Ты спросишь: хороша ли городничиха?
Вот то-то что не хороша, ангел мой Tania, о том-то я и горюю.
(из письма Пушкина к жене: 2 сентября 1833 г. Нижний Новгород)
А.С. Пушкин символическим говорящим именем Татьяны из незавершенного романа о не-романе Онегина и Лариной называет в осеннем письме из Нижнего свою кокетливую красавицу юную (а ей всего 20 лет!) женку-жену и бывшую Мадонну в период религиозного обоснования безответной любви )по Сурат) к ней
Это означает, что Татьяна Ларина, которая в черновиках исходно звалась НАТАЛЬЕЙ (!) имела прототипом Наталью Гончарову!
Вы парируете бред без пари: во время написания второй главы Пушкин никакой Натали еще не знал …
(Вторая глава романа «Евгений Онегин» окончена 8 декабря 1823 г. и опубл. 20 октября 1826 года в Москве)
Ага…
Таше в это момент 10 лет … По русской традиции (а Татьяна русская все ж душой то) чрез два года ее будут величать невестой … А в 13 могли и отдать … замуж.
Он же гений и видел сквозь даль свободного романа ВСЁ: и как женится на ВЕДЬМЕ кою замуж ВЫДАЮТ (Таня Ларина была ОТДАНА как товар вещественный со всеми ее прелестями из глуши степных селений!), и что будет женка Натальей, и как Поэта убьет ранговый самец в январе, не дойдя до барьера всего одного шага (как д-Антес в январе 1837-го)
А в чем идеал этой Tania по Пушкину?
Верно, фра: верность мужу !
(даже абс-но нелюбимому и уже постылому)
(даже когда пришла пора ...)
***
Полный фрагмент письма Пушкина к жене:
2 сентября 1833 г. Нижний Новгород.
На другой день в книжной лавке встретил я Н.<иколая> Раевского. Sacr; chien, сказал он мне с нежностию, pourquoi n';tes-vous pas venu me voir? — Animal, отвечал я ему с чувством, qu'avez-vous fait de mon manuscrit petit-Russien? » После сего поехали мы вместе как ни в чем не бывало, он держа меня за ворот всенародно, чтоб я не выскочил из коляски. Отобедали вместе глаз на глаз (виноват: втроем с бутылкой мадеры). Потом, для разнообразия жизни, провел опять вечер у Нащокина; на другой день он задал мне прощальный обед со стерлядями и с жженкой, усадили меня в коляску, и я выехал на большую Дорогу.
Я нарочно тянул письмо рассказами о московских моих обед<ах>, в чтоб как можно позже дойти до сего рокового места; ну, так уж и быть, узнай, что на второй станции, где не
давали мне лошадей, встретил я некоторую городничиху, едущую с теткой из Москвы к мужу и обижаемую на всех станциях. Она приняла меня [за смотрителя] весьма дурно и нараспев начала меня усовещевать и уговаривать: как вам не стыдно? на что это похоже? две тройки стоят на конюшне, а вы мне ни одной со вчерашнего дня не даете. — Право? ска-
зал я и пошел взять эти тройки для себя. Городничиха, видя, что я не смотритель, очень смутилась, начала извиняться и так меня тронула, что я уступил ей одну тройку, на которую имела она всевозможные права, а сам нанял себе другую, т. е. третью, и уехал.
Городничиха и тетка так были восхищены моим рыцарским поступком, что решились от меня не отставать и путешествовать под моим покровительством, на что я великодушно и согласился. Таким образом и доехали мы почти до самого Нижнего — они отстали за 3 или 4 станции — и я теперь свободен и одинок. Ты спросишь: хороша ли городничиха? Вот то-то что не хороша, ангел мой Tania, о том-то я и горюю. — Уф! кончил. Отпусти и помилуй.