Регрессия в прошлые жизни

ИРЭН
Ирэн быстро шла по солнечному коридору университета, звонко отбивая каблучками каждый шаг. Гладкие чёрные волосы, собранные в высокий хвост, белая блузка и голубые обтягивающие её прекрасную фигуру джинсы, маленькая сумочка через плечо – сама грация.
«Сдала, сдала, сдала!» - звучало у неё в голове.
- Ирина! - Ирэн обернулась на оклик.
- Не называй меня так. Я Ирэн!
Перед ней стоял щупленький парнишка с её курса и её возраста, но явно меньшего достатка, крепости тела и силы духа. Лохматые волосы, глубокий взгляд...
- Сдала?
- Сдала. Чего хотел? Давай только быстро, я спешу.
- Может, сходим куда-нибудь сегодня? Отметим...
- О, дорогой... Ты чё, с ума сошёл что ли! - Ирэн рассмеялась в голос. - Ладно, я запомню о твоём приглашении. Всё, счастливо!
Она развернулась и быстрыми шагами направилась к выходу.
Это был последний экзамен. Сессия сдана и впереди прекрасное лето.
Она сбежала по ступенькам вниз, вышла на улицу и подняла лицо к солнцу. Прекрасный день! Приятная свежесть после дождя, но луж уже нет – асфальт прогрет солнышком. И листочки такие зелёные, чистые. И ветер тёплый, ласковый.
На улице её уже ждала машина. Она села на заднее сидение и поздоровалась.
- Привет. Где Витя?
- Виктор Павлович скоро освободится. Просил, чтобы мы подъехали и забрали его. Сейчас мы именно за ним и отправимся, - водитель, молодой парень лет двадцати, завёл машину, и они не спеша поехали по шумной улице.
- Макс, почему ты себя так ведёшь?
- Как? - парень включил тихую музыку. Что-то романтическое. Саксофон. В машине приятно пахло вишней.
- Как, как! Как придурок! - Ирэн уткнулась в окно. - Мы же с тобой почти одного возраста. Зачем ты его называешь по имени отчеству?
- Обычная субординация, – парень был непрошибаемо спокоен. Его короткие мягкие волосы колыхались на ветру. И голос был такой же мягкий...
- Ну, какая субординация? Его же нет здесь! - не успокаивалась Ирэн.
- Но ты же есть здесь, - Макс, чуть улыбнувшись, посмотрел на неё в зеркало заднего вида.
Ирэн снова отвернулась к окну, недовольно фыркнув – что за остолоп!
Дальше они ехали молча.
Минут через двадцать машина подъехала к офису и остановилась.
- Долго нам ждать?
Макс промолчал.
- Пойду покурю.
Ирэн смотрела в окно и думала о том, как же он её бесит! Везде с ними, везде... Надо опять обсудить это с Витей.
Внезапно открылась правая задняя дверь и рядом с ней сел мужчина лет 40. Солидный, упитанный, от него приятно пахло парфюмом.
- Вот и я, мой котёнок, - он чмокнул Ирэн в щёчку, прижал к себе одной рукой и уткнулся в волосы. - М-м-м, как я соскучился...
Ирэн расплылась в улыбке и размякла в его объятьях. Она с ним и правда становилась маленьким ласковым котёночком. Вся спесь куда-то уходила, и мысли путались.
- Ви-ить, - она обняла его за шею и прижалась к нему покрепче. - Давай как-нибудь без Макса сегодня?
- Ну, вот ещё, - он недовольно отодвинулся от неё и посмотрел ей прямо в её карие роскошные глаза. - Я сегодня выпить хочу. Отметить окончание твоей сессии вообще-то.
Аргумент был железобетонный.
- Макс! - крикнул он. - Долго ты там?
Макс тут же сел в машину – и где он был вообще всё это время?.. вечная и незримая тень...
Машина поехала. Приятная музыка, приятный запах любимого мужчины рядом. Такое спокойствие и счастье снизошло на девушку, что спорить совсем не хотелось. Ну, с Максом, так с Максом.
Они посидели в уютном кафе, выпили вина, чуть потанцевали. Макс, как преданный пёс, ждал в машине.
Когда парочка уселась на заднее сиденье с нескрываемой страстью друг к другу, он даже не обернулся, а лишь спросил:
- Куда?
- За речку, - ответил Виктор, едва оторвавшись от губ Ирэн.
- Ви-ить, - девушка отодвинулась от него и вопросительно взглянула в глаза.
- Так быстрее, малыш. Я уже не могу ждать.
А она таяла, таяла... В такие моменты она не могла ему ни в чём отказать!!! Ей казалось, что если он сейчас предложит ей умереть, она и на это согласится, лишь бы с ним.
Через пятнадцать минут они были на месте. Они подъехали к тому самому гаражу, где всё начиналось полгода назад. Где он отымел её прямо на заднем сидении автомобиля.
Их отношения никак нельзя было назвать нормальными. Они познакомились в гостях у общих знакомых. Оба выпили. Естественно... И просто в какой-то момент, взглянув в его глаза, она увидела его «хочу» и ответила тем же. Просто взгляд другу другу в глаза. Не отрываясь. Разговор без слов. Какая там любовь?!. Это страсть была. Дикая, животная, необузданная.
В тот же вечер они поехали в тот самый гараж. Ничего особо не обсуждая и не говоря. Оба вышли из машины. Он всё закрыл, чтобы их никто не потревожил. Открыл заднюю дверь своего автомобиля, посадил её, расстегнул ширинку и, не садясь в машину, дал ей насладиться тем, чего она так хотела. В какой-то момент он развернул её спиной к себе, наклонил и поставил её так, чтоб она оставалась в машине, подошёл сзади и со смаком закончил. Таким было их знакомство. И теперь они снова здесь.
Он обнимал её одной рукой, а вторая ласкала её прямо через трусики. Макс вышел из машины и пошёл всё закрывать. Из гаража он не вышел, а сел обратно в машину.
- Вить, пусть он уйдёт.
- Зачем?
- Вить, ты серьёзно?
- Серьёзно. Чем он тебе мешает? - Он продолжал целовать её в шейку. - Парень молодой. Между прочим могла бы смилостивиться.
- В смысле? - девушка отодвинулась от него и снова посмотрела в глаза. - Ты хочешь, чтобы я переспала с ним?
- Ты же тоже хочешь.
У Ирэн всё заколыхалось внутри. Да! Она хотела! Она реально понимала, что хочет этого. Но это же ненормально!..
Она закрыла глаза и уткнулась ему в грудь.
- Вить, я не могу...
- Ты даже не представляешь, как мне было бы приятно это, - бархатным голосом, не вызывающим абсолютно никаких сомнений в искренности, проговорил он ей в висок.
- Ви-ить... - она прошептала, упрашивая и моля. Сама не зная, о чём.
Повисла тишина.
- Макс, сходи за коньяком. Тебе что-нибудь взять, малыш?
- Я тоже буду коньяк.
- Минералки ещё возьми, лимон, шоколадку какую-нибудь или конфет.
Макс ушёл. Напряжение спало. И возбуждение тоже. Стало спокойно.
- Вить, ты любишь меня?
- Конечно! - Витя заулыбался. У него были крупные черты лица и его улыбка напоминала улыбку Чеширского кота)
- Почему ты тогда на мне не женишься?
- О-о, приехали... - Виктор отодвинулся, открыл дверь машины и закурил. - Ну, как минимум, потому что я женат.
- Вить, я серьёзно. Вы же не живёте вместе.
- Котёнок, ну сколько можно это обсуждать?.. - Он говорил спокойно. Видно было, что разговор для него этот совсем не серьёзен. Простое объяснение одного и того же несмышлёному малышу. - Зачем я тебе нужен? Ну, зачем? Я старый.
