Аннотация: Между зимами есть две ночи, когда жизнь рождённых в Фархлости действительно начинается. Великий медведь одевает их в шкуры, и более они не просто люди: теперь у них два обличья. А их бог отныне приглядывает за каждым, решая, кого призвать в свою рать.
Радан не сомневался, что этот путь — для него. Но всё не заладилось в первую ночь.
Часть 1. Медвежонок
Ветер склонял верхушки деревьев к заходящему солнцу. Сегодня оно не окрашивало небо в алый цвет. Волхвы сочли это добрым знаком — и теперь приехавший князь рассчитывал на помощь медведей в грядущей битве.
Мужчина с редкой сединой в тёмных волосах и короткой бороде стоял на двух расставленных ногах, заведя руки за спину под темно-алый плащ. Так они не выдают волнение и слабость князя, не умеющего их подчинить в такие моменты.
За спиной мужчины два крупных м;лодца, а среди стоящих вокруг людей виднеются другие дружинники. Их легко признать по кольчуге и блестящим шлемам. Остальные же люди одеты в кафтаны с чёрным меховым воротом — у многих тот небрежно расстёгнут, словно природа ещё балует теплом. Впрочем, им действительно не холодно.
Стоящий напротив князя мужчина ниже ростом, но шире в плечах. Волос на голове нет, зато тёмная борода ниспадает до обнажённой груди. А взгляд чёрных глаз лишает князя контроля над руками.
—… в походе через две луны, — закончил князь, смотря на две морщины поперёк лба вождя медведей.
Глаза пугают, особенно когда вождь внезапно щурится и резко слегка вытягивает шею. А потом скалится, смотря на то, как отреагировали дружинники и князь. Вождь всегда остаётся на месте, но князь уверен — в тот раз, когда он и ближайшие дружинники не среагируют, вождь сдвинется и нанесёт удар. А после первой крови остальные медведи перекинутся и порешат всех людей внутри селения, частокол вокруг которого станет клеткой.
А может, им не понадобится становиться зверями: ведь все они сильны и в человеческом обличии.
— С первыми заморозками? — женщина слева от вождя словно и не спрашивала. Но князь знал, если женщина смотрит на него, то это вопрос, если на вождя — нет.
— Верно. — Заметив, что женщина решила размять плечи, князь сглотнул.
Потому что видел, как та отрывает голову человеку, ухватившись за глазницы. Столько разрубленных тел видел, а забыть не может именно то обезглавленное. Помнит и как струхнул, приехав в Фархло;сти в следующий раз: сколько женщин вокруг – смертоносные медведицы?
Но пленительная красота говорившей принуждала любоваться ею. Особенно завораживающе пухлыми губами, которые могли передать в полуусмешках и лёгком напряжении всевозможные эмоции.
И имя у неё певучее — Вере;я.
— А что потом? Что будет зимой, князь? — вновь спросила женщина.
Её распущенные тёмные, как у всех медведей, волосы лежали на плечах и оттеняли светлое лицо и серо-голубые глаза.
— Волхвы предрекают холода, — ответил князь. — Надобно разбить врага до их наступления.
— Мы можем помочь, — это Верея сказала вождю. Сразу, без долгих раздумий и торга, как обычно происходит в разговорах с людьми.
Следом слово взял стоящий справа от вождя немолодой мужчина. Князь знал, что это медведь-ворожей. Поговаривают, именно он обращает отроков в медведей впервые. Но как всё на самом деле происходит, знают лишь медвежьи кланы — такие ритуалы хранятся в секрете.
Хотя мало у кого в здравом уме будет желание повторить: участие в сражениях для медведей становится сродни жажде и голоду у людей. Долго они не живут и умирают порой бесславно.
— Молодые медведи смогут проявить себя, вождь Даг. — Как отмечал для себя князь, ворожей единственный произносил имя вождя при чужаках. Остальные будто боялись спугнуть людей. Ведь имя Дага Стремительного пугает днями и ночами мужчин и женщин на многие вёрсты вокруг.
Князь тихо выдохнул. Если эти двое дали согласие, то вождь согласится тоже.
Не вздрогнуть было сложно, когда, переведя взгляд на Дага, князь понял, что вождь не сводил с него глаз.
— Князь Бе;кет, медведи из Фархлости присоединятся к твоим воинам в битве против князя Ми;лада Светлолицего, — утвердил вождь.
— Ваша помощь будет оценена по достоинству. — Князь слегка кивнул.
Вождь Даг повторил такое же движение головой. «Оценить по достоинству» — значило позволить им бесчинствовать в селениях врага, князя Милада Светлолицего, а потом ещё и заплатить за это.
Бог, которого чтят медведи, не ценит жалость и милосердие.
А победа есть победа. И если для неё нужно платить медведям Фархлости, князь Бекет будет платить — их не жаль, и они чудовищно сильны.
Когда за князем Бекетом закрыли врата, медведи заняли освободившиеся места дружинников. Как только от ворот вернутся провожающие князя, вождь сделает объявление. Но кровь в жилах уже закипала, предвкушая новую битву.
Ра;дан переступал с ноги на ногу от нетерпения. Сколько раз он слышал, что вождь говорит в такие моменты, но сегодня слова Дага относятся и к нему. Это будет первый настоящий бой Радана, ведь совсем скоро состоится ритуал на полную луну, и первые медвежата (и глина) станут медведями. Медвежонок Радан будет одним из них. Это случится так скоро. Так скоро!
— Грядёт большая битва, мне понадобятся многие из вас. — Даг посмотрел по сторонам. — Для некоторых эта битва станет первой. — Радану показалось, что на нём вождь задержал взгляд. — Зимы обычно холодны, так согреем же нашу кровь! И ничто не греет лучше крови врагов! — И вождь заревел.
Радан поддержал последовавший общий рёв, который точно был слышен за частоколом. «Князь, должно быть, перепугался», — подумалось с усмешкой.
Довольные планами медведи вернулись к оставленным из-за князя Бекета делам. Фархлости жило благодаря участию в битвах за одну из сторон (хотя Радан не мог припомнить, когда в последний раз приезжал какой-то другой князь) и охоте. Зерно, ткани, посуда и другие мелочи появлялись благодаря обменам, в суть которых медвежонок не вникал. Он не будет этим заниматься.
Поэтому — как все медведи — Радан работал для блага селения. Сегодня он помогал с заготовкой трав для сушки: до темноты рассматривал зелёные стебельки, складывал их и связывал вместе. Это же занятие ждало его и завтра.
Но мысли были уже в дне, когда Великий медведь оденет на него шкуру. Тогда Радан сможет начать тренироваться в новом обличии. Он предвкушал этот день и когда складывал травы, и сейчас, когда шёл домой.
Радан жил в самом высоком доме селения. Строение было поднято над землёй, а двухскатная крыша стремилась в небо. В трёхстах шагах от входа в этот дом находилось Пристанище Луны, ритуальное место, где скоро Радан станет медведем.
Он уже всё подготовил. Шкура убитого им медведя пылилась вместе с рубахой, на которой Радан вышил особый узор пропитанными кровью нитями. Уже зажил порез, через который цедилась кровь в миску, полную крови убитого медведя. Поэтому, проходя мимо Пристанища, Радан мысленно набрасывает на плечи шкуру, выходит в центр круга и под Взорами Предков и белым оком Великого медведя произносит слова заговора.
На небе уже показалась луна, но не полная или новая, — значит, сейчас на земной мир смотрит не Великий медведь, а его медведица Луна. Слепы в такие дни и Взоры Предков — крупные камни с гладкой поверхностью, обращённой к площадке Пристанища. На них высекались имена самых славных воинов клана. А самые первые из них считались покровителями, дарующими потомкам то, в чём были сильны при жизни.
Радан гордился тем, что связан с ними всеми, и он сделает всё, чтобы однажды его имя высекли на одном из пяти камней. А пока он каждый раз любуется Взорами и примеряется — на чьём бы камне хорошо смотрелось его имя.
Дарко; Лесного до сих пор помнят люди, как заманившего их воинов в лес и убившего там сотню. Дарко не сражался один, но именно его нарекла Лесным Луна. Ви;лма Печальный День была первой из медведей, показавшей, что днём они не слабеют. Так давно это произошло — сейчас никто не сомневается в своей постоянной силе. Бальд Свирепый был самым жестоким из медведей, когда-либо рождённых в Фархлости. Жестокий даже по меркам медведей. У людей же для прозвища не найдётся подходящих слов. Ньял Могучий, когда был вождём, проводил состязания силы в клане, прочно закрепив эту традицию. Ньял вообще запомнился потомкам по поступкам для Фархлости. И пятая, чей камень стоит напротив дома вождя, Чая;на Красная. Она основала Фархлости, вырвав это право в битвах с другими медведями. Говорят, она пролила столько крови, что шерсть в её медвежьем обличии навсегда осталась красной.
Ворожеи поколениями решали на чьём камне высечь новое имя. На камне Чаяны лишь два других имени — и Радан станет третьим. Он сможет. Он станет тем, о ком будут говорить, о ком будут помнить. Он будет сильным и храбрым, и ещё при жизни на него будут смотреть с почтением!
Это его цель. И совсем скоро он сделает второй шаг к ней — пройдёт ритуал. Первым шагом было заготовить шкуру, что Радан сделал раньше всех. Ещё бы он испытал трудности, ведь он медвежонок, ребёнок медведя и медведицы. И не абы кого, а Дага Стремительного и Вереи Крепкой.
Когда станет медведем, надо будет себя проявить и заслужить прозвище...
Радан скривился, отбросил ногой камешек с дороги и, проследив за его полётом, глянул на дом ворожея. Их нынешний ворожей многое знает, проводит ритуалы, но он не обладает связью с Луной, а значит не услышит второе имя. Радану придётся ждать, пока вступит в полную силу их маленькая ворожея.
Будет время заслужить самое громкое имя!
***
Когда Радан станет медведем, он переселится из дома вождя в длинный дом, поэтому он решил там впервые побывать. Вытянутое помещение, с одной стороны которого выстроились столы, прерываемые глиняными печами, а с другой стояли лавки. Между столами и лавками узкий сквозной проход, но ещё у;же пространство между местами для сна. Даже в обутели чувствуется, как сквозит холод от пола — если бы не печи, тут было бы холоднее, чем за дверью.
Дома как-то поприятней. А глина ж вообще только в таких длинных домах живёт.
