Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя.
А.П. Чехов
— Итак, сегодня, коллеги, мы обсуждаем очередное, если можно так выразится, творение нашего глубоко уважаемого Валерия Константиновича. Кстати, где он? А! Вижу, вижу, присутствует. Обсуждаем на предмет рекомендаций издания в нашем, не побоюсь этого слова, популярнейшем мини-журнале «Слон и муха». Творение имеет форму рассказа и называется «Веер».
— «Ветер».
— Да? А, да-да, в самом деле. «Ветер». Ну-с, какие будут мнения? Изабелла Филипповна?
— Право не знаю. Произведение, прямо скажу, не однозначное. Трудно даже определить жанр повествования. Чересчур феерично, сказочно. Сам сюжет, всё это как-то нетипично. Нетипично для нашего человека.
— Да, запутанная история.
— А что там запутанного? Кхэ, тьфу. Всё предельно ясно, как пень. Даже с перебором. Настолько ясно и просто, что граничит с банальной тривиальностью. Примитивизм, доведённый до абсурда.
— Не знаю, как там насчёт примитивизма, а лично мне, на третьей странице прочтения невыносимо захотелось закусить, а перед этим хорошенько выпить.
— Степан Романович…
— Как это проделывает главный герой, как потом выяснилось, на протяжении всего рассказа. Так смачно и душевно, со знанием дела описывается потребление, э-э…
— Да. Чувствуется практика. Но я хотел бы акцентировать внимание на концовке. Концовке непонятной и двусмысленной. Вот тут вот, цитирую: «Алевтина удалялась, подобно паруснику, исчезающему за линией горизонта, подмигивая опустошённому и раздавленному Марцепану то левой, то правой ягодицей, сквозь плотно облегающую ткань сиреневого сарафана». Совершенно непонятно.
— Что именно?
— Кто такая эта Алевтина, и как ягодицы могут подмигивать, да ещё и через сарафан? Вот если бы автор сделал некоторые пояснения, скажем, в эпилоге…
— А я вообще не разумею… Все эти сиськи, письки, понимаешь, задницы мигающие… Достоевщина какая-то.
— Это Вы загнули, Рудольф Ипатьевич.
— А что? Вот говорящий кот — это хороший приём. То есть, как бы говорящий в моменты тяжелейших похмельных страданий гражданина Марцепана, перемежающимеся с его сердечными исканиями. Хорошая отсылка к Капоте, если мне не изменяет…
— Изменяет.
— Память…
— Ах, Вы об этом. Сколько впечатлений. Однако, что же мы решим? Яков Григорьевич?
— Я вот тут послушал мнения. Посоветовался с товарищами. М-да… А, собственно, о чём Ваш рассказ, Валерий Константинович?
— А Вы прочтите.
— Ну, знаете, что… Если я буду тратить время на всевозможные чтения… Это… это просто… ну, дальше ехать некуда!
— Всё ясно. Вот и договорились. Что ж, пожелаем успехов нашему юному сочинителю. Все в буфет! Изабелла Филипповна, позвольте ручку.
— Одну минуточку. Я Вас догоню. Валерий Константинович…
— Да?
— Подпишите мне Ваш рассказ, сделайте одолжение.
— Пожалуйста.
— О! «Чарующей бездонным взглядом, манящей необъятным задом». Это великолепно! А Вы идёте в буфет?
— Очень может быть.
— Я буду ждать.
— Изабелла Филипповна!
— Иду, иду!
19 июль 2023