- Ну какой же ты старый? - Ирэн потянулась к нему с объятьями, но тот отпрянул.
- Ирусь, не начинай. Ты молодая красивая девчонка. А у меня песок уже скоро сыпаться начнёт с одного места. Я не нужен тебе. Не нужен! Вот ты думаешь, почему я не развожусь? Мы живём отдельно уже давно, но я не развожусь. Почему? Вот ты же умная. Экзамен по философии сегодня сдала на отлично. Подумай, давай!..
- Я не знаю, Вить!..
- Не знает она... - проворчал мужчина и, последний раз затянувшись, затушил сигарету. - Потому что она такого же возраста. Она никуда от меня не денется. А ты лет через 5-10, когда я буду уже дряхлым, сбежишь к какому-нибудь молодому жеребчику с хорошо стоящим членом. Всё, Ир, закончили! - Пресёк он её дальнейшие возражения и вышел из машины.
Ира сидела и думала, что не стоит в такой день всё портить тем, что сейчас и в самом деле не важно: он с ней? - с ней. Ей с ним хорошо? - хорошо. Даже классно! Ну, и ладно... Всё может измениться когда-нибудь в конце концов.
Она тоже вышла из машины, подошла к Виктору, обняла его и прижалась всем телом. Он тоже её обнял.
Тут вошёл Макс. С пакетом.
Виктор отстранил от себя Ирэн, посмотрел на неё и сказал:
- А знаешь что? Поехали ко мне!
Ирэн заулыбалась.
- Сейчас только маме позвоню. Предупрежу, что буду ночевать у Ленки. Только никаких Максов!
- Никаких Максов, - заулыбался примирительно Виктор. Прекрасный вечер продолжился.

Через пару дней Лена и Ирэн сидели в летнем кафе и весело щебетали.
- А я вот тебя не понимаю. Чего тебе не хватает? - Лена была полной противоположностью Иры по типажу: нежная, белокурая, круглолицая. Прям такая булочка с маком. На фоне подтянутой и собранной Ирэн она выглядела, как романтичная принцесса из сказки, которую хотелось спасать, обнимать и даже выглядела немного пампушкой, хотя таковой она не являлась.
- Чего не хватает? Ты серьёзно, Лен? - Ирэн отпила кофе из белой чашки и внимательно посмотрела на Лену. - Он женат. И совсем не собирается жениться на мне. - Она умышленно промолчала на счёт его сексуальных наклонностей и предложений, потому что не знала, как вообще об этом можно рассказать своей хоть и лучшей подруге, но такой наивной и ранимой душе... Как ей возможно объяснить, что такое вообще имело место быть. И почему после такого она вообще продолжает с ним общаться. Может, тянет время?.. Пытается переложить ответственность на него?.. Хочет, чтоб всё произошло, но так, чтоб она как будто и ни причём?.. очень сложно разобраться самой, но втягивать в это подругу – по крайней мере ЭТУ, эту милую такую и неискушённую – совсем не хотелось...
- У него есть деньги. Он балует тебя. У вас хороший секс. А потом – всё ещё может срастись... - да, Ира и сама об этом думала.
- И он не ограничивает меня в общении с противоположным полом.
- Да ладно! - Лена ещё больше распахнула и без того свои большие глаза, обрамлённые шикарными ресницами. - Это как?
- Да вот так! Сказал, что когда мы поедем отдыхать на море на этих выходных, он не против, если я роман курортный закручу. - «И хотел бы потом рассказа в подробностях» - подумала Ира, но говорить это вслух не стала.
- Во даёт. Он за свободные отношения что ли?
- Ну, да... Говорит, что он старый, а мне может молодой и горячий голову вскружить. А он не хочет обманов и не хочет расставаться со мной из-за этого. Поэтому даёт добро и полную свободу.
- Ух, ты! По-моему, это настоящая любовь. - Леночка улыбалась так мило. Ну, прям наивная простота.
Они немного помолчали, думая каждый о своём. На улице было тепло. Не очень шумно. Такая лёгкая суета, но без напряга. Расслабляюще...
- Ты ещё о чем-то думаешь? - Лена вопросительно смотрела на тревожно задумчивую подругу.
- Да... Есть тут одно... помнишь, я на прошлой неделе математику сдавала?
- Ну. Помню, конечно. Сдала, отлично. Как и философию.
- Да-а, это мои личные достижения в этом году: английский, высшая математика и философия. Я прям молодец, молодец, молодец! - Иришка расплылась в улыбке. - Так вот, - её лицо снова стало серьёзным. - У нас когда лекции по вышке были, мне преподавательница говорит: «Иди к доске». А, ты же знаешь, у нас нет обязаловки. Хочешь — иди, не хочешь — не иди. И я отказалась.
- И что? - Лена явно не понимала, в чём же проблема.
- Я боюсь.
- Чего? - Лена снова широко распахнула свои прекрасные глаза.
- Не знаю, Лен. Не знаю... Там все свои... И аудитория небольшая... просто подобный случай был в феврале, когда я на встречу выпускников ходила. Я так хотела выступить. Прочитать стихотворение своё любимое. Я тебе это не рассказывала, потому что даже стыдно как-то.
Лена внимательно смотрела, ожидая продолжения. Ирэн тоже на неё смотрела и думала, что вряд ли она понимает и сможет понять. Ну, не глубока она так, чтоб вникнуть в суть. Но выговориться хотелось, поэтому девушка продолжила.
- Я не смогла тогда выступить. Нас собрали в большом зале. Там было много классов. Бывших классов. Разного года выпуска. Преподаватели. Много народу, короче. Спросили, кто хочет сказать слово. Из выпускников. Одна девчонка вышла. Так проникновенно выступила... Но она всегда активисткой была, не суть... Я не смогла – вот, что главное. Я сидела и понимала, что не пойду. Что я вот так готовилась, представляла, как всё будет, какое впечатление мои стихи произведут на людей, и понимала, что всё это не произойдёт. Я не вышла.
- Почему?
- Я струсила, Лен! - да-а, было видно, что она не понимает всего масштаба трагедии... - Я тогда подумала, потом, когда пыталась понять причину, что это из-за неожиданно большой аудитории. Что много незнакомых мне глаз. Но, когда меня к доске попросили выйти в универе, там не было ни незнакомых, ни большого количества людей. Я не могу понять причину! Почему я не хочу или не могу выступать? Даже по мелочи! Мне преподша говорит: «Как же вы, Ирина, управлять собираетесь? Ведь выступления перед аудиторией – это часть менеджмента». И она права! Какой же из меня руководитель получится? Никакой!
Лена была вся во внимании. Видно было, что она готова помочь подруге всем, чем сможет. Но ответа у неё явно не было.
- Ладно, всё образумится, - тихо сказала она, опустив глаза. - Пойдём? Время уже.
- Да, пора... Я думаю, мне надо расслабить мозг. Нужен срочный отдых!
- Это точно! - Лена заулыбалась. Лёгкость ей нравилась. На её лице было написано облегчение. - Ты в последнее время со своими экзаменами совсем заморочила мозги. Вот отдохнёшь на море, проветришься, там и ответ придёт.
Как же у Ленки всё просто) но иногда она оказывается права.

Через две недели они были на море. И точно так же сидели в летнем кафе. Только воздух другой. И звуки... Шум прибоя. Абсолютно никакой суеты. Они уже второй день отдыхали и умиротворение, гармония, какая-то необыкновенная расслабленность проникла в каждую клеточку. Они полностью растворились в этой чудесной курортной атмосфере.
- Пойдём?
- Пойдём... - они расплатились, вышли и пошли не спеша по набережной.
- О, смотри, - Лена махнула рукой на стенд.
- Чего там? - они подошли поближе и Ирэн прочитала, - «Регрессия в прошлые жизни». Что это такое?..