— Би;лун, гляди, кто к нам забрёл! — Со стороны одного из столов послышался голос подруги.
Радан подошёл к друзьям и сел на пустое место. За столом их трое. Билун сидел рядом с Раданом и приветственно ему улыбался. Рагна; сидела напротив, положив скрещённые руки на стол.
— Ты же слышал, Радан? — Билун аж подпрыгивал от возбуждения. — Вождь будет собирать воинов на помощь князю после ритуалов! Мы сможем уже так скоро испытать свои силы!
— Да, — кивнул Радан, искренне разделяя восторг.
Конечно, друзей эта возможность тоже будоражит.
— Нас могут и не взять с собой, — отметила Рагна, постучав пару раз пальцами по столешнице.
— Почему это? — Громче был Билун, но Радан произнёс тот же вопрос.
— Опыт. — Рагна развела руками. — Мы же только-только станем медведями, особенно те, кто пройдёт ритуал на новую луну. Нужно ещё доказать, что мы освоились и в битве не умрём в этих телах, так и не перекинувшись. — Рагна вытянула руки немного в стороны и посмотрела вниз на своё тело.
Радан не разделял опасений подруги: он не сомневался в своих способностях, ведь он медвежонок. Это у него в крови — иначе и быть не может.
А вот сомнения друзей оправданы. Они оба глина — так звали тех, чьими отцами был кто-то из медведей Фархлости, а матерями — домные. Такие женщины либо рождались в клане и не проходили ритуал, либо обменивались на мужчин, не прошедших ритуал, либо, редко, приходили сами. Медведицы же рожали лишь медвежат.
Радан вдруг подумал, что если он окажется недостоин шкуры, то даже в клане не останется, став никем. Незавидная участь, хуже не представить. Но так не будет.
— Мои сёстры стали медведицами, — задумчиво произнесла Рагна. — Так что, полагаю, Великий медведь принимает детей моей матери.
— А мои… м-м, — потянул Билун, приложив указательный палец к щеке и смотря наверх. — Первый сын матери медведь, а второй… — Билун нахмурился, — нет. Это что-то значит? — Он обеспокоенно метал взгляд между другом и подругой.
Рагна пожала плечами. А Билун уже начинал сильно нервничать, это испортит разговор, поэтому Радан решил подбодрить друга:
— Тебе это не грозит, Билун. Ты на следующий день после меня убил медведя. Уверен, Великий медведь и Предки были довольны тем, как ты прошёл это испытание.
Билун кивнул, но веселее не стал (ныть тоже не начал). Тогда уже Рагна попыталась его отвлечь, но, увы, ранее сказанные ею слова захватили мысли глины.
***
Когда Луна вырастит своё небесное дитя, она отдаст его своему медведю. И дитя станет оком бога, через которое тот будет наблюдать за ритуалом, видеть будущее медвежат (и глин) и решать, советуясь с Предками, достойны ли шкуры.
Радан не сомневался, что доставит Великому медведю, воину из воинов, удовольствие своей жизнью. Поэтому с нетерпением ожидал начала ритуала, а пока — готовился к нему. Верея посоветовала не торопиться, терпеливо проверить каждую мелочь, подготовленную для этой ночи, и всё обдумать — потому что после ритуала начнётся новая жизнь. Недаром ритуал называется Началом жизни.
Радан гладил выделанную им же шкуру, смахивал осевшую пыль и вспоминал, как учился охотиться, свою первую добычу — лису, и свою главную добычу — медведя. С последним было непросто, в шкуре можно найти следы от копья Радана. Но он справился, прошёл путь от неуклюжих шагов до самого важного трофея в жизни.
В этой жизни.
В новой трофеи будут совсем другими.
Пока шкура не была отложена, Радан несколько раз накидывал её и вставал в нужное положение для ритуала — стопы на задние лапы в шкуре, а ладони выставить так, чтобы на них лежали передние лапы зверя, голову склонить, чтобы остатки медвежьего черепа не скатывались. А перед тем как встать в такую позу, придётся ещё десяток шагов делать в центр Пристанища Луны. Нельзя показать себя неуклюжим, словно он дитя.
Но всё получилось — и шаги, и поза со шкурой после. Радан не впервые повторял действия для Начала жизни.
Отложив шкуру, Радан решил перепроверить вышитый им узор на рукавах и нижнем крае рубахи (горловину он осмотрел сотни раз раньше). Напитанные кровью нити кое-где окрасили льняную ткань, но это было хорошим знаком — рубаха уже связана с кровью, а значит, быстрее станет оберегом для человеческого тела. Именно в таких рубахах остаются медведи, когда перекидываются в людей.
Охота и вышивание — два пропуска в новую — настоящую — жизнь.
Око Великого медведя взирало на них с неба. За пределами Пристанища Луны горели небольшие жаровни, там же стояли медведи и медведицы. И домные, вполне возможно, тоже — Радан не рассматривал. Знал, что точно не было чужаков — но поминать нечистых, всё равно что оскорблять такую славную ночь.
Ритуал будут проходить около двух десятков медвежат и глин. Радан не успел оказаться тут самым первым, поэтому своё Начало придётся немного подождать. Но даже десяток лучин ничто, когда он ждал шестнадцать зим.
Все последние приготовления к ритуалу казались ненужными. Они только задерживали. Ворожей ходил и смотрел, ходил и смотрел, и снова, и снова. И, наконец, встал с другой стороны Пристанища.
Ритуал начался. Они по очереди выходили в центр, там на земле был очерчен ещё один круг, по-особому вставали и говорили слова заговора-общения к Великому медведю, а ворожей в это время произносил другой заговор: просил Предков замолвить слово.
Все до Радана проходили ритуал. Их оттаскивали с Пристанища в обличие медведей. Скоро и Радан таким будет.
Интересно, каково это? Он действительно будет чувствовать ветер иначе, чем сейчас, нагим ожидая своего момента? Ещё рассказывали, запахи удивляют в первые недели. Побыстрей бы это всё испытать!
Настал черёд Радана.
Он набросил шкуру на спину, ступая в круг. Ворожей говорил последовательность действий, но Радан не прислушивался — он знал всё. Смог бы повторить даже во сне.
Чувствует, как Предки смотрят на него в этот момент. Следят за правильностью каждого движения — Радан их усладит.
Череп медведя крепится на голове этого слабого тела. Задние лапы кладутся на землю подушечками вниз, а на них ставятся ноги. Руки замирают в таком положении, чтобы передние лапы шкуры их покрывали. Это Радан повторял вечером. И сделал без заминки сейчас.
— О Великий медведь. Твоя сила не знает равных и для всех становится недостижимым идеалом. Твоя мудрость столь велика, что именно ты готовишь рать к Решающей битве за мир. Твоё имя внушает страх и заставляет трепетать. И я, Радан, обращаюсь к тебе в эту ночь за силой, чтобы, когда погаснут все звёзды, занять место под твоим знаменем...
По мере произнесения слов разум туманился от зажжённых вокруг трав. Молодого медведя ненадолго усыпляли, чтобы, впервые став зверем, он не навредил себе. Вот и Радан чувствовал, как обмякает, но пока продолжает держать руки.
Руки?
Он говорил-говорил, вторя ворожею. Вдыхая ещё больше жжёных трав, теряя ясность зрения.
И — конечно, во сне — почувствовал, как упали руки.
Речь ворожея стала первым, что услышал Радан. Он не открывал глаза, стараясь почувствовать что-то новое, что-то звериное. Но ни звука, ни запаха. И кожа всё так же просит её накрыть.
Радан осторожно приоткрыл глаза. И увидел свои ноги. Ноги!
Быстрый взгляд влево–вправо. Это его ноги.
Нет.
Нет.
Нет-нет-нет.
Шкура всё также грела спину.
Не одета. Не одета!
Великий медведь не принял Радана. Не счёл достойным! Не взял в свою рать.
Это же может ему сниться? Может?!
Тем временем от Пристанища тащили кого-то. Радан сделал вид, что ещё не очнулся. Старшие медведи положили рядом другого, завершившего ритуал. Когда они ушли, Радан повернул голову.
Медведь!
Радан повернул голову направо — там лежат трое. Пригляделся — все они проходили ритуал до Радана, и все уже перекинулись в людей. Слева лежат двое — тот, кого принесли сейчас и ещё один медведь.
Ни у кого нет отдельной шкуры, кроме Радана!
Медвежонок зажмурил глаза, надеясь уснуть во сне, чтобы потом проснуться нагим и без шкуры, чтобы накинуть рубаху-оберег... Но бешено стучащее сердце заглушало ворожея, размеренный голос которого помог бы уснуть.
— Радан, — позвала его Рагна. Судя по звуку, она стояла на ногах.
Она обрела Новую жизнь.
Медвежонок повернулся и поднял на подругу взгляд. Она стояла нагая, как и все, проходящие ритуал сегодня. Её шкуры с ней нет.
После того как Великий медведь одевает шкуру, принято желать славных битв, могучих врагов и великих побед. Радан это помнил, хотел сказать, но словно ком застрял в горле. Кто он такой, чтобы это пожелать? Он лишь будущая жертва под лапами медведей. Даже правильно, что Рагна сейчас смотрит на него сверху.
— Я не сомневалась, что Великий медведь решит посмотреть на тебя внимательней. — Она почему-то улыбалась. — Под новой луной он отбирает самых толковых.
Радан промолчал. Медведица жалеет его.
Жалеет жертву.
Радан безнадёжен. Совершенно безнадёжен.
— Так сказали старшие, когда тебя уносили. — Зачем-то продолжила Рагна.
И они туда же…
Нет. Не могут его жалеть все медведи.
Радан посмотрел на тёмное небо и светящееся око. Всё верно. Великий медведь отбирает молодняк дважды перед зимой. Сегодня был первый раз. Так что Радан ещё может исправиться. Может показать, что достоин.
Так и сделает.
Но провал лёг на дух тяжёлым грузом.
***
Он стоял перед открытыми воротами и смотрел на приближающегося к нему князя Бекета. Тот держал в руках три обруча. Именно столько женщин стоит Радан.
Шаг. Два. Надо дойти до ворот, чтобы не задерживаться позорно здесь. Хотя б из уважения к медведю и медведице, чей род он испоганил.
Кругом презирающие взгляды. Они гонят прочь.
