За каждую провинность меня таскали к директору. Последняя встреча с ним закончилась плохо… для него.
Урок черчения, сижу возле окна, любуюсь. Требование Эммы пересесть проигнорировал, к окну отвернулся.
Не помогло! Орёт, требует чего-то. Ненавижу, когда на меня орут! Объясни, молча поставь оценку - и всё у всех хорошо, но от крика меня клинит: назло сделаю!
Эмма забыла про урок, завелась до такой, степени, что школьным полуметровым транспортиром, как саблей, над моей головой размахивает. Я так ни слова и не произнес. Всё! И так баба дура, а теперь вообще озверела! Первый удар я пропустил, надеясь, что она все-таки не ударит, ведь транспортир массивный, на собственном плече убедился: больно!
Второй удар перехватил, вырвал транспортир из рук училки и чуть не ударил ее, да вовремя перехватил второй рукой и сломал его об колено. Обломки бросил ей под ноги. Смотрел ей в глаза и не видел, что обломок острой щепкой воткнулся ей в ногу: случайность, но кто мне поверит?
Эмма завизжала и шлепнулась ж...задницей на пол, а я, распахнув окно, опять ушел по-английски.
А дело было в конце октября, деревья обледеневшими бывают, случается зимой такое иногда. Ноги соскользнули и, шлепнувшись об толстую ветку задницей, я погасил скорость падения, прилетел на нижнюю ветку - лицом вверх, бедрами на ветку; меня, понятное дело, крутануло, и на землю я уже прилетел, как положено самолету, лицом вниз. Грохнулся знатно, особенно руками и коленками. И когда в лоб прилетело, не заметил, но синяк получился заметный.
Самое интересное в этой истории это то, что выглянула Эмма в окно в тот момент, когда я боролся с желанием пищать от боли, лежа неподвижно под деревом. Счёт 2 : 0, в мою пользу - тоже в обмороке.
На следующий день директор встречал меня лично, поймал за ухо прямо в дверях, и, выкрутив ухо до слез, поволок в кабинет, но пройти со мной на буксире смог два шага.
Он человек очень интеллигентный, я сказал бы, воспитанный: даже при захвате уха - мизинчик аккуратно и изысканно отставлял (это я сейчас стебусь, тогда не до того было).
Уцепился я за этот мизинчик и вывернул в обратную сторону. Он аж зашипел!
Говорю - дойду сам, и пошел в кабинет, почесывая ухо.
В кабинете разыгрывалась обычная постановка: я зашел первым, остановился у книжного шкафа и начал книги разглядывать.
Директор, мужчина жванецкой национальности, любил всё делать красиво. Встал посреди кабинета, двинул короткую речь о том, как в тюрьме таких, как я, исправляют.
Приказал подойди, - смотрю на книжки. Снова орет:
- Подойди ко мне! Не-а, книжки интереснее. Пришел сам.
Испортил я ему такой хорошо продуманный сценарий, он сбился с такта (это от меня сегодняшнего, а тогда все было интуитивно). Как обычно, рукой легко похлопал по шее, потом два хлопка посильнее, третий будет сильный?.. Есть удар, аж в висках зазвенело! Повтор: раз, два, - и я присел.
Звон стекла и мощный мат, а такой интеллигент рисовался!
- Больно? - спрашиваю. Молчит, платком руку перевязывает. Одним движением стягиваю рубашку и свитер, поворачиваюсь плечом к нему: там налившаяся двадцатисантиметровая гематома.
- Мне тоже было больно. - Оделся и ушел! (этот день был объявлен мной выходным!)
часть третья
ВЕЛОСИПЕД
От физры освобожден. Чувствую себя калекой. Тринадцать лет, охота поиграть с друзьями в футбол, покататься на велике, но низ-зя, а хочется! Аж пищит! Батя из-за болячки велик покупать не хочет, а у друзей не очень и допросишься. Но друзья, когда они настоящие, это подарок судьбы. Вовка Косинов спер у родственников ржавую раму, и началось. Потихоньку, с апреля по июнь, мы собрали неказистое чёрти-чо, но оно ехало!!! Сколько было радости!!! Сам, своими руками!!!
Лето, жарко, на ставок охота, или просто покатушки учинить, и пошло-поехало.
Сердце от нагрузки пыталось выскочить из груди, терял сознание на ходу, больное сердце работало - как тормоза на паровозе. Но, после десятка или двух потерь сознания, содранных коленок и локтей, болячка стала сдаваться. С каждым днем приступов становилось меньше, реже темнело в глазах, и только при запредельных нагрузках не хватало воздуха - до мути в голове и звезд в глазах.
К концу лета я настолько обнаглел, что на море поехал, на велике. Вовка вернулся через 15 км. А до Самсоновки 140. Выехал в 4 Часа утра. Дорога от Донецк до Новоазовска, практически все время под уклон, ехать было довольно легко, иногда цеплялся за грузовик, и ехал ,пока шофер не заметит.
Доехал в 14.00. Искупался - и поехал назад. Добрался домой в 2 часа ночи, и ехал, сцепив зубы; болели все суставы и мышцы, темнело в глазах, и страшная жажда!!! Хорошо, что грузовики тогда медленно ездили, цеплялся и так экономил силенки. Дома получил по самое "не балуйся"! Предки даже не догадывались, что у меня есть велик: больше волновались, что сердце прихватило, и валяюсь где-то в кустах!
Это сейчас я такой умный, а тогда даже не задумывался, что каждая моя выходка отнимала годы жизни у родителей!
После того, как поборол болячку, жил на всю катушку; каждый новый день приносил новые впечатления и новые победы над собой! Наверное, тогда и завелся ветер в голове; всё больше мысли отставали от действий, и более экстремальными становились мои действия. Буйная фантазия и способность интуитивно определять траекторию полета, и учитывая при этом запас прочности велосипеда, позволяли прокладывать маршруты, по которым гоняли все пацаны Западной и Красной горки!
Разгон от кладбища, пустырь возле завода - три трамплина, один - через двухметровую яму. Короче, на почти двухкилометровый маршрут приходилось двадцать восемь разных трамплинов, из них опасных штук восемь. Вот там я и подсел НА АДРЕНАЛИН!