- Ты не знаешь? - Лена удивлённо повернула голову в её сторону. - Это когда вводят в гипноз и в прошлые жизни ходят. Здорово так!..
- Чего здорово? Лен, ну ты даёшь!.. - Ира снисходительно улыбнулась. - Какие прошлые жизни? Какой гипноз? Ты чего?..
- Не веришь что ли? Я верю...
- «Верю, не верю»... Ты вообще от жизни и от науки оторванная у меня. Одним словом – учитель музыки!
- Будущий! - Лена заулыбалась.
- Будущий! - смехом поддержала её подруга.
- Смотри: «решу любую проблему за один сеанс». Ир, это же шанс!
- Какой ещё шанс? - подруги двинулись дальше вдоль линии пляжа. Лёгкий приятный ветерок обдувал их тела. И ему хотелось отдаться. Ирэн чуть приподняла лицо ему навстречу.
- Ну, помнишь ты рассказывала мне, что боишься выступать перед публикой. Вот он — твой шанс.
Ничего себе! Ирэн забыла, а та помнит! Может, Лена не до конца понимает, но она очень сочувствующая и эмпатичная. Это ж надо! До сих пор переживает, значит, по поводу проблемы подруги. Думает, как помочь. Эх, Ленка! Настоящая подруга! Хоть и способ решения проблемы дурацкий предложила. Ирэн заулыбалась своим мыслям.
- Чего ты улыбаешься? – Лена, шутя, толкнула подругу в бок. - Сходи. Пожалуйста. Я бы тоже хотела, но у меня вот как-то не с чем. У меня не такая насыщенная проблемами жизнь, как у тебя.
- Вот это уж точно. Так на пустом месте проблемы создавать только я могу...
- Ну, что? Сходишь?
- Ну, только если по приколу.
Лена обиженно посмотрела на Ирэн.
- Ну, серьёзно. Как к этому можно относиться иначе. Но схожу! Хорошо.
- Ах! Расскажешь потом? Расскажешь?! - Лена радостно чмокнула подругу в щёку.
- Да-да, расскажу! - заулыбалась та.
И девушки продолжили свой путь, переключившись на другие темы.

На следующий день Ирэн сидела в кабинете регрессолога. Это сложно было назвать кабинетом — скорее комната. Такая домашняя, уютная комната. Приглушённый свет. Хотя был день, но балкон приглушал свет и создавал некую прохладу и атмосферу тепла и близости одновременно. Это расслабляло.
В комнате было много разных вещей: книги, текстиль в интерьере. Какие-то коврики, салфетки. Но чисто. Свежо... Всё вокруг было пропитано какими-то благовониями, но запах был весьма приятным и ненавязчивым.
Ирэн сидела в кресле и думала, как же она согласилась на эту авантюру.
Регрессолог, пухлая женщина лет сорока пяти, с пышной шевелюрой и лёгкой шалью (летом?..) на плечах, присела напротив в точно такое же кресло с блокнотом и ручкой. Между ними стоял журнальный столик, на котором лежали маска для глаз, салфетки и стояли стаканы и графин с водой.
- Вы когда-нибудь были на сеансе регрессивного гипноза? - голос у женщины был приятный. Вообще никаких негативных эмоций она не вызывала, но Ирэн всё равно немного нервничала.
- Если честно, нет.
- Ну, скажу так. Это не совсем гипноз. Вообще гипноза как такового не будет.
- А что будет? - Ирэн волнительно и косо улыбнулась. Было видно, что она не совсем в восторге от происходящего и явно не доверяет...
- Мы просто поговорим, - регрессолог внимательно и спокойно посмотрела на девушку. - Меня зовут Мария. Мне 48 лет. И я уже 13 лет занимаюсь регрессотерапией. Раньше была психологом. Всегда хотела помогать людям. Но психология не до конца понимает суть проблем. Иногда их источник кроется в прошлом.
- Извините, я не верю в прошлые жизни. Я вообще в реинкарнацию не верю. Я зря пришла? - Ирэн стало полегче от того, что она это сказала, хотя ей было ужасно неловко, и от того ей показалось, что её слова могли прозвучать несколько агрессивно.
- Нет, почему же. Это не важно: верите Вы в это или нет. Схема то рабочая. Значит, будем работать, - Мария улыбнулась. - Рассказывайте, в чём Ваша проблема.
Мария приготовилась записывать, но Ирэн молча смотрела на свои руки, сложенные на коленях. Ей её проблема сейчас казалась такой мелкой. Зачем вообще она пришла. Человек делом занимается, а тут она со своими глупостями.
Мария взглянула на Ирэн:
- Вас же что-то беспокоит. Иначе бы Вы не пришли. Просто так никто не приходит. Поверьте, даже если Вы не верите, Высшие силы привели Вас. Что Вас тревожит?
- На самом деле у меня две проблемы, - Ирэн подняла на женщину глаза. - Две проблемы можно решить?
- Можно и две. Рассказывайте.
Ирэн чувствовала, что может полностью доверять. Женщина действительно с опытом. Её вряд ли чем-то удивишь. Да, и если что, она не увидит её больше никогда. Значит, можно вывалить все свои проблемы, ничего не опасаясь.
- У меня с сексом проблемы. Можно о таком?
- Можно, - мягким и в то же время твёрдым голосом ответила Мария.
- Меня тянет на половые извращения.
- Почему Вы считаете их извращениями?
Ого! Такого поворота событий Ирэн не ожидала. Значит, она ещё и умная. Отлично.
- Потому что я не хотела бы, чтоб это всё происходило на самом деле. Понимаете, есть вещи, которые теоретически возбуждают меня, но в жизни я бы хотела совсем другого.
- Понимаю, - Мария что-то записала себе в блокнот.
- Так вот, - продолжила Ирэн. - Я никак не могу избавиться от этого.
- А Вы действительно хотите избавиться от этого?
- Да!
Боже, сколько уже Ирэн разговаривала на эту тему и отвечала на подобный вопрос! Она уже полгода общается с Виктором и он говорит ей примерно так: «Это твоя природа. Зачем ты борешься с ней» Но Ирэн не чувствовала, что это её природа. Её природа была другой! Дом, семья, дети. Он выведал её сексуальные фантазии и теперь рвётся их воплощать. Но её жизненные мечты о другом!
Однажды, когда они лежали в постели. Вернее, она сидела на нём, а он лежал. И он начал говорить ей что-то про семью. Что вот у них будет большой дом. И дети. Он мурчал, а она не верила – не уж то это говорит её Виктор! Тот самый, который твердил, что не хочет на ней жениться. И тут он прервался, она открыла глаза и вопросительно посмотрела на него.
- Так возбуждает?.. Ведь не возбуждает же. Вот поэтому мы с тобой оба извращенцы. А в семейной жизни мы зачахнем и страсть наша пройдёт.
Ирэн смотрела на него в небольшом шоке. Ведь она правда возбудилась от его слов! А это была проверка?.. И чья проверка? Кого он проверял? Если её, то результат получился прямо противоположен ожидаемому им.
- Вообще-то я возбудилась.
- Да, ладно тебе!.. - Виктор сдвинул Ирэн в сторону и потянулся за сигаретой...
Сейчас, сидя в кабинете у регрессолога, вдыхая морской воздух и прислушиваясь к тишине, Ирэн подумала, что больше не хотела бы ничего объяснять на эту тему, так как для себя она уже давно всё решила.
- Хорошо. А вторая какая? - вырвал её из воспоминаний голос Марии.
- Вторая?
- Вы говорили, у Вас две проблемы.
- А... Ну, да. Я боюсь публичных выступлений. Тоже хотелось бы этот вопрос как-то разрешить. Очень мешает жить...
- Понятно. Вы не беременны?
- Нет.