Радан присмотрелся к закрытым воротам, хорошо видным с Пристанища Луны. Где князь? Передумал менять? Радан озирался по сторонам, но всё было тихо. Только начинало светать.
Что происходит?
И, наконец, сообразил. Сон. Ему приснилось, что его обменяли. Но всё было так реально, что, проснувшись, он побрёл к воротам.
Радан присел на корточки, прикрыв нижнюю часть лица раскрытыми ладонями. Старался выровнять дыхание. Но как успокоиться, если любой сон может быть вещим?!
Как же обратить на себя внимание Великого медведя? Как доказать, что достоин?
Но достоин ли? Если до сих пор взгляды из сна пробирают до костей. Даже чужаки здесь оставались, а он уходил. Эти нечистые оставались, а он — родившийся в Фархлости медвежонок — уходил!
Так не должно произойти! Только не с ним.
Дорога к длинному дому почему-то стала дольше — верный признак, что сил нет. А встреченные по пути смотрели на Радана с осуждением — так ему казалось.
Он пытался себя убеждать, что ничего не поправимого не случилось. Да и были ещё те, кто после ритуала остался со шкурой за спиной. Это бы обнадёжило, только вот они все глина, а Радан — медвежонок. Им можно, ему — нет.
В длинном доме пусто — все живущие на первых тренировках в новом обличье. Здесь должен быть только позвавший Радана Билун (глина, которого Великий медведь тоже не принял).
Билуна заметил ещё от входа. Друг сидел за столом, понурив голову. Но он был не один: Рагна сидела рядом с ним в рубахе-обереге.
Хорошо ей. Упивается своим превосходством.
Радан поздоровался и сел напротив. Билун немного оживился, ощутив ещё одного неудачника рядом. Они завели какой-то разговор о запахе травы на ритуале, о тенях там и ещё чём-то незначительном. И, наконец, Радан решился на вопрос:
— А вам снятся сны? — Смотрел на Билуна, стараясь лишь иногда поглядывать на Рагну.
Медведица словно излучала силу. И казалась такой странной в компании двух друзей. Ей стоило бы их отбросить — Радан бы так и поступил, — а не вожжаться третий день.
— Мне сегодня приснилась кровь, — выдал неожиданный ответ Билун.
— Сегодня? — удивился Радан. Ему же тоже сон снился сегодня.
— В первые дни после ритуала многим снятся сны. Но они редко вещие. — Рагна, как всегда, знала больше друзей.
Радан хотел было ей сказать что-нибудь обидное, но сдержался. Мать Рагны помогает ворожею со сбором трав, поэтому Рагна знает намного больше них.
— Как тебе быть медведицей? — поинтересовался Билун тем, что волновало его. — Ты прям… — он подбирал слово, разведя руки перед собой плавным круговым движением, — как другие медведицы.
Рагна весело улыбнулась, точно так же как улыбалась до того, как изменилась.
— Непривычно, — ответила чуть смущённо. — Я теперь выбираю говорить мне или реветь, бежать на двух ногах или четырёх лапах. Как спать, как есть. И теперь тренировки совсем другие, — хвасталась Рагна.
Радану хотелось быть на её месте.
Почему она достойна, а он нет?
— А ты на неё не опаздываешь? — поинтересовался Радан, зная, что молодых тренируют до полудня. Странно, что Рагна это не запомнила.
— Ой. — Рагна вскочила с места. — Ещё не привыкла. Спасибо, Радан. — И убежала не прощаясь.
Радан тоскливо смотрел вслед пока ещё подруги. Когда он станет медведем, будет первым приходить на тренировки. Нет, не хочет он быть как Рагна. Он будет другим — лучше.
— Я боюсь. — Билун разбил тишину, в которой они так и смотрели на деревянную дверь, закрывшуюся за Рагной.
— Страх нужно искоренить в себе, — ответил Радан заученной фразой. Но как же он понимал друга.
— Разве не достойно бояться, что битвы пройдут без тебя? — Билун повернул к Радану голову.
— Только если в этих битвах ты не обуза. — Вновь заученные слова в ответ.
Билун поднял взгляд к низкой крыше в длинном доме. Поджал нижнюю губу. Так, значит, его что-то сильно тревожит.
— Что случилось? — Хотя Радан же знал «что». — Кроме ритуала.
Билун поморщился. Случилось.
— Я не стану трепаться о том, что ты скажешь. — Попытался подбодрить друга Радан, поставив руку под подбородок. «Уже и не гладенький».
Глупая мысль. И не к месту.
Неприятное чувство пробрало медвежонка, когда друг посмотрел ему в глаза. Необъяснимо захотелось забрать свои слова назад. Не интересоваться, что беспокоит Билуна.
— Я слышал, что кто-то из тех, кто стал медведем, ранил себя перед ритуалом, — прошептал друг.
— У меня тоже есть пару царапин. В этом нет ничего плохого. — Радан показал руку, на которой красовалась тонкая длинная царапина, покрытая кое-где корочкой, а кое-где уже полностью зажившая.
— Нет. Ты не понял. Свежая рана. — Билун особенно выделил два последних слова, затем отвёл взгляд. — И мне ещё кровь после этого приснилась. Не могу выкинуть из головы. — Билун затряс головой. — Вдруг это знак?
Не стоило спрашивать. Не стоило!
Радан сделал пару вдохов, прежде чем нашёл слова для друга.
— Нет ничего хуже, чем обмануть Великого медведя, сыграв на его жажде крови. Кто бы так ни поступил, его ждёт наказание — Предки видели всё.
— А если не всё? — отчаянно и громко спросил Билун.
Боязливо огляделся после, закрыв рот ладонью.
— Предки видели всё, — уверенно повторил Радан.
— Я понимаю. — Билун опустил голову и плечи. — Но так хочется стать медведем.
«Даже если ненадолго», — мысленно договорил за друга Радан. Теперь он тоже будет об этом думать.
— Медведем, а не позором.
Но какие бы слова для друга ни нашёл Радан, на него самого они почему-то не действовали.
Ворожей осматривает всех перед началом ритуала. Поэтому там все нагие. Ранить себя нужно после.
Не нужно. Это неправильно.
А если это единственный путь?
Но ведь Предки...
Два Взора закрываются ждущими ритуал. Взор Чаяны перекрывает ритуальное одеяние ворожея — частично, не всегда, но можно подгадать момент. С Дарко и Бальдом что-нибудь придумает…
Ужас проснулся внутри. О чём Радан только посмел подумать!
;
Часть 2. Медведь
Радан держал между ладоней маленький камушек с острым краем. И до сих пор не мог принять тот факт, что возьмёт его с собой.
Возьмёт — да, но не полоснёт им.
Отговорить себя не получалось. Да и в самом же деле он только возьмёт камень. Не будет ничего…
Хотелось бы забыть слова Билуна. Но они с того разговора всегда звучали в голове. И особенно отчётливо в день, когда Радан пошёл к реке и расколол камень, а затем рассматривал осколки. Выбирал. И забрал маленький, но острый.
Выкинуть не смог.
По ночам уже было холодно, хоть первые заморозки ещё не пришли. Днём воздух теплее, но Радан кутался в плотный кафтан и никак не мог достаточно хорошо обмотать ноги, чтобы они не мёрзли в обутели. Кутался — и дрожал.
Мёрзло не то, что может согреть одежда.
Каждый день проверял, не нашёл ли кто камушек, воткнутый в расщелину бревна. Не находили. И сегодня, в день ритуала, Радан его достал. Крутил между пальцев, пытаясь найти изъян — например, что камень затупился — чтобы не брать его с собой. Но камень оставался таким же: тёмно-синий с одной гладкой стороной. За неровную удобно зацепиться кончиком пальца. Не соскользнёт.
Не большой ли он? Чуть шире одного пальца и два в длине. Может, всё же большой?
Огромный!
Радан осматривал камень, а когда показалось, что кто-то зашёл в дом, то он сжал ладонь, помня, что острый край не должен его ранить до ритуала. Прислушался.
Тихо. Никого. Он тут один. Никто не помешает.
Перед уходом из дома спрятал камень за ухом. А ухо прикрыл вьющимися волосами — наверное, они вились всю жизнь для этого дня. Вышло вполне надёжно.
Хотелось бы верить, что не найдут.
И себе хотелось бы верить, что не воспользуется.
После дневного дождя было зябко. Именно для такой погоды и делают рубашки-обереги: они покрывают тело медведя, перекинувшегося в человека, оберегают от хвори. Тела людские слабые: от порыва ветра могут зачахнуть.
Вокруг Пристанища уже собирались медведи, подходили домные. Огонь в жаровнях немного грел и освещал собравшихся и само ритуальное место. Земля в центре Пристанища была размочена прошедшим дождём.
Грязью покроется тот, кто хочет попрать ритуал — это словно предупреждение.
Радан мотнул головой. Он не единственный сегодня будет в ритуальном круге. Просто не повезло с погодой.
Разожжённые жаровни освещали Взоры Предков и лица товарищей. Все смотрели спокойно, словно это не второй ритуал перед зимой. Не последняя попытка.
Прищуренное око Великого медведя глядело на мир земной, вглядывалось в каждого. Слова Рагны были не выдумкой: многие медведи, запомнившиеся остальным, проходили ритуал именно на новую луну. А Радан думал, что их запомнили оттого, что они не желали вновь чувствовать себя никчёмными, не пройдя ритуал на полную луну.
С приходом ворожея смолкли разговоры, и Радан вместе с остальными неудачниками вышел на край Пристанища.
Медвежонок не шевелился, почти не дышал. Он не избавился от камня! Холодок прокатывался вдоль позвоночника. Под Взорами Предков хотелось раскаяться. На миг показалось, что камень Чаяны блеснул красным, и взбешённая медведица явится в этот мир, чтобы изничтожить Радана.
Но это был отсвет огня.
Да и вряд ли Великий медведь отпустил бы Чаяну, когда здесь есть ворожей. Да, не связанный с Луной, но всё же ворожей. И сейчас он придирчиво смотрит на каждого в ряду.
До Радана, наконец, дошло, почему ворожей тратит на осмотр время — он не даёт обмануть Великого медведя.
Но Радан собирается обмануть обоих. И Предков, вновь обративших внимание на медвежонка.
Или нет? Не ранит себя?
У него есть право использовать этот камушек, если ворожей ничего не увидит.
Да. Точно. Есть.
Седые волосы в бороде ворожея причудливо вплетались в чёрные, исчезали в них, но не пропадали, делая бороду тёмно-серой. Волосы на голове в целом казались светлее, седые волоски собирались в прядки, словно особенно отмечая, что этот медведь дожил до первых седин.
Радан помнил, что ворожей был воином, одним из тех, с кем мерился силой Даг. Но затем клану понадобился ворожей, и именно бравый воин имел достаточно храбрости, чтобы им стать, отказавшись от постоянных схваток. В Фархлости растёт новая, настоящая, ворожея — та, кто обладает особой связью с медведицей Луной (Луна также следит, чтобы в каждом клане всегда было по ворожею). Быть может, ворожей ещё повоюет, когда ворожея его сменит.
Медвежонок сохранял самообладание по мере приближения ворожея. Камень за ухом, казалось, прожигает череп. В голове мысли «зря» разбивались об осознание, что менять что-то уже поздно. Да и камень… он…
Он успокаивает Радана. А ранить ли себя… Радан не знал.
Ворожей остановился напротив, внимательно смотря Радану в глаза. Карие глаза, в которых отражалось пламя, делая их одновременно тёмными и яркими. Нависшие веки придавали суровости взгляду ворожея, как и чуть напряжённые нижние. Он словно всё знал.
Но Радан поднял руки, как полагалось. Медленно покрутился на месте, как полагалось. Вернувшись в исходное положение, опустил руки. Всё как полагалось. Поднял взгляд на ворожея и наткнулся на внимательно смотрящие карие глаза. Спокойно моргнул и продолжил в них смотреть.
Хотелось сглотнуть. И если бы сейчас Радану пришлось говорить, то он бы пищал, словно опять мальчик. А ворожей всё смотрел и смотрел.
Может, камешек подвинулся за ухом и теперь торчит? Но как незаметно проверить? Почесать ухо? Нет, так точно сдвинет. Поправить волосы? Или так сделает хуже?
А карие глаза всё смотрят и смотрят.
Почему так долго?!
Может, причина в другом? Радан всё сделал? Вроде да. Поднял руки, сделал оборот, чтобы на его теле можно было увидеть всё. Если бы ворожея что-то заинтересовало, то он бы коснулся. Но не коснулся. Тогда почему смотрит?
Но Радан не отводил взгляд. Ему нечего скрывать. А камень… Просто камень, а не орудие нарушения ритуала.
Когда ворожей отвернулся, Радан на миг подумал, что сейчас его прикажут вывести из Пристанища и выбросят за частокол помирать. Жуткая, недостойная медведя смерть. Наверное, именно поэтому медведи, оказавшиеся без клана, становятся презренными чужаками в других. Только так они могут умереть достойно.
Но Радан ещё не медведь…
А ворожей уже встал напротив следующей глины.
Радан выдохнул сквозь сомкнутые зубы.
Когда ритуал начался, Радан думал, что нужно тихонько выкинуть камень за пределы Пристанища. Уже приметил пару направлений, в которые хватит сил докинуть.
А затем из ритуального круга вынесли первого.
Шкура соскользнула с тела. Её пришлось подбирать отдельно. И выносить. Сегодня с Пристанища, завтра за ворота.
Великий медведь не одел…
Радан был вторым.
И он больше не сомневался.
Поправляя шкуру, выхватил камушек пальцами. Какое-то слабое сомнение мелькнуло в мыслях, но оно было заглушено голосом ворожея. Радан обратился к Великому медведю, а сам думал, как лучше себя ранить. Он был уверен, что не перепутает слова: слишком много и долго их повторял.
Радан вновь поймал момент, когда сознание начало туманиться, а шкура так и болталась отдельно. У всех шкура уже начинала прирастать, а у него нет!
Нет.
Он не умрёт от старости как те, кого не одевают. Он не умрёт от болезни, как те, кто не медведи. Он умрёт в битве, встретив своего смертельного противника, как все медведи.
Радан сжал ладонь с камнем. Отметил, что ухватить камень двумя пальцами оказалось сложно. Наверное, из-за трав. Тогда нельзя медлить. Совсем нельзя.
Завёл руку между задней частью бедра и шкурой — смог завести! — и полоснул камнем. Сквозь дурман ощутил что-то вроде боли.
Теперь он станет медведем.
Пока мог, вдавил камень в размякшую землю.
Тело слабло, но Радан ощутил спиной ветер. И больше не словами вторил голосу ворожея. Веки закрыли глаза, и кожей он чувствовал пристальный взгляд. А когда Радан увидел на миг огромного белого медведя, он очнулся.
Перед ним всё так же были его ноги, руки были руками… Нет, изменились. У медведей в людском облике ногти похожи на уменьшенные когти. И такие теперь у Радана на руках. И на ногах.
Великий медведь его одел.
Радан завёл руку под ногу и попытался нащупать рану. Уже принесли следующего после ритуала, а Радан всё продолжал нащупывать. Может, не все чувства вернулись? Встал и извернулся так, что смог посмотреть на заднюю часть бедра.
Ни следа.
Великий медведь видел рану. Знает, что сделал Радан. И покарает за обман.
Теперь вместо радости и предвкушения новой жизни Радан чувствовал только тревогу. От каждого следующего мгновения новой жизни.
***
Впервые уйдя из селения в боевой поход, первым, что приметил Радан были красные яблоки на деревьях и под ними. Изъеденные и исклёванные. Лежащие в стелящейся траве.
А после наступила пора исполнить свой долг как медведя Фархлости.
Князь Бекет не сумел вынудить князя Милада принять бой на своих условиях. Поэтому сражений было три. В двух участвовали только медведи — воины князя не успевали. А после первых заморозков состоялась большая битва князя Бекета и князя Милада. Медведи Фархлости помогали первому — а наёмники второго в тот день встретили смертельных противников.
В боях Радан стремился быть впереди. Его хвалили за рвение, советовали и поучали. Радан понимал с лёту, чем раз даже заслужил похвалу своему мастерству. И он продолжал с бо;льшим усердием, всё так же рвался вперёд, всё так же встречал многих противников…
Так продолжалось, пока не прозвучал громкий звук рога князя Бекета, означающий победу. Радан видел облегчение на лицах воинов вокруг. Медведи тоже радовались. А он чувствовал только растерянность и вернувшуюся тревогу.
Он был одет благодаря обману. Пока его не настигла кара Великого медведя, можно умереть в бою. Как положено медведю — раз уж он вырвал эту долю. Но сегодня Радан остался жив. Поэтому не обрадовался ни победе, ни окончившейся битве.
Он не встретил смертельного противника до своей первой медвежий зимы.
— Радан. — Верея встала рядом, когда на закате они все наблюдали за горящими погребальными кострами. — Тебе следует быть осмотрительней в бою. — Медведица скрестила руки под грудью.
— Я знаю. — Радан взглядом зацепился за фигуры Дага и Бекета.
Разговаривают?
— Чужак Снор тоже знал. Что в итоге? Он зарвался, и люди его порубили. — Верея сплюнула в сторону. — Ты же был неподалёку. Видел. Хочешь на его место?
Радан не только видел, но мог помочь. Но не стал: чужак есть чужак, пусть его оберегают его Предки.
Верея сказала что-то ещё, а Радан продолжал смотреть на вождя и князя. Они же могут договариваться о грядущих сражениях? Может, в них Радан встретит своего противника?
— Рад…
— Князь не покончил со своим врагом? — перебил медведицу Радан.
Верея поджала губы и покачала головой, недовольная действиями своего медвежонка.
Хотя уже нет — не медвежонка.
— Будет ещё битва, — подтвердила Верея, а увидев в глазах Радана появившийся блеск, сразу его осадила: — Но тебя в ней не будет.
— Почему?! — слишком громко возмутился Радан, стоя перед погребальными кострами. На него взглянули все, даже говорившие князь и вождь.
— Потому что ты думаешь, что стал всесильным. — Верея говорила также тихо, но сейчас голос прозвучал настолько грозно, что подавил желание спорить с ней. — Это происходит с молодыми. Пройдёт. Но следующий раз ты покинешь селение после зимы, — закончила Верея уже мягче, но её тон всё также подавлял любое желание прекословить.
Радан зыркнул на Верею и отвернулся к огню.
Лучше бы он действительно ощущал себя всесильным, а не искал погибели. Не желал быть на месте тех, чьи тела сейчас сгорали. Потому что они больше не тревожатся, не боятся. А он продолжает ждать наказания.
***
Возвращение к делам селения сразу после боевого похода воспринималось как наказание. Все здоровые остались там, а Радан сидел и плёл корзинки. И получалось это скверно — мысли мешали.
Хотелось не быть тут, а искать, искать, и ещё раз искать.
Противника. Только так избежит кары.
Никто из медведей не страшится смерти, ведь за ней их ждёт Великий край, где они смогут встретиться и сразиться с лучшими воинами прошлого. И однажды Великий медведь призовёт их в свою рать, которая будет биться за Мир.
Поэтому перед смертью трепещут лишь люди, которых ждёт холодный и тёмный край костлявой (так говорят ворожеи) Элу;рссы, где не ждёт их подготовка к битве, где не увидят они богиню, которой возносили молитвы.
Радан не хотел в Холодный край. Не только потому, что Элурсса — врагиня Луне и Великому медведю, но и потому, что этот исход недостойный. Но теперь, когда Радан предал Великого медведя, обманул его, медведь-бог может вовсе не призвать Радана в свой край.
Всё потеряло смысл. Он в ту ночь разрезал не кожу, а перерезал свою связь с родичами. И от подступающего понимания делалось горько.
Как же его покарают?
Радан потряс головой, отложив корзину на землю. Эта однообразная работа даёт слишком много времени на раздумья. А пока корзины нет в руках, все мысли об одном — нужно вернуться к обязанностям. Впрочем, Радан всё же размялся перед тем, как сесть на бревно и вернуться к латанию корзин.
За этим скучным занятием у Радана была компания. Они б поговорили, но вторым был омерзительный чужак. Такие как он хоть и медведи, но прав у них меньше, чем даже у домных. Их изгоняли из кланов, реже их весь клан погибал — и им нужно было куда-то деться: жить среди людей медведи не могут. А в новых кланах никогда не забывают, что чужие Предки шептали о чужаках Великому медведю.
