— И там у менья отрэзали сумку, — Патрик говорил с сильным ирландским акцентом, — взяли дьенги, докумьенты…
Он был слегка пьян, но старательно выговаривал русские слова.
— Очень жаль, — ответил я, сочувственно похлопав по плечу. — Только если от-резали, то значит сумку унесли, а если вынули деньги, значит раз-резали, сделали дыру.
Зачем Патрику в ирландской глубинке потребовался русский язык, я не знаю и знать не хочу. Но если человек платит за уроки, то почему бы нет?
— Жэнщина плачет, а никто не говорить, кто украл.
— И не скажут, — вдруг откликнулся сосед.
Выглядел он, как все завсегдатаи паба — футболка, джинсы, давно не стриженные волосы. Простой сельский ирландец. Без акцента говорящий по-русски.
— Почему? Надо сообщать полиции! — ответил Патрик бодро.
— Какая полиция в автобусе?
— Тогда сказать всем. Здесь укра… кра… дывают. Люди должны знать! — провозгласил Патрик. — Правильно?
— Нет, не правильно. Ты прижимаешь к себе свою сумку и молчишь, как рыба.
— Ну как же…
— А так, — перебил парень. — Карманник никогда не работает один. Его охраняют. Человек пять-шесть. И стоит тебе вякнуть, тебя зарежут или изуродуют.
Патрик замолчал, осмысливая.
— Но это ужасно, — наконец произнёс он тихо, так и не смирившись.
— А то, — мрачно ответил парень, выпил остатки пива и вышел.
*
Он садился в одиночестве, тихо выпивал кружку и уходил. Однажды я не выдержал, подсел рядом, протянул ладонь:
— Давно оттуда сбежал?
Он мрачно взглянул, и рука его легла на пояс, где под курткой я вдруг заметил скрытую кобуру. Я отшатнулся в испуге.
— Что надо? — спросил он резко.
— Да ничего, — промямлил я. — Просто…
— С чего ты взял, что я сбежал?
— Все бегут.
— Да? — удивился он. — Откуда? Почему?
Мы разговаривали долго. Вернее, говорил в основном я, так как Тимофей, а попросту Тима, большей частью молчал. Удивлялся, иногда переспрашивал. Давно не читал новостей. Заговорил только, когда я заметил:
— А здорово ты Патрика поддел. Про правильный выбор. Он после этого долго думал, и решил, что пожалуй ты прав.
— Прав?! — он вдруг затрясся. — В чём я прав? В том, что поступил как последний трус? Я и правда сбежал. Понимаешь?
— Из автобуса с карманниками? — улыбнулся я.
— Из автобуса… — прошептал он качая головой. — Если бы…
*
Танечка и Альбина жили там — в другом мире, другой стране, городе Питере. Они все работали в одной фирме — Тимофей, его девушка Альбина и её подруга Татьяна, которую сразу все называли Танечкой. И ей всегда смотрели вслед.
Именно поэтому Тима и обнаружил слежку. Таня уходила с работы, нежно чирикая с кем-то по телефону, и её лёгкий силуэт светился вдали в тоннеле тёмной улицы, и Тимофей не мог отвести от него взгляда. И заметил человека, который явно следовал за ней. Тима наблюдал какое-то время, не зная, что предпринять, а потом пошёл за ними.
Конечно он испугался. И кто бы остался спокоен? Сразу ощутил себя хлюпиком. Что он сможет сделать, если на неё нападут? Ну хорошо, он хотя бы вызовет полицию! И воодушевившись, последовал за обоими, иногда подходя довольно близко и стараясь разглядеть. Наконец, Танечка скользнула в свой подъезд, а её преследователь кому-то позвонил и растворился в ночи.
Тима немного постоял и даже зачем-то засёк время. И пошёл домой, всю дорогу переживая.
За ужином рассказал всё Альбине. Та ожидаемо ахала и охала, звонила Танечке и проболтала с ней полночи. А наутро Таня не вышла на работу. Телефон её не отвечал, дверь была заперта. И шеф вызвал полицию. Полиция долго не решалась вскрыть замки, а когда решилась, обнаружила Танечку убитой. И вся фирма словно сошла с ума. Все переживали и шептались по углам.
— Ты должен сказать полиции, — заявила ему Альбина.
— Зачем? — перепугался Тима, — у них есть камеры, они и без меня найдут.
— Затем, что это правильно. Затем, что надо помогать следствию. Это гражданский долг!
Тима не хотел с ней ссориться и ответил уклончиво, что, мол, хорошо, он подумает. Но думать не пришлось. Потому что наутро в отдел пришли полицейские, и Альбина сразу повела их к Тимофею. Он мысленно выругался, но сделать уже ничего не мог.
Из него вытащили все подробности, составили фоторобот. И всё надолго затихло. И казалось, что пронесло. Но вдруг полиция кого-то арестовала и Тимофея пригласили на опознание. Он скорее всего бы не пошёл, сказавшись больным, но восторженная Альбина буквально потащила его в отделение.
Перед ним стояли три крепких бритых амбала, а он стоял перед ними. Какой экран? Что вы! Фильмов насмотрелись, да? Сцепив кисти рук в замок на уровне гениталий, однотипные мужчины в сером рассматривали его мрачно, и Тима почувствовал себя крошечным и беззащитным.