- Какие-нибудь хронические заболевания имеются?
- Нет...
- Значит, никакие медицинские препараты Вы не принимаете?
- Нет.
Мария помечала с каждым ответом что-то в блокноте, а потом улыбнулась.
- Отлично. Смотрите. Всё, что сейчас будет происходить – не обязательно к этому относиться, как к реальности. Для Вашего мозга нет разницы – по-настоящему всё или нет. Ведь для нас главное – решить Вашу проблему. Верно?
- Верно, - Ирэн улыбнулась. Такой подход ей понравился.
- Вы будете в полном сознании. Никакого гипноза, ещё раз повторюсь. Просто Вы будете отвечать на мои вопросы. Не пугайтесь того, что будет происходить. Отвечая на мои вопросы, говорите то, что думаете. Что первое придёт на ум. Не надо анализировать. Никакой морали. Вот что пришло на ум, то и озвучивайте. Договорились? Это важно.
- Да, хорошо. Без проблем.
- Закрывайте глаза...
- А это обязательно? - встревожено спросила девушка.
- Да не бойтесь Вы так, - улыбнувшись, успокоила её Мария. - Всё будет хорошо. Вы мне ещё спасибо скажете.
Ирэн закрыла глаза и притихла.
- Если нужна маска, оденьте.
- Нет, нет. Нормально всё. У Вас тут не ярко.
- Расслабьтесь. Дышите спокойно. Вдох – выдох... Вдох... Выдох. Дышите и считайте. Когда будет двадцать выдохов, скажите.
Ирэн считала и это успокаивало.
- Двадцать...
- Что Вы видите?
- Темно.
- Просто темно? Свет есть где-нибудь? Посмотрите вокруг. Но глаза не открывайте. Там, внутри посмотрите.
- Я ничего не вижу, - Ирэн было тяжело. Даже стало жарко. Она заволновалась. Может она безнадёжна?..
- Не волнуйтесь, - голос Марии был абсолютно спокоен. - Там, впереди, лестница. Видите? Какая она?
- Лестница?.. - Ирэн пыталась представить лестницу. - Есть, да... Белая. Широкая. Как в кино.
Ирэн облегчённо улыбнулась.
- Из какого материала?
- Не знаю. Каменная. Гладко отполированная.
- Поднимайтесь потихоньку.
- Иду.
- Считайте ступеньки.
- Одна, вторая. Ой!..
- Что случилось?
- Болит, - Ирэн обеспокоенно заёрзала в кресле. - Кольнуло в груди.
- Попытайтесь посмотреть, что там у Вас.
- Я не знаю... Палка какая-то торчит. Ужас какой-то!..
- Не волнуйтесь. Вытаскивайте аккуратно.
- Сейчас... - Ирэн была обеспокоена: у неё в груди палка! Что за чёрт?..
- Вытащили?
- Да. Ох... длинная.
- Опишите её мне.
- Очень длинная. С метр где-то. Пика. Острая на конце. Но острая не внутрь, а наружу. А внутри, на конце пики какой-то ёжик. Колючка какая-то.
- Осмотрите внимательно себя. Ещё что-нибудь видите?
- Колпачок на голове. Вообще я как рыцарь. Важная такая...
- Для чего они Вам нужны?
- Ну, колпачок даёт возможность всё просчитывать. Влияет на мои мозги... А пика направляет внимание. Я всё хочу держать под контролем. Вернее, не всё, а то, от чего ёжик начинает колоть. Он колется, мне больно, тревожно, я направляю на проблему или ситуацию своё внимание – пику, и начинаю всё просчитывать с помощью колпачка.
- Вам это нравится?
- Ну, вообще-то да.
- На какой энергии работают эти предметы? - Мария задавала вопросы монотонным спокойным голосом. Было ощущение, что Ирэн сама себя спрашивала, а не кто-то извне.
- На моей энергии.
- Нет. Я имею в виду, на что обычно люди тратят ту энергию, на которой они работают. Они же берут энергию для своей работы от Вас?
Ирэн задумалась.
- Да. От меня. Ну... Люди на этой энергии проявляют себя. Общаются. Это энергия естественного проявления собственного Я. Своей сути. Открытость. Искренность. Они забирают это у меня.
- Хочешь от них избавиться?
- Да!
- Когда они у тебя появились? В этой жизни?
- Да.
- Расскажи. - Мария перелистнула страницу блокнота.
- Мне два с половиной года. Мама родила сестрёнку и хочет, чтобы я стала более серьёзной и послушной. Она спросила, хорошая ли я девочка. Я ответила, что да. Тогда она надела мне на голову колпачок и дала в руки пику. Ёжик, как помпон, болтается на ней. Я чувствую себя такой важной... Как солдат в армии. Подтянута и собрана. На посту маминых чувств...
- Ты можешь их не брать?
- Нет, не могу.
- Почему?
- Ещё что-то... - Ирэн опять заёрзала. - На ноге ещё. Ох... На ноге прицеплена наручником цепь, а на конце цепи большой тяжёлый шар! Сколько на мне ещё этой дряни?!
- Всё хорошо. Мы всё уберём. Спокойно, Ирэн. Ты ведь как раз за этим здесь.
- Да, да. Извините. Просто это странно и неожиданно всё.
- Откуда у тебя эти кандалы? Из этой жизни или из прошлой?
- Из прошлой.
- Давай посмотрим ту жизнь, в которой они пришли к тебе.

История первая. ЭЛЬФ

Меня зовут Евсей. Мама в детстве называла меня Евсюшкой, или просто Юшкой. А сестрёнка – ласково Осей.
Мне 20 лет и живу я на территории нынешней Швейцарии. По вашему времени сейчас 1493, или 1576 год – смотря, о каких событиях вести речь. Нынче всё перепутано в вашей хронологии. Ровно год, или полгода – смотря, опять же, как считать (вот она – теория относительности в действии), прошло с момента Вселенского потопа. Объявленного Конца Света. Мой друг маг, мой Мастер, мой учитель, ушёл в Судный день на Высшие планеты, а я остался здесь. Я знал, что останусь...
Сейчас я стою на выступе скалы с видом на водопад. Здесь очень живописное место. Это рай, я бы сказал. Жить здесь одно удовольствие. Я бы отсюда никогда не ушёл. Ни на какие райские планеты. Здесь можно всё! Здесь я чувствую себя всесильным! Но я зол... Очень зол... Плоды моих трудов не оправдали моих надежд, поэтому я жду Осипа Флави, чтобы продать ему рукописи, которые достались мне от Мастера. Не все, конечно, но часть. Самые главные. Которые рассказывают о наступлении следующего Судного дня.
Раньше жрецы совместно хранили эту информацию, но после погружения планеты в Ночь, всеобщее человеческое Сознание всё меньше понимает, кто ОНО. Люди забыли. Человеческие души опускаются на дно, чтобы снова пройти свои уроки. И так будет до следующего экзамена, следующего Конца Света, когда снова будут решаться судьбы земных душ. По крайней мере так говорил мне Мастер. Сам я не особо верю во всю эту дребедень. Мне нравится наслаждаться, а для этого нужны деньги. Это я знаю точно. Народ меня не признал, а мне очень хочется власти. Особенно я хочу, чтобы Маурика приползла ко мне на коленях.
Сказать, что я не люблю людей – значит вообще ничего не сказать. Я их просто презираю! Пустые бездушные существа, которым наплевать на чужие чувства. Именно поэтому бОльшую часть времени я привык проводить в лесу. Я знал в нём каждый уголок. Пропадал на несколько дней. Жил там.
