История эта произошла весной 1995 года. Уже прошел тот самый ужасный январский штурм. Уже мы понесли такие потери, что мама не горюй. Но спустя три месяца меры безопасности никто повышать не собирался. По крайней мере, нам так казалось. Подразделения кидали по разным направлениям и на задачи очень часто без разведки, без рекогносцировки, без поддержки авиации, артиллерии или ещё хоть чего-либо. Было страшно, было больно от больших потерь. Полковники орали на нас, на них орали московские генералы и далее по цепочке. Если с непосредственным командиром повезло, можно было выжить. Если нет, каждый жил сам за себя. Такие были дела.
Как-то получили мы «простое» задание. Наш командир полка приказал ротному разместить опорный пункт и КПП в четырех километрах от расположения. Приказ звучал примерно таким образом: «Вон дорога, вот по ней четыре километра отмеряешь, и копайте. Сидите там до приказа. Шлагбаум на днях подвезут». И всё.
Тут стоит отметить, что полк наш в составе 900 человек разбил лагерь пару дней назад. Местность неизвестная, карты 80-х годов, местное население — непонятно кто. Село находилось примерно в 5-ти километрах от нас. В целом — вообще ничего непонятно. Ротный наш отдал приказ найти десятков пять пустых мешков для будущего КПП и сбегать в лесополосу, напилить бревна для укреплений. Всё это было вечером брошено в БТР, а выходить решили примерно в 6 утра, как только лучи пробьются.
Ротный наш — дядька был интересный и с командиром нам повезло. Два года в Афгане старлеем и капитаном отслужил, не молодой. Мы его сразу «Гер-майор» назвали. Фамилия у него была не очень звучащая, а имя — Герман. Утром встали, подкрепились, набрали паёк, нацепили «игрушки», присели, попрыгали… и пошли в сторону БТР. Выезжало нас 18 человек. Почти весь взвод, только Сашка остался повар. Ему людей кормить, полкан не отпустил.
Туман стоит, морось противная. Гер-майор наш матерится. Идём без разведки, без поддержки. Даже сапёров нет. Одного дали, и тот — вчера из учебки. Километр прошли, всё тихо. Начали постепенно расслабляться, перешёптываться. В тумане возникали очертания огромных тополей, иногда пугали мелкие кусты, которые появлялись по сторонам, как очертания вражеских солдат. Затем впереди идущее отделение начало приседать. Говорят, что-то услышали. Заглушили БТР, пошли «на цыпочках» по-над дорогой.
Видим, очертания людей, которые прям на нас бегут тоже перебежкой. Столкнулись буквально нос к носу. С перепугу они огонь открыли, мы попадали в кювет и тоже поливать стали очередями. А фишка в том, что у нас был именно кювет, канава. А с их стороны — поле и кустики. Негде укрыться. Бой шёл примерно минут 10, мы в их сторону начали работать по квадратам. Ротный наш чётко дал понять каждому из нас, куда поливать, чтобы взять под обстрел всю фронтальную часть. Отправил двоих за БТР, который остался позади. Спустя некоторое время, услышали крик на русском языке — «не стреляйте, сдаёмся».
Тут и БТР подъехал. Под его прикрытием прошли метров 50, и обнаружили боевиков. Их было 8 человек, шли в нашу сторону обстрелять расположение полка. В тумане для них условия были идеальны для этого. Но напоролись на нас. Как итог, троих мы убрали, троих ранили, а двое решили просто сдаться. У нас раненый один. Пулемётчика Тимура нашего «Татарина» ранило прям под мягкое место, в ляжку. Ничего страшного, на вылет, без артерии. Но неприятно.
Вызвали штаб, сообщили. А сами продолжили путь, погрузив пленников, убитых и раненых на броню. Приказа возвращаться не было. Добрались на четыре километра, начали окапываться. Только к вечеру приехал ещё БТР за пленниками. К этому времени один из их раненых умер. Такая вот, история.
Стояли мы на том КПП примерно полгода. А за ту встречу с боевиками наградили ротного и троих солдат, двоих сержантов и раненого пулемётчика. Стояли мы там тревожно. Менялись двое суток через двое. Местные постреливали, снайпер появлялся раз в неделю. Село в километре, что позволяло им иногда поливать нас из близлежащего леса, и быстро возвращаться обратно, по домам.
Маховик войны раскручивался, но нам более или менее везло. На нашем опорнике стрельбы было немного, но она была. То снайпер бил со стороны села, примерно разок в недельку, то пару очередей кто-то мог выпустить из близлежащего леса. Это сильно бесило.