Он без труда опознал преследователя, но теперь понимал, что спокойная жизнь его закончилась. И не ошибся. Особенно, когда получил повестку явиться в суд в качестве свидетеля.
— Ничего страшного! — смело заявила Альбина. — Это правильный выбор. Ты выступишь, опознаешь, и этого урода посадят! Я пойду с тобой, чтобы поддержать!
И убежала в магазин покупать новое платье и косметику для суда.
Накануне процесса он вышел с работы с одной только мыслью – напиться. Страх довёл до того, что он нервно дёргался даже от громких звуков и постоянно оглядывался. И потому быстро обнаружил слежку — теперь уже за собой.
Он бежал так, как никогда не бегал в своей жизни. Он искал хоть какого-то полицейского, но не нашёл. Выбросил сотовый. Запрыгнул в метро, потом на трамвай, потом вышел в никуда — в глухую ночь среди пустого микрорайона, где половина фонарей не работала.
Но вдруг рядом затормозила машина, из которой вышли несколько крепких парней и один толстый бритый. И бежать было уже некуда.
— Тимоша, нам надо поговорить, — сказал толстый.
В глазах его горела чернота. Пустая чернота, в которой нет ни души, ни сострадания.
Тимофей получил удар поддых, потом по почкам, потом ещё куда-то. Его били молча и не торопясь, и он весь превратился в боль. Наконец, они остановились, и подняли его в вертикальное положение. Толстый наклонился к нему с мёртвой улыбкой.
— Ты влез не туда. Ты это ферштеишь?
Весь мир в глазах Тимы сузился до валуна этой бритой головы. Со страшного лица исчезли все черты, осталось только размытое пятно, а из него выползали слова и били прямо в глаза, в уши, в мозг. В самую душу.
— Знаешь, — продолжил толстяк тихо и медленно, — я кокнул одну тёлку. Звали её Танечка. Хочешь знать, почему?
Тима затряс головой в попытке сделать вдох.
— И правильно, тебе не надо. А моего кореша арестовали. А он не убивал. Только следил. Ферштеишь?
— Да, — сумел выдавить Тима.
— И сидит невиновный. Ферштеишь?
— Да, – повторил Тима трясущимися губами.
— А почему я не боюсь тебе говорить, что я её кокнул?
Тима промолчал, но чётко понял, что его жизнь заканчивается.
— Пра-авильно, — протянул бритый, издеваясь. — Я тебя, это, как клопа. Ферштеишь?
Он дал возможность Тиме проникнуться, и продолжил:
— Но есть маленькая закавыка. Если я тя кокну, как я очень бы хотел, то сразу будет ясно, что мы убираем свидетелей, и следствие против моего кореша продолжится. Ненадолго. Но продолжится. Понимаешь, какая фигня! И нам лучше, чтобы ты не просто исчез, а уехал, чтобы на камерах было видно, что, вот он ты, дорогой, понял, что облажался, и умотал куда подальше. Тогда наш адвокат скажет, видите, господа хорошие, соврал, мол, ваш свидетель, свалил от греха. И отпустит моего кореша уже завтра. Ферштеишь?
— Да… — еле выдавил Тима.
— И я задам тебе только один вопрос. Если ответишь “нет”, то тут и сдохнешь. Ты мне веришь, Тимоша?
— Верю.
— И правильно. Но если ты ответишь “да”...
— Да, — прошептал Тима, — я всё сделаю… Скажите, что?
— Вот и умница. Свалить. Прям щас. Два часа до Финляндии на машине. Там и видео-камеры, и погранец у нас знакомый, пропустит. И куда угодно...
— Но мне… надо домой… — выдавил Тима, — вещи… деньги… паспорт…
— Не надо. Мы уже там были, всё тебе привезли. Вот твои деньги, что нашли. Вот карточки твоей тёлки. Ей уже не надо. Вот твой паспорт. В нём шенгенка есть, мы проверили. Только, сорри, немного кровью попачкан… Домой те лучше не ходить. Вдруг там уже менты? А они тупые. Если тётка мёртвая, то первый подозреваемый это её сожитель. Ферштеишь?
— Фер… штею, — выдавил Тима, и его волосы зашевелились.
— Ну, поехали? Подбросим с ветерком до границы… Мы сегодня добрые…
*
Он оборвал рассказ на полуслове и явно пожалел, что разговорился. Быстро ушёл.
Наутро случайно проезжая по соседней улочке, я увидел моего ночного собеседника. Он грузил вещи в машину. Туда же садились женщина с девочкой. При дневном свете он не выглядел хлипким, скорее наоборот. И всё время оглядывался, потому быстро заметил меня. Глаза его не предвещали ничего хорошего, А рука сразу легла на пояс. Я улыбнулся, поднял ладони и сделал шаг назад, показывая, что не вооружён и не претендую на общение. И они уехали.
Больше я никогда его не видел. Но и не смог забыть. Эта история долго мучила меня, но жизнь не детектив, где рассказывают сюжет с начала и до конца. Я так и не узнал всего. Впрочем, наверное, он тоже.
И ещё с тех пор я часто задумываюсь — а какой же выбор правильный?