Герасимова С.В.
Доцент РГУ им. А.Н. Косыгина
Князь Мышкин – педагог
Любимым героем Ф.М. Достоевского был князь Мышкин, которого зовут так же, как Толстого – Львом Николаевичем. Толстой мыслил себя учителем жизни. Князь так же приехал в Петербург, имея мысль учить, как жить, но у него, а главное, у самого Ф.М. Достоевского были иные духовные ориентиры, несходные с толстовскими.
Для Достоевского и для князя Мышкина основным учителем жизни являлся и является Христос, неотделимый от Церкви, русской соборности, диалогического начала русской культуры в хомяковском и бахтинском смысле этого слова. Хотела бы посвятить теме единства великого педагога князя Мышкина с русским идеалом святости статью в жанре потенциальной лекции для виртуальной реальности прошлого, камертоном которой будет мысль, как могли бы сложиться наши отношения с Изольдой Константиновной (17.10.1936 – 12.01.2014), если бы мы успели познакомиться. Изольда Константиновна работала «над проблемой механизмов наследования культуры» [Кучмаева, c. 187], интересовавших ее и в молодости, и в зрелые годы, когда она возглавляла Академию (ГАСК), ставшую ныне Институтом славянской культуры (ИСК) в составе РГУ им. А.Н. Косыгина, где ныне работаю. Изольда Константиновна так характеризовала свое детище:
«В этой связи особое внимание уделяется поиску механизмов трансляции духовных ценностей. В их ряду одно из центральных мест занимают живопись и настенная храмовая роспись. Работы педагогов и студентов – это испытание духа мастеров, их способности к воспитанию достойной смены, испытание духа мастеров, их готовности к противостоянию символам абсолютного зла, которые, к сожалению, присутствуют в современной культурной среде.
Не случайно в росписях убедительно представлены образы святых, которые отражаются нашими воспитанниками в течение всех 20 лет существования ГАСК. Ведь святой несет в себе максимально возможную полноту совести народа, являясь коренной основой русской культуры, безмолвно призывая к стабилизации норм повседневного поведения» [Кучмаева, c. 179].
Многое из вышесказанного вполне применимо к князю Мышкину, который противостоит злу, являя образ современного святого и полноту совести народа, поскольку Достоевский в черновиках к роману называл своего героя князем Христом.
Основатель, первый ректор и президент, профессор Государственной академии славянской культуры (ГАСК), с 2003 года действительный член Императорского Православного Палестинского Общества, биограф преподобномученицы Великой Княгини Елисаветы Феодоровны, яркий ученый, педагог, гений общения, притягивавший к себе талантливых людей, Изольда Константиновна, похоронена на территории Николо-Берлюковского монастыря, так как была монахиней в миру, матушкой Елисаветой. В стенах вуза до сих пор действует домовый храм прп. Серафима Саровского, в котором в честь великих праздников совершаются службы.
Одним из первых в преподавательский состав Академии влился Владимир Владимирович Кусков, о котором Изольда Константиновна сохранила воспоминания как о нравственном гении и великом педагоге:
«В первые годы жизни Академии, когда руководство учебным процессом еще не было отлажено так, как сейчас, Владимир Владимирович всегда старался быть рядом, давал много добрых советов, и в ответ на мои просьбы заменить какие-то лекции, пропадающие по чьей-то небрежности, с готовностью оказывал помощь, не упрекая в промахах и ошибках. Мы любили посидеть вместе, выпить по чашке кофе в моем крошечном тогда кабинете.
Не отказал он мне в помощи и в тот страшный для него день. Приехал вовремя, как всегда доброжелательный, интеллигентный. Мы вместе вошли в зал, где я объяснила студентам: лекцию будет читать не другой преподаватель, который нас подвел, а Владимир Владимирович, что было встречено аудиторией с нескрываемой радостью.
По непонятной мне тогда причине, я, отложив все дела, тоже осталась на лекции. Он читал лекцию, так же, как и прежде, блестяще. Но мне показалось все же, что в его глазах, голосе, движении головы и рук была какая-то боль. После лекции Владимир Владимирович зашел ко мне в кабинет, я искренне поблагодарила его и, как обычно, пригласила выпить чашечку кофе. “Нет, Изольда Константиновна, сегодня, к сожалению, не могу – у меня сын на столе”. И его добрые голубые глаза наполнились слезами. Я была потрясена. “Почему же Вы ничего не сказали мне по телефону о смерти сына?” – “Мой долг помогать Вам. Вот и все.”
Он ушел, а я все сидела в оцепенении. Губы мои шептали только два слова: “Нравственный гений, нравственный гений…”» [Кучмаева, с. 126-127].
Служение Владимира Владимировича неповторимо. Если бы хоть на микроскопическую долю могла бы быть полезна Изольде Константиновне, то лекцию экспромтом посвятила бы князю Мышкину как выдающемуся педагогу.
Князя Мышкина обычно оценивают как героя, потерпевшего крах. Автор называл его в черновиках князем Христом, но не наделил благодатью, способной изменить мир. Перед нами человеческая составляющая Богочеловека.
Но роман Достоевского не о тайне соединения природ во Христе. Читатель наблюдает героя-человека, действительно лишенного Божественного начала по природе, но наделенного им по благодати.
Перед нами разворачивается история христианской культуры именно в ее педагогическом ключе – как история сотворения в истории человека по образу и подобию Божьему. Человек сотворен по образу Творца в вечности, а в истории перед ним стоит задача реализовать потенциал подобия в земной жизни – направить к этой цели все свои силы, весь свой творческий потенциал. Человек призван воплотить божественный замысел о себе: то есть чисто божественный замысел наполнить своим сугубо человеческим опытом, трудом, проявлениями воли, творчеством. В результате появляется богочеловеческое воплощение человека – и в этом смысле князь Мышкин богочеловек, но божественное начало ему принадлежит не по праву рождения, а как дар – по благодати. Без благодати чисто человеческими силами человек не может исполнить божественный замысел о себе. В этом смысле можно говорить о богочеловеке князе Мышкине (с маленькой буквы) и Богочеловеке Христе – с большой.
Подражание Христу – путь святых. Идея подражания дана человеку как проявление божественной педагогики, но человеку невозможно соединить в себе все цвета радуги в единый белый цвет и все спектры жизненного пути Спасителя – в единый подвиг. Каждый лик святости основан на подражании, или на обучении, конкретному служению Христа. Князь Мышкин соединяет в себе черты апостола, юродивого и мученика. Отметим также, что князь Мышкин – апостол, юродивый и мученик духовной любви. Это любовь – Агапэ [Мельничук], а не Эрос [Кунильский].
Как эхо Христа, он начинает с попытки спасти окружающих людей посредством общения, научить их жить, опираясь на гениальную способность вступать в глубокий и искренний контакт, - в этом он подобен апостолам, точнее равноапостольным святым: он проповедует, учит, свидетельствует об истине и спасающей функции красоты.
Даже пороки русского человека князь рассматривает как продолжение достоинств, которых нет в душах западных людей: «Не из одного ведь тщеславия, не всё ведь от одних скверных тщеславных чувств происходят русские атеисты и русские иезуиты, а и из боли духовной, из жажды духовной, из тоски по высшему делу, по крепкому берегу, по родине, в которую веровать перестали, потому что никогда ее и не знали!» [Достоевский, с. 546].
Можно жить в реальности и не знать ее, поэтому князю и приходится призывать, чтобы открыли «русскому человеку русский Свет» [там же], дали отыскать «это золото, это сокровище, сокрытое от него в земле» [там же]. Даже самому князю ради таинства общения приходится преодолевать наводняющие разум страхи и стереотипы перед приемом у Епанчиных: «собрание отнюдь не походило на вчерашние призраки, которыми его напугала Аглая, или на кошмары, которые ему снились ночью» [Достоевский, с. 533]. Страхования всегда знак присутствия нечистой силы. Князь переходит от демонических наваждений и призраков действительности к ведению сокровенной сердцевины бытия души людей во Христе, минуя социальную текучую конкретику, где человек являет не подлинную свою сущность, а социальную маску или роль. Педагогическое воздействие общения с князем Мышкиным в том и заключается, что при общении князь видит не социальные стереотипы, гештальты или сюжеты игр (по Берне), на которых зацикливается жизненный путь людей или героев, а видит, какие небесные потребности, небесные логосы или семена, оплодотворили земную реальность. Общаясь с социальным характером, князь Мышкин возвращает ему его небесную суть. В этом квинтессенция его педагогического воздействия на современников – в этом вершина его апостольского служения. Он прибыл, чтобы учить жить на счет минут и, считая свои семнадцать мгновений бытия, исполнять заповеди, подставляя другую щеку, прощая насмешников и обидчиков, веря в миссионерское служение России и в спасительность красоты, ибо мир спасет Божья Красота; спасет Красота как божественная энергия, наряду с Добром и Истиной. Учение о божественных энергиях, поддерживающих бытие, впервые было разработано святом Дионисием Ареопагитом, а затем вошло в труды русских религиозных философов. Вслед за Владимиром Соловьевым Сергий Булгаков в своей софийной эстетике утверждал примат красоты: «Показателем степени софийности, то есть приближения вещи к ее идее, ее первообразу, у Булгакова выступает красота, а предельным и абсолютным носителем Красоты и ее источником является сама София» [Булгаков]. В русском и византийском средневековье София – это Сам Господь, у С.С. Булгакова - «Церковь, Богоматерь, Небесный Иерусалим, Новое Небо и Новая Земля» [там же].
От попытки равноапостольного служения в проповеди и от реализации педагогического потенциала коммуникации князь переходит к юродству. Это юродивое служение князя Мышкина как подражателя Христа проявляется, например в том, что он готов видеть в Настасье Филипповне свою невесту. В житиях апостолов нет мотива женитьбы или поиска невесты. Но служение юродивого может быть связано с тем, что, спасая от порока, святой объявляет блудниц своими женками, дает им содержание, собирая милостыню и уча забыть о порочном способе преодоления нищеты. Так поступал византийский юродивый Симеон.
Служения апостола и юродивого кажутся несовместимыми. Специфика русской святости в этом уникальном сочетании. Князь свидетельствует, что воля Христа ненавязчива. Он не совершает чудес, чтобы привлечь к себе массу народа. Не является после воскресения своим распинателям. Он вбирает в себя апостола и юродивого, - так, соединяя несоединимое, поступал святой Иоанн Шанхайский, впитывает в себя царевича русской сказки и Иванушку-дурачка.
Итог духовного становления героя выразился в переходе к спасению ближних ценой собственной жизни, - переходом к мученичеству. Князь Мышкин умирает вместо другого и вместе с другим. Духовное умопомрачение героя – аналог его крестной смерти. Князь Мышкин погружением в безумие как в смерть свидетельствует о том, что страсти людей достигли такого накала, что их невозможно остановить проповедью. Естественные силы и законы отступают перед этим снеговым комом греха, который уже катится по законам собственной инерции. Остановить его возможно только благодатью – крестом, сверхестественным состраданием роду человеческому, а цена этого сострадания – смерть Мессии. Не случайно фамилия князя Мышкина напоминает по звучанию слово «машиах» - так по-еврейски звучит «Мессия». Педагогическая функция мученической смерти связана с утверждением феномена человеческой личности, которая свидетельствует о себе, что можно уничтожить ее земную проекцию, но сама личность – бессмертна.
Князь Мышкин, в ипостаси апостола, учит, что человек создан, чтобы жить во взаимной любви с ближними. Смысл жизни – любить. Князь Мышкин, как юродивый, учит быть ненавязчивым в своей любви. Любя, он часто становится смешным и гонимым. Как мученик, князь Мышкин свидетельствует о том, что его любовь к людям можно убить только вместе с ним самим.
Литература
1. Бычков В. В. Введение в софийную эстетику С. Н. Булгакова: URL: https://religion.wikireading.ru/216597 (дата обращения: 17.02.2021)
2. Достоевский Ф.М. Идиот // Собрание сочинений в 15 томах. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1989–1996. Т. 6. Л.: Наука. Ленинградское отделение, 1989. 671 с. URL: https://rvb.ru/dostoevski/tocvol6.htm (дата обращения: 13.02.2023)
3. Кунильский А.Е. Эротическое поведение князя Мышкина в христианском контексте // Проблемы исторической поэтики. 2005. № 7. С. 334-344.
4. Кучмаева И.К. Из суеты в суть: история Академии в лицах. М. : ИД «Достоинство», 2013. 328 с.
5. Мельничук Е. Князь Мышкин - первообраз агапического героя // Знание. 2017. № 10-2 (50). С. 67-78.