И вот однажды, когда мне было лет 15, хотя на вид мне не дать было и 13 – я очень сильно недоедал, был худ и бледен – я набрёл на жилище мага, своего будущего учителя. Время приближалось к вечеру, как-то очень быстро стемнело – небо заволокло тучами, и начался дождь. Даже не просто дождь — ливень. Я искал место, чтобы спрятаться, и вдруг, как из-под земли передо мной возник дом. Я не видел его размеров, только понял, что он странный, хотя это не особо волновало меня в тот момент. В доме горел свет, и дверь была открыта. Я заглянул вовнутрь, и мне стало интересно. Очень интересно и любопытно.
Я тихонько прошёл по маленькому коридорчику и вышел в холл. В центре сильно заставленной комнаты стоял стол, возле которого стоял мощный старец с длинными седыми волосами и размахивал руками над чем-то, что стояло на столе. Сделав несколько взмахов, он что-то насыпал, поджог. Очень сильно завоняло гарью, и старец закашлял.
- Вам помочь, - я решил, что самое время объявить о своём присутствии.
Старик резко перестал кашлять и внимательно посмотрел на меня.
- Принеси воды, - его голос был очень глубоким, но необыкновенно спокойным.
Я стал озираться по сторонам в поисках графина или кухни.
- Дождевой, - старец протянул мне стеклянную колбочку.
Я подбежал к нему, желая угодить, взял из его рук сосуд и направился на улицу.
- Осторожно, не разбей, - заметив моё волнение добавил маг. - Справишься?
- Справлюсь, - чуть обиженно пробурчал я и вышел на улицу.
На самом деле это оказалось не таким лёгким делом, как я думал: колба была с узким горлышком. Вода текла по рукам и никак не набиралась туда, куда надо. Но через какое-то время я всё же набрал больше половины.
Я нёс колбу с водой, как сокровище, как драгоценный трофей. Когда я вернулся, маг сидел в кресле и смотрел в одну точку. Я протянул ему колбу.
- Присядь.
Я послушался и сел напротив.
- Ты будешь мне помогать? - он посмотрел на меня, не моргая. Я поёжился.
- А что надо делать? - он разговаривал со мной так, как будто мы были знакомы тысячу лет. Даже имени моего не спросил. Как-то это было странно, но моё любопытство и жажда нового взяли вверх. - Я согласен. Вообще-то я согласен... Просто хочется понять, чего именно Вы ждёте от меня.
- Мне нужно, чтобы ты безоговорочно выполнял мои поручения – больше ничего. Не беспокойся, они будут вполне выполнимые. Ничего сверхъестественного.
- Я бы и от сверхъестественного не отказался, - попытался я пошутить, но маг не улыбнулся.
- Если кто-то узнает, что ты помогаешь мне, от тебя отвернутся люди. Ты должен быть к этому готов.
- Они меня и так не особо жалуют, - тяжело вздохнул я.
- Значит, по рукам?
- По рукам.
Он встал, протянул мне руку. Я тоже встал и протянул ему руку в ответ. Пожатие было твёрдым, но мягким... Как такое возможно?..
- Мастер, маг, - приветливо представился он. Его взгляд смягчился, и я уже видел перед собой не сильного всемогущего властелина, а добродушного тщедушного старика. Как он мог меняться! Он очень часто менялся. Было чувство, что в нём живёт множество разных личностей, которые проявлялись в нём лишь по мере необходимости.
- Евсей, или просто Осий. - представился я в ответ. - Куда мне поставить воду?
- Ах, да, давай, - он взял у меня из рук колбу и повёл меня к столу.
- Я вызываю дождь разными энергиями и проверяю потом качество воды. Ты знаешь, она разная! - он сообщил это мне так, как будто мы говорили о чём-то обыденном – о погоде, хотя мы о погоде как раз и говорили...- Посмотрим, посмотрим.
Он налил воды на что-то, провёл какие-то манипуляции, а я в это время осматривал его стол, на котором чего только не было: порошки, свечи, камешки, какие-то жидкости. Маг рассматривал что-то под микроскопом, потом что-то смешал...
- Да, так я и думал, - удовлетворённо сказал он. - Ну, что, чаю? Горячего. Ты наверно замёрз?
- Есть немного, - улыбнулся я в ответ.
Мы прошли на кухню, и у него уже был заварен ароматный травяной чай, ещё горячий, как будто он ждал гостей.
- Особо угощать не чем. Есть рыба солёная, цукаты, орехи... - он поставил передо мной тарелку со сладостями и оторвал от связки, висевшей рядом на верёвке, очень аппетитно выглядевшую рыбку. - Кушай.
- Спасиб, - я опять довольно заулыбался в предвкушении пира. Давно я не ел сладкого и солёного.
Я уплетал угощения, а старик молчал. Ни о чём не спрашивал даже. Он вообще был не особо любопытным. Больше любил рассказывать сам…
Когда я поел и мы выпили чаю, он показал мне свою библиотеку, рассказал немного о своих экспериментах, о том, как быстрее пройти в деревню по потаённому проходу в скале за водопадом, и попросил принести для него на следующий день несколько живых мышей, козьего навоза, ослиной мочи и ещё всякой непонятной и ненужной никому дребедени. Так выглядели его поручения. Теперь на протяжении нескольких лет я бегал по лесу и по деревням в поисках различных необходимых ему вещей вроде этих.
Всё оставшееся от поручений время я проводил в его замечательной библиотеке, читал взахлёб книги и различные свитки. Это были лучшие времена для меня – когда я с упоением погрузился в изучение того, чего раньше и представить себе не мог. Столько знаний свалилось на меня, как ушат холодной воды, что я не жил – я летал, мечтал, парил. Столько надежд с этим было связано! Так надеялся я получить признание от этих жалких людишек! Но в ответ ни благодарности, ни уважения... Вот так, стоя у подножия водопада, думал я.
Я подошёл к реке и глянул в воду: прекрасен, как чёрт! Да, я такой! У меня чёрные лохматые волосы – бесовская шевелюра. Вообще меня часто называют бесом. У меня острые черты лица и дьявольский взгляд. Я знаю. И косая ухмылка, заставляющая людей сомневаться в моей вменяемости... Я зачерпнул холодной воды и отпил – наичистейшая.
Осип интересуется историей. Придумывает новый народ. Как надоели они постоянно выдумывать! Столько народов уже создалось – зачем?.. В каждом посёлке свой язык – подумать только. Все хотят выделиться. Я вот тоже хотел, но не получилось – видимо не судьба...
Я вырос в большой семье. Нас у мамы пятеро. Я третий. Самая старшая – сестра. Она меня практически и вынянчила. У нас разница в шесть лет. Папа особо на меня внимания не обращает и никогда не обращал.
Я с детства был нелюдим. Убегал от сестры в лес, за что ей крепко попадало от мамы. Наша деревушка довольно дружная, но мне всегда было одиноко среди людей. Шепотки, издёвки, немой укор... Люди сами не любят меня, и я просто отвечаю им взаимностью.
Когда мне исполнилось 18 лет, я, гуляя, как обычно, в лесу, встретил необычайно прекрасную девушку. Она собирала ягоды. Я сначала её не узнал, потому что уже года три практически не появлялся в деревне. Всё своё время я проводил у Мага. Маурике было 15. Она была довольно беззаботна и легкомысленна: по нашим строгим традициям девушке не полагалось находиться одной, в безлюдном месте, да ещё и разгуливать с непокрытой головой.
Я никогда не испытывал такого трепета раньше. У меня перехватило дыхание, и я не мог оторвать от неё своих глаз. У неё были густые, довольно пышные, тёмные волосы, которые на солнце отливали бронзой. Мягкая, круглощёкая, с чётко очерченной аппетитной фигурой. Персик. Созревший и сочный.
Маурика наклонилась, и слегка оголилась её грудь. Я сидел среди деревьев, и она не заметила меня. Я даже не шевелился, боясь спугнуть это волшебное видение. Когда она стала выпрямляться, её глаза встретились с моими. Пару секунд она смотрела на меня, осмысливая происходящее, потом вскрикнула, бросила корзинку, подхватила свои пышные лёгкие юбки и бросилась бежать.
