Грибы.
До развала в СССР существовала практика отправлять в сезон созревания урожая в помощь колхозам и совхозам работников умственного труда. Токаря, слесаря, сантехника нельзя, а чертежи и проекты могут подождать.
- Ну что, девчонки, пришла разнарядка на пять человек, в отделе двенадцать, то есть почти половина отдела, - с недобрым огоньком в глазах, сказал начальник нашего конструкторского бюро. – Лена, как самая молодая – это раз, а остальных выбирайте, решайте сами, послезавтра отправка, есть время на обсуждение.
Обсуждение было весьма странным, ехать хотели все, бросили жребий в котором я не участвовала – воля начальства превыше всего.
Все это было как бы на добровольно – принудительной основе, как привыкли шутить в то время. Совершенно очевидно, что нет ничего плохого в том, чтобы месяц – полтора поработать физически на свежем воздухе, а не потеть за кульманом.
Через день рано утром к нам во двор въехал скрипящий, визжащий, замызганный по самую крышу неизвестной модели автобус, с полустертой надписью «Дети», где уже сидели несколько человек с других конструкторских бюро.
- Чего такой грязный, - спросила у водителя.
- Через пару часов поймешь, - хитро ухмыльнулся он.
Везли долго и какими - то закоулками, – не иначе следы путают, чтобы мы сами дороги назад не нашли. А на последних десяти километрах действительно стало понятно почему автобус такой грязный. Его крутило, мотало в сплошной грязи по ухабам и казалось вот-вот застрянет, но все обошлось, и мы подъехали к нашему временному жилью.
- Благодарите технику, что не застряли, - сказал водитель, провожая каждую из нас пристальным взглядом, - ПАЗик, Павловский автозавод, но со всеми ведущими колесами, моя гордость, везде проедет! Хотя что вы можете в этом понимать?
- Очень даже многое, это значит в автобусе есть раздаточная коробка, которая передает крутящий момент обоим мостам, скороговоркой выпалила я, защищая общий авторитет.
- Ого!, - присвистнул водитель, да Вас в механизаторы надо, а Вас на картошку. Откуда знаешь?
- Знаю и все!
А про себя подумала, - действительно, откуда?
Приземистый длинный барак не внушал оптимизма, но внутри оказалось весьма уютно.
Нас пятерых поселили в одну комнату, где было шесть кроватей – по две по бокам и две у окон напротив. Комната большая и стол посередине совсем не мешал. Справа в углу высокая круглая печь, в другом раковина. У каждой кровати шкафчик и тумбочка.
Лучшего ожидать не приходилось.
- Завтра отдыхаем, привыкаем, обустраиваемся, а после завтра начнем трудовую деятельность – сказал агроном, входя к нам, как к себе домой, без стука и малейшего стеснения.
Нам, как представителям слабого пола, работа досталась не тяжелая – сено ворошить.
После скашивания пару дней трава подсыхает, обветривается, затем ее нужно перевернуть и встряхнуть немного, что бы не слеживалась.
Поле, надо сказать, бескрайнее, возил нас Миша тракторист на тракторе с прицепом, где мы и сидели. На машине нельзя, в одном месте такая крутая гора, что казалось, вот – вот опрокинемся.
А работа не тяжелая, иди, шевели сено и развлекайся, глядя на аистов. Они идут за тобой по две - три птицы и внимательно следят – ты траву перевернул, а оттуда то лягушонок, то мышка выскочит, аисты не теряются. Но если УЖ или другая какая змейка, вот тут для них праздник.
Умные птицы, как договариваются, не знаю, но лбами не сталкивались.
Рассказывают, что был в совхозе случай, когда аист свил гнездо на водонапорной башне при насосной станции. На станции работали три слесаря, обеспечивая водой весь совхоз.
В тех краях аистов много, они вьют гнезда на домах, столбах, деревьях и вот на башне свили.
Это заметил один из слесарей, ихний бригадир, Харитонов и сказал -
- Непорядок. Испортят там чего. Надо согнать, пусть в другом месте размножается.
- Тебе надо?
- Я бригадир, мне и решать.
И полез на башню. Она метров десять, а за полтора- два метра до конца вокруг помост с перилами, может для обзора насчет пожаров или еще зачем. Лестница как на башенных кранах, безопасная. Залез. Аист чуть выше, Харитонычу не видно, он наобум палкой машет, что с собой притащил и не видит, что аист приноровился и долбанул его в самое темя, хорошо, шапка спасла, картуз кожаный, а так и убить можно. Убить не убить, но сознание на время потерял, осел на помосте, привалился к перилам. С земли было видно, как от удивление округлились его глаза - то бишь бригадира и в самое темя?!