Закончить как чужак не хочет никто, но всё же их не становится меньше. Три чужака, которые жили в Фархлости, пришли из перебитых кланов. И теперь они делят быт с кланом Дага, победы и трапезы, но никогда — ритуалы.
Гниль на душе захватывала всё больше. Может ли Радан, как раньше, вместе с кланом обращаться к Великому медведю? Обманщик. Чужаки более достойны, но не он.
Зачем он взял тот камень?
Верея сочла, что Радан возомнил себя всесильным, а он знал о своём слабом духе, испугавшимся узнать решение Великого медведя. Конечно, он был недостоин принять его силу. Теперь это ясно.
Радан отставил последнюю подлатанную корзину. Сейчас сложит их, отнесёт откуда брал и пойдёт сразу к сараю, где хранят древесину. Следующее дело там. Или…
Чужака не было, а вот его корзины стояли возле бревна. Одна валялась расплетённой. Радан огляделся в поисках чужака.
На возвышении слева того не было, на идущей вниз дороге справа тоже. Обернулся — тоже нет.
Вообще никого нет.
Радан с тревогой прислушался. Пусто и тихо.
И тут донёсся рёв с другой стороны селения. А следом ещё и ещё. Медведи.
Кто-то напал? И Радан этого не услышал?
Непростительно!
Радан бежал на звук, ожидая увидеть проломленный частокол, десяток врагов, запах которых не узнает.
Но увидел кое-что хуже. И узнал всех.
Четыре медведя окружили одного, который стоял на нескольких растерзанных людских телах. На шерсти лап зацепились розово-красные ошмётки. Медведь рычал, не подпускал к себе других. И не сводил взгляда красных глаз с врагов.
Он пах как Рун, молодой медведь из клана Фархлости.
Радан оббежал пару домов с подветренной стороны, перекинулся и напал на Руна с бока. Со спины не успел — Рун его заметил. Красноглазый медведь заревел, когда когти Радана прорвали его шкуру. Это был сильный удар, когти полностью окрасились кровью.
Рун махнул лапой и успел задеть Радана. Совершенно несильно. Остальные медведи воспользовались созданным моментом — атаковали. Но неуспешно. Один попал под лапы Руна. Тот прокусил шею, а затем взревел ещё яростней, вырывая кусок из тела. И пропуская ещё одну атаку Радана.
Но теперь у Радана не получилось отойти. Они сцепились. Рун махал лапами и напирал, рычал. По уязвимым местам не попадал — даже не целил. Радан же рассудка не потерял, выжидал и, как только представилась возможность, вцепился в живот.
Разорвал.
Обезумевший от боли Рун задел Радана. Случайно, должно быть, — но Радан упал на землю. Рун ревел, истекая кровью и цепляясь за свои кишки. В его движениях проявлялось человеческое.
Радан нашёл упор, хотел перекатиться. Почти начал движение. Но Рун нанёс ещё удар. На этот раз неслучайный. Сильный, точный.
Где он? Точно, селение.
Рун нависал — хочет навалиться. А Радан не придумал ничего лучше, чем перекинуться в человека и вкатиться в открытую дверь дома.
Успел. Рун становится всё медленней.
Вкатился и ахнул. Потому что последние два удара Руна пришлись на левое плечо, от боли даже в глазах на миг померкло. Тело не для боя.
Рун ревел, но уже тише.
Усилием воли Радан постарался не думать о плече.
Загнал же он себя! Как выбраться? Дверной проём закрывает Рун. Окошко? Да, человеком пролезет. И повезёт, если Рун не перехватит прям там.
Пока Радан думал, выигранного им времени хватило, чтобы к полю боя прибыли с охоты другие медведи. Добить уже раненного им не составило труда. Тот сопротивлялся слабо.
Рун умер возле того же дверного проёма. Его мёртвый кроваво-красный глаз смотрел на Радана, держащегося за плечо. А Радан смотрел в этот глаз.
Он всё понял. Рун был тем, кого слышал Билун. Рун тоже обманул Великого медведя. И обезумел.
Радан до крови прикусил губу, чтобы не завыть от безысходности. Вот так выглядит кара Великого медведя! Вот что с ним будет!
Снаружи засуетились. Убирали тела, их части. Рун всё также лежал на входе, но уже в облике человека — ворожей вернул. Глаза налиты кровью, а лицо и тело покрыты вздувшимися венами.
Радан поднялся. Надо прекратить смотреть на Руна. И нужно, чтобы помогли с плечом.
Но шаги к телу Руна делал с опаской. Перешагивал с ещё большей. Словно перешагнёт и сам окончательно потеряет рассудок.
***
В крытой пристройке к дому ворожея Радан привалился к стене, стараясь не двигать плечом и не показывать боли другим медведям. У них тоже были раны, полученные в битве с Руном.
Все сидели недвижимо. Раньше Радан думал, что дело в выдержке, поэтому раненные медведи остаются спокойными. А теперь понял — они не двигаются, потому что больно.
Дружа;на, медведица с толстой блестящей косой, нарушила молчание.
— Быстрей бы вождь вернулся. Нужно что-нибудь сделать с этим. — Она сложила руки в замок и начала поочерёдно распрямлять пальцы то на одной руке, то на другой.
— А вдруг это заразно? Может не поспеть. — Другая медведица покачала головой. — Помнишь, как всё быстро происходило?
— Да, — согласилась Дружана и вдруг посмотрела на Радана. — Ты далеко пойдёшь, раз справился с Руном.
Радан не хотел отвечать, но и пожать плечами не мог.
— В битве против людей было сложнее, — ответил Радан вполне серьёзно.
А Рун был предсказуем. И медленный из-за кары Великого медведя.
— Не прибедняйся. Ты достоин похвалы за этот бой. — Дружана говорила тоже серьёзно и даже посмотрела на него как на взрослого медведя.
Обычный бой. Если, конечно, не обращать внимания на обстоятельства. Может, Дружана хвалит его с другой целью?
Но почему тогда все теперь смотрят с уважением? И даже вышедший от ворожея медведь слегка склонил голову, посмотрев на Радана.
Уважение? Благодарность?
Но всё потому, что они ничего не знают.
В доме ворожея пахло сушёными травами и было тепло. Если долго в таком жить, то можно обмякнуть — так что неудивительно, что ворожей всё реже участвует в сражениях.
А ещё здесь очень много света, поэтому ворожей осматривает плечо Радана (как и раны других медведей) именно тут. А маленькая ворожея с интересом заглядывает через плечо мужчины то с одной стороны, то с другой — и никак не найдёт лучший обзор.
— Не суетись, — сделал замечание ворожей. — Принеси воды.
Девчонка состроила недовольную рожицу, показала язык спине ворожея, но послушно пошла к пустым вёдрам у двери в пристройку.
Радан старался не издавать ни звука, потому что хотелось сознаться. Сказать, что нарушил ритуал. Обманул. Но пусть его добьют сейчас, чем он заберёт с собой тех, кто не должен был так погибать.
Смертельные противники не должны быть среди товарищей.
— Без заговорённых трав заживало бы долго, — начал ворожей. — С ними будет быстрее, но будь осторожен. Не двигай рукой, не двигай деревяшку, которую я примотаю. А если сдвинешь, то сразу ко мне, — строго наказал ворожей. — Если что-то срастётся не так, в лучшем случае, будет болеть постоянно. В остальных… — Ворожей махнул рукой и не стал объяснять.
Радан кивнул. Он не доживёт. Вряд ли Великий медведь отложит кару.
— Ты нормально себя чувствуешь? — Ворожей смотрел прямо в глаза, заставив Радана вздрогнуть. И скрыть это не получилось.
— Я же ранен. — Радан слегка склонил голову к левому плечу, хотя сейчас боль уже более чётко определялась в районе ключицы.
Ворожей прищурился.
— Я просто… не понимаю, почему это произошло, — пролепетал Радан, переведя взгляд на пол. — И вдруг повторится?..
— Великий медведь дарует свою силу лишь тем, кто достоин её и способен выдержать, — сказал ворожей. — Рун обманул его.
— И Великий медведь его покарал? — уточнил Радан.
— За стремление обладать силой? — Ворожей покачал головой. — Нет. Но Рун взял то, что ему не полагалось, и не выдержал, как предрекалось. Именно поэтому сила даруется лишь достойным её.
Может, ещё не поздно стать достаточно сильным? Достойным? Но стоило двинуть плечом, как Радан зашипел.
— Тише. Сейчас Бат вернётся, и я подлатаю тебя. И отдыхай. Чуть почувствуешь себя хуже, сразу ко мне, — наказал ворожей.
— Я же могу хоть чем-то пом…
— Нет, — покачал головой ворожей.
В это время вернулась девчонка. Она поставила ведро перед Раданом, слева от ворожея выходит.
— Там этого злого принесли. У порога положили. — Бат вновь встала за ворожеем.
— Всё ещё злого? — уточнил ворожей серьёзным тоном.
— Угу, — глухо ответила Бат, а потом с интересом посмотрела на Радана, который поднял голову, чтобы следить за действиями ворожея. — А ты его сразил?
— Нет. — Он избегал взглядов ворожея и маленькой ворожеи.
— А я вижу, что только тебя не сковал страх. — Девочка сказала так серьёзно, что Радан всё же взглянул на неё.
Своими серо-зелёными глазами Бат как будто видела больше. Радан спешно отвёл взгляд. Девочка же настоящая ворожея, она действительно видит больше.
— Со мной были и другие.
Ох, как Радан хотел отличаться от остальных! Быть лучше. Проявлять себя — ведь только так его имя могло оказаться на камне, через который смотрят Предки. Но сейчас он не хотел выделяться. Не хотел внимания. Так о нём могут всё понять.
— Но не боялся только ты, — продолжала настаивать Бат.
Радан нахмурился, переглянулся с ворожеем. Тот вздохнул, продолжая сминать травы в ступе.
— Нам всем даётся одинаковая сила. Но мы все разные, поэтому и дарованную силу используем по-разному, — принялся объяснять ворожей, начав закладывать рану Радана травами. — Те, кто получает силу, но не способен её выдержать, как Рун, ломаются и половину деления свечи перед смертью неистовствуют. — Ворожей глянул куда-то в сторону, убрав руки от раны Радана. — Такое их состояние воздействует на других медведей, и они начинают хуже управляться со своей силой. Становятся медленней, нерешительней или могут даже убежать. — Ворожей покачал головой.
Радан молчал: вспомнил бой, вспомнил слова Дружаны. Выходит, они все в том бою были хуже обычных себя, поэтому не могли совладать с Руном?
— Я такого не почувствовал. — Радан сжал зубы, едва договорив фразу: ворожей начал приматывать деревяшку, расположив её от плеча до середины груди.
— Ты недавно прошёл ритуал. Думаю, это отсрочило воздействие от силы Руна. Но оно тебя не минует, поэтому побереги себя.
Бат хмыкнула.
— Минует, — как вердикт произнесла девочка и развернулась.
Она устроилась на лавке у стены напротив. И Радану казалось, что Бат не сводила с него глаз, пока ворожей занимался раной.
Она точно всё поняла. Иначе не может быть.
***
Ворожей посчитал, что Радана лишило сна то воздействие Руна. Но дело было в другом: на месте ритуала нашли два острых камня. После случившегося с Руном Пристанище перекопали — невзирая на промёрзшую землю. Его каждую весну перекапывают после таяния снега, чтобы затем привести землю в надлежащий вид, но сейчас это сделали до снегов. Так осколки и нашли. Поэтому на всех молодых медведей смотрели с подозрением: кто-то из них также опасен как Рун.
С тех пор Радан почти не спал. Потому что во сне непременно оказывался на месте Руна. Рвал товарищей и вынуждал самого Дага сражаться. И, конечно, проигрывал. Кто он такой, чтобы победить Дага Стремительного?
Ещё эта Бат. Стала часто попадаться на глаза, куда бы ни пошёл Радан. Это отбивало желание хоть куда-то выходить из длинного дома — так что наказы ворожея выполнять получалось.
Но в безделии не бездельничали мысли. Поэтому, когда Радан не выдерживал их, он всё же выходил из дома и начинал ходить вокруг него. Когда ноги тяжелели, мысли отступали.
Так и сегодня он вышел на прогулку. Выпадающий снег уже не таял весь, и земля вокруг постепенно белела. На втором круге к нему присоединились Рагна и Билун.
И в походе пробыли дольше. И не могут тренироваться. И не оказались из тех медведей, которые в спячку впадают. Это раздражало.
—… с трудом двигался. Так сказал. — Рагна говорила о другом своём друге, который был в селении в момент бешенства Руна. — А у тебя, Радан, так же было? — поинтересовалась медведица, а Радану почему-то стало тошно.
Ворожей всё говорил про непонятное «ослабление», описывал его, читая записи других ворожеев. Другие участники сражения против Руна, то и дело припоминали, как через силу они двигались и как отточенные телесные реакции замедлились.
А Радану казалось, что этому бою придают слишком много внимания. Это злило.
— А ты как думаешь? — огрызнулся Радан, показав здоровой рукой на плечо другой.
— Ну, ты просто не описываешь…
— Мой вид описывает! — воскликнул Радан.
Говорил он одно, но на деле — Радан до этого додумался утром — он мог не ослабнуть, потому что сам близок к бешенству. Это даже объясняет, почему удары были столь сильны.
— Успокойся, — твёрдо произнесла Рагна и, развернувшись, зашагала к тренировочной площадке.
— Я б на тебя посмотрел! — крикнул Радан вслед.
Билун молчал. Когда Рагна была достаточно далеко, медведь шумно выдохнул. Ему хотелось кое-что сказать Радану. То, что беспокоило. И то, чем не поделишься ни с кем.
— До сих пор не могу принять случившиеся с Руном, — покачал головой Билун. Он даже остановился и полминуты смотрел в сторону Пристанища Луны — от длинного дома были видны верхушки некоторых Взоров. — Я же о нём рассказывал. Помнишь, когда про рану на ритуале подслушал?
— Помню, — глухо ответил Радан.
Слишком хорошо помнил.
— Жаль не видел я, с кем Рун говорил! Тогда бы уже нашли второго. — Билун посмотрел в пасмурное небо. Шумно вздохнул и произнёс: — Радан, спасибо.
Радан нахмурился, пытаясь понять, о чём друг. Это же и спросил.
— Я же действительно думал поступить как Рун. — Билун посмотрел в глаза. — Но ты меня отвадил. И я благодарен.
— Тогда я рад, — смог сказать Радан, ощущая, как гадкое чувство разрастается внутри.
А себя не отвадил.
***
Травма заживала хорошо в отличие от духа. Произошедшее с Руном пробудило во многих воспоминания о похожих случаях в прошлом. Оказывается, это происходило не так уж редко, просто чаще всего такой обманщик раскрывал свою натуру на поле боя. И умирал, потому что слабели далеко не все. Многие, но не все. И уж тем более не смертельные противники, выбранные самим Великим медведем.
Радан волей-неволей примерял каждую ситуацию на себя. Было бы лучше умереть в битве, там все готовы сражаться. Но, увы, сейчас зима, время, когда некоторые медведи впадали в спячку, как дикари, а все остальные становились вялыми. Поэтому разговоров и было много — зимой тренироваться всё одно, что время переводить.
В тот день ворожей попросил зайти к нему — пора освобождать руку. Он и так долго ждал, сетуя на то, что зимой раны заживают плохо, и травы медленней отдают силы.
Заходил в дом ворожея Радан без трепета, это стало привычно. Разве что порадовался теплу, потому что к тому времени зима уже набирала силу. Ворожей усадил на лавку у печки, зажёг лучину и закрепил на стене. Бат всё также суетилась у стены, поглядывая на Радана.
Она точно знает, как именно Радан стал медведем. Но почему-то Бат никому об этом не рассказала.
Радан не безнадёжен?
— Я мазь пойду возьму. Согрелась уже. Ты пока сними всё с руки.
Ворожей обошёл печь и явно занялся чем-то ещё, потому что времени снять повязки с руки оказалось достаточно.
Почти все травы, которые ворожей закладывал в прошлый раз, потемнели, некоторые почернели. Надо полагать, отдали силу. Радан провёл одной из снятых повязок по плечу, чтобы убрать прилипшие травы (ворожею меньше дел — быстрее уйдёт из-под взора Бат).
Пара чёрных стеблей не хотела отлипать. Радан решил их подцепить пальцами. Получалось цепляться за них, но не снимать. Радан побледнел, когда понял, что пытается оторвать не стебель, а шрам.
Чёрный шрам.
— Га;рди, — подала голос Бат.
Она позвала ворожея.
Вот и всё. Радан попался.
Ворожей вышел из-за печи, а Бат молча указала ему на Радана. Ворожей нахмурился. Сел напротив. И хмурился ещё сильнее, снимая оставшиеся повязки.
Всё плечо в шрамах из-за Руна. И все они чёрные.
Радан бы изображал невиновного, поспрашивал что это, но не смог. Он знал — это Великий медведь указал на него.
Ворожей молчал. Хмурился, осматривая плечо. Похоже, он сам надеялся, что ему кажется. Потом посмотрел на Бат. Та пожала плечами. Они ещё поговорили без слов, а затем маленькая ворожея произнесла:
— Я приведу Дага.
Ворожей молчал и избегал смотреть в глаза Радану, Радан же смотрел на балки, поддерживающие крышу. Как мастерски они скреплены! А это что? Травы? Как интересно ворожей их хранит.
Радан хотел понять, как ворожей достаёт те пучки из длинных стеблей, но бросил это дело, когда взгляд начал опускаться по стене.
Если не думать, что это происходит с ним, то вполне спокойно сидится у печки.
Только вот сердце быстро стучит. А когда стал слышен голос вождя, стук почти оглушил. Радан закрыл глаза и попытался хоть немного взять себя в руки.
Ещё ничего не случилось. Ничего. Вдруг шрамы не беда?
Сердце поуспокоилось, и Радан был готов открыть глаза.
Даг стоял напротив, скрестив руки на груди. Смотрел на шрамы.
— Что всё это значит? — спросил он ни у кого конкретно.
Радану не хватало сил посмотреть вождю в глаза. Бат сидела у стены и не двигалась. Ворожей стоял рядом с Дагом.
Все трое молчали.
— Радан, это ты принёс на ритуал второй камень?
Радан не ответил, лишь сильнее потупил взгляд. А затем и вовсе отвернулся.
— Даг, это ещё ничего не значит, — протараторил ворожей, но не молвил больше ни слова после тихого рыка вождя.
— А что это значит, Гарди? Бат? —Вождю ничего не ответили. — Бат, приведи двух медведей, которых первыми встретишь. Его нужно запереть подальше.
Вождю не перечили.
Пока Бат искала медведей, ворожей и вождь молчали. Радан смотрел на свои ноги и думал, что всё происходит как до;лжно. Великий медведь подал знак своим воинам. Указал на обманщика.
Всё, как Радан и ожидал.
И теперь в глазах каждого в селении было отвращение. Его Радан принимал. Только Билун смотрел виновато.
У Фархлости есть два места, где держат тех, с кем нельзя разобраться сразу: подвал для тех, кто не перекинется в медведя, и узкая шахта для тех, кто может. Радану связали руки и затем опустили именно туда.
Так узко, что даже не сесть. Левая рука заныла, напомнив, почему вообще всё началось. Радан опустил связанные руки на уровень груди, это было возможно сделать.
Впрочем, физическая боль чувствовалась отдалённо. Он умирал, пусть и не телом.
Обман вскрылся, оставив такую явную метку на теле. Наверное, её Бат и высматривала своими серо-зелёными глазами.
Что теперь будет?
Все поняли, что он тот второй, обманом заставивший себя одеть. Даже чужаки смотрели с отвращением.
Что же с ним сделают? Как накажут? Лишат жизни. Точно лишат. И точно не в бою.
И накажут медведи. А он, дурак, ждал, что покарает сам Великий медведь. А может, явится кто-то из Предков, разъярённый обманом и недостойным поведением. Но он не стоил их внимания.
Радан пытался угадать свою участь и с каждой новой идеей понимал, что не хочет умирать. Несмотря на то что это честно. Новая идея — и желание убежать распаляется. Как же это сделать?
Радан осмотрелся, хотя больше не смотрел глазами, а потрогал всё руками, которые извернул в узле для этого. Каменно-глиняные стены шахты вряд ли могут помочь. А если? Радан нащупал ногой каменный выступ. Поставил на него ногу и принялся искать второй. Нашёл. Перенёс вес. Камень тут же обвалился.
И теперь лежит на дне острым краем вверх.
Радан в ужасе закричал, ясно вспомнив, где в прошлый раз он чувствовал острый камень.
Попытался отпихнуть ногой, но камень не двигался. Теперь стопу удобно не поставить.
Гадкие камни! Радан зло стукнул руками по стенке и попал по кромке камня. Поначалу подумал, что порезался, но нет. Вроде нет.
Но все камни теперь враз сделались острыми. Каждый напоминал о лжи.
Спустя время Радан попытался выбраться ещё раз, но то камни в стене оказывались ненадёжными, то не получалось зацепиться. Зато получалось сдирать кожу и ранить себя.
Царапины холодило — тогда и понял, что тут холодно. Понял — и почувствовал холод. Пытаясь согреться, опять пытался выбраться из шахты. Когда ногу свело судорогой, а плечо разболелось так, словно никогда не заживало, Радан закричал.
Вновь попытался выбраться. Кричал. Звал. Умолял.
— Вытащите... — хрипел Радан, но такой голос точно лишён возможности быть услышанным.
Но нужно просить. Это единственный способ отсюда выбраться. Поэтому он продолжал. Медведи не умоляют — но какой из него медведь?
Звук изо рта походил на скулёж. Шавок у людей.
Сколько Радан вообще здесь?
Хочется спать. Но он вроде уже спал?..
Радан устроил голову между камней и прикрыл глаза, напоследок ещё раз прохрипев призыв на помощь.
Уснул? А может, нет. Но сознание прояснилось, когда его потянуло за руки наверх. Плечо разболелось, но из замёрзшего горла вырвался только болезненный стон. Камни царапали тело, втыкались в него. Стукнулся плечом, и звук из горла был звонче.
Вверху шахты свет — кто-то зашёл в пристройку. Радан втянул воздух, чтобы их почуять.
Бат и ворожей. Они его убьют? Можно их умолять?
— Твою жизнь заберёт та, кто здесь не живёт, Радан, — сказала Бат, пока ворожей тянул верёвку.
Маленькая ворожея куталась в кафтан с лисьим мехом на вороте. Две медные косы лежали на скрещённых руках, а серо-зелёные глаза смотрели со злобой.
Когда Радана выволокли на землю, а он лежал, Бат встала рядом с его головой.
— Ворота открыты. Убирайся отсюда. Горе ты принесёшь позже.
Радан пытался осознать, что происходит. Прикрыл глаза, вдохнул.
Рядом с ухом топнула ногой Бат.
— Убирайся из Фархлости. — В этот миг девчушка была грознее вождя Дага Стремительного.
И Радан побежал. Нашёл в себе силы. Перекинулся за дверью и пронёсся от пристройки до открытых ворот. Чуял, как много медведей следят за этим бегством. Пересёк — перелетел — границу селения, от которого стал быстрее удаляться.
И всё же звук закрывшихся ворот заставил вздрогнуть даже в зверином теле. И эхо его отдавалось в пустоте духа.
;
Часть 3. Радан Ярый
Тонкая луна не давала спать ни разу с тех пор, как Радан покинул Фархлости. В ночи без сна он считал луны — сегодняшняя будет десятой в восьмом десятке (Радан делал зарубки на палочке). А ночью Радан не уснёт и будет действовать: проливать кровь, надеясь этими жертвами заслужить прощение.
Люди уже боятся новолуния — ведь в город может прийти смерть, и наутро выжившие будут собирать тела как плоды яблонь, что манили своими красными бочками среди зелёной листвы. Из-за урожая люди не уезжаю пережидать. Даже зная, что на прошлую новую луну «несчастье» случилось неподалёку.
Радан и рад. Пусть их будет больше. Раз больше нужно Великому медведю.
В свои первые тонкие луны Радан умолял себя простить. Сооружал что-то похожее на Пристанище Луны и до хрипоты вопрошал. А между лунами ждал — вдруг обезумит как Рун. Но ничего не происходило — о нём забыли.
Не чувствовал связи с Предками. И эта пустота нуждалась в наполнении.
Радан начал искать смертельного противника, врываясь в сражения князей, ввязываясь стычки с желающими забирать чужие вещи, драки пьяниц… Столько противников — и не было среди них смертельного.
Он продолжал искать противника, но все вокруг утверждали, что он ищет крови. Тогда Радан решил, что это одно и то же.
И все попрятались. Затаились в городах за толстыми стенами, а кто победнее — в селениях за частоколом. Там их Радан и находил.
Встретит смертельного противника и покажет их бой внимательному оку Великого медведя. И получит в посмертии желанное прощение.
Скорей бы.
В очередное селение на своём пути Радан въехал на коне. И на этот раз для коня нашлось место под навесом рядом с местом, где люди становятся пьяными. Радан тоже таким становился — даже быстрее людей.
Мёд ему подали скорее из страха. А ещё здесь, внутри, стало тише. Но Радана это не беспокоило. Скоро полная луна, он должен попытаться, должен притянуть взор Великого медведя, кого-то из Предков… Иначе как может затянуться эта сквозящая в духе рана?
Он выпил кружку мёда, его сладость успокаивала, и удовлетворённо рыкнул.
Всё смолкло вокруг.
— Это он! Тот медведь, который убивает без цели. Пойдём. Незачем нам тут быть. — Какой-то захмелевший бонд[1] потянул друга за плечо.
— Не бежать! — орёт другой человек, хватая нож поудобней. — Вместе мы его самого убьём. — Икнул. — Навались!
И они действительно напали на Радана. Но никто из них не оказался смертельным противником.
Снова. Где же противник, который его убьёт?
Радан обвёл взглядом залитый кровью дом, где пили. Взгляд зацепился за часть от какого-то отрока. Зим пятнадцать, у людей такие уже убивали. Медведи ждут ещё зиму, нередко и две.
Точно. Яблоки алеют на ветвях. Скоро придёт время для ритуалов. Скоро появятся новые противники. Среди них может быть смертельный.
Скорей бы.
Радан вышел, отпихнув ногой лавку на пути. Селение словно опустело, даже животных не было видно. Но Радан чуял, что поблизости кто-то есть. Пошёл на запах. И чем ближе подходил, тем отчётливей чуял терпкий запах страха.
Кто-то затих в брошенной телеге. Радан подходил не спеша, потому что кто бы там ни прятался, он не сбежит. Но трус думал иначе и, когда Радан был уже близко, выскочил из-за полога и побежал.
Радан поймал жертву, сделав три шага.
— Ты куда бежишь, мальчик? — Радан поднял ребёнка, вонзая когти в спину.
— Д... дом... домой. — Он так трясся, так боялся говорить, что Радан огляделся вокруг. Вдруг кто-то ещё бежит. Слушать эту бессвязную речь не было желания.
— И зачем? — Медведь оскалился, вонзая когти чуть глубже.
Ребёнок захныкал. Но не плакал. Храбрится?
— Там нет... зла... — На глазах ребёнка всё же выступили слёзы. А глаза такие огромные.
Интересно, если вынуть, они как у взрослых?
— Ну пошли, — усмехнулся Радан, желая побывать в таком месте. — Туда? — Радан не уточнял — видел сторону, в которую побежал мальчик.
Вытоптанная дорога кое-где была засыпана камушками или опилками. Иначе слишком много грязи, особенно в дождливую пору перед зимой. Вокруг разные деревянные домики, добротные и начавшие коситься. Тын[2] отделяет их от дороги.
Радан прошёл мимо одного дома с распахнутой дверью, другого, где спешно затворилась дверь. Возле третьего дома валялись инструменты, а перед пятым росли кустарники с ягодами.
С каждым новым шагом Радан замедлялся, вспоминая дом. Крышу, с одной стороны упирающуюся в землю. Мох на ней. Бочки и поленницу под ней. Крыльцо, с которого любил смотреть на пять камней, расположенных вокруг круга земли. Сколько шагов было до круга? Сколько ступеней? Три?
Точно больше, чем перед домом, возле которого Радан остановился. Два человека не спрятались, а мальчишка трепыхнулся. Значит, за ними место, где нет зла?
Но Радан задержал взгляд на мужчине. Высокий, широкоплечий, тёмные волосы на голове и в бороде. Показалось? Похож на противника. Только вот, когда Радан потянул носом, его ждало разочарование. Не противник — и этот мужчина из тех, кого Великий медведь не одел.
Слабый.
Поэтому только и может стоять около крылечка с граблями в руке. Это не оружие против Радана — и этот мужчина это понимает как мало кто.
За ним стояла женщина. Она подрагивала, на глазах серого цвета застыли слёзы, а рукой она зажимала рот.
И оба взрослых с ужасом смотрели на Радана.
А как смотрели Дуг и Ворея, когда увидели чёрные шрамы у своего медвежонка? Радан попытался вспомнить, но ничего не было. Забыл?
Взрослый мужчина сделал шаг вперёд. На полстопы, но шажок. Радан оскалился. «Давай, шаг, и станешь противником». Вглядывался в мужчину, дрожащего хлеще женщины за спиной.
Действительно, слабый.
А потом Радан посмотрел на грабли. Оскал пропал. Открылась какая-то простая истина, которую он всегда знал.
Это в самом деле грабли. Не копьё. Не оружие. Мужчина не сможет убить медведя. Как и все воины до него.
Воины ли? Никто же не мог победить Радана, а он искал смерти именно в бою.
Радан перевёл взгляд на женщину. Она это заметила, но перестала дрожать. Руки, которыми она зажимала рот, опустились ниже и теперь лежали друг на друге над грудью.
Она тоже не убьёт Радана.
В селениях нет воинов.
Погибель надо искать в другом месте.
Радан швырнул мальчишку в сторону пары.
Нужно найти дом: он забывает простые вещи. Жажда битв, которую он не утолял, переродилась в желание погибели. Всё потому, что он один, — медведи не живут одни. Иначе бы не было… их.
Чужаков.
***
Радан пропустил время, когда Великий медведь пристально смотрит на земной мир. Пришлось. Опять пришлось. Очередное селение, бойню в котором не увидит Великий медведь. Радан больше не ищет противника, но отчего-то все вокруг им становятся.
Радан подошёл к Пристанищу Луны жившего здесь клана. Местный ворожей смотрел на него с ужасом, но, как и многие, уже смирился со смертью. И просто её ждал.
— В чём проблема, ворожей? — обратился Радан, опираясь на один из камней вокруг Пристанища. — Почему ты запретил?
