресату, мы используем слово и жест. Именно потому, что зрение и слух – доминантные для нас источники получения информации.
- Бывает иначе?
- В том-то и дело. Это как раз про блоки вербально-невербальных планов. Я – вернее, исследователи до меня – мы выделили пять таких планов, пять типов черей. Они отличны не только по внешним признакам. Хотя поселенцы равнины дали им названия именно из-за внешних различий. Тонких, длинных назвали «жерди». Маленьких мохнатых назвали «меховщики». Тех, что похожи на речных пиявок, так и назвали – «пиявки». Круглых, раздутых назвали «пузыри». Еще есть «прыгуны» - так их назвали за умение игнорировать законы физики, они иначе воспринимают пространство, оно для них как бы не существует, могут менять локацию без всех этих формул s = v ; t.
- Так бывает? – Ву-Волк понимал, что повторяется.
- Надо спрашивать у Львов-физиков, - отмахнулся Ди-Лев. - У меня другая специальность. Итак: жерди, меховщики, пиявки, пузыри, прыгуны. Но отличны они не только по внешним признакам. Каждый такой эндосоциум использует свои, уникальные операционно-интерпретивные единицы.
С эндосоциумом Ву-Волк справился легко – квантовая социология, все же, была одним из его профессиональных интересов. Внутреннее общество – таково было значение термина. Все чери по отношению к людям представляли единое «внутреннее общество», а в его пределах Ди-Лев только что выделил пять отдельных «внутренних обществ», эндосоциумов. А вот с «операционно-интерпретивными единицами» квантовому социологу и доисторику было справиться сложнее, в чем Ву-Волк тут же не постыдился признаться.
- Ну, скажем так. Есть некоторые кванты информации, единицы, которые каждый воспринимает, то есть интерпретирует, а потом пользуется, то есть оперирует, по-своему. Вот эта голограмма девушки, застывшей в позе коктейльного столика, для сурового Ву-Волка – просто прихоть заигравшегося мальчишки, для вот этой обнаженной львицы – это своего рода конкурентка, а для меня – обязательное условие существования в том замкнутом мире, куда я попал, благодаря успешной операции смотрителя промежуточной зоны.
- Это моя работа, - Ву-Волк не оправдывался, хотя почувствовал обиду в голосе парня.
- Нет-нет, я очень благодарен, - поторопился заверить Ди-Лев. – В конечном счете все мы, пустынники, живем в замкнутом мире Пирамиды, будь то Вершина или Основание. А здесь я по-настоящему счастлив: занимаюсь любимым делом и при этом полностью освобожден ото всех других социально-значимых действий, от чужих правил, законов, условностей. Я просто привел эту голограмму в качестве иллюстрации. Операционно-интерпретивная единица.
- Понятно, - примирительно улыбнулся Ву-Волк.
- Так вот, у разных видов черей разные единицы восприятия.
- Они по-разному видят мир, - подытожил Ву-Волк.
- Именно! И что это значит?
- Что?
- Они из разных миров. Поскольку ландшафт порождает сознание, а сознание порождает язык (или другие средства коммуникации), то столкнуться мне пришлось с рядом вопросов. Я попытался проанализировать идиоглоссы. Вернее, этноглоссы: сопоставил идиоэтнические и изоэтнические особенности…
- Прошу прощения?
- В общем, выявил лексические и нелексические особенности коммуникаций, которые происходят как в пределах одного вида черей, так и в случае взаимодействия (я не могу назвать это чистым общением) разных видов черей. И зашел в тупик. Аксиологическая полиориентированность…
- Я сейчас сойду с ума!
- Вот и у меня было такое же состояние. Дело в том, что все мы сотканы из трех компонентов: компаративистики, телеологии и аксиологии. Сразу перевожу, - Ди-Лев поспешил снять напряжение. – Из сравнений, целей и ценностей. Мы так живем: постоянно сравниваем, в зависимости от результатов сравнений ставим цели и стремимся к ним, опираясь на ценности. Вот эти последние сформированы условиями и обстоятельствами нашего существования. Эта триада составляет нашу концептосферу. Сложно? Понимаю. Если проще: поскольку чери из разных миров, то и триада эта у каждого вида своя, и концептосферы у них разные.
- Кажется, мы уже давно за пределами лингвистики.
- Да нет же! Пока лингвист не разберется с концептосферой реципиента, он никоим образом не может приступать к анализу семиотического продукта, поскольку в принципе процесс мыслеобмена определяют когезия и когерентность. Прошу прощения. Скажу иначе: знаковые системы адресант транслирует адресату в виде лексически, семантически, грамматически связанных и целостных образов.
- Не скажу, что смысла стало больше, - признался Ву-Волк.
- А смысл есть! – Ди-Лев гордо откинулся на спинку кресла и даже шлепнул по ягодице оказавшуюся рядом львицу. - Вот, например, - он поманил пальцем одну из подруг, та послушно подошла и замерла, как манекен в музее доистории. – Это тело…
- Я не тело, - рассмеялась львица. – Живая, теплая – попробуй.
- Я образно, - успокоил девушку Ди-Лев. – Побудь наглядным пособием.
- С удовольствием! – и девушка старательно вытянулась в струнку, не забыв перевести эротические блики костюма в состояние полного отсутствия одежды.
- Человеческое тело – первый, непременный объект, который видит наш глаз, а значит, начинает изучать наш мозг, - Ди-Лев свершил рукой демонстрационный жест сверху вниз вдоль обнаженного тела львицы. – Самые древние смыслы связаны именно с так называемой соматологической картой, с картой тела. Это первичный модус вербальной презентации. Руки, ноги, грудь, лицо, нос, губы, глаза – все это первичные семантемы. Кстати, сюда же мы отнесем коитальную, фаллическую лексику. Иначе говоря, именно этим объектам человек должен был придумать первые наименования. И не только человек. У черей, у всех видов, процессы поиска обозначений по соматологической карте идентичны. Семантическое восприятие предикативных систем…
- Остановись, ради экспансии! – взмолился Ву-Волк.
- Скажем так, - смилостивился лингвист и перешел на более-менее бытовой диалект, - именно от наименований частей тела мои коллеги начинали объективизировать семантику чуждых нам языков. Далее мы раскинули ассоциативно-вербальную (а во многом и невербальную) сеть, нашли ядра и периферию компарационных полей, выстроили экспликационные цепочки.
Ву-Волк совершенно отчаялся. Он опустился в кресло – рядом с «коктейльной» голограммой. Голограмма подмигнула, отчего мир совсем утратил четкость и расплылся в мутное «семантическое компарационное поле». Ди-Лев явно мстил, и месть его была немилосердна. И останавливаться мститель явно не собирался.
- И только потом мы могли перейти к изучению принципов коммуникации. Мы определили коммуникационный узус, выявили конвенциональные иллокутивные формы и перешли к абстрактным гипотетическим дискурсным конструктам. Попытались распознать лексические симбиотивы в пяти изучаемых нами идиолектных концептосферах. И пришли к таким выводам!
- К каким? – обреченно спросил Ву-Волк.
- О, это уже мое! – сказал Ди-Лев с такой гордостью, которая оправдывала весь этот подаренный ему сектор со всеми полученными им преференциями.
- Не томи, - попросил Ву-Волк, желая завершить этот утомительный диалог, а вернее – монолог молодого гения.
- Нужно понимать, что мне приходилось работать с экстралингвистическими факторами, - заговорщицки подмигнул Ди-Лев и отпустил свое «наглядное пособие».
Девушка вздохнула облегченно и тут же наполнила свой бокал какой-то сложной цветной алкосмесью. Костюм она вновь перевела в режим максимальной эротизации.
- О, я понимаю, - важно кивнул Ву-Волк.
- Не сомневаюсь, - сказал Ди-Лев так, словно действительно не сомневался в лингвистической компетенции собеседника. – Так вот, ввиду наших с черями … эээ… различий, онтогенез личностей – пяти типов разных личностей! – основан больше на интуиции, чем на претенциозных научных данных.
- Но это же тебе не помешало? – спросил с умным видом смотритель.
- Ни коим образом! – с нагловатой гордостью подтвердил Ди-Лев. - Континуумы этносознаний я определил через семантическую теорию элементарных речевых единиц, провел экстериоризацию эмосфер. Да вон, на записях мы можем наблюдать весьма занятное поведение видов, совершенно неординарное для человека. Какая яркая функционально-коммуникативная шкала! Как перемешены информативные и фатические интенции. Да? Я прав?
- Никаких сомнений.
- И вот, учитывая всю многомерность коммуникативного облика, я сделал вывод, что коммуникация, как между видами, так и внутри всех пяти видов черей, основана на экстравербальных интенциях! Все отчеты уже направлены мною в аналитическую конгрегацию.
Ди-Лев откинулся на спинку кресла с видом победителя, одна из львиц подала ему бокал. Ву-Волк обратил внимание, что это вино, белое тихое вино. И удивился: от такого гения он ожидал чего-то с огнем и фосфором. Наставнику так же был подан бокал. Вино оказалось сухим, цветочным, с мягкой кислинкой.
- Вот такая вот амбивалентность и дихотомия, - сказал Ди-Лев, подводя итог разговору.
Ву-Волк понимал, что многое в этой лингвистической тираде было явной издевкой. Уж последняя фраза точно стала тем ударом, который год назад беглец не сумел нанести по смотрителю промежуточной зоны клешней боевого экзоскелета.
- Так удалось научиться понимать их язык? – решил упростить Ву-Волк.
- Языки, - вздохнул Ди-Лев. – Средства коммуникации, поскольку язык – это все-таки слова, а здесь нет слов в нашем понимании. Но частично – да, мне удалось вычленять некоторые смысловые ядра. Правда, ничего бы у меня не вышло, если бы не помогла одна поселенка с равнины, - вдруг виновато признался Ди-Лев и снова в глазах наставника стал тем самым наивным гимназистом выпускного потока.
- Поселенка? – заинтересовался Ву-Волк.
- Да. Она единственная, кто сумела наладить контакт со всеми видами черей. Я наблюдал за ней сутками напролет. Она помогла мне выбраться из лингвистического тупика, разобраться с принципами общения черей. Живет она особняком, отдельно от других горожан. Поселенцы называют это странное здание Анкетной башней. Даже имя у нее странное, не по профессии, как у всех жителей равнины. Зовут ее Люба.