Я резко устремился вслед за ней.
Зачем, я сам теперь не понимаю. Но у меня сработал какой-то животный инстинкт самца – мне нужно было её во что было ни стало поймать.
Бежали мы недолго.
Я схватил её за руку, развернул к себе, мы упали и я повалился рядом с ней. Заполз сверху, расположившись на её мягком теле и пригвоздив её к земле. Я был худощав, как и теперь, но довольно жилист. А она почти совсем не сопротивлялась. Ну, мне так казалось... Возможно, она была тогда слишком напугана – я не знаю. Я об этом не думал тогда. Я думал о её запахе. Как же приятно от неё пахло. Аппетитные губы так и просили поцелуя.
Я не устоял.
Она была чертовски податлива. Никакого сопротивления. Это сводило с ума ещё больше.
Всё произошло очень быстро. Я лежал на ней, закрыв глаза, и мне казалось, что я покорил Монблан. Медленно приподнявшись, я глянул на её лицо и понял, что она плачет.
- Чего плачешь, дурочка?
- Мне больно, - всхлипнула Маурика.
Отодвинувшись от неё, я понял, что она вся в крови.
- Сильно болит? - Маурика кивнула в ответ головой. - Пойдём помоемся.
Я взял её за запястье, и она уцепилась за меня второй рукой. Так мы и пошли к озеру. Вместе.
Я помыл её. Нежно и аккуратно. Она была вся моя. Я так чувствовал в тот момент. Она полностью отдалась моей воле, а я совсем не желал ей зла.
- Ты только никому не говори пока. Хорошо?
Маурика всхлипнула, вытерла нос одной рукой и кивнула головой. Глаза на меня она не поднимала.
- Я обязательно на тебе женюсь. Ты моя женщина, и я никому не дам тебя в обиду! Ты поняла? Поняла?! - я тряс её за плечо, чтобы она взглянула на меня.
Она подняла на меня свои большие испуганные глаза и тихо ответила: «Поняла...»
Мне полегчало от её ответа, и я быстро обнял её. Уткнулся ей в волосы, и мы так постояли немного.
- Ну, что? Проводить тебя?
- Я сама... - робко ответила Маурика.
- Точно?.. - я не спешил с ней расставаться. - Я провожу до оврага.
Мы шли молча, и только сухие ветки скрипели под ногами, да вдалеке шумела вода.
У оврага я нежно приобнял её и едва коснулся губ, как она соскользнула от меня и быстрым шагом пошла по тропинке, ведущей в деревню.
Я немного постоял, проводил её взглядом до поворота и бодро зашагал обратно в лес – мне уже пора быть у Мастера. Сегодня он хотел обсудить со мной что-то важное.
Мой путь лежал через пещеру, за водопадом, после прохождения которой насквозь, открывался вид на ту часть леса, в которую попасть другими путями было очень проблематично, так как кругом были настоящие непроходимые джунгли. Здесь и была обитель мага.
Его жилище представляло собой высокое, частично винтовое, здание. Это было какое-то невообразимое сооружение из камней, дерева и глины. Как оно было построено и кем, мне неизвестно. Но вокруг всегда была какая-то необыкновенная атмосфера. Какой бы ни была погода там, по ту стороны скалистой пещеры с водопадом, здесь всегда были какие-то сумерки, туманы, облака, а порой и необъяснимые молнии.
Мастер пытался дать мне как можно больше знаний, но я понимал, что мне ещё учиться и учиться у него. Я знал только азы, не более.
В этот раз он встретил меня, сидя у входа на добротной деревянной скамье. Я никогда не видел его сидящим тут. Обычно он был чем-то занят и не особо обращал на меня внимание. Чаще всего я пропадал в его библиотеке или исподтишка наблюдал за его занятиями. Порой он, завидя меня, комментировал свои действия, но чаще молчал. Такой же неразговорчивый, как и я...
В общем и целом мы друг другу никогда не мешали и, видимо, поэтому так хорошо ладили.
- Ты опоздал, - мягко, но с укором сказал седовласый волшебник с посохом. - Присядь.
Я сел рядом, и старец глубоко вздохнул. Он никогда не был немощным – высокий, не худощавый, но и не крупный. А сегодня он выглядел как будто меньше. Уставшим, понурым. Он сидел в своих лёгких просторных одеждах и опирался обеими руками на посох. Посох был странноватый, в виде крючка сверху и полым металлическим цилиндром на конце, немного расширяющимся к низу. Без этого посоха Мастер никогда из дома не выходил, всегда брал его с собой. Когда мы с ним гуляли, что бывало нечасто, в наконечник постоянно забивалась земля, и мой учитель чудно постукивал им, быстро, дважды, чтобы от этой застрявшей земли избавиться.
- Моё время почти на исходе. Ещё немного и я уйду. - Мастер немного помолчал и продолжил. - Я многое не успел тебе рассказать, да и уже не успею. Но мне нужно, чтобы ты пообещал одну вещь.
Я ничего не понимал из того, что он говорил, но мне было тревожно: Мастер – это моя опора в жизни и без этой опоры я просто пропаду.
- Да, учитель. Я всё сделаю.
- Пообещай быть добрее к людям, - он повернул на меня свою голову и внимательно посмотрел мне в глаза.
Я трепетал...
- Конечно! Конечно, я буду добрее к людям! - ответил я волнительно высоким голосом. Я чувствовал, как во мне просыпается какая-то сила. Мощь! Я чувствовал, что мне предстоит нечто великое. Удивительный день!
У меня теперь есть Маурика. И я должен подумать о ней. Я должен вернуться к людям и начать всё сначала.
- Я готов, - почти шёпотом добавил я.
- Хорошо, - сказал Мастер, приподнимаясь со скамьи. - Пойдём, я расскажу о том, что ждёт тебя.
- Ты очень горяч, - продолжил учитель, когда мы вошли вовнутрь. - Это может погубить тебя. Тебе бы стоило научиться держать себя в руках.
Мы прошли через просторный, но забитый всяким хламом, холл. Здесь было несколько столов, один из которых стоял прямо посередине. Множество полок, шкафов. Кругом пробирки, колбочки с жидкостью, какие-то непонятные мне механизмы, инструменты, травы, каменья, книги и прочее, и прочее.
В воздухе пахло маслом и мятой. Мы подошли к противоположному выходу с небольшой терраской, больше похожей на крыльцо. Впереди была просторная площадка, посреди которой стоял деревянный столб. Верх столба украшало трёхглавие, смотрящее в разные стороны, а сам столб был опоясан множеством выступов, самые крупные, четыре, из которых были расположены в верхней его части.
- Знаешь, что это? - Мастер махнул головой в сторону столба.
- Джед.
- Джед... - повторил учитель. - А для чего он нужен, знаешь?
- Ты поклоняешься ему, учитель. Наверное, это твой бог.
Старик рассмеялся.
- Мой бог!.. - он весело посмотрел на меня, сощурившись. - Откуда такие мысли, сын мой?
- Мне показалось, что ты его очень сильно любишь и уважаешь. Никогда не пропускаешь утренний рассвет и молишься ему на закате... - я не знал, что думать, и мне было обидно, что старик смеётся надо мной.
- Нет, сын мой, это часы. Солнечные часы. Их ещё называют гномОн, а следящих за ними людей – гномами. Смотри, - он развернулся и подошёл к камину. Взял с полки подсвечник и снова подошёл к окну. Перевернув подсвечник кверх ногами, он вытянул его вперёд. - Смотри. Вот эти дуги – это траектории движения Солнца от заката до восхода. Верхняя – в день летнего солнцестояния, нижняя – в день зимнего. Такую тень рисует треглавие джеда на земле, а я лишь очерчиваю его, чтобы правильно следить за временем.
Мы вернулись в холл и присели.
Учитель некоторое время внимательно смотрел на меня, думая о чём-то своём, а потом продолжил:
- Я один из тринадцати апостолов-жрецов, хранящих знания об этом мире. Жрец – это Зрец, зрящий, наблюдающий за временем. За светом. Или за огнём. Оттуда и название. Раньше я жил в самом центре нашей необъятной Римской империи. Меня оболгали и отправили в каменоломню, на тяжёлые работы. Я поднял восстание, но мы потерпели поражение. И тогда я покинул свой край навсегда, потому что не мог больше терпеть мракобесие, в которое погружается этот мир.
Я слушал. Мне было очень интересно, как и всегда. Но этот разговор был особенным. Это было излияние души. Я внемлил каждое слово, боясь пропустить что-то важное.
- Мой зодиакальный участок, за который я отвечал – созвездие Тельца, которым руководит Меркурий, - Мастер полез запазуху и достал свой нательный крест.
Он был размером со спичечный коробок. Сплав был лёгкий, но выглядел массивно. Это был крест, сверху круг с хвостиком наверху, как корона.
- Это символ Меркурия. В этом амулете вся суть знаний об этом мире. Смотри, - он твёрдо посмотрел мне в глаза, - крест – это наше тело. Круг – дух, который в груди. Корона – это наше Сознание, которое всем этим руководит. Только когда всё так, человек может называться Человеком. Ты понял?
Я понял, но ответить я не смог. Только кивнул в ответ.
- Мы созданы по образу Божьему. Мы такие же, как ОН. Этот мир – это ОН. И мы – его части. Его маленькие копии. Сейчас грядут тяжёлые времена. Я не думал, что мне придётся уйти и оставить всё это на тебя: я знаю, что ты ещё не готов, но у нас нет выбора. Времени осталось не так уж много – меньше года. Тебе надо будет сохранить эти знания. Я оставлю тебе все книги и рукописи. Но их надо будет перенести в пещеру, высоко в горы. Скоро нас всех ждёт потоп. Наши края заденет несильно, но тебе придётся подготовить людей и помочь им переселиться в более безопасное место.
Я ошарашено смотрел на него, открыв рот. Вот он – мой шанс!
- В ближайшие дни твоей задачей станет нахождение места для переселения и переноска книг. Я тебе помогу.
Время полетело очень быстро. Я постоянно был занят какими-то делами. Очень насыщенное событиями время. Столько изменений произошло за эти дни!
Мы нашли место, поставили маяки. Расчистили площадку для нового джеда. Обустроили в подходящей потаённой пещере новую библиотеку. Часть пещеры должна была стать моим новым домом. Домом, куда, я надеялся, я переселюсь вместе с Маурикой.
Виделись мы с ней теперь часто. И всегда она была податливо нежна и смотрела на меня с неким благоговением. Наши отношения мы пока не афишировали, а встречались тайком. Она всегда приходила туда, куда я говорил, и тогда, когда это было нужно мне. Конечно, я заботился о ней. Я был с ней намного аккуратнее, чем в первый раз, и мне было приятно, когда она цеплялась мне за руку, как за последнюю опору. Я ждал переселения, чтобы при всех признать её своей женщиной.
По велению Мастера я поговорил с Советом старцев нашего селения и рассказал им про предстоящее наводнение. Их это не удивило, что меня несказанно расстроило. Мне бы всё-таки хотелось быть Спасителем, а не обычным вестником очевидного. Но всё же они внимательно выслушали меня и задавали мне множество вопросов. Некоторых вещей они всё-таки не знали: что именно произойдёт? когда? Какие области пострадают и какие именно изменения ожидают нас в ближайшем будущем.
Совместно с Советом было принято решение об экстренной эвакуации жителей. Всё шло по плану, разработанному Мастером и переданном мною в точности жителям селения. Со мной снова стали здороваться на улице, хотя я бы не назвал это отношение дружелюбием. Скорее боязливым уважением.
Семья меня встретила в целом хорошо. Матушка нахваливала и говорила, что не ожидала, что из меня выйдет хоть какой-то толк. Отец был угрюм. Но мне это было всё равно...
Как-то мы стояли с ним у крыльца и смотрели на повсеместную суету, связанную со сборами.
- Твоего учителя на нашем гербе изобразили. С посохом, книгой, - начал отец.
- Да видел я! - перебил я его. Мне хотелось, чтобы меня так почитали, а не Мастера, которого никто не видел кроме меня.
- Теперь будут поклоняться, наверное, твоему Тельцу. Коров нарядили.
- Нельзя поклоняться Тельцу! - снова перебил я. - Телец – это созвездие на небе. Зачем ему поклоняться? Это бред, люди всё переворачивают.
- ТЕЛЕЦ — символ ТЕЛЕСного человеческого счастья. Без здоровья нет наслаждений, а без наслаждений счастья не бывает... - отец спокойно закончил, а я удивлённо посмотрел на него и задумался над тем, что я совсем не знаю своего отца. Мы очень мало общались с ним, а ведь он мог бы многому меня научить.
Я пошёл в сторону центра.
- Ты куда?
- Дело ещё одно есть незаконченное, - махнул я и пошёл не оглядываясь.
Подойдя к дому Маурики, я постучал.
На стук вышла сама Маурика. Взгляд её был несколько резковатым, что-то в ней поменялось.
- Давай встретимся через полчаса у реки, - сказала она.
- Маурика, я хотел бы поговорить с твоими родителями. Завтра переселяются первые жители, и я хочу, чтобы ты переселилась вместе со мной.
- Через полчаса у реки, - твёрдо повторила она и быстро закрыла дверь.
Я спустился с крыльца и медленно побрёл в сторону места наших частых встреч. Я не знал, что думать. Мне не нравились сюрпризы.
Я встретил её, сидя на берегу. Она встала передо мной, и я смотрел угрюмо ей в глаза.
- Я беременна! - выпалила она.
Ах, вот оно что.
- Так это же прекрасно, Маурика.- я встал и только направился к ней, чтобы взять за руку, как она отпрянула от меня.
- Я выхожу замуж за другого. - Она твёрдо, с вызовом и готовностью дать отпор, посмотрела мне в лицо.
- Это за кого же? - выпалил я первое, что пришло в голову.
- За Якоба Гёльди.
- За кого? - я отвёл в недоумении взгляд, поднёс руку ко лбу и провёл ею по своим чёрным лохматым кудрям. - Какой Гёльди? Что ты несёшь?
Я снова посмотрел на неё.
- У тебя будет мой ребёнок. Наш ребёнок! Плод нашей с тобой любви, Маурика! Зачем Якоб? Я ничего не понимаю... - Я снова сел на землю и смотрел на воду, пытаясь хоть что-то понять. - Объяснишь?
Я вопросительно посмотрел на неё.
- Якоб вдовец. Я всё рассказала ему про тебя и про свою беременность. Он готов мне помочь.
- Зачем, Маурика? Я! Я – твой муж! - я встал и двинулся к ней, но она отскочила от меня, как ошпаренная, поэтому мне пришлось остановиться.
- Он позаботится обо мне.
- А я?! Как же я? Ты меня совсем не любишь? - Маурика опустила глаза. - Ты с ним спала? Признавайся! Ты спала с ним?!
- Нет! - Маурика снова посмотрела на меня. - Он порядочный. Он очень порядочный! Он сжалился надо мной и сказал, чтобы я ни о чём не беспокоилась. С ним меня и ребёнка ждёт хорошее будущее. А с тобой – что с тобой, Евсей?! Ты бес! И навсегда останешься диким бесом.
Я двинулся в её сторону.
- Не прикасайся ко мне!
Мы смотрели друг на друга в упор.
- Ты знаешь, что тебя называют эльфом? Говорят, что ты водил дружбу с магом и посвящён в таинства, за которые казнят! Я боюсь за себя и за своего ребёнка. И, да – я не люблю тебя! Я тебя боюсь! - срываясь на крик воскликнула Маурика.
Её глаза блеснули от подступивших слёз. Но как же она была прекрасна! Она так изменилась. Не было уже той робкой девочки, которую я знал. Беременность сделала её сильной и такой дерзкой! Я разозлился. Она прочитала всю ненависть в моих глазах, быстро развернулась и побежала. Я не стал её догонять.
- Ты пожалеешь об этом, Маурика! - крикнул я ей в след. - Ты слышишь? Ты ещё пожалеешь, что так поступила со мной!
Она скрылась за деревьями, и я снова сел на землю.
Как она могла?! Она истоптала всё то чистое и светлое, что у меня было к ней. Что двигало мною. Что позволяло мне снова учиться любить людей. Как же подло она поступила!
Я знал, что отомщу, но не знал ещё, как.
Переселение проходило довольно спокойно, но я нервничал. Я вообще стал очень нервным в последнее время. Подавленным. Злым. Я чувствовал, что падаю в пропасть, и только ненависть могла спасти меня от этой бездны. Мне казалось, что если я поддамся этому падению, я умру. Окажусь в небытие. И только ненависть помогала мне чувствовать себя живым.
Библиотеку мы перенесли до этого переселения. Это мы сделали первым делом. Учитель рассказал, что является главным, что второстепенным, что нужно обязательно прятать, а о чём можно рассказывать и в какой форме.
Он говорил о том, как далеко от понимания истины ушёл народ. Что на востоке живут совсем другие люди. Что их империя скоро рухнет, потому что пришла пора и наступает новый цикл. Придёт великое очищение и вызревшие души уйдут с этой планеты навсегда. И именно таким, как Евсей, предстоит построение нового мира. Нового прекрасного мира...
Мастер много чего говорил. Но самое главное – он оставлял мне все расчёты и инструкции, касающиеся следующего Конца света. Не того, который произойдёт со дня на день, а того, который произойдёт в следующий раз. Именно это и было основной тайной, которую я должен был теперь оберегать.
Через шесть недель все благополучно перебрались на новое место. До потопа оставалось полтора месяца.
С Маурикой мы почти не виделись. Только мельком. Я был рад, что никто не знает о моём позоре. О том, как меня отвергли! Рад, что мы скрывали наши отношения в тайне, и я не стал посмешищем в глазах людей.
Я жил один, в своей пещере. Вместе со своими книгами. Мастер остался в своём жилище. Похоже, он сторонился людей ещё больше, чем я.
Меня регулярно приглашали на Совет старцев. Я был очень горд, что попал туда в столь раннем возрасте не в качестве гостя, а как полноценный член этого самого Совета. Ко мне обращались, у меня спрашивали совета. Оказывали определённое почтение.
Судный день наступил неожиданно, хотя был ожидаем.
Мастер предупреждал меня, что это будет после дня летнего солнцестояния. Что я должен теперь чётко следить за временем. Что я храню великую тайну, и от меня зависит чуть ли не судьба всего человечества.
Я относился к этому иначе. Я знаю то, чего другие не знают, и это даёт мне огромные преимущества. А следующий конец света так не скоро, что мне ни к чему даже думать об этом, дабы не забивать свою светлую головушку.
Была глубокая ночь. До рассвета было ещё далеко. Я спал, но проснулся, когда услышал какой-то невообразимый грохот. Испугался, подскочил и выбежал из пещеры.
На улице происходило что-то непонятное. Мир как будто сошёл с ума. Светило солнце, как днём. Но оно быстро двигалось, словно падало. И снова стало темно. Звёзды кружились, как на карусели. Потом это повторилось снова, но уже в обратном направлении. На какое-то мгновение всё замерло. Небо было покрыто тучами и не было ясно, так что же там: день или ночь. И тут грянул гром. Раскаты всё нарастали. Сверкали молнии, и полил страшный проливной дождь.
Я спрятался в пещере и смотрел на очищающий душу и землю ливень. Я испытал какое-то необыкновенное облегчение, как будто сама душа обновилась и спала какая-то ноша.
Где-то вдалеке плакали дети. Стонали люди.
Меня тошнило, и я наклонился недалеко от пещеры, пока мой желудок не очистился. «Вот, даже мой собственный организм очищается от скверны, природе в унисон.» - подумал я тогда.
Старое место нашего поселения затопило полностью. Мы оказались на безопасном островке. На огромной территории, вокруг которой было полно горных просторных пастбищ, чистая вода и множество дичи. Эти места могли бы прокормить ещё больше народа, но мы – избранные...
Учитель предупреждал меня, что времена года поменяются местами. И, действительно, наступило резкое похолодание. Благо, мы были к этому готовы.
Календарь пришлось сдвинуть на полгода. Таким образом моя – нет, уже не моя – Маурика была беременна не 9, а целых 15 месяцев. Это если смотреть по календарю...
Неделю назад у меня родилась дочка, но я её пока ещё не видел.
Люди меня всё также раздражают. Даже ещё сильнее. Последнее время я чувствую сильную неприязнь с их стороны и постоянное шушуканье за спиной. Они снова смеются надо мной!..
Зато у меня теперь есть друг. Его зовут Осип. Коренастый мужчина лет 35, невысокого роста, с короткими курчавыми волосами и крупным носом с горбинкой.
Он рассказал мне о своих планах на будущее, и я решил поделиться в ответ своими. Конечно же, я рассказал ему про библиотеку. Я не смог удержаться! Только где она находится, не сказал.
Сегодня мы договорились с ним встретиться здесь, у обрыва. И я продам ему рукописи, которые помогут Осипу реализовать свои амбициозные планы. Мне это всё ни к чему.
Он пообещал мне много денег, а это важнее той информации, которой я всё равно не смогу никогда воспользоваться.
- Давно ждёшь?
Я испуганно обернулся на голос.
- Не слышал, как ты подошёл, - прерывисто ответил я.
- Здесь вообще сложно что-то услышать кроме этого, - ухмыльнувшись кивнул он в сторону водопада. - Красиво.
Он стоял, скрестив руки на груди, и, твёрдо стоя на земле, смотрел вниз.
- Где рукописи?
- А, здесь, - я подошёл к дереву, под которым в листве, прижатой камнем, лежали бумаги. - А деньги?
- «Деньги»... Давай, я сначала посмотрю, что у тебя там, - сказал он, немного помолчав. - Давай, давай! Чего ты боишься?
Я протянул ему рукописи.
Он сел под деревом и стал внимательно просматривать.
- Ого! - он был явно заинтересован. - Отлично.
Осип посмотрел куда-то вдаль, думая о своём, а потом отложил рукописи в сторону, прижав их снова камнем. Он встал, не спеша подошёл к обрыву и остался так стоять спиной ко мне.
Я заволновался и подошёл к нему. Он был чуть ниже меня, но более мускулист и собран. Встав рядом, я взволнованно посмотрел на него:
- Что-то не так?
- Всё так, - быстро ответил он и в мгновение ока я оказался в свободном полёте, падающим в бездонную пропасть.



Ирэн тяжело задышала, жадно глотая воздух.
- Тихо, тихо... Всё хорошо. Вы можете продолжать? - голос Марии был участливо спокоен.
- Да, - прерывисто ответила Ирэн. - Он убил его. Он столкнул.
- Я поняла, Ирэн. Давайте вернёмся в его детство. Посмотрите, что он делает в 2 года.
- Играет. Сидит один. Сестра за ним приглядывает, мама что-то готовит. Бросил игрушку, идёