7.
Изумрудная вода – это величественная красота. Не оставляет равнодушным. Мимо изумрудного озера не пробежишь в деловой спешке, не глянешь мельком, нет – обязательно остановишься, замрешь, проведешь минуты в немом восхищении, пока не окликнет наставник, не позовет группу в дальнейшее путешествие по вековым подземным гротам.
А если нет наставника? Если некому окликнуть тебя, потому что три десятка лет назад ты окончил клановую гимназию и нет больше для тебя наставников, кроме старейшин Клана? Некому отвлечь тебя от зачарованного созерцания, часами можешь всматриваться в тугие зеленые воды, отыскивая в глубинах стайки ленивых троглобионтов – слепых рыб-гольцов. А можешь спуститься в панорамную комнату и увидеть подземное озеро в срезе, за прозрачной стеной. Изумрудная толща превращала толстое прочное стекло в темное зеркало.
Правильной круглой формы глаза в пол-лица с огромными пепельного цвета зрачками. Аккуратный, почти незаметный между озерами глаз благородно вздернутый нос. Маленькие, с фалангу пальца, ушные раковины, что симметрично расположились по обеим сторонам крупного голого черепа. Длинные гибкие пальцы на тонких ладонях. Гладкая синеватая кожа без каких-либо признаков растительности…
Ри-Ель остался доволен своим отражением. Истинный пустынник Основания. Не красавец, но юные свободные пустынницы и семейные женщины из других команд посматривали на него игриво, а некоторые даже прикусывали острыми зубками так, чтобы он видел, тонкие губы, что было знаком откровенным, на грани пристойности.
Женщин Ри-Ель любил, но душа его была здесь, у водохранилища. Часами Ри-Ель мог смотреть на красоты подземных озер. Он понимал, почему в главном гроте для подсветки выбрали именно изумрудный цвет. Цвет спокойствия. Так горят индикаторы на виртуальных панелях, сигнализируя о стабильной работе сервисных систем. Но были по экскурсионному маршруту и желтые залы, и голубые – главное, чтобы не было красного, красный – сигнал тревоги.
Тревоги здесь звучали часто. Шутка ли – стратегический запас питьевой воды для всей Пирамиды. Свежей воды, что приносит река со склонов Немого хребта. Это название горному кряжу дали за периметром, но оно прижилось и в Пирамиде. Вот потому-то и звучали тревоги – ежедневно река приносила подарки из внешнего мира. Фильтрационная система отсекала посторонние предметы, извлекала их из потока, перемещала в специальное помещение, где без какого-либо участия человека речные сюрпризы подвергались очистке, классификации и дальнейшему архивированию.
Но система всегда предупреждала человека о таких подарках. Только человек мог принять окончательное решение о том, какие предметы оставить в архиве, какие отправить в лаборатории для дальнейшего изучения, а какие немедленно уничтожить ввиду их потенциальной опасности. И этим человеком был Ри-Ель – смотритель водохранилища. Только он один и слышал короткий сигнал оповещения, получал изображение и параметры того объекта, который обнаруживала система на защитных барьерах.
Плавно, с достоинством и грацией троглобионта, двинулся Ри-Ель из смотровой комнаты вверх, к причалу. Пустынникам Вершины такое движение показалось бы замедленной видеотрансляцией, но здесь, в Основании, торопиться не умели.
На воде покачивались пять одноместных прозрачных капсул – служебные боты, что могли выполнять задания как в автономном режиме, так и под управлением оператора. Самая большая капсула, на двадцать мест, предназначалась для экскурсионных целей. Наставники проводили на ней осмотровые туры для гимназических классов. Вернее, за последние шесть лет старшеклассников приводил к озеру один и тот же наставник – Ву-Волк.
Доступ в водохранилище был ограничен и строго регламентирован. Гимназисты первой ступени приходили в смотровую комнату четыре раза в год. Их сопровождали два наставника. Дальше смотровой учеников первой ступени не пускали. Перед прозрачной стеной им рассказывали о древних океанах, морях и реках, об удивительных подводных созданиях, об огромных кораблях и, конечно же, об океанской Пирамиде, где сто тысяч океанистов ждали экспансии на побережье с неменьшим нетерпением, чем одиннадцать тысяч пустынников ожидали выхода за периметр на равнину. Вот за такой прозрачной стеной океанисты проводили всю свою жизнь.
Экскурсионные маршруты по зеленому залу начинали проводить только со второй ступени. Старшим детям уже не нужен был пристальный надзор двух наставников – хватало и одного сопровождающего. Капсулу выводили на середину озера, где наставник читал полуторачасовую лекцию об устройстве водоснабжения в Пирамиде. И только с третьей ступени для гимназистов были открыты все цвета, а в заключение, перед самым выпуском, капсула совершала короткое погружение к самой глубокой озерной впадине.
Дети Основания занимались в клановых гимназиях, и только учебная программа Клана Елей предусматривала посещение водохранилища. У каждого Клана была своя зона ответственности, и будущим специалистам с малых лет показывали свою «тайную локацию».
Дети Кленов, затаив дыхание, наблюдали за работой аналитиков в информационном центре. Вязы часами бродили по сборочным цехам, где обретали жизнь инженерные боты. Буков знакомили с принципами распределения энергетических потоков. Дубы становились свидетелями того, как отходы жизнедеятельности под воздействием прессов и высоких температур, обретали вторую жизнь в виде органических удобрений, материалов и нужных предметов обихода. Для Елей такой «тайной локацией» служило водохранилище.
После беспокойных событий прошлых веков, когда Вершина и Основание были изолированы друг от друга, любые встречи верхних и нижних Кланов были запрещены, а прямые контакты стали невозможны. Водохранилище как часть системы водоснабжения находилась в зоне ответственности Клана Елей, но подземное озеро – единственный доступный пустынникам островок внешнего мира – являлось достоянием и предметом гордости всей Пирамиды.
Гимназистов Вершины не могли лишить столь важной наглядности. Однако в часы их посещения всем пустынникам Основания, даже смотрителю водохранилища, вход был запрещен. А посетители с верхних этажей могли проникнуть в пещеры только в соответствии с регламентом. Автоматика надежно контролировала соблюдение табу.
Экскурсия была вчера. Третья ступень Вершины, сопровождающий наставник Ву-Волк. Вот она – экскурсионная капсула, дно настолько прозрачное, что кажется, будто ходишь по воде. Ри-Ель любил плавное скольжение лодки, тихое, еле заметное покачивание. Мог часами лежать на дне капсулы – на животе, всматриваясь в прозрачный изумруд, или на спине, наблюдая за игрой бликов на далеком пещерном своде. Искушение оживить лодку было велико: пока держало жесткое швартовое крепление, капсула была просто продолжением причала.
Но Ри-Ель ступил на борт не для экскурсий. Цель его находилась в носовой части капсулы, у директивной панели. Вернее, в самой панели. Ему одному ведомая цель, маленький его секрет. Тяжкое его преступление против законов Пирамиды. Утешение, совершенно не умаляющее ответственность, было лишь одно: преступление Ри-Ель делил на двоих. С наставником Вершины, смотрителем промежуточной зоны Ву-Волком.
Кто сейчас пользуется бумагой? Говорят, что поселенцы на равнине все еще пишут. Ри-Ель не знал, что именно пишут, - информация о том, что происходит за периметром, поступала на Вершину и там же проходила аналитическую обработку. Основание довольствовалось слухами. Да большего было и не надо. Кланы Основания привыкли к установленному порядку вещей.
За века, прошедшие с момента разделения уровней, настроения здесь, в подземных этажах, претерпели изменения. В квантовой социологии есть такой термин – СССС, «степень соответствия социальной системе». Чем выше степень массовой лояльности по отношению к установленному порядку иерархии, тем выше индекс СССС. Снижение показателей говорит о беспокойстве, назревающем внутри масс. Падение индекса предрекает массовые беспорядки, бунты, расшатывание или даже разрушение установленного порядка.
Квантовые социологи, аналитики из Клана Змей, вот уже третий век фиксируют в Основании такой СССС, который можно назвать близким к максимальному. К идеальному.
Ри-Ель был законопослушным пустынником Основания. Семья-команда, размеренный досуг в зале собраний, ответственная работа – все как у всех. Разве что характер его служебных обязанностей дозволял определенные неуставные вольности. Ри-Ель был смотрителем самого уникального в Пирамиде объекта, и со временем сам начал замечать за собой некоторые странности в поведении.
Большая часть его жизни проходила здесь, практически за периметром, хоть и под землей. В созерцательном одиночестве. Набор нехитрых манипуляций с контрольным оборудованием не требовал особых усилий. Быстро справившись с ежедневным протоколом, Ри-Ель оставался предоставленным самому себе. Мог бы возвращаться в команду, но протокол требовал его непеременного присутствия в рабочей зоне.
Он мог часами стоять на берегу или в смотровой комнате, мог без особой надобности рассекать глубины в служебной капсуле, мог зависнуть над почти километровой впадиной и, ежась от неясных чувств, всматриваться в немую черноту. Ничем не пробиваемая капсула в эти минуты казалась хрупкой, как яичная скорлупа, а сам он словно бросал вызов вечной бездне и – в ее лице – всем хтоническим тайнам мироздания.
Ри-Ель созерцал, а созерцание очищает мысли и позволяет видеть привычные вещи в ином свете. Никому, даже женщинам своей команды, не рассказывал смотритель о том, какие удивительные, неожиданные гости посещали его разум в часы одиноких раздумий. Но, какие бы чудеса ни порождал сон его разума в озерной пещере, за пределами служебной зоны Ри-Ель был одним из самых лояльных пустынников Основания, а его индекс СССС находился на оптимальной отметке.
В Пирамиде давно не пользовались бумагой для обмена информацией. На верхних этажах располагался банк хранения информации на бумажных носителях. Носители называли книгами, а их собрание - библиотекой. Часть книг были наследием древних веков, другие были переизданы уже в Пирамиде. О библиотеке знали, о библиотеке рассказывали наставники на занятиях, в библиотеку водили экскурсии, но при необходимости обращались к оцифрованным версиям документов.
Еще по какой-то уходившей корнями в глубокое прошлое традиции на бумаге печатали инструкции по пользованию инженерными устройствами. Видимо, авторы проекта хотели предусмотреть самые невероятные ситуации, вроде отказа автономных блоков. Даже в служебных экзоскелетах, в которых операторы выполняли тяжелые физические работы, был специальный карман для инструкции. И в каждой прозрачной капле тоже был такой отсек с непромокаемым пакетом для руководства по управлению. И в контрольной панели экскурсионной капсулы тоже была специальная выдвижная ячейка с толстой брошюрой-инструкцией.
Ри-Ель извлек брошюру из герметичной упаковки, положил ее на контрольную панель и запустил веер страниц под большим пальцем. Почти сразу обнаружил вставной листок, сложенный вдвое, чтобы уместиться в книжном формате. Листок был бисерно исписан с обеих сторон. Ри-Ель улыбнулся: подарки такие получал он редко, ждал их с нетерпением и потому радовался длинным письмам.
Шесть лет назад получил он первое такое письмо. Нет, не такое. Листик был совсем маленьким – белый квадратик с одним словом: «Ву-Волк». Кому придет в голову листать инструкцию? Но Ри-Ель относился к обычным вещам не так, как другие пустынники. Он мог часами смотреть не только на изумрудные воды подземного озера. Любая мелочь в его руках обретала историю. Осматривая, ощупывая, продумывая незаметную для прочих деталь, он, как коктейль из бокала, вытягивал из нее всю информацию, создавал легенду и клал эту новую легенду о старой вещи в коллекцию своих тайных раритетов.
Обнаружив листик с именем, он сомневался несколько мгновений. Может, это часть инструкции, вложенная под обложку еще при издании? Может, такая вставка есть в каждой инструкции? Или кто-то из гимназистов решил так пошутить, оставив память о своем визите к водохранилищу для последующих визитеров? Но стоило просмотреть протокол посещений, как имя нашлось числе сопровождающих третьей ступени. Ву-Волк – не гимназист, он наставник.
Смотритель водохранилища не знал, как поступить с бумажным квадратиком. Наставники ничего не делают просто так. Ву-Волк мог вложить записку с собственным именем в педагогических целях. Например, как часть какого-нибудь учебного квеста. Лучшим решением было бы вернуть записку на место. Незачем вмешиваться в замыслы Вершины.
Ри-Ель так и поступил. А через две недели, накануне очередной экскурсии под руководством Ву-Волка, смотритель водохранилища, не до конца понимая, что именно и зачем именно он делает, вновь извлек бумажный квадратик из брошюры и на оборотной стороне вывел свое имя. После чего наступило беспокойное ожидание.
И на следующий день, как только гимназисты Вершины покинули экскурсионную зону и вход смотрителю снова был разрешен, Ри-Ель устремился к двадцатиместной капсуле. Много раз он перелистывал страницы, трусил книжечку над контрольной панелью, искал и не находил. Ничего. Записка пропала. Это означало конец службы.
Наверняка Ву-Волк уже показывает клочок бумаги старейшинам Вершины, приводя в движение иерархические механизмы Пирамиды. Попытка установить контакт, минуя официальные каналы связи между этажами – это не просто служебная халатность, это нарушение правовых основ всего социального здания. Это была проверка на служебную пригодность и на индекс СССС, и проверку Ри-Ель провалил.
Ри-Ель уже был готов к смещению и какому-то иному наказанию, о котором он мог лишь догадываться, которое мог лишь представлять в те часы, которые прежде были заняты созерцанием. Смотритель ничего не сказал своей команде, женщины, ничего не зная о нависшей беде, все так же делились дневными заботами, стайкой пили вино за столом в зале собраний и лишь немного удивлялись некоторой замкнутости, так не свойственной их лидеру. Сам же лидер корил себя за глупость, мальчишество, безответственность. Он даже хотел упредить наказание, обратившись с повинной к старейшинам Клана Елей.
Дни шли, ожидание кары становилось нестерпимым. Зачем? Зачем он полез в эту древнюю инструкцию, зачем нашел этот обрывок бумаги? Зачем вписал туда свое имя? И когда Ри-Ель поднимался на борт капсулы после очередной экскурсии под руководством Ву-Волка, он знал, что это ловушка. Его возьмут с поличным. Сейчас он достанет инструкцию из герметичного пакета, начнет искать меж страниц ответ, а найдет только немые доспехи за спиной, доспехи без операторов, что молча препроводят его на этаж Клана, на суд старейшин.
Но ответ между страниц был. Листик был побольше, содержал он не менее десятка строк. Сначала Ри-Ель даже боялся читать, будучи уверен, что обнаружит там свой приговор. Но Ву-Волк в письме не обвинял, он благодарил за доверие, радовался, что установил связь с пустынником Основания, в двух словах рассказывал о том, как прошел его день на Вершине. Много раз перечитывал Ри-Ель особо ценную строку: «Над равниной, как всегда, сияет Солнце. Его свет яркими бликами отражается от брони машин. В технопарке сотни тысяч машин. В полдень это незабываемое зрелище. Я сравнил бы его с игрой бликов на куполе твоего грота».
Опасность немедленного разоблачения миновала. А у смотрителя водохранилища появился друг с верхних этажей. За год они отладили переписку так, что создавалась иллюзия почти живого общения. Полтысячи гимназистов третьей ступени были разбиты на Вершине на пятнадцать классов. Каждый класс по учебному расписанию посещал подземелья четырежды в год.
Дважды в месяц Ву-Волк сопровождал одну из своих групп на экскурсию. В конце занятия он незаметно для учеников забирал корреспонденцию и оставлял свой ответ. Отвечал Ву-Волк на то письмо, что получил в прошлый визит, поэтому общение велось как бы с задержкой на полмесяца. Однако новые друзья практически не замечали эту временную огреху. Обмен бытовой, неофициальной информацией был настолько живительным, будоражащим, что каждый с легкостью мог продолжать диалог с прерванного места.
Говорили о многом, говорили о разном. Но ядром всех бесед служили бытовые мелочи. Ощутить себя жителем верхних этажей, провести день так, как его проводит пустынник Вершины, было необычным, глубоким ощущением. Ри-Ель с беспокойством замечал, как рушится его собственный уклад, меняется образ мыслей, пробуждаются новые интересы и смыслы. Очевидно, схожие переживания захватили и Ву-Волка.
Зерна попали в благодатную почву и породили буйные всходы. Теперь, спустя почти шесть лет с первого обмена именами, и Ри-Ель, и Ву-Волк уже и не понимали, как могли раньше обходиться без этой странной переписки. Смотритель водохранилища и смотритель промежуточной зоны. Два одиночества.
Смотритель, спрятав в ладони драгоценный лист, перебрался в одноместную капсулу. Отшвартовав бот, он задал маршрут и через минуту под прозрачным дном уже зияла чернотой подводная впадина. Дав директиву на погружение, Ри-Ель подождал, пока стометровый пласт воды не разделит его с поверхностью. Здесь, на глубине, он ощущал себя в полной безопасности. Медленно развернул письмо – так ценители дегустируют хитрые блюда и раскрывают тайны сложных коктейлей.
В зале собраний есть игровые зоны. Каждый пустынник волен на время погрузиться в мир фантазий и симуляций, дабы разбавить рутину будней яркими впечатлениями. Обман? Конечно. Но обман желаемый и созидаемый разумом по собственному усмотрению. Письма сверху так же погружали Ри-Еля в мир фантазий. И при этом не были обманом. Пустынник из Клана Основания получил возможность взглянуть на верхние этажи глазами пустынника из Клана Вершины. Произошло такое впервые с момента разделения уровней после смутных событий прошлого.
Ву-Волк писал сообщение вчера, но повествовал о дне сегодняшнем. Смотритель промежуточной зоны делился сомнениями со смотрителем водохранилища. Сомнения касались гимназиста-выпускника из клана Львов. Гимназист собирался совершить необдуманный поступок. Вернее, сам гимназист считал свой поступок очень даже обдуманным. И совершенно не подозревал, что его бунтарство было спровоцировано наставниками, ими же направляемо к неизбежной развязке. Бунтаря поймают. Близилось время третьего приема пищи, а это значило, что бунтаря уже поймали.
Юноша хотел убежать за периметр. Даже мысли о подобном были абсолютно не возможными для гимназистов Основания. Пустынникам нижних уровней повезло: заслугами своими перед Пирамидой завоевали Кланы Основания вечное право не думать о постороннем. Простая работа, простые мысли, простая жизнь – не это ли высшая награда, не это ли лучшая судьба, что уготована человеку? Никаких стратегических расчетов, никакого долговременного планирования, никакой ответственности за будущее проекта. Конкретные задачи, четкие цели, эффективные видимые и осязаемые результаты. Пусть Кланы Вершины сами бьются над проблемами экспансии, пусть изобретают модели, которые позволят человечеству взять реванш.
Ри-Ель действительно считал такое положение вещей большим везением. Мальчишка Лев потерял разум именно потому, что с детства детей Вершины заставляют думать о всяких глупостях. Прозрачные панорамные панели, через которые можно видеть бесконечные просторы равнины, - одно это уже могло свести с ума. Ри-Ель глянул сквозь оболочку капсулы на черное пятно впадины. Эта чернота съедала расстояние, можно было только знать о глубине в числах, представлять ее, изучать по изображениям с автономных служебных ботов. А жители Вершины каждый день могли смотреть сквозь внешние панели за периметр и видеть (!) эту невообразимую даль.
Второе, что могло свести с ума, - функции наставника Вершины и, в частности, обязанности смотрителя промежуточной зоны. Было что-то противоестественное в той профессиональной тщательности, с которой наставники Вершины по малейшим признакам выявляли в детях бунтарские качества. Трудно было уяснить Ри-Елю, как наставник – тот, кому предназначено вести ученика к радостной взрослой жизни, - притворно поощряет ученика к тайным замыслам, как провоцирует ребенка нарушать порядок. Да, большинство детей сами осознают, что идут по ложному пути, и к выпуску становятся достойными гражданами Пирамиды, но всегда найдется один, кто доведет свою глупость до абсурда, кто сделает последний отчаянный шаг и тем самым противопоставит себя Клану, Пирамиде, проекту, человечеству.
Как поступил бы сам Ри-Ель на месте Ву-волка? Справился бы с обязанностями смотрителя промежуточной зоны? Смог бы плести ловушку несчастному юноше и сидеть в засаде, ожидая, когда ловушка сработает? Нет, конечно же, не смог бы. На то он и пустынник Основания – никакой необходимости совершать сложный выбор, никаких мук совести, колебаний, сомнений, никакого стыда за содеянное.
Основание – мир самодостаточный, с размеренным укладом, без той суеты, что присуща верхним этажам. По письмам Ву-Волка смотритель водохранилища сумел сделать необычные для нижних этажей выводы: идея экспансии на Вершине не была просто идеей. Они там совершенно серьезно планировали выход за периметр и расселение по равнине. Потому и сбежал этот дерзкий юноша – он верил, что экспансия рано или поздно начнется. Просто хотел быть первым.
Ри-Ель задумался о том, какое наказание может ожидать проштрафившегося гимназиста. Вряд ли его вышлют за периметр – это этого и хотел, такое наказание стало бы наградой. Ограничение в правах? Перевод на самый рутинный участок? Или полное отстранение от службы? Запрет на посещение зала собраний? Смотритель перебирал варианты и не мог остановиться на том, что посчитал бы соразмерным проступку.
Размышления прервал сигнал оповещения – внешний фильтр отсек на входном устье достаточно крупный посторонний предмет. Ри-Ель быстро просмотрел характеристики. Ничего опасного, предмет одежды равнинного поселенца. Плащ. Или длинная куртка. В кармане – курительная трубка с коротким чубуком. На равнине все пользуются такими, чтобы курить дикий табак. Ри-Ель за срок службы на должности успел хорошо изучить быт поселенцев. Течение не часто, но регулярно выносило на фильтры всевозможные предметы обихода. Система автоматически сортировала находки, удаляла влагу и отправляла их на склад для дальнейшего изучения либо в утилизатор для уничтожения. Система ждала оценки человека и его приказа.
Ри-Ель хотел было направить капсулу против течения, чтобы по длинному туннелю добраться до камеры предварительного складирования. Здесь смотритель устроил своеобразный музей. Самые интересные находки он изучал самостоятельно. Конечно, все параметры найденных вещей поступали в систему, но смотрителю особое удовольствие доставляло личное участие в судьбе этих гостей из внешнего мира.
Он обустроил полки для деревянных и железных инструментов, для примитивного оружия и деталей гардероба. Отбирал Ри-Ель только те вещи, что сохранились целиком и в хорошем состоянии. Смотритель был настоящим коллекционером. Чуть ли не каждый день осматривал он свою коллекцию, разглаживал складки на странной чужой одежде, примерял в ладони ножи, взвешивал в руке необычный инструмент для забытых ремесел.
Формально, в такой тайной страсти не было ничего противозаконного. Вещи не покидали склад, просто задерживались в комнате предварительного складирования в соответствии с директивой ответственного оператора. И этот замечательно сохранившийся плащ, и эта курительная трубка с коротким чубуком определенно станут новыми экспонатами маленького частного музея. Ри-Ель дал системе директиву «отложить» и вернулся к письму с Вершины. Письма он перечитывал по многу раз, чтобы заучить наизусть перед уничтожением.