Ротный наш Гер-майор примерно месяц выпрашивал в штабе разрешения делать вылазки, и давать боевикам отпор. Но достаточно долго мы просто это терпели, изредка поливая опушку леса из РПК. Но потом случилось: из палатки вышел улыбающийся майор. Разрешили.
И мы начали готовить хитрую операцию. Задумка была такова. Я с отделением разведки выдвигаюсь в лес в 11 часов ночи. Окапываемся недалеко от тех мест, откуда часто ведётся огонь. И ждём. Нужно будет сутки ждать? Будем ждать. Двое суток? Будем ждать двое суток. Когда появляются боевики, себя не выдаём, в бой не вступаем. Просто срисовываем: откуда шли, где их гнёзда, куда отходят. В общем, внимательно наблюдаем. Затем отходим.
Спустя несколько дней на основе данных – готовим засаду. В принципе, план достойный. И он у нас получился. Пролежали мы вчетвером в кустах у опушки ночь и полдня, как заметили шевеление. Боевики в количестве восьми человек начали занимать свои позиции. Они пришли со стороны села, что находилось недалеко. Зашли на позиции примерно в 14:30, обосновались, ведут наблюдение за блокпостом. Примерно в 18:00 начали огонь. Через 15 минут начали уже в сумерках отходить по леску в сторону села. Мы это всё срисовали. Ночью отошли к своим.
Через три дня мы отправились туда уже взводом. По четыре человека мы расположили по флангам, чтобы боевики оказались под перекрёстным огнём. Ещё десять человек прошли к выходу из леска, чтобы отрезать им пути отхода к селу. Остальные четверо прикрывали уже наш отход, если что-то пойдёт не по плану. Но всё пошло по плану.
Боевики пришли, изготовились по привычке, начали огонь. И тут резко наши парни дали им из РПК с обоих флангов. Бандиты резко сорвались на отход, где их начали буквально расстреливать наш Гер-майор с остальными парнями. Как итог, из восьмерых боевиков – семеро двухсотых, один раненный. Его позже сдали медикам с ГРУшниками.
И что вы думаете? Даже недели не прошло, как из лесу опять стрельба, ранили нашего сержанта. Мы опять приготовили им сюрприз. Но тут получилось не очень. Боевики появились уже немного в ином месте, хотя мы это предусмотрели. Начали огонь по блокпосту, и только мы дали первые очереди, как по нам начали плотный огонь с одного из флангов. Причём, с того, где находился наш блокпост. То есть, нам путь отхода отрезали и с блокпоста нам огнём помочь не могут – зацепят своих же. Бой шёл примерно полчаса. Дали нам по шее, мама не горюй. Отступили боевики только тогда, когда ротный вызвал огонь с блокпоста с риском попасть под пули своих же. Но ситуация была сложно, нас зажали.
Как итог, у нас из 22 человек – 5 раненных, один тяжёлый. Ранили и Гер-майора в бок по рёбрам ударило и в запястье. Благо, все остались живы по итогу. Тяжело раненного и майора забрал вертолёт в Моздок. Остальных увезли в наш полевой госпиталь на броне. Такие вот дела. Боевики тоже не глупыми оказались, могли и подловить, и действовать достаточно грамотно. Примерно месяц было затишье.
Итак, нашего ротного отправили с ещё одним тяжело-раненным в госпиталь в Моздок, и мы остались без командира. Точнее, у нас были три наших летёхи, хорошие мужики. Но в душе поселилась какая-то неспокойная ситуация, неспокойное чувство. Как будто, потеряли опору, стену, уверенность. Исходя из его ранений, понимали, что вернётся он не скоро. Если по рёбрам пуля прошла рикошетом, сломав два из них и нанеся обширную гематому, то запястье перебило сильно. Там месяцем не отделается.
Но прислали нам нового ротного из Западной группировки. Человек он был достаточно нелюдимым, но это армия. Приходится перестраиваться, привыкать, свыкаться с этим обстоятельством. Забегая вперёд, отмечу, что мы достаточно сильно ошибались по поводу «Лучка». Да, дали мы ему прозвище «Лучок». Он сам в столовой постоянно поварихе говорил: «А где лучок?» И нам постоянно бубнил, чтоб лучок ели. Его на складе куча, и вещь полезная. Пуля неизвестно, когда прилетит, а от болезней погибать – глупо. Показал нам даже потом как-то, как делать суп из лука «французский». Как его мелко нарезать, надавить, и сварить с зеленью. Там ещё сыр должен быть, но откуда он у нас? Добавляли хлебные крошки. Кстати, есть можно было. Питательно, горячий и витамины.
На блок-посту наблюдалось некоторое затишье. И это немного напрягало. Мы уже привыкли, что постреливают. Так даже как-то спокойней, понимаешь, что они – там, а мы – тут. А уже пару дней – тишина. Отправили разведку, которая доложила о непонятной суете боевиков правее на опушке леса. На следующий день отправили отделение разведки на левый фланг, и вот тут произошло. Как оказалось, боевики решили напасть на наши позиции. Разведчики напоролись ни них примерно в полседьмого утра, уже светало. Сержант наш, Агеев принял решение открыть огонь. Отходить было нельзя, заметят. Пропустить духов к нашим позициям тоже нельзя: заметят, та и подставлять пацанов он не захотел. Первыми очередями наши разведчики повалили примерно с десяток боевиков, которые не ожидали, шли в полный рост. И наши ломанулись по-над лесом бегом.
На посту мы услышали стрельбу, встали в оружие. Направили пулемёты на левый фланг. Тут Лучок скомандовал следить за правым, так как там вчера были шевеления противника. И как в воду глядел. Оттуда попёрли. В нас полетели трассера. Как говорится, понеслась.
С правым флангом было понятно, там бой лоб в лоб. А с левым проблема – как лупить по духам, если там наши где-то среди них. Поэтому работал только снайпер, а мы давали одиночными над головами по опушке. А по нам били плотно, очень плотно. Но вскоре услышали слова: «Парни, бейте не бойтесь, нас не достанете». Узнали голос Пашки Агеева. Переглянулись с пулемётчиком, и начали работать. В нас полетели мины. Появились первые раненые. Осколками побило нашего Сашку из Липецка. Он лёг под ящики гранатами. Когда в очередной раз я побежал за лентами, он уже не дышал, свернувшись в клубок.
Вызвали БТР и подмогу. Езды примерно минут 20 с приготовлениями. Но длилось это время целую вечность. Боевики подбирались к нам всё ближе и ближе. Слева в укрепления прилетели две «мухи». Ранило Лучка. Он упал, схватился за глаза. Медик потащил его оказывать помощь, а командовать начал лейтенант Горбатенко. У Горба был сильный командный голос. Он метался по позициям, раздавал указания. Мы держались. Всё было грамотно.
Сзади в тумане появился БТР. И в него сразу полетело две гранаты из РПГ. Пацаны скатились с брони, и поползли к нам параллельно ведя огонь буквально с ровного поля. БТР задымился сначала, но затем потух, и из пулемёта начал поливать боевиков. Помог просто колоссально. Бандиты попытались рвануть откровенно в лоб. Ещё три прилёта из «мухи», шквал огня. Мы в ответ тоже уже стреляли и просто орали. Никто не дрогнул, не побежал.
И вот тут что-то сломалось. Они побежали. Часть осталась отстреливаться, прикрывать, а основная часть – помчалась в лес. Но оттуда они как-то резко отскочили и помчались по полю. Мы выдохнули и дали последние залпы со всех орудий. Я сел на ящик, сильно вздохнул, и закружилась голова. Выдохнул паром в руки. Начал искать по карманам сигарету. Рядом подсел Колька с кровавым пятном на спине. Я посмотрел на эту картину. Он протянул мне курево и молча дал понять – ерунда. Мимо бегали медики, которые подъехали на втором БТР, пацаны носили трёхсотых и погибших к машине. А мы просто сидели и молчали, смотрели в опушку леса, откуда брели три фигуры. Это были наши разведчики. На развёрнутом бушлате они несли Пашку Агеева.
Его тяжело ранило, но остался в живых. Оказывается, что когда боевики побежали от нас, наши разведчики вчетвером из леса начали поливать по ним с автоматов. Пашка уже был ранен в спину. И только они побежали в другую сторону, он потерял сознание. По итогу, наши потери – четверо убитых. Трое у нас, и один парень погиб с того первого БТР, который к нам на помощь приехал. Раненых – 12 человек. Лучку, ротному нашему земля забила глаза, в голову и грудь прилетело четыре осколка. Но не так серьёзно. Отлежался в нашем полевом госпитале недельку. Жаль лейтенанта Горба. Его нашли под пулемётом. Нашего пулемётчика ранило, и он отпрыгнул в сторону за ящики, где потерял сознание. А лейтенант схватил пулемёт, и начал работать. Пуля свалила его на месте. Зашла в ключицу, пройдя через почти всё тело.
Нас на посту всех сменили. Перебросили в тыл, где мы дослужили оставшиеся несколько месяцев без особых приключений. Произошло переформирование, мы с Коляном и несколькими пацанами попали в сводный отряд, который отправили в роту обеспечения на аэродром. Там было сравнительно тихо в плане стрельбы. Но натаскались там ящиков с вооружениями, накачались, как в спортзале. Но и насмотрелись на пацанов наших, которых отправляли в последний полёт по домам. Время такое было. Страшное.