Печерский Александр Аронович (1909-1990) - руководитель единственного успешного восстания в лагере смерти в годы Второй мировой войны.
14 октября 1943 года узники подняли восстание в концентрационном лагере Собибор.
Война закончилась. Одержана долгожданная победа. Казалось бы, всё самое страшное
и ужасное позади, теперь только жить, залечивая раны и восстанавливаясь из руин.
Теперь, как в песне: "Жила бы страна родная - и нету других забот..." Так-то оно
так.
И всё же. Если 1945-й прошёл в некоторой эйфории после одержанной победы...
И проверки СМЕРШа и все строгости в отношении бывших военнопленных, быть может, выдавались необходимыми и оправданными...
Четыре страшных года позади, война как беспощадная мельница перемолола весь народ
в нечто однородное. Победа, доставшаяся стране страшной ценой неимоверных людских потерь, голода, разрухи, вражеских бесчинств - всё пережито. И дух народного достоинства, возросший многократно и приведший к этой бесценной победе, казалось бы, воистину сплотил страну в одну семью, где все родные братья и сёстры, и, по
большому счёту, обнадеживающе диктовал, что вот теперь-то, когда весь ужас войны позади, впереди ждёт всё только хорошее, светлое, созидательное.
Да, предстояло много работы, чтобы, собрав все оставшиеся силы, восстанавливать разрушенное, возвращая страну и собственную жизнь каждого на новые рельсы
всеобщего человеческого счастья. Казалось бы...
Так полагал и Александр Аронович, вернувшийся домой в начале 1945 года после длительного лечения в госпиталях. Конечно, он тоже воспринимал, как должное и оправданное, существующие тогда всеобщие подозрительность и недоверие в отношении бывших военнопленных и, в частности, к самому себе. Понимая, что на самом-то
деле война, по сути своей, не закончена до тех пор, пока каждый виновный в ней и
во всех зверствах против человечества не понесёт заслуженное наказание. Фашизм,
нацизм, гитлеризм должны быть уничтожены окончательно, всё мировое сообщество
должно приложить усилия для этого.
Но вот минул победный 1945 год, наступил 1946, а в стране творилось что-то
непонятное, не поддающееся никакому разумному объяснению.
Конечно, многое человек того времени не понимал, не зная полноты всей картины
истинного положения вещей, как в стране так и в мире в целом. Такой информацией
могли владеть только отдельные личности, стоящие у власти и близкие к источникам мировой политики. А остальным оставалось лишь верить и надеяться на лучшее.
И люди верили - своим правителям в том числе, несмотря на все былые свои обиды, несмотря на их ошибки и несправедливости, потому как там, наверху, видней, они
знают и понимают лучше, ибо без веры и надежды как бы была одержана столь
невероятная победа над таким, казавшимся непобедимым, врагом.
Тем не менее, 1946 год не принёс в жизнь советского человека ни облегчения, ни
ясности. Скорее наоборот. Человеческое достоинство народа-победителя власть не
очень-то и радовало почему-то и как будто бы даже раздражало.
Ну ладно, мы, бывшие военнопленные, мог сказать себе Александр Аронович, но что
за возня ведётся в отношении тех, кто олицетворял собой эту драгоценную, невероятную победу?! Даже сам Георгий Константинович Жуков, слава которого была всенародной, всемирной... Тот самый Жуков, который в ночь на 9 мая 1945 года от имени
Советского Союза подписал Акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии;
а 24 июня того же года на Красной площади в Москве принимал на белом коне Парад Победы, поздравив от имени партии и правительства военнослужащих Красной Армии
с разгромом германского империализма. Он же принимал парад союзных войск,
состоявшийся в Берлине у Бранденбургских ворот 7 сентября 1945 года. Ему, Жукову, первому в войну было присвоено звание маршала, он стал единственным заместителем Верховного главнокомандующего и закончил Великую Отечественную войну трижды Героем Советского Союза - столько раз, помимо него, были удостоены Золотых звёзд только
двое: лучшие советские лётчики-истребители Александр Покрышкин и Иван Кожедуб.
Но вот кровопролитная война закончилась, и что же? Народ страх потерял?
А управлять бесстрашным народом Сталин не умел. Страх надо было вернуть, надо
было вернуться к прежнему привычному положению дел, в котором не было места человеческому достоинству ничьему, даже прославленным на весь мир личностям.
9 июня 1946 года самый прославленный полководец Великой Отечественной войны
маршал Георгий Константинович Жуков был снят с должности заместителя министра Вооружённых Сил СССР. Его обвинили в раздувании своих заслуг, в "бонапартизме",
а потом ещё и в мародёрстве...
А ранее, весной 1946 года, были арестованы по так называемому "авиационному делу"
несколько руководителей ВВС во главе с главным маршалом авиации Александром
Новиковым и наркомом авиационной промышленности Алексеем Шахуриным. Которым инкриминировали, будто они якобы по прямому сговору между собой ставили на
вооружение заведомо бракованные самолёты, что привело к большому числу катастроф
среди лётчиков... За что последовали приговоры к разным срокам заключения.
При этом на допросах следователей МГБ (под началом руководителя Главного управления контрразведки СМЕРШ Виктора Абакумова, назначенного Министром госбезопасности) интересовало не столько состояние дел в авиации, сколько получение любых сведений
о маршале Жукове. Обвиняемым не давали спать несколько суток подряд, доводя до невменяемого состояния и заставляя подписывать требуемые показания.
1 июня 1946 года в Кремле был созван Высший военный совет, на который пригласили маршалов и генералов, а также членов Политбюро ЦК ВКП(б).
Вызвали и самого Жукова.
Докладывал суть дела заместитель начальника Генерального штаба Вооружённых сил
СССР генерал Сергей Штеменко. Зачитав обвинения Новикова в адрес Жукова,
полученные в ходе допросов, он представил как письмо в правительство.
Затем слово взял Сталин, обвинив Георгия Константиновича в присвоении ч у ж и х
л а в р о в и, указывая на присутствующих, спросил: "А все мы были дураки"?
После чего предложил высказаться по поводу "нетерпимого поведения" главного
фигуранта заседания.
Психологически расчёт был точным: Сталин знал о натянутых отношениях Жукова с присутствующими маршалами, ибо в отношении каждого велась прослушка. И на Жукова
в том числе. Однако тот знал, с кем имеет дело, и был предельно осторожен. Иначе
бы уже... Впрочем, Сталин надеялся, что теперь раздраженные вояки вывалят перед
ним всю подноготную прославленного маршала. Ибо непросто было служить под началом Георгия Константиновича, потому как человек он был далеко не святой праведник.
Первая развернутая характеристика Жукову была дана ещё в 1930 году его тогдашним непосредственным начальником Рокоссовским: "Требователен и в своих требованиях настойчив(...). Болезненно самолюбив".
Но впоследствии судьба распорядилась так, что Константину Рокоссовскому пришлось
оказаться уже под началом Жукова. Ибо в то время, пока Георгий Крнстантинович
служил и рос в званиях, Константин Ксаверьевич был вынужден по службе отставать,
так как с августа 1937 года по март 1940-го содержался во внутренней тюрьме
управления госбезопасности НКВД в Ленинграде по вздорному обвинению в связях с
польской и японской разведками. На допросах бывшему комдиву сломали три ребра,
выбили несколько зубов, отбили молотком пальцы ног, несколько раз выводили на расстрел, однако признания в шпионаже так и не добились.
В 1940-м году его освободили из заключения по настоянию Г.К.Жукова и назначили командиром механизированного корпуса.
Во время Великой Отечественной войны Рокоссовский командовал 16-й армией, Брянским, Донским, Центральным, 1-м и 2-м Белорусскими фронтами.
24 июня 1945 года маршал Рокоссовский командовал парадом Победы.
Однако Сталину из подслушанного телефонного разговора было известно, как однажды Константин Ксаверьевич был вынужден заявить Георгию Константиновичу, что если тот
не изменит грубый тон, то их разговор будет прерван.
Все, служившие под началом Жукова, вспоминали, что работать с ним было тяжело.
Помимо непомерного самолюбия, он был ещё и крайне властолюбив, позволяя себе проявлять свою власть на любом, кто был ниже рангом. Многие, из служивших под
началом Жукова, отзывались о нём так: "Позволяет себе высказываться о подчиненных
в жёсткой манере, созывает бессмысленные собрания посреди ночи - по собственному хотению'...
Можно сказать, что армия, от солдат до генералов, особой любви к Жукову не испытывала.
Довольно показателен эпизод, случившийся на Первом Украинском фронте в марте
1944 года, когда во временное командование им после гибели Николая Ватутина
вступил Жуков.
Внезапно ночью маршал вызвал к себе на совещание чинов управления фронтом и на
основании их кратких докладов принялся в грубой форме отчитывать каждого, грозя наказаниями, вплоть до трибунала, не скупясь при этом на нецензурную брань.
Когда же начальник инженерных войск фронта генерал-майор Борис Благославлев
потребовал от Георгия Константиновича изъясняться без мата и угроз, маршал выхватил маузер. В ответ генерал мгновенно выхватил свой парабеллум.
Не ожидая подобной реакции, Жуков замешкался и, спрятав оружие, пригрозил, что
это так не пройдёт.
Однако последствий никаких не случилось. Многие объясняют всё тем, что вскоре Благославлева перевели на другой фронт.
Нет, скорее, в тот момент, в противостоянии с Благославлевым, Георгий
Константинович увидел самого себя со стороны, свои собственные взаимоотношения со Сталиным: когда человеческое достоинство, неимоверно подавляемое, страдает и
стремится вырваться наружу. Но страх оказывается сильнее?
Тогда как генерал Благославлев нашёл в себе смелость защитить своё человеческое достоинство. И маршал это оценил.
Да, Жуков, будучи сам внутренне подавляем страхом перед Сталиным, в то же время преклонялся перед ним и всячески подражал - с теми же бессмысленными и
выматывающими ночными собраниями подчиненых, с тою же грубостью и
неуважительным отношением к ним... Но он искренне верил, что именно так и нужно
себя вести, находясь у власти.
А тогда, на заседании Высшего военного Совета при Сталине в июне 1846 года, за заступничество в пользу опального маршала можно было поплатиться жизнью, ибо от участников таких совещаний явно ожидались осуждение и критика Жукова. И это было.
Но имело под собой лишь одно - непростой, несносный характер Георгия Константиновича.
Однако помнилось ведь и другое. К примеру, как в октябре 1941 года был снят с должности командующего Западным фронтом Иван Конев после того, как немцы
окружили под Вязьмой несколько его армий, открыв путь на Москву. От суда военного трибунала его спас Жуков, заявивший Сталину, что Конев сделал всё, что мог, и предложил назначить его своим замом. А через несколько дней рекомендовал опального
на пост командующего Калининским фронтом. Тем самым отведя от Ивана Степановича участь его предшественников, а именно генерала Дмитрия Павлова, расстрелянного
вместе со своим штабом летом 1941-го за катастрофический разгром частей Западного фронта.
К тому же военные, присутствовавшие на заседании, понимали, что если сейчас они
отдадут на съедение Жукова, то и за ними вскорости обязательно придут. Как в годы
предвоенного большого террора. Поэтому выступления Конева, Рокоссовского, маршала бронетанковых войск Павла Рыбалко, генералов Василия Соколовского и Андрея Хрулёва строились практически в одном ключе. Да, характер у Жукова очень трудный,
неуживчивый, но он смелый, честный человек, преданный партии и правительству.
В свою очередь, Георгий Константинович заверил всех, что будет работать над собой и исправит ошибки в своём поведении.
Совсем в другом тоне звучали речи Георгия Маленкова, Вячеслава Молотова, Лаврентия Берии и других членов Политбюро. По их словам Жуков не просто приписывал себе все победы, он политически опасный человек, по сути - враг, поскольку у него замашки Бонапарта...
Сталин раздумывал: фактически армия брала маршала на поруки и не считаться с этим
было никак нельзя.
Он временно отступил, зайдя через некоторое время с другой стороны. Если не
получается объявить Жукова врагом народа, то следует скомпрометировать его по
бытовой линии.
Получив соответствующие указания, Абакумов приступил к так называемому "трофейному делу" - благо, в своих "показаниях" Новиков каялся в вывозе из Германии
значительного количества мебели и произведений искусства в личных целях и сообщал,
что среди прочих тем же занимался и Жуков.
На этот раз министр госбезопасности плёл паутину более основательно.
В 1946-1948 годах были арестованы сотни людей, в том числе более семидесяти подчинённых маршала, включая двух его адъютантов. Одним из фигурантов стал генерал Константин Телегин, который в качестве политработника прошёл с Жуковым от начала
до конца войны почти по всем фронтам. Ему, в частности, вменили в вину то, что
вместе с маршалом незаконно наградил орденом Отечественной войны I степени
заслуженную артистку РСФСР, знаменитую певицу Лидию Русланову, выступавшую перед бойцами на фронте с концертами. Её, однако, тоже арестовали, добиваясь показаний
на Жукова. Был задержан и её муж, Герой Советского Союза генерал Владимир Крюков.
Он и Телегин получили в итоге по двадцать пять лет лагерей. Русланову приговорили к десяти годам.