С низу кричат:
- Ну что там?
Молчит. Не шевелится. Народ забеспокоился, вызвали фельдшера, тот наотрез отказался лезть на башню.
Харитоныч зашевелился, но спустится сам не может, голова кружится. Наоборот, вцепился в перила намертво и с ужасом смотрит то в сторону аиста, то вниз.
Шесть часов на башне отсидел, пока приехали пожарники и в специальной корзине спустили его.
Аист остался на башне, а бригадир получил хорошую рану, сотрясение мозга и больничный на две недели, хотели сначала за его счет, но сжалились.
Во время обеда к нам приезжал УАЗик с супом и кашей, а ужин приходилось готовить самим.
Овощами и фруктами обеспечивали в любом объеме, а с мясом засада.
При чем капитальная.
Совхоз сдает животных на мясокомбинат и там их забивают и разделывают, поэтому своего мясного цеха нет, и, если хочешь мясо – пожалуйста, но в виде живого теленка, свиньи или курицы.
В бухгалтерии тебе выпишут накладную из расчета ими же принятых норм, выдадут бумажку с печатью и иди получай свою свинью, или теленка.
Нам девчонкам, выросшим в городе ни то, что теленка или свинью, курицу не разделать. Помню мама говорила, что кура уже и без головы может убежать куда угодно и не найдешь потом.
Миша тракторист сказал:
- Вот ты Лена умная, в автобусах разбираешься, это уже все знают, а тут делов -то на копейку, но для вас так - свинья – бутылка, теленок две, а кур я Вам, как технически подкованным дамам и так нарублю.
Бутылка – это к шоферу председателя, здесь магазинов нет, только в райцентре.
Бутылку и свинью Миша забрал и пропал до утра. Утром нашелся в кузове своего трактора вместе со свиньей. Ее, говорит, втащил в кузов, что бы не сбежала, да и поговорить. Извинялся потом, мол не пил давно вот и развезло.
Надо сказать, что эти приключения с мясом нам были совсем не в радость, тем более, что за это еще и деньги из зарплаты удерживают.
И, как сейчас помню вырвалось у меня само собой:
- А что, девчонки, ни сходить ли нам по грибы?
В конце каждого поля лес, а там грибов каких только нет, и белые, и подосиновики, опята, лисички, я в грибах разбираюсь, в отличии от наших, меня старшей по грибам и назначили.
Теперь они сено ворошат, а я в лесу гуляю.
Суп из белых грибов – деликатес! Второе из подосиновиков с лучком и морковью! Жизнь стала налаживаться. Вечерами мы изощрялись в грибной кулинарии, даже икру грибную готовили.
Для этого надо крепенькие подосиновики нарезать как можно мельче, обжаривать долго на медленном огне, выпаривая всю влагу, отдельно обжарить лук. Перемешать – икра готова. Когда остынет, на хлеб намазывай, замечательное кушанье!
И суп из белых тоже разный. Можно просто сварить из любых, а можно отобрать одни шляпки молоденьких грибочков, у которых споры еще беленькие, не пожелтели. Вот это настоящий чудо суп!
Время шло и как-то кто-то тихонько прошептал:
- Может курочку ощиплем? Или еще разок поросенка возьмем?
Да и я стала понимать, что грибы, конечно, хорошо, но не навсегда.
И как бы вкусно ни было, а срок есть у всего и нам под конец грибы изрядно поднадоели.
Грибов было действительно очень много, я ухитрилась и насушить, и насолить, и замариновать несколько баночек. Кроме грибов в лесу черника, брусника. Так что получился полный рюкзак, что я брала с собой для вещей, а теперь там грибы и банки с вареньем. Пришлось для одежды искать мешок, а маме отправить телеграмму, что бы встречала – одной не управиться.
Мама встретила, увидела мешок, всплеснула руками:
- Нам вдвоем это не унести, давай оставим половину.
- Мама, какое оставим, там такая ценность, я месяц копила, придем домой – ахнешь.
- И я тебе, дочь, тоже подарок приготовила, сюрприз. Лакомство, от которого ты ахнешь тоже.
И вот мы вдвоем по метру, два, волокли свое богатство, и справились и вот я дома, а мама, хитро улыбаясь, подает мне свой подарок в виде сковородки полной жареных подосиновиков, и я вдруг поняла, что грибы не буду есть больше никогда.