Злость разрасталась медленно, но неотвратимо: это четвёртый клан, в котором Радану отказали. И сочли, что он не может спросить у вождя и ворожея о причинах. Три вырезанных клана могли бы и научить уже.
Ворожей молчал, но губа его подрагивала.
— Говори! — взревел Радан, заходя на Пристанище.
Ворожей вздрогнул, но на Радана посмотрел. Такой жалкий взгляд, некоторые люди такого себе не позволяли.
— За тобой тянется слишком кровавый след.
— Правда? — переспросил Радан. — А разве он тянется не за всеми медведями?
— Они ведают, зачем отнимают жизни.
— Я тоже ведаю. — И стоило ворожею дёрнуться, Радан вырвал тому кадык.
Хоть какой-то ответ. Радан освободил руку от остатков ворожея.
Вокруг Пристанища стояло три Взора Предков. Имён на них было больше двух десятков. Все они когда-то прославляли клан. Радан осмотрелся, втянул носом воздух. А теперь клан мёртв.
Радан присел напротив одного из камней. Провёл пальцами по выбитым именам, а потом ударил кулаком. Символы начали теряться, кусочки камня отваливаться из-за новых трещин. Ещё удар и ещё. Имена уже не читались, только самое первое. Радан ударил точно по нему. И оно тоже частично потеряло читаемость.
Потерялись имена. Забылись.
Сколько зим уже минуло с бегства Радана? От кого он вообще бежал, если его никто не может остановить? И зачем?
Точно. Желал битвы со смертельным противником. Желал смерти. Но чем дальше, тем яснее, что противник Радана и сам боится. Иначе почувствовал бы, услышав о деяниях Радана, что может того сразить. И пришёл бы.
А пока кажется, что даже эти медведи, чьи имена чтят в кланах, проиграли бы. От этой мысли на мгновения стало по-настоящему страшно. Если не они, то кто тогда?
***
Терпение ли смиренно ждать противника? Или терпением будет не прекращать его поиски? Радан решил, что попробует ждать, если не погибнет в битве сегодня. Кажется, своими поисками он всех распугал, а может, не дал своему противнику вырасти, а может, и появиться в этом мире.
Но где же Радан будет ждать? Сколько ещё раз ему откажут, пробуждая ярость в груди?
Медведь потёр переносицу. Прежде ему следует сразиться с Дагом Стремительным. Здесь, в княжестве Бекета, в этом почему-то уверены. А Радану казалось, что он здесь уже был.
Радан уже не понимал, зачем ищет погибель. Раньше был уверен, что ищет её, чтобы Великий медведь не марал лапы об лжеца. Но прошли луны, и Радан понял: он со своей ложью безразличен Великому медведю. А может — вдруг — Великий медведь смотрит с наслаждением на жизнь Радана в поисках противника? И на поле будущей битвы князей привёл ради зрелища…
В поединке на более честных условиях Даг отказал, почему-то решив, что Радан недостоин. И, наверное, подумав, что отказ Радана устроит. Но нет: когда сражения единственное, что есть в мыслях, сложно принять отказ.
Даг сразиться с Раданом. Не хочет выходить на бой сам, значит, Радан вынудит. Медведю-одиночке нечего терять.
Ветер дул со стороны восходящего Солнца. Радан перебрался туда, от куда его не почуют. В битве будут медведи не только из клана Дага и с ними, пока что, Радан биться не собирался. Поэтому не стоило их привлекать новым запахом.
От звуков боевых рогов птицы поднялись в небо из перелеска неподалёку. Осеннее серое небо нависало над землёй, а деревья перед наступающей зимой окрасились на редкость ненарядно — в коричневый. С поля битвы успели убрать урожай, начали перепахивать. Но не закончили.
Цель побоища Радана не волновала. Он взглядом нашёл Дага и следил за ним, когда тот перекинулся. Медлить не стоит, вдруг Дага убьют. Но и сразу нападать негоже, ведь если Дага легко убьют, то и смысл был на него рассчитывать?
Битва началась. Звенел металл, ревели медведи, орали умирающие. А на пустом небе собирались тучи.
Радан увидел момент и сразу же понёсся к Дагу. Сделал крюк, чтобы ветер принёс Дагу запах раньше, чем тот услышит противника. И Даг оправдал своё прозвище, стремительно отреагировал.
Никто не был так же быстр!
Даг сможет!
Сможет победить!
Радан нанёс удар по шее медведя.
И Даг пал.
…
Радан лапой тронул врага. Перевернул.
Мёртв.
В самом деле мёртв…
Какое разочарование!
Радан заревел, одним глазом глянув на небо. Среди сине-серых туч было светлое облачко, словно луна в ночном небе.
Великий медведь насмехается над потугами Радана найти погибель?!
Так вот его наказание.
Никто не помешал Радану не торопясь уйти к перелеску. Никто не попытался отомстить — а их же было так много!
Вот оно наказание — с ним не хотят биться. Все уже считают себя проигравшими. Только он тоже проиграл.
Медведи просят свою силу для битв, чтобы стать в них достойными Великого края. Смертельный противник — посланник самого Великого медведя. Кто твой противник и для кого противник ты — не понять, пока один из вас не будет мёртв.
Если на пути не попадается смертельный противник, значит, Великий медведь не ждёт тебя.
Но ведь это значит, что сейчас, именно сейчас, он не ждёт? Правда же?
Радан остановился в овраге, перекидываясь в человека. Вокруг тихо, ели лишь слегка пропускали звуки битвы.
Великий медведь не может не забрать Радана, ведь он силён. Побеждает даже тех, комы Луна дала имя.
Надо подождать. Позже. Позже, правда?
С дерева впереди ветер сорвал очередной уже грязный листок. Радан поймал его рукой. Если приглядеться, не такой уж листок и грязный, есть кое-где жёлтые крапинки.
Радан отпустил листок и наблюдал за тем, как тот падает на землю, устланную жёлто-коричневыми листьями. Некоторые из них гнили, некоторые только скукожились.
Это наблюдение внушало радость. Даже если сейчас в самом деле нет противника, то он точно появится. Если не сейчас, когда Радан только набирает силы, то позже, когда начнёт слабеть. Обязательно так будет.
Или несколько медведей решат его убить. Он же стольких мог оставить без кланов. А клан Дага — вдруг сговорятся и… Пусть так и будет. Пусть только это ожидание погибели закончится.
Ветер принёс запах противницы. Одна из медведиц, сражавшаяся против князя Бекета. Уже? Радан заметил её среди деревьев. Она медленно переставляла лапы и смотрела на него. Нет, она не за боем.
Из-под ближайшей к оврагу ели медведица вышла в обличии человека. Её длинные волосы скрывали тело словно шкура, губы она растянула в линии, так что на улыбку это не походило. Но главными в её лице были глаза — серо-зелёные.
Ворожея.
Радан усмехнулся. Она пришла одна, и предложение у неё может быть только одно.
— Твой бой, — молвила медведица, слегка улыбнувшись, — был поразителен, — чуть склонила голову набок.
Затем она вновь посмотрела на Радана, и взгляд ворожеи пробрал сильнее холодного ветра. Медведь молчал. Ждал.
Её можно было бы убить. Разозлить её клан, вынудить их желать ему смерти. Но так он потеряет единственный шанс закончить скитания в одиночку.
— Я Элин из клана Х;рнальд. Мы хотим, чтобы ты присоединишься к нам.
Радан боялся этих слов и одновременно желал их услышать. Он станет презренным чужаком. Какой ужас и какая благодать.
— И твой клан не передумает, узнав о моём кровавом следе? — Радан вспомнил причину, по которой ему отказывали раньше.
— Я его вижу. — Элин до сих пор ни разу не моргнула. — Твои битвы радуют того, кто наблюдает за ними. — Элин посмотрела в небо. — Но теперь пришло время осесть.
Радан тоже поднял взгляд к участку неба между верхушками деревьев. Надо же, самые высокие в этом перелеске деревья с листьями, а не хвоей. А небо совсем затянуло тучами, теперь такими тёмными, будто ночь уже настала.
— Хорошо. — Радан посмотрел ворожеи в глаза. — Я принимаю предложение.
Элин теперь точно улыбнулась, прикрыв глаза. Радан уверен, она пришла, зная о его желании найти дом.
«Осесть». Да, так и сказала.
Луна ей нашептала.
— И как много ты знаешь, ворожея? — спросил Радан, поднимаясь из оврага к медведице.
— На левом плече твои шрамы черны. И другая ворожея не узнала, что это значит. С тех пор дорога у тебя одна — стать чужаком.
Голос Элин был спокойный и негромкий. Ей, кажется, было интересней подцеплять листья ногами, нежели отвечать на вопрос Радана.
— И что же чёрные шрамы значат? — Кровавая пелена поисков погибели слабела и пропустила воспоминание о том, что Радан покинул дом из-за странно зажившей раны.
Точно. Там была юная ворожея. Она постоянно его разглядывала.
— Тебе уготована особая судьба.
— Например, такая, что смертельный противник мне встретиться, когда я буду слабеть от старости? — попытался угадать Радан.
Вряд ли ему как чужаку удастся поговорить с ворожеей позже. А пока они возвращаются к полю битвы, которая, должно быть, закончилась, стоит расспросить ворожею.
— Нет. Никогда не встретишь. Их просто не будет. — Ворожея остановилась. Радан тоже.
Элин всматривалась в лицо Радана, а потом усмехнулась левым уголком губ.
— Это ты смертельный противник для любого, Радан Ярый.
Вот значит каково его прозвище. Теперь он получил когда-то желанное признание.
— Медведь с чёрными метками, — продолжила ворожея, — ты достоин смотреть на потомков Взором, но твоё имя не выбьют ни на одном из них. — Элин задрала голову, услышав птицу на дереве. — И никто не будет сильнее тебя, пока ты жив.
— «Пока жив»? — Леденящее дух предчувствие охватило Радана. — Что это значит? — Голос дрогнул. Он догадался договорив.
— Ты умрёшь как человек. — Ворожея перестала смотреть вокруг и сделала шаг к Радану, вглядываясь в него. — Тебя ждёт Элурсса.
Всё потеряло значение в тот момент. Что было, что будет — всё.
Великому медведю не нужен Радан Ярый. Не бывать ему в Великом крае.
[1] Бонд — свободный сельский житель, занимающийся земледелием, скотоводством и ремеслом.
[2] Тын — то же, что и забор.