Система Оронт
В рейсе Васильево-Нассам
5 января 2333-го года
Вспышка, прыжок окончен. Так и хочется сказать, что космоплан безвольно завалился на левый бок, и начал такое же безвольное падение к Нассаму. Практически вся планета в облаках, кажется серой и…Барышев был прав, когда говорил «Нассам своей нахмуренной персоной». Мать Кармазина сидит напротив него и почему же он именно так думает о ней, мать? Ведь они видятся впервые за 12 лет!
Саяни делает знак – она стучит своим пальчиком по сумке, где находится её крупный планшет для рисования. От неё обыкновенное текстовое сообщение, которая она набрала без рук – «Григорий, мне кажется, или вы с Татьяной Николаевной недостаточно близки?». Что ж, надо ей ответить, причём достаточно подробно.
«Саяни, уверяю, вам не кажется. Посмотрите на неё как следует. Если вы знаете людей уже лет 18, то точно должны видеть, когда наше поведение естественно. Я не знаю, когда мать начала принимать наркоту, но уж точно до моего совершеннолетия. Когда она улетела с Земли, то все «дозировки» прибавила и-и…теперь у неё вся жизнь «замиксована» на наркотиках. Пробуждение…я хотел сказать, с утра до вечера, а может быть и сон тоже. Есть же даже какая-то ночная дрянь. Поэтому получилось так, что вот вы для меня за полгода сделали в тыщу раз больше, чем она за последние 20 лет. Перед тем, как мы расстанемся, я обязательно вам кое-что скажу. Кроме того, что в этом вопросе вы абсолютно правы. Как и во множестве других»
Саяни прочитала написанное Гришей моментально, и также моментально ответила.
«Григорий, то, что вы называете, «я сделала», мне кажется, каждый сделал бы также».
«Каждый? Вы серьезно? Не-ет, уверяю вас, далеко не каждый. Не зря ваши подчинённые когда-то называли вас Мамочкой. Всё-всё, роток на замок. Нам нужно будет с вам поговорить перед тем, как вы улетите в Соколово и у вас начнётся очередной этап вашей жизни».
«Хорошо, я не против».
Они падают всё быстрее и корпус этого, хоть и нового космоплана дрожит всё сильнее. А матери Гриши абсолютно всё равно. Её зрачки неестественно сужены – вероятно, на Васильево есть какая-то камера хранения, и всю свою наиболее забористую дрянь она хранила именно там. Картина, которую видит перед собой Кармазин настолько отвратная, что в мыслях он едва ли не умоляет – Артемий Дмитриевич, спаси меня от лицезрения подобной «радости», пожалуйста! И Барышев, что характерно, Гришеньку всё-таки спас.
«Нассам, письмо без названия.
Григорий Алексеевич, впервые я попал на Нассам в конце апреля 27-го. Тогда я, говоря языком моего врача, был никакущий. Я ещё не до конца осознал произошедшее в «неделю длинных ножей», мучился всякими дурацкими вопросами, мол, почему столько близких погибло, а я, «наглец», «посмел» остаться в живых? Это уж потом мои мозги вправили в правильном направлении, но первый визит оказался, мягко говоря, сильно смазан. Ещё бы он не был смазан, если тогда я толком не понимал смысла своего дальнейшего существования и просто не чувствовал твёрдой земли под ногами.
Тебе повезло. Ты приближаешься к Его Хмурейшеству относительно спокойным, ну а то, что именно тебе ждать, я уж как-нибудь постараюсь объяснить.
До самого конца XXI-го века запрос «Фотография Венеры» всегда приводил к развилке. Вроде того, что Вам какое фото? Хотите увидеть богиню Венеру? Или планету? А если планету, то какое именно фото Вас интересует – «одетая Венера» в своих горячих кислотных «мехах» или же «раздетая», без облачности? С Нассамом ситуация та же самая – ведь фото шара в облаках не говорить абсолютно ни о чём. Фото того же шара без облаков примерно также ни говорит ни о чём, ты смотришь на океан и думаешь, а где всё и все?
Есть старенький и тупенький фильм «Водный мир», в котором показали то, во что якобы превратится Земля если её затопить под макушку Эвереста. Зачем я это вспомнил? Потому что среди интересующихся Нассамом есть любители третьего вида или проекции – Нассам без воды. И вот там ты видишь уже относительно привычную картину – равнины и горные цепи на стыке тектонических плит. Нассам, можно сказать, так же затоплен под макушку самых высоких его гор, потому что «всё» на Нассаме это верхушки этих самых гор, всё-таки оказавшихся выше уровня океана. Архипелаги на планете расположились, кажется, после резких мазков художника, и острова на этих архипелагах находятся на одной линии или слегка выгнутой кривой. Примерно так же, как и горные пики в Бернских Альпах или в Главном Кавказском Хребте.
Среди популярных названий Нассама среди нас, людишек, можно вспомнить Водный мир или Планета-окиян. А единственное неофициальное название от азадийцев совсем другое, некоторые из них называют его Старым Миром. Какая такая может быть старость? Григорий Алексеевич, как только ты начинаешь заниматься геологией, а потом выходишь на всякие вкусности недр, то ты всегда задумываешься о том, «молодая» планета или же «старая». Молодую Фалангу ты вкусил в полной мере, надеюсь, что не поперхнулся. А Нассам, будучи в полной противоположности, стар. Он уже полностью сформировался, успокоился, его недра начинают остывать, а горы, подобно превосходно знакомому тебе Уралу, начинают осыпаться. Но эта точка зрения, я хотел сказать, неофициальное название, на самом Нассаме крайне непопулярно. В первую очередь непопулярны геологи, из которых после долгого обучения вырастают азадийские горные инженеры. Они ютятся недалеко от моего дома, на Палеше, я тебе их обязательно покажу. А если бы азадийцы были бы людьми, то на Нассаме о геологах они бы сказали примерно так – «Грязные свиньи! Нравится вам копаться в земле? Вот и копайтесь там на здоровье, а от нас держитесь подальше!!!».
И уж можешь мне поверить – у основной части азадийцев есть определённые основания называть специалистам по недрам «грязными свиньями», ведь все они вышли из Океана, являются его детьми, и, в конце концов, обязательно туда же возвращаются. Если ты сможешь оказаться в Океане на небольшой глубине, тебя ждёт ну просто свинячий восторг. Полный восторг, и ты поймёшь, что Океан – синоним слову Жизнь. Ведь чего там только нет! Даже сегодняшний, порядком охолощённый Океан Нассама выглядит поразительно. Рифы, всякие «рыбки», которые, конечно же, не рыбы. Прочая забавная живность. В своей толще Вода это жизнь. А на поверхности Вода это Смерть, особенно вода в таких количествах. Через семь лет после «Водного мира» на тогдашние киноэкраны вышел другой фильм, не менее отдалённый от реальности, но тот самый водный мир или планета-окиян там были показаны с куда как меньшим количеством розовых соплей. Водный мир это планета под толстым, давящим грузом дождевых облаков, из которых льёт или как из ведра или льёт стеной. Не забудем о циклонах, антициклонах, столкновениях горячих и холодных атмосферных фронтов и полагающимся подобным моментам «выяснений отношений», когда всему живому хочется куда-то спрятаться, и желательно поглубже.С философской точки зрения азадийцы могут сказать, что на Нассаме им пришлось и приходится жить на стыке двух Стихий, воздушной и водной, ну а макросъёмки процессов испарения и конденсации, как они считают, служат этой парадигме лучшими доказательствами.
Теперь предлагаю перейти к достаточно практическим, бытовым моментам. Ось планеты не наклонена, а значит сезонные колебания отсутствуют, это раз. Могут быть лишь относительные потепления или похолодания. Второй момент частично исходит из первого – жизнь на планете одинакова отнюдь не везде.
Наиболее заселённый и привлекательный пояс простирается примерно с 20 до 60 градусов, как северной, так южной широты, люди часто называют это Золотой Зоной. Погода достаточно терпима, хотя, по нашим меркам там душно и влажно. В Северной Золотой зоне недалеко друг от друга располагается главный космпоморт Нассам-Сайфида, а также самый крупный и самый богатый из островов – Двип Шакшиш. Территории с 20 градусов северной до 20 градусов южной широты называют Алой Зоной, хотя азадийцы прекрасно ассоциируют её со словом экваториальный. Если там вдруг оказывается ясная погода, то температура зашкаливает за +47, а точка росы приближается к +40. Последнее, знаешь ли, особенно тоскливо, а азадийцы тоже могут сказать, что, знаете ли, немного жарковато. Но наибольшая проблема в том, что именно там зарождаются ураганы, там же они приобретают свою разрушительную силу и там же, так и хочется сказать, ураганят в основном. Именно там начинается «творческий путь» ураганов, и, вдоволь порезвясь и порушив, в Золотую Зону они попадают уже не такими сильными, а значит обуздать их там проще и дешевле.
Чёрная зона, это Арктика и Антарктика Нассама. В своей южной части на севере (и северной на юге) части это едва ли не рай для людей. Более чем приличная погода, ураганов почти нет, они туда просто не доходят. Достаточно тёплая вода. Словом, именно на этих островах селятся, скажем, те же отставные с соответствующими наградами. Там, вроде бы, всё для них. Тепло, выпивка, обращения «почтенный» или «высокопочтенный». Но там они быстро превращаются в тряпку, таких я видел немало. Гиподинамия, можно ведь вообще целый день лежать в собственном бассейне и пить тоже можно целый день. Кто-то останавливался в ужасе, до чего же он вошёл. А кто-то прямо там, в тёпленьком бассейне кончал с собой. «Логика» такая же – до чего же я дошёл, теперь я отсюда не выберусь… И так далее, и тому подобное.
На «так далее, и тому подобное» Гриша прервался. В иллюминаторах стало светлее, а вибрация этого космического судна существенно усилилась. Еще с полминуты, и по салону начали проноситься одиночные «ой» - они стремительно нырнули в облака. Без спец штучек видимость нулевая, пилоты называют такое состояние «в молоке», которое может быстро превратится именно в то самое «в молоке», если с авионикой, несмотря на её многократное резервирование что-нибудь случится. Вибрация всё сильнее, наверняка всем или почти всем, кто летит сюда в первый раз, показалось, что пилоты, как в старом анекдоте, покинули их и пожелали счастливого полёта. Только немногие, такие как Кармазин понимают, что сейчас пилоты дали почти полный реверс, но никаких штук улучшающих видимость для пассажиров не предусмотрено…
- Please, help!!!...
- Твою…
За несколько секунд панические мысли пассажиров не успели развиться. Они нырнули, нырнули неглубоко, может метров на шестьдесят. Именно под водой произошла финальная стадия торможения, а сейчас практически во всех местах, где находится механизация этого космоплана раскрылись воздушные подушки и они всплыли так же быстро, как и нырнули.
Терминалы прибытия и отправления находятся под одним гигантским куполом, справа прибытие, слева вылет, а посередине зона технического обслуживания. Всё происходит настолько стремительно, что главный стюард скороговоркой едва успел выпалить, мол…если никто не обгадился от страха, то всё просто изумительно, и компания будет рада видеть тех же пассажиров вновь.
Когда Гриши с Саяни начинали свой вояж по Первичным Мирам этот момент он не запомнил. Он проснулся уже после нырка со всплытием, Саяни растолкала Гришеньку уже после того, как вышло не меньше половины пассажиров. Теперь они выходят одними из первых и быстро оказываются в транзитной зоне…
Кармазин уже был здесь месяц тому назад. Тогда он был полностью, ну просто абсолютно погружён в самобичевания, мысли, до чего же он опустился, и, можно сказать, что его первые впечатления от Нассама были смазаны, как и у Барышева. Смазаны по ОЧЕНЬ разным причинам, как совсем несложно догадаться.
- Мда-аа… Саяни, может вы слышали наше, хотел сказать человеческое выражение, холодный металл?
- Григорий, я понимаю, о чём вы говорите. Наверняка мысль о металлических скамейках в вашем родном городе покажется вам, по меньшей мере, крайне неудачной. Жители богатейших двипов привыкли к климату со средней температурой от 27 до 29 градусов по Цельсию, и они не могли прийти к концепту холодного металла.
Кармазин стоит почти посередине транзитной зоны и…говоря литературным языком, обалдевает от увиденного. Художник-оформитель этого космопорта создал панораму, по сути дела. Панораму едва облачного неба. Отдельный вопрос насколько привлекательная цветовая гамма и то, какие материалы здесь использовались. А матери Кармазина всё равно. Наркотики украли у неё едва ли не самое главное – способность восторгаться настоящей красоте, а не «переться» от наркотических «глюков».
- Саяни, вот вы можете объяснить мне…нам…вот как это сделано?
- Григорий, не обижайтесь, но я даже не буду пытаться. Данный космопорт был открыт для первых полётов примерно 42 тысячи лет назад, данный зал построен более 30 тысяч лет назад. Как вы догадываетесь, дизайнер мог унести свою технику с собой во Тьму, а эта школа уже дано не существует. К тому же я не металлург, я не могу объяснить вам, как можно впрессовать друг в друга два металлических предмета, чтобы они слились на молекулярном уровне.
- Понятно, гадать на кофейной гуще вы не будете. А слово двип? Что это всё-таки такое?
- Григорий, давайте я прямо сейчас составлю новое слово – планетаризм. Есть слово регионализм – нечто, существующее только в одном регионе. Скажем, карпатская полонина или крымская яйла. Слово двип может употребляться только здесь, на Нассаме, и я предлагаю вам либо самому определить для себя, что оно означает, либо задать тот же вопрос вашему коллеге.
Нам следует пройти на посадку к нашему судну. Татьяна Николаевна?
- Да-да-да, я иду.
Транзитную зону отгородили недавно примерно так же, как бизнес-класс отделили от эконома в старых космопланах азадийской постройки. Транзитная зона нужна для тех, кто использует Нассам как пересадочный узел и не имеет право на посещение собственно планеты, то есть всего остального, кроме транзитной зоны здесь и на юге, во втором космопорте Нассам-Нарада. Рамки, проверяющие документы с одной стороны смотрятся здесь максимально чужеродно, с другой стороны очевидны усилия кого-то, кто постарался сделать эти рамки по возможности изящными и сгладить эффект, что здание терминала едва ли не резали по живому.
Если считать, что первый купол можно назвать «прудом космопланов», второй – собственно терминалом космопорта, то третий это «пруд пассажирских судов». Это почти такой же купол, как и первый, с эллипсом для прибывающих и отбывающих судов. Саяни ведёт Гришу с матерью быстро, но при этом быстро совершенно не возникает ощущения торопливости.
Минут пять назад они устроились в подранных, штопанных-перештопанных креслах из кожзама, креслах примерно такого же уровня и качества, как и в старых, но до сих пор летающих космопланах. За эти несколько минут их судно уже отчалило и начало набирать ход в слегка штормящем океане. У Гриши есть ещё часа полтора, ведь письмо Барышева он так и не дочитал. И где же он остановился?
«Григорий Алексеевич, помнишь я говорил, вспоминая Оронт, понимаем Нассам. Наверное, мне стоит сказать о том, как сами азадийцы воспринимают тот мир, на котором они сформировались?
Давай начну с простого? Перед началом терраформирования Палеша Нассам был переполнен примерно также, как и Гонконг в середине XXI-го века. Скажу так – предельная «ёмкость» Нассама – полтора миллиарда, может чуть больше. Не говоря об уже несуществующих, как сейчас говорят, небесных стратах – богачах, живших на роскошных лайнерах, совершавших беспосадочный полёт по стратосфере, и бедняках-романтиках, ютившихся в собственных судёнышках на высоте в 10-12 километрах. Этот период выработал у них способность дышать и существовать на высотах СУЩЕСТВЕННО больших, чем может существовать человек. С одной стороны по этой же причине азадийцы без каких либо проблем могут годами жить в Гималайской Зоне Смерти, но жить там, а тем более покорять Эверест и более сложные восьмитысячники они не будут. Как я и говорил, они не любители рисковать ради риска, в то же самое время я…в смысле мы с Седжаль ради новых впечатлений взбирались на простые с альпинистской точки зрения, Эльбрус и Арарат.
И снова я отвлёкся, как ты заметил, у меня бывает. Давай я зайду с другой стороны – у нас есть ассоциация страны со столицей, вроде, Париж решил так или эдак. Хотя сам Париж или парижане могут быть ни сном, ни духом, что они такого нарешали то? Точно также Земля, Люксембург и ООН. Вроде, Земля приняла очередную позорную конвенцию. Получается так, что, из за кучки мудаков, заседающих в Генассамблее, и римский Пантеон, и…скажем, псковский Кром должны едва ли не пеплом посыпаться, и тихо ползти на кладбище. У азадийцев ассоциация между мудаками из довоенного Совета Шести Неизвестных ещё сильнее. Ты может быть уже слышал или скоро услышишь фразу «Нассамский период истории», который (период, в смысле), охватывает весь период их истории от момента превращения в прямоходящих до первого века после окончания терраформирования Палеша. Сейчас азадийцев история интересует примерно так же, как и нас – это не нечто, что вылизано до нестерпимо зеркального блеска. История – набор ошибок, которые уж точно не нужно совершать во второй раз, а если уж совершили, то не нужно совершать в третий. А раз так, то азадийцы неплохо знают, как противопоставление «своих» и «чужих» высасывалось из пальца. Их «крестовые» и «освободительные походы»…. Словом, в данный момент у большей части тех, кто на Нассаме не родился, выработалось к Нассаму неподдельное отвращение. Наверное, это даже не так уже и плохо, если они «переварят» своё прошлое и «развяжут» казни и ритуальные жертвоприношения на приступках моря с красотой этих, как мы, люди, называем их, приморских садиков. Примерно так же, как сегодняшний турист на лошадке без омерзения катается по Красной Площади, и его не тошнит от крови, которую столетиями проливали на Лобном Месте.
Современный Нассам можно охарактеризовать двумя главными словами – наука и пищепром. Я серьёзно – львиная доля институтов, ведущих серьёзную научную деятельность сохранила свои позиции и поныне, ну а уж о всеми нами любимых головоногах и говорить не буду. Как я говорил – «предельная ёмкость» Нассама – чуть больше полутора миллиардов. Сегодня на планете живёт примерно 530 миллионов, а это значит, что площадь на поверхности уже не ценится на вес платиновых гор. Дома и отели вгрызаются в землю уже не столь активно, а роскошный парк перед Обителью биохимии 40.000 лет назад было невозможно себе представить. Сегодняшний Нассам живёт полной грудью безо всякого стеснения и с каждым годом привлекает всё больше туристов людей. У тебя будут все поводы для самого искреннего удивления, но и от тебя же в том числе зависит не захотят ли местные закрутить гайки в правилах посещениях планеты. Словом, не забывай, что пресловутая чаша терпения может переполнится именно на тебе.
***
Нассам, Шакшиш Двип
Пассажирский порт
- Это что такое? Дождь?! Мне писали, дрянную погоду на таких островах держат в узде!
- Это дождь, Татьяна Николаевна. Влага очищает всё сущее, дождь должен быть.
Саяни повернулась к матери Кармазина, на пару секунд они встретились взглядами. Саяни неплохо поняла людей, в том числе то, как можно поставить выскочек на место не щеголяя оскорблениями. Гришенька вышел из под навеса над причалом, постоял так пару минут и понял, что…что ему хорошо на самом деле. Прям так очень хорошо. Капли дождя ему в черепушку не барабанят, его тело в тепле, кстати…
- Саяни, а моя одежда не промокнет?
- Григорий, ваша одежда входит в наиболее естественное состояние.
- Вон как. А тут людно. Народу много, хотел сказать…
Кармазин уже догадывается, что Саяни не будет выговаривать ему за слова «людно» и «народ». По местному времени сейчас за полночь, а на улицах сотни прохожих. Возможно, часть из них студенты, ещё часть – относительно молодые преподаватели. Ещё курьеры и доставщики продуктов для местного «общепита». Перекрестки довольно крупные, за редкими исключениями на них сходятся сразу шесть улиц, а в центре перекрёстков то, что можно назвать открытыми кафе. Круглые столики на три или шесть мест, зонтики над столиками не для того, чтобы посетителям не мешал дождь. Дождь им не мешает, дождевая вода попадает в напитки и супы, а значит разрушает задуманные поваром пропорции. Дождь по определению не может никому мешать, ведь если уж Гриша воспринимает его ласкающей и очищающей влагой, то совершенно очевидно, что местные думают также.
Они уселись как раз за столиком на троих. Саяни собрала пожелания всех, сейчас она угощает.
- Саяни, сейчас ночь, а днём что, народу будет ещё больше?
- Нет, Григорий, отнюдь. До войны эти кафе закрывались на период наибольшей жары, а сейчас именно в это время люди хотят холодных закусок и прохладительных напитков.
- А местные? Народ, горожане, я хотел сказать.
- Привычка спать в период наибольшей жары примерно столь же стара, как этот мир…
- Вроде сиесты? Извините, перебил.
- Нет, сравнение с сиестой неуместное. Сиеста – кратковременный сон, я же говорю о полноценном отдыхе продолжительностью 12-14 часов, возможно, под тёплым дождём.
Гриша заметил, что их стулья имеют, можно сказать два положения – «для поговорить» и «для поесть». В первом случае они отодвигаются из под зонта, и дождю ничто не мешает их окропить. Наверняка не стоит говорить, что мать Кармазина сидит во втором положении, ведь по её представлениям погода дрянная. Во всяком случае её лёгкий полупрозрачный шерстяной свитер и удобные брюки из хлопка говорят ей своё громкое фи. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять простейшее – Нассам не планета гришиной матери, и никогда ей не будет.
А отель…он так и называется, «Отель». Вывеска «Отель перед дверью такая же чужеродная, как и створки на иллюминаторах в космопланах «братьев и сестёр». Вообще впечатление такое, что не отель это вовсе, скорее вроде пансионата достаточно высокого класса. Администратор не встаёт, не улыбается гостям, конечно же, его отношение к работе можно охарактеризовать принципом куда ж вы денетесь с подводной лодки.
- …ваши помещения двумя ярусами ниже. Людям требуется подушка?
- Конечно, требуется!
С момента их лёгкого перекуса в кафе прошло уже больше получаса, и Гришу тянет в сон. Его мать – отдельное дело, наркотики разрушив её нервную систему, «не забыли» про сон в первую очередь, поэтому без снотворного она не уснёт. Вопрос «требуется подушка» снова всколыхнул воспоминания Кармазина о службе во Флоте ООН… Там срочник уже после месяца службы учится спать в ЛЮБОМ положении. Лежа, сидя, даже если голова ниже уровня тела… Интересно, администратора этого отеля можно назвать очень старым. Его кожа бледно-голубого цвета, и, кажется, в помещении он не ходит, а как то парит.
- Госпожа Чазова, я даю вам памятку о правилах поведения…
- Что же я должна в ней изучить?!
- То, что если вас вырвет, уборку вы оплатите отдельно.
- Какое хамство! С чего вы решили, что меня должно вырвать?!
- Мам, успокойся…
- Сын, я задала вопрос! Я его повторю - с чего вы решили, что меня должно вырвать?!
- Моя спутница из числа посвятивших себя биохимии. У неё было достаточно времени чтобы рассказать мне о всех психоактивных веществах, которые может употреблять человек. Начиная от кофеина, табака, этилового спирта и опиоидов, и заканчивая «новейшими достижениями» нелегальных химических лабораторий. Вы можете найти другое пристанище, но из корпоративной солидарности я сообщу всем владельцам гостевых помещений о человеке в состоянии наркотического опьянения. Если же вы продолжите повышать голос, то я вызову полицию, и с планеты вас депортируют.
Мать Гриши немного притормаживала. Поначалу она выглядила как выпившая бутылку полусухого вина в конце рабочей недели, ещё буквально две минуты назад она была спокойна. Сейчас начала «раскручиваться», но администратор быстро дал ей понять – пространства для «раскручивания» у неё нет. Её выдворят, а её место займет кто-то другой. Кто-то, кто умеет себя вести, а не тот, за кого замолвили словечко, кажется, перед самим министром внутренних дел.
Пронесло… Именно так подумал Гришенька, когда конфликт всё-таки потух, и Барышева он этим эпизодом не подставил. Хотя... Хотя их пребывание на планете только началось, а "потенциал" в генерировании скандалов у матери Кармазина имеется.
В итоге каждому выдали комплект из карты памяти и красивого четырехлезвийного механического ключа. Их поселили не в гостиничном номере – у Кармазина такое ощущение, что этот отель раньше был доходным домом, это сейчас ему срочно пришлось перепрофилироваться. Их поселили, по сути, в достаточно просторной семейной квартире, и здесь нет никакого гнетущего чувства, что она подземная….
***
6 января
10 часов спустя.
- Господин администратор?
- Что вы хотели?
- Моя попутчица она это, из «братьев и сестёр». Вы поняли, наверное?
- Я понял, в чём состоит ваш вопрос?
- Она предложила встретиться наверху. О каком верху может идти речь?
- Ваша попутчица на крыше. Воспользуйтесь лестницей, убедительная просьба не заходить в мои личные помещения.
В этом отеле пять подземных ярусов и два наземных этажа, не считая этого, его можно назвать цокольным. Но лифта здесь нет. Есть винтовая лестница, и перила на ней так же чужеродные, их поставили недавно. Гриша поднялся вверх и быстро убедился, что крыша здесь совершенно необычная. Есть совсем небольшой уклон, чтобы дождевая вода уходила по желобам. Эта крыша ограждена, здесь действительно можно спать всей семьей - концепт такой крыши самый необычный из всех, что Гриша видел за всю свою жизнь. Саяни сидит в полностью металлическом кресле, и этот металл, при температуре воздуха, за тридцать действительно не назовёшь холодным.
Дождь закончился пару часов назад, небо прояснилось, но там вверху плавает некоторое количество, так и хочется сказать, рваных облаков. Саяни рисует рассвет, который так и хочется назвать золотым из-за необычного цвета океана и, кажется, свечения из под воды. Она заметила Гришу, слегка наклонила голову в знак приветствия и подвинулась, чтобы Кармазин смог присоединиться.
- Cаяни, с учётом того, что мне написали, я задам Вам дурацкий вопрос. Почему вы здесь?
- Ваш коллега написал о том, как наше отношение к Нассаму изменилось? Он не писал о, мягко говоря, противоречивой истории планеты? «Освободительные походы», когда «освободители» были страшно удивлены, что «освобождаемые» «посмели» не радоваться своему «освобождению». И множество прочих, не менее «славных» деяний…
Наверное, со стороны прямо сейчас может показаться, что из-за удивления у Кармазина как минимум округлились глаза. Саяни решила говорить по-другому её речь по-прежнему красочна и немного переусложнена, но она стала проще, а уж язвительности от неё Гришенька не слышал никогда.
- Григорий, я отвечу вопросом на вопрос – что такое вдохновение?
- Вдохновение? Ну-у… Знаете, я как-то так думаю. Вдохновение – не просто желание творить и/или самовыражаться. Это ещё и…творческие идеи, наверное?
- Пожалуй, я соглашусь. Григорий, я задам, возможно, личный вопрос – в последний месяц вам снятся сны?
- Ещё как снятся! И там всё….перемешано, что-ли. Я ж говорил, мы как галопам по Европам. С планеты на планету. У вас то, небось, память по-другому работает, а у меня в голове каша.
- Григорий, полагаю, что «каша» в вашей голове со временем «устаканится». У вас есть письма вашего коллеги, я добавлю к ним копию своих рисунков. Мне нужно вдохновение. Нужно, чтобы творить и выполнить задуманное. Наше с вами совместное путешествие завершается, и совсем скоро я отвечу на все или почти интересующие вас вопросы, которые могли остаться у вас после побережья Чёрного Моря. Пока я дорисовываю Золотой Рассвет, я хотела бы поделиться последней порцией воспоминаний, после чего я расскажу о дальнейшей судьбе всех значимых фигур. Выпейте газированной воды, я превращу ваш стул в кресло-качалку. Эти воспоминания абсолютно мирные, но для меня они весьма значимы.
***
Планета Хавель
Пустошь Шраннгарийа-Аттла
31 декабря 2320-го года, чуть менее 12-ти лет назад
Построение батальона, точнее того, чего от него осталось, закончилось несколько минут назад. Подполковник ещё раз сказал всем, что в ходе их «Хумайского конфуза» его подчинённые вели себя так, как подобает. Сражались как подобает, когда надежда на спасение призрачна.
Кроме этого подполковник заявил, что он подал несколько дюжин запросов на боевые награды, в тоже время большинство его запросов на внеочередные звания утверждены и он, говоря языком людей, подсластил горькую пилюлю вручив новые погоны отличившимся прямо перед строем. Она получила погоны лейтенанта вместе с новой должностью – инсполняющей обязанности командира роты C. Это была рота Зубкова, от которой осталось с живых меньше дюжины людей, но этой роте вновь предстоит стать клыками – самой боеспособной силой батальона.
И теперь у них совещание на троих. Подполковник пригласил Витторию, достал бутылку водки с планеты Земля, изготовленной не из синтетического, а из «зернового» спирта. Сразу предложил выпить по целому стакану и немного помолчать в память о безвременно ушедших во Тьму.
- Саяни, пункт первый. Ваш приказ о назначении вступает в силу 3-го января наступающего года, пока отдохните и осмыслите новые реалии. Но я молю вас всеми стихиями – глядите в оба ваших глаза за тем, как парни будут расслабляться. Новый год на носу, а отдать концы можно самым что ни на есть прозаическим образом. Когда мы на втором курсе встречали новый…страшно и подумать, сколько лет прошло! Короче говоря, мы перебрали. 19 лет, молодые раздолбаи выпили по 0.7 рома на каждого. На спор. Спор закончился печально – двое умерли от рвотных масс, перекрывшим им трахею. Может не трахею…в общем, то место, которым мы дышим. Врачи неотложки – циники те ещё. Приехали, покрутили пальцами у виска, а уездной полиции сказали, что смерть наступила шесть часов тому назад. Вызывать надо было пораньше, если уж трупные пятна появились...
У вас внимательности хватит на десятерых, поэтому молю вас – пусть парни отдохнут, развеются, но нам не нужно глупых смертей, понимаете?
- Так точно!
- Вот и славно. Второй пункт… Я не понял, мы что, в степи что ли?
- Господин подполковник, я не знаю, что такое «степь». Прошу вас не советовать мне ознакомиться с сетевыми энциклопедиями – я не буду употреблять слово степь до того момента, как не увижу то, что вы называете степью сама.
- Ик, вот ведь… Мне что, вас под Херсон или Абакан везти? Как всё запущено-то… Растительность под ногами кажется парням мясистой и вкусной. Пусть жрут или нельзя?
- Полагаю, этот вопрос нужно задать синьоре Гвискарди. Возможно, она сможет провести субмолекулярный анализ, оценить воздействие на организм человека, в том числе возможность насыщения…
- Лапуля, ты белены объелась?! Чего ты сказала?! Молекулярный анализ?! Меня учили посторонние предметы из человеческой тушки вытаскивать, а не анализы заумные проводить! Подполковник, пусть не жрут, а?! А если кто сподобится, тому мильон нарядов вне очереди в батальонной выгребной яме!
- Ясно, с этим тоже порешили. Третий пункт, самый главный. Мобилизация на планете не заканчивалась, все наши потери мы восполним за счёт мобилизованных азадийцев. К концу января мы получим пополнение, затем курс молодого бойца, как мне сказали, не меньше четырех месяцев, но не больше полугода. Саяни, не побоюсь этого слова – теперь вы самая опытная во всём батальоне. У вас месяц на разработку программы боевой подготовки, чтобы наши рекруты не шли в атаку напролом, с единственной целью бросится на имперцев и башку им отвинтить. Виттория, вы меня ещё слушаете?
- Слушаю, здесь она я.
- Тогда будьте так любезны, изучите азадийскую анатомию. Это вы сейчас вытаскиваете вольфрамовые болванки только из человеческих тел, к лету ситуация может измениться. Я понятно выразился?
- Более, чем понятно. Буду учить их опорные и броневые кости, ясен хер, об этом я мечтала всю свою злосчастную жизнь. Разрешите идти?
- Разрешаю. Вам, Саяни, тоже. Не увлекайтесь выпивкой, надежда на нашего врача, как вы видите, практически что нулевая.
***
- Э-ээ, шш-ш! Ну чё ты мне сделаешь, срань лохматая?! Давай, иди сюда?!
- Вербицкий, не провоцируй агрессию Птицы! Она, как в вашем анекдоте, не злопамятная. Она просто злая, и память у неё хорошая.
- А-ана что мне сделает то?
- Батальонный врач пьяна, она созовёт для употребления водки всех оставшихся в живых ротных врачей. Предлагаю не выяснять, какие повреждения Птица способна нанести загнутым клювом и своими сильными ногами.
- Точно. Как вы точно заметили то, а? Усё, птичка, я закончил, и ты меня не до**ывай, а?
Ранее сержант, а теперь старшина Вербицкий – командир третьего отделения. Относительно неразговорчивый, опытный и выдержанный, до недавнего времени он был ИО зам командира взвода, а теперь именно его она хотела предложить на должность командира её уже бывшего взвода. А Вербицкий ведёт себя вот так. Он выпил едва разведённый синтетический спирт и начал конфликт с небольшой группой Птиц.
Но на ситуацию можно посмотреть иначе. Возможно, что в дом пастуха пришли и ему не дали даже мгновения, чтобы попрощаться с небезразличными ему. Возможно, мобилизовали всех, именно поэтому Птицы разбрелись, и вины Вербицкого в этой случайной встрече как таковой и нет.
- Старшина Шаповал?
- Да, госпожа ИО комроты?
- Я предлагаю тебе должность ротного связиста…
- Э-э, не-е. Вы или решили, или нет, это у меня дома парень может девушке предложить выйти за него. У нас здесь не дома и я не девушка. Вам решить надо, и всё тут.
Шаповал выпил ещё сильнее. При этом он, кажется, углубился в воспоминания, он не стремится общаться со всеми вокруг. В бою на Хумае из её бывшего взвода погибли всего двое, и теперь почти все оставшиеся в живых называют её «Мамочкой». В разговорах они замечают, что «нравится Мамочке», а что нет.
- Шаповал, я предлагаю взводу новые темы для юмора. Например, Империю можно назвать не космической, а комической державой.
- Юмор? Вы серьёзно, что ли?! От меня до могилы Зубкова, если его ошмётки когда-нибудь соберут, всего полтора, максимум два часа не самой торопливой езды. Нам не до юмора и не до праздника, у нас праздник в поминки превратился. В поминальный стол на этой жирной траве... И мы, как говорил Зубков, уже ни во что не верим. Ни в возвращение домой, ни в то, что родные наши рожи узнают. Скорее в то, что нас укокошат где-нибудь, и едва привыкшие к нам мобилизованные новой волны поднимут за нас жестяные бокалы с синтетической водярой.
***
Нассам, Шакшиш двип
Наши дни
Мать Кармазина проснулась, она моментально прочувствовала тональность разговора и быстро притаранила из своей сумочки бутылочку с бренди и банку с резанными кальмарами на закусь. Для неё всё это тоже нифига не смешно. Горных инженеров в армию не призывали, но офицеры из комендатур клали свои могучие ладони на хрупкие плечи женщин-хирургов, психологов и операционных медсестёр. И ДАЛЕКО не все из них вернулись обратно.
- Григорий, те поминки в канун нового года можно цинично назвать окончательным подведением итогов. Наш батальон не знал серьёзных боёв ни в 2321-м, ни в 2322-м, ни в 2323-м году. Две трети 2324-го года мы просто пили, и я, признаюсь честно, пила со всеми остальными. Я, кажется, обещала рассказать вам о судьбах наиболее значимых фигур?
Подполковник Гоцловски вышел в отставку в феврале 2325-го года. Он вернулся на Землю, и в марте того же года он получил смертельное ножевое ранение в подземном переходе вокзала Берлин - Зоологический сад. Он просто истёк кровью, а редкие прохожие проходили с мыслью, мне больше всех надо, что ли? Виттория стала ведущим консультантом Главного Военного Клинического госпиталя. Сегодня она бригадир медицинской службы в отставке, её уволили с военной службы десять дней назад. Она живёт в Соколово, раздумывает над преподавательской деятельностью, например о том, чтобы давать лекции по Анатомии Человека. Она, как говорит сама, мечется. С одной стороны тема ей близка и ей быстро надоело ничегонеделание всего за несколько дней. С другой стороны она видела столько человеческих смертей и боится, что её кошмары станут циклическими.
Шаповал вышел в отставку старшиной, в марте 2325-го года. Его убили в безымянном переулке Предгорного района Соколово, а добычей убийц стала банковская карта с его месячной пенсией. Убийцы не найдены до сих пор. Федаш вернулся домой, там он поразил, точнее, ужаснул домашних своим видом и манерами, и быстро решил решил покончить с собой выйдя на Южную Объездную магистраль областного центра. Тягач с прицепом-зерновозом едва не сбил его, сегодня его реабилитация продолжается на Тотенгаме. Вербицкий вышел в отставку в ноябре 2325-го года в звании лейтенанта, и вернулся на Венеру. Два года он управлял бывшим полицейским тиром, пока другой ветеран в состоянии опьянения не выстрелил ему прямо в глаз.
- Мда-уж... А как же вы?
- На момент окончания войны я имела звание капитана, по рекомендации уходящего в отставку подполковника Гоцловски мне было присвоено звание майора вместе с должностью командира батальона. Григорий, я не хочу рассказывать то, как в конце октября 2326-го года приказывала людям стрелять, как вы говорите, в своих… Четыре года назад меня произвели в подполковники, а общество «Солдатские родители» признало меня лучшим командиром 2329-го года. Я вышла в отставку в конце 2330-го года в соответствии с Резолюцией Парламента «О поэтапном исключении женщин с должностей военной службы» и стараюсь оставить войну и службу в прошлом.
- Командир года… А как же Ковалевский?
- Первый этап реабилитации Евгения завершили в ноябре 2324-го года. Завершили, скажем прямо, по причине появления множества других пациентов.
Родственники не могли и не могут до сих пор вывезти его на Землю, так как полёты и нахождение в космосе являются его триггерами и немедленно приведут к острой декомпенсации заболевания. Но ему приобрели квартиру в предместье Соколово, в Нагорном, так как на нормальное жильё он не заработал. Его посещают три раза в год…
- Три раза в год? Чёрт, он же не заключённый!
- Григорий, не забывайте о необходимости оплатить шесть перелётов в обе стороны для каждого посетителя. По моему мнению, мать Евгения решила, что он уже давно мёртв и видеть призраков прошлого она не желает. Именно по этой причине к нему ездят сёстры и брат. В остальное время ему никто не мешает ввязываться в драки и получать всё новые приговоры связанные с принудительным лечением. Начиная с 2326-го года я посещала Евгения шесть раз в год, в октябре прошлого года его лечащий врач сказал мне, что без персонального и каждодневного внимания на его действительно полную реабилитацию нет ни единого шанса. Поэтому 10-го января я встречу Евгения у ворот лечебно-исправительного учреждения и буду с ним всё время, за исключением его сна.
- Это получается вы… не-не. Я ничего не говорил.
- Григорий, как говорят, если сказал А, говори и Б?
Гришенька призадумался. Его мысль выскочила наружу, и Саяни хочет за неё уцепиться. А ведь она как оказалось, целый подполковник… однако.
- На, сын, выпей для храбрости! Саяни, я угощаю.
- Благодарю.
Мать Кармазина молниеносно смоталась вниз, принесла с собой исполинскую бутылку с каким-то бренди. Во всяком случае, чем-то крепким и виноградным. Так же она выпросила три глиняных чашки для такого случая и, можно сказать, у серьёзного разговора получилось серьёзное основание.
- Что я хотел сказать? Это получается, что вы, подполковник, собираетесь нянчится с сержантом? Наверное, вы сейчас обидитесь…
- Да, Григорий, я собираюсь нянчиться с Евгением. Слово нянчится больше, чем просто уместно, ведь ему требуется почти материнская забота. Вас интересует, почему я это обязательно сделаю?
Я верю, что Евгений думал и думает обо мне каждое мгновение, пока бодрствует. Он постоянно писал мне, подбадривал меня, радовался всем моим успехам и переживал все потери, которая я относила к себе. Я чувствовала его поддержку все эти годы, у меня, можете сказать, был крепкий тыл. А с Евгением, как я уже говорила, его семья почти попрощалась. Произошло примерно то, что он и ожидал. Его родственники ведут себя примерно так же, как школьники из Соколово и округа, добровольно участвующие в акции «Поддержи солдата». Они приезжают в реабилитационные центры, их проводят к ветерану, капельницы которому ставят одну за другой. Они понимают, что и зачем они делают, возвращая солдата к нормальной жизни, но они приехали к чужому человеку, и этого не скрыть. Теперь вы понимаете, что я не просто должна, а обязана это сделать?
- Да. Пожалуй, понимаю. У меня другой, более прозаический вопрос. Что вы будете делать, когда он не будет спать? Ведь Соколово – самый большой город, при этом едва ли не самый неблагополучный.
- Я задумалась над этим вопросом не меньше года назад. Сегодня в Соколово существует художественный проект, у которого пока даже нет собственного названия. Согласитесь, что рабочее название «Музей искусства цивилизаций, уничтоженных Империей Ракнай» звучит зловеще и отталкивающе для потенциального зрителя? Но суть именно такова – как минимум максимально сохранить художественное наследие уничтоженных в 2311-м году гавалов, и окончательно добитых в самом начале 2312-го года палийцев. Ведь это наименьшее, что мы можем для них сделать? Представить широкой публике светло-кремовые «паруса» палийских городов и витражные смотровые площадки гавалов, которые, как писал о них Адмирал Соколов, располагались на головокружительной высоте. Мне предстоит непростая задача погрузить Евгения в новое прекрасное, в то же время отгородить его от смерти и уничтожения. Если мне будет сопутствовать успех, то примерно через два года перелёты перестанут быть для него травматичными, и я хочу вернуться с Евгением на Кадулл. Вечность пустыни продолжит успокаивать его, я смогу продолжить свою работу в галерее Радани и он, хотелось бы надеяться, будет чувствовать себя всё лучше и лучше….
Григорий, что с вами?
- Да так, ничего, расчувствовался. Саяни, вы же помните, что я хотел сказать вам кое-что напоследок? Наверно, настал нужный момент.
Знаете что…я вами восхищён, я серьёзно. Вы действительно как-то смогли убрать мрак войны из своей жизни, для бывшего боевого офицера вы невероятно светлы. Меня скрючила и скукожила даже самая обычная военная бюрократия, а вы… Вы…я не знаю, вы как великий художник, который умело прячется от папарацци, но истинное, духовное величие которого невозможно спрятать!
- Григорий, я благодарю. И вы говорите это после нашего разговора у Чёрного Моря?
- В особенности после нашего разговора! Вы как…сказочный барон Мюнхгаузен, вытащивший себя из болота за собственную шкирку. Как оказалось, такие персонажи бывают не только в сказках.
Кармазин откинулся на спинку кресла, и если до этого глаза у него были просто на мокром месте, то сейчас он едва успевает вытирать руками слёзы. Она, как говорила их батальонный врач, действительно велика, а он? Да никто он, и фамилия его практически никак. Не стал он человеком, даже заработав миллионы на банковском счёте и став владельцем недвижимости, которая приносит ему ежемесячный доход. Этот вояж призван отвлечь Кармазина от мысли, что он должен отомстить за Аню. И какова будет эта месть? Не получится ли так, что его методы скоро превратят в дерьмо даже относительно благородную цель?
- Григорий, мне кажется, вам тоже нужно выговориться. Может вспомнить что-то светлое? Например, ваш последний новый год под военным флагом?
- Да, пожалуй, это можно. Я, наконец, получил свой диплом, и у меня было ощущение, что всё. Что этот военно-морской маразм земного разлива скоро и неизбежно закончится.
***
Земля, Япония, префектура Нагасаки
UN Naval Base «Tsushima» (ВМБ ООН «Цусима»)
31 декабря 2320-го года, 12 лет назад.
Два армейских вездехода в сопровождении машин самой обычной дорожной полиции вырвались на волю. Водилы утопили тапок в пол, скорость взлетела где-то до сотни километров в час, и местные копы вспомнили, что поспать можно как-нибудь в другой раз. Остров Цусима для адептов военной истории может быть местом боевой славы, для других же полного бесславия. В скучной реальности Цусима – горный остров со сложным рельефом, непростым и ОЧЕНЬ дождливым климатом. Сейчас относительно сухой сезон, дождь был ночью, а утром слегка подморозило. Словом, сейчас некомфортно, и спущенные с поводков на волю морские офицеры старательно закутываются в свою форму, в тщетной надежде, что она их от чего-то защитит.
В скучной реальности людей, мотающихся по работе на поездах из Иркутска в Осаку и обратно, Цусима это «маленькая станция с минутной стоянкой. Люди, для которых перевоз миллионов людей и тонн грузов между Пусаном и Фукуокой нечто особенное, воспринимают Цусиму романтически, словом, совершенно иначе. Официально здесь управление Морского подрегиона JR Кюсю, или, если говорить ещё романтичнее – JR Marine. Обычному человеку всё равно как получается так, что экспресс Сеул – Токио проходит свой путь чуть больше чем за три часа, этому обычному человеку ни о чём не говорят такие вещи как низкие несудоходные мосты и морские тоннели. Поезданутые маньяки будут устраиваться с камерами и разрешенными осветительными приборами на станциях Цусима, Ики, на обгонных пунктах и просто фотогеничных «локациях» чтобы после удачного заезда выложить в Сеть видео вроде «Самые приветливые локомотивные бригады на JR Marine 2320-2321 года».
Японское командование, протирающее свои штаны в Куре последние два столетия прозаично абсолютно. Все эти командоры, адмиралы, они без прикрас понимают, что за зверь такой, спущенный на берег морской офицер. На Цусиме находится пункт материально-технического обслуживания, если оставить военное словоблудие, то там крейсера заходят в искусственную гавань, глушат свою силовую установку, и примерно неделю остаются полностью обездвиженными на рейде. За эту неделю или чуть больше, корабельные реакторы проходят необходимую ревизию и прочие профилактические мероприятия, словом, чтобы если на мостике скомандовали полный вперёд, то реакторы в самый ответственный момент не сказали бы что мы всё, мол тово, устали. Несложно догадаться, чем занимается примерно 60 тысяч островного населения. Это обслуживающий персонал магнитотрасс, вроде контроллеров дронов-обходчиков, дежурных по станциям, и так далее, и тому подобное. Это энергетики, до боли в зубах знающие основные болячки всех актуальных моделей и ревизий реакторов военно-морского назначения. Это береговые службы – снабженцы, военизированная охрана, которая в первую очередь защищает не военных от острова, а остров от военных. Кто-то по такому случаю вспоминает агитацию из древнючей видеоигры, увидевшей свет на границе эпох - Граждане, мы защищаем не Зону от вас, а вас от Зоны. Конечно же у всех этих людей есть дети, которых нужно учить, у самих у них есть болячки, которые нужно лечить. И развлечь их тоже нужно в кафе, видеоцентрах, концертных площадках и типичных на такой не совсем, чтобы японской территории, так называемых винных домиках.
Всё, остановка. Вездеходы словно вспороли сонное утреннее пространство, резко затормозив перед совсем узкой горной тропой. Первой выпрыгнула госпожа Ацука – вторая, ещё незамужняя дочь командующего базой. Она свободно говорит на шести языках, и может и без особого удовольствия будет организатором этой культурной программы. С лёгкой надеждой, что именно сегодня она встретит своего будущего мужа, который проявит чудеса внимательности и обходительности, и увезёт её в прекрасное далёко. Полицейский эскорт ни на какие чудеса не рассчитывает – полицейские развернули три патрульные машины полукругом, чтобы защитить нормальных людей от очередных заезжих вояк.
- Господа офицеры? Скоро мы с вами поднимемся к руинам Замка Канеда
- О-оо, а там были самураи?
- Не могу сказать наверняка, Игори-сан. Приглашаю всех следовать за мной.
«Игори-сан» это лейтенант Полянский. Петербуржец, окончил училище прошлым летом, наглый как стадо бизонов, или даже мамонтов. У Полянского прекрасное чутьё, где и когда он находится на грани фола. С командиром корабля он будет вести себя на подчёркнуто вежливо и аристократично, в штурманской уже будет чуть наглее, а общаясь с ракетчиками будет едва ли не выпячивать свою якобы голубую кровь и «благородное происхождение». Полянский имеет солидный донжуанский послужной список ещё со старших классов гимназии, и останавливаться он явно не собирается. Ацука для него «деревенская простушка», над которой он собирается одержать уже привычную ему «молниеносную победу», заставив последнюю наутро задумываться об экстренной контрацепции.
- Итак, господа, мы пришли. Развернитесь полукругом ко мне, пожалуйста.
Эта горная крепость была построена не позже шестого города Периода Тэнчи, то есть 667-го года нашей эры, и, по современным научным представлениям, пришла в запустение уже в начале VIII века, то есть не больше чем через сорок лет после постройки…
- А самураи такие, кий-йа…
У Ацуки не хватило никаких слов, когда у Полянского, умудрившегося выпить за семь минут дороги полбутылки рисовой водки в голове смешалось все. Силовые приёмы карате и тхэквондо с рубящими ударами с замахом в исполнении традиционной японской катаны.
- Лейтенант Полянский, слышишь меня?
- Слышу вас, каплейтенант…Клитинский.
- Полянский, отдохни отдельно от нас, сделай нам такое одолжение. Протрезвей, потом можешь со своим дружком в сортире развлечься. Понял?
- Понял.
- Выполняй приказ. Шагом марш!
Это…госпожа Ацука, просим вас продолжить и простить нашего засранца…
Клитинский – львовянин, спокойный как гиппопотам во время дневного сна. Кармазин посматривая на их командира БЧ-1 сразу вспоминает Гришковца младшего и Гришковца старшего. Особенно старшего, распинавшегося, что, мол, он совершенно сухопутный человек. Клитинский не менее сухопутный человек, ведь первую реку в своей жизни, точнее речку-вонючку он мог видеть в городских коллекторах, которую укатали в камень в какие-то совершенно незапамятные времена. По дороге он выпил в полтора раз меньше Полянского, и во время их экскурсии он будет следить за двумя вещами. Во-первых, за лестницей под ногами, чтобы не сковырнуться курам и остальным офицерам на смех. Во-вторых, конечно, за стройненькими ножками Ацуки, едва прикрытыми полупрозрачной юбкой. Впрочем, никаким её будущим мужем он не станет, ведь Клитинскому ещё минимум восемь лет мотаться по миру как говно в проруби, и все эти восемь лет что-либо обещать даже самой распрекрасной незнакомке он никак не сможет. Ведь пятую часть жалования ему платят именно за состояние перекати поля или, говоря менее прозаично, того самого говна в проруби.
Каждый раз после таких выходок Ацука, внутри себя глубоко выдыхает и продолжает дальше свою намеченную культурную программу. Но с каждым разом энтузиазма у неё все меньше, и она всё больше хочет перебраться на материк и построить там другую, какую-то настоящую и, главное, «большую» жизнь. Такую же большую, как и большое ночное зарево над той же Фукуокой. На своих экскурсиях она вытаскивает офицеров из герметичной патриархальной среды, не способной производить ничего жизнеспособного, только разрушение и смерть. В этом отношении флот — якобы «романтическая и живописная среда» мало чем отличается от армии или тюрьмы. Везде правят якобы «настоящие мужчины». При этом они не имеют ни малейшего понятия, что и, собственно, зачем они творят. Зато признавшие жестокость и скудость нормой бытия, они и не мыслят свою жизнь как-то иначе. Раз за разом Ацука понимает всё лучше простую вещь – даже без всякой войны флот, в конце концов, отрыгивает из себя морального калеку, и здесь никакого принца на белом коне она может не ждать.
***
Примерно час спустя
До вершины холма, где когда-то стояла сторожевая крепость, добрались не все. Вырвавшись на волю, большинство экскурсантов изрядно приняло на грудь, а спиртное, как ни странно, не способствует ни выносливости, ни внимательности, столь нужной на извилистой горной тропе. До финала, когда, к тому же, разошёлся снег с дождём дошли всего трое – Кармазин, Терехов и Дворянец. Кармазин не пил на радостях, Терехов, радуясь за зама, а лейтенант Дворянец, как и Полянский, испортиться флотом ещё не успел. Его за полудетский характер называют «хрустящим лейтенантом», впрочем, несколько месяцев быстро обрисовало ему всю, как говорят флотские, глубину глубин, и, узнав про отставку Кармазина в мае наступающего года, Дворянец с детскими горящими глазами спросил «Григорий Алексеевич, а вы уже всё, да?».
И так, до вершины то они дошли, но здесь ветрено и на редкость противно, и Ацука хочет завершить свою экскурсию для своих оставшихся слушателей побыстрее. В первую очередь для их же блага.
- … и так господа, держава Ямато ожидала вторжения как с корейского полуострова, так и со стороны Империи Тан. Крепость была быстро заброшена – Ямато переродилось в Нихон, а ханьцы и корейцы начали увлеченную борьбу друг с другом. Наверное, на этом на стоит закончить, а мне также стоит вам показать вам ближайший очаг жизни на острове с приличным винным домиком?
- С первым мы согласны, со вторым тоже, а что вы понимаете под «очагами жизни»?
- Что понимаю я? Вы на Цусиме, господа, здесь вы не встретите ни одного здания выше пятнадцати метров, не считая построек военной базы или аэродрома. В Токио и Нагасаки могут называть Цусиму островом и городом, а мы живём так, как нам нравится, и как мы привыкли. Три – максимум пять домиков у дорожного кармана на повороте, это и есть очаги жизни.
В винном домике подают слегка разбавленное водой сладкое рисовое вино, и кальмаров с бутербродами на закуску. Терехов и Дворянец глазеют на диплом Кармазина вычитывая специальность – инженер удалённых и изолированных вычислительных систем.
- Гришанчик, не думал о том, как ты вовремя свою диплому получил? Скоро в отставку, знания из бошки выветриться не успеют.
- Теперь думаю, что да. После нашего Рейкьявикского трибунала Петренко не знал, как мне «лучше» нагадить. То ли говорить, что я учусь не слишком быстро, то ли наслать на меня очередную внезапную проверку полного присутствия. А щас…бывает же такое, что в жизни всё получилось, как надо. Что сработал не вечный закон подлости, а наоборот, какой-то другой.
- За знания и…и-ии гранит науки!
- За знания, жмакнем!
Теперь уже Терехова не держат никакие тормоза, и он опрокидывает одну пиалку с вином за другой. Для Кармазина отставка стала неизбежностью, а сам он в мае наступающего 2321-го сможет лишь помахать ему фуражкой или пилоткой на прощанье, ведь вонючей трясине для самого Терехова пока не видно ни конца, ни края.
***
Нассам, Двип Шакшиш
Художественная галерея
7 января 2333 года
По местному времени примерно полдень, а галерея при этом закрыта. Здесь моют полы, аккуратно вылив воду на пол и смывая грязь почти что самой обычной лентяйкой. Гриша не без интереса смотрит, как этим занимаются смотрительницы, самой молодой из которой чуть более 1300 лет. В это же время здесь размещают новые экспонаты, а реставраторы, ещё не получив специализированных помещений для своей работы, подновляют картины там, где есть место и свет.
Саяни пустили сюда потому, что она понимает в картинах и реставрации, к тому же всем «братьям и сёстрам» нужно предварять свои обращения к ней словом почтенная. Почти как ваше благородие. И так, она почтенная, а Гриша с матерью, можно сказать, сопровождающие почтенную. Это даёт чудесные возможности походить по галерее свободно, достаточно шумно обсудить увиденное, словом, нарушить без последствий почти все правила в азадийских музеях. Мать гришеньки посмотрела на полотна минут двадцать, несколько раз выдавив из себе напускное «надо же» и «оригинально», а затем ушла, как она сказала, подышать на свежий воздух. Саяни же устроилась на очень высокий стул, она, возможно, рисует первый в своём роде рисунок, где будет показана изнанка и «внутренняя кухня» таких галерей.
Кармазин привык к высокому искусству как раз за время работы на орбитальных станциях. Он привык не торопясь созерцать, долго обдумывать и осмысливать про себя. В общем, именно в данных условиях его десоциализация оказалась к месту, но, кажется, Саяни попросила, и Грише нашли такой же стул, на котором сидит она сама.
- Григорий, вы не сказали ни единого слова за четыре часа.
- Я думаю. Нескольких слов будет слишком мало, с другой точки зрения наоборот – их будет слишком много. Как вы сказали, у меня внутри должно всё устаканиться.
- Да, я помню, как говорила подобное. Вы хотели бы что-то добавить?
- Хотел. Ваше искусство переживает интересный период. Я пытаюсь сравнить с Землёй и думаю как то так.
В Тёмные Века светского искусства почти не существовало, только религиозное. Иконописцами могли быть монахи, те же монахи писали летописи, которые мы сейчас читаем как литературные памятники, в меньшей степени как литературные источники. Но это, как говорит Барышев, было предисловие. Наступает Реннесанс, и люди начинают интересоваться земным. Чосер и Бокаччо пишут, подчас, похабноватые новеллы, художники пишут портреты обычных людей. Потом люди искусства начнут прислуживать «сильным мира сего». Художники будут писать портреты монархов, поэты – создавать хвалебные сонеты, а композиторы – писать музыку к королевским развлекалочкам.
Пройдёт ещё какое-то время и художников назовут совестью наций. Их слово будет самым острым, а для присосавшихся к власти и деньгам - самым опасным. Их начнут ссылать, казнить понарошку или по-настоящему, или просто травить исподтишка. В начале той эпохи композитор Гендель скажет, что ему жаль, что он просто доставлял людям удовольствие, ведь его мечтой было делать людей лучше.
Теперь я думаю, с чем можно сравнить вас. Не вас лично, вашу общность. Когда слышишь о том, сколько вы живёте, то может показаться, что что и перемены к вам должны приходить медленно. Но ведь как получается – вы знаете людей меньше 22-х лет, и уже сейчас не без удовольствия пьёте хороший крупнолистовой чай, крепкое спиртное, запиваете еду яблочными или винным уксусом. Первые художественные галереи появились всего 4 года назад, а уже сейчас здесь спорят о том, какая тематика должна быть у того или иного зала, и реставраторы, надеюсь они не обидятся на меня, появились так быстро, как грибы появляются после дождя.
- Они не обидятся, ибо никто из них не познал слова гриб.
- Ну и славно. Я хотел вспомнить о совести наций. О тех, кто с обидой, может быть даже с ужасом будет воспринимать происходящее, и либо открытым текстом скажет, мол ребята, мы идём не туда. Или скажет то же самое, но иносказательно, эзоповым языком. Я тут кое что процитирую, если вы не против?
- Не против, полагаю, что все присутствующие также не без интереса послушают вас.
- Да, я и забыл. Вот тут кое-что, из старины времён.
Раньше миром управляли умные. Это было жестоко. Умные заставляли тупых учиться. Тупым было тяжело.
Теперь миром управляют тупые. Это честно, потому что тупых гораздо больше. Теперь умные учатся говорить так, чтоб тупым было понятно. Если тупой что-то не понял, это умного проблема.
Раньше страдали тупые. Теперь страдают умные. Страданий стало меньше, потому что умных становится все меньше и меньше
И это вновь, как мне кажется, становится актуальным.
Гриша устало оглядел окружающих, потому что он не спал уже больше тридцати часов, а зевать при таком количестве молчаливо работающих (и даже внимавших ему какое-то время) азадийцев ему попросту стыдно. Но Саяни всё видит и чувствует, и она решила мягко перехватить инициативу.
- Григорий, наверное, стоит заметить, что Георг Фредерик Гендель написал циклы «музыка на воде» и «музыка королевских фейерверков» до того, как высказал сожаление, что не смог изменить людей к лучшему. Поэтому если вы хотите спросить, когда в нашей общности появятся подобия совести наций, то по моему мнению, для начала должна проснуться совесть. Во всяком случае, так кажется мне. Пока что мы пишем свои аналоги «музыки на воде», «музыки королевских фейерверков», или, в самом лучшем случае, «Времена года» Ле Кваттро Стаджиони Антонио Вивальди. Повторюсь, Григорий, это в самом лучшем случае.