« Восточная церковь сольётся с Западной при конце веков»
Б. Садовской
Сначала глухо, а потом всё яснее в ночном мороке звучали голоса:
— И это будет конец?!.
— А чего ты хочешь?
— Выходит, конец близок…
— Так ведь сейчас не конец ещё! Но вот скоро на Поместном Соборе признают лже-мощи «царские» и всё это дело быстро пойдёт. Патриарх у нас не настоящий. Что от него хорошего ждать? Признают этот срам, и в храмы нельзя будет ходить.
— Почему же нельзя будет в храмы ходить?
— Эти лже-кости в антиминсы зашьют и по храмам развезут. И заставят на них Литургию служить. Господь не потерпит этого зла и глумления такого. Благодать уйдёт из наших церквей!
— Что же делать нам, отче?
— Молиться неустанно ночью и днём Царским великомученикам и особо Государю нашему — Искупителю Николаю! Он всё видит и слышит, и своих братьев никогда не бросит в беде…
… Голоса потихоньку начали удаляться в ночную глубину, а в окнах слабо забрезжил рассвет. Что это было, Коля понять не мог. Вроде бы сон и в то же время так отчётливо и ясно звучали в сердце эти слова. Он не хотел их забывать, потому что в них был свет и радость избавления. И ещё в нём появилось горячее ощущение, что он не один, что есть ещё люди, которые знают всю правду о Государе. И знают о том, что случится в скором времени. Конечно же, были и вопросы к сказанному. Например, почему патриарх не настоящий? Может быть, это сказано образно? Конечно, много было фактов, какие иерарх дела творил: и водкой торговал и табаком. Даже кличка у него была в прошлом: табачный митрополит. Понятно, что не к лицу духовному человеку такого ранга этим заниматься, но ведь это всё в прошлом… А что в настоящем? В настоящем ещё хуже. Только одна встреча в Гаване с римским папой уронила его в глазах церкви ниже плинтуса. А может всё это Николаю только кажется? Фантазии и домыслы до добра не доведут…
Николай машинально умылся, оделся и встал на молитву. Но и во время молитвы ночные голоса не покидали его. Рабочий день промелькнул, как сон. Он подписывал бумаги, просматривал материалы, готовые к печати, отправлял корреспондентов на задания. И было даже странно, что никто не заметил его душевного состояния. Только ответственный секретарь, работающая с ним уже много лет, посмотрела на него пристальней, чем обычно, но потом рабочая газетная кухня увлекла и её.
Весь день в голове Николая крутились мысли на предмет его утреннего сновидения. Мрачноватая, конечно, вырисовывалась картина, но всё же в ней виделся свет исхода. Чувствовался некий выход из тупика, в который попала Церковь и каждый её обитатель. Однако выход из подобного состояния нужно было искать и лично для себя — настолько захватило его грозное предутреннее откровение. Конечно, это был дар, адресованный только ему, но с ним надо было ещё разобраться, выяснить недоуменные места и понять, как его употребить в реальной жизни. Ехать к своему духовнику Коле не хотелось. Он прекрасно знал, что ему скажет на всё это батюшка. Не то, чтобы он ему не доверял, скорее, жалел и не хотел напрасно его терзать. В подобных душевных состояниях всегда в жизни помогает случай, который как все уже знают, не бывает случайным.
Дорога домой привела машину нашего героя вовсе не по домашнему адресу. Как он оказался на лавочке возле маленькой пригородной церкви мог сказать только его Ангел. Не он ли и привёл сюда? Так или иначе, когда Коля осознал, где он находится, к нему подсел седенький старичок и, как чистая струя родника, после вступительных фраз, потекла между ними неторопливая беседа:
— Скажу тебе как на духу дорогой дружок, что эти все вопросы и меня волновали и мучили долгое время, — делился с Николаем случайный собеседник. — Что делать нам, обычным верующим в этом мире лжи и обмана, где священники в глаза нам врут, а иерархи все, как один продались мамоне? И не только продались, есть и похуже… Вот, насчёт таких, что и похуже скажу. Долго я мучился этим вопросом, пока не увидел разгадку в тонком сне. Всё мне было показано, что из себя представляют нынешние епископы и митрополиты. Мрачная картина, я тебе скажу! Каждый привязан своими проделками не на жизнь, а на смерть к своему месту, ни вправо, ни влево никто из них не дёрнется. Всё будут говорить и творить как им скажут. Какие же после этого они настоящие, а тем более самый главный из них. С католиками обнимаются! Такого позора ещё не было на Руси! И всё это правда. Ничуть не лучше и обычные попы, которые посылали (и будут посылать) своих чад на уколы сатанинские и на братоубийственную войну. Гореть им в огне неугасимом! Есть, конечно, и другие, которые знают всё, переживают и мучаются, но семья, дети и внуки, как —Евангельское терние задушило их. И они остаются без духовного плода. Не скажу, где они будут после смерти, это знает только Господь. Но пока мы живы, у всех есть возможность покаяться и обратиться всей душой ко Христу. Священникам будет тяжелее всего это сделать, прежние заслуги сейчас против нынешних ничего не стоят. Твой батюшка такой. Большие у него заслуги перед Всевышним и у его родителей почивших тоже. Однако, знает он всё, о чём мы сейчас с тобой говорим, а делает, как нельзя делать. Бог ему судья. Настанет час, когда всё это лживое церковное устройство перевернётся, и останутся всего два владыки настоящих, а среди священников — никого. Хотя, Бог всё ведает, верным может оказаться и разбойник. Ты уже знаешь об этом.
Перед самым же концом, действительно главный иерарх попытается заключить унию или слить нашу Церковь с еретической западной, но помешает этому наш православный Государь, который придёт на малое время перед Вторым пришествием Христовым. Именно поэтому нужно сейчас слёзно и горячо молиться Царским Великомученикам, особенно Царю Николаю, который до сих пор удерживает силы зла от истребления России.
Душа Коли радостно пела от таких простых и ясных слов старца, которые открывали ему, кто есть кто, что делать и широкий лазурный горизонт его мыслям и чаяниям. И казалось ему, что эти мысли и слова давно жили в его сердце, только были невысказанные, словно закрытые от всех и его самого. Багряный луч заката высек искру на золотом кресте маленькой церкви, и Николай оглянулся на собеседника. Он хотел выразить своё признание по поводу сказанного…
А на лавочке на месте старичка сидел белый голубь и от движения Коли вдруг взмыл в несказанную, высокую синеву…