Прежде эта бригада была 55-ой дивизией морской пехоты. Родилась она в декабре 1968-ого года; а через три месяца китайцы напали на остров Даманский. В той стычке морпехи не участвовали, но Владивосток признал в них защитников от Китая.
Помню, мы, студенты, малевали «Дошли до Берлина – дойдём и до Пекина». А один из нас, Малютин, получил кличку Мао Лю-тин.; позже – просто Мао, пожизненно среди нас.
Морпехи стали гордостью города, звездой всех парадов. А после зимних бурь да летних тайфунов их бронетранспортёры трудились на улицах тягачами-спасателями.
В мае 1992-ого взорвался арсенал КТОФ во Владивостоке. Через 4 – 5 часов канонады объявили эвакуацию части города, подали электрички.
Я пошёл на разведку, тайной тропой проник за два кольца оцепления. Дальше – морпехи, и я открыто, по трассе, двинул назад. Видимо, меня приняли за «допущенного» и на внутреннем блок-посту сказали, что ни химии, ни радиации нет. Эвакуировать семью я не стал.
Изредка грохотало ещё день-два; морпехи молча и сурово собирали снаряды РСЗО, даже в сотне метров от моего дома и на огороде тёщи.
По-прежнему народ считал, что наши морпехи – против китайцев. Даманский отдали маоистам, и это тревожило. Китайцы создали музей боёв за него, перед ним – трофейный наш танк; в музей пускали только своих; военных НОАК – обязательно. По городу тихо пели на мотив Паулса «Марш китайских парашютистов»:
Лица жёлтые над городом кружатся,
Лица жёлтые хотят с Россией драться.
Никуда от них не спрятаться, не скрыться.
Лица жёлтые в кошмарах будут сниться.
Но через полтора года – Чеченская война. В декабре 1994-ого город провожал морпехов на Кавказ; командир – полковник Виталий Семёнович Холод.
Вестей из Чечни не было, слухи – невесёлые. Впрочем, ко Дню Армии Холод получил звание генерал-майор; для морпехов это – редкость. Тем более, что он стал самым молодым генералом России.
В мае наши вернулись; погибли 64 морпеха. Двойственное отношение к той войне отражено в песнях морских пехотинцев: бравурная и траурная. Первая, казённая:
Виснет туман над Амурским заливом,
Призрачной тенью скользит БДК.
Скрип аппарели, и грозною силой
Ринулся чёрный десант к берегам.
Вскипает волна за кормой бэтээра.
К вечеру только закончился бой.
И, словно награда, слова командира:
«Вы славно сработали, парни. Отбой!»
Здесь учатся жить не по школьным тетрадкам.
Когда над Россией нагрянет беда,
Отдать свою жизнь за неё без остатка
Морская пехота готова всегда.
И где б ни пришлось нам с врагами сразиться -
Грозный, Шали, Гудермес и Шатой –
Традиция есть у морских пехотинцев:
С победой всегда возвращаться домой.
Вторая песня, самодельная:
Мы едем со службы, мы едем домой.
За что воевали – самим непонятно.
Пишут из дома: «Мать стала седой.
Ждёт – не дождётся сына обратно».
Кто там чужие, а кто там свои,
Где снайперы косят поодиночке.
Но снова идут затяжные бои.
И это не ад - это только цветочки.
Погибло немало отличных парней.
А многим ведь было всего восемнадцать.
И страшно представить глаза матерей,
Которым сынов не придётся дождаться.
Как говорят, раненья
До свадьбы заживут.
Нет радостней волненья,
Чем путь домой, где ждут.
И ещё одна:
Пусть много парней не вернулись из боя,
На смерть здесь привыкают смотреть свысока.
Капелька крови погибших героев –
На чёрном берете флажок у виска.
И пусть от судьбы убежать невозможно,
Но коль стать мужчиной решил ты, браток,
Адрес удачи запомнить несложно:
Морская пехота, Владивосток.
А 17 октября того же года погиб генерал В. С. Холод. И опять разлад: казённое «геройски при исполнении долга» матросы-морпехи опровергали – «мы раздавили его между двумя машинами». В Славянке есть ему памятник; я бывал там, в 390-м полку морпехов, склонил голову.
Я попал в Военно-морской госпиталь – подлечить зубы. Над дверью в кабинет – траурный портрет лейтенанта В. А. Стрельникова: «Здесь работал…, геройски погиб, выполняя воинский долг ».
Он был талантливый мастер черепно-лицевой хирургии. В Чечне отряд наших морпехов попал в засаду, бэтээры горели. С боем отступили, не заметив раненого доктора.
Чеченцы сочли его мёртвым. Но он всю ночь боролся за жизнь, вязал жгуты, колол себе промедол. К утру умер - замёрз.
А в его кабинете – вдова: молоденькая Зиночка Стрельникова. Каждый рабочий день по 7 – 8 часов под траурным портретом. Торжественно, правда? Я видел её мучения, злился на помполитов. Узнал, что у неё дочка-четырёхлетка. Спросил:
- Может быть, Вам лучше уйти в поликлинику?
- Ну, здесь всё-таки оклад выше, паёк, довольствие…
Два сеанса она лечила мне зубы; бесплатно, конечно. На прощание не выдержал: протянул ей сторублёвку. Она – в ужасе: «Нет, что Вы?». Я положил бумажку на стол и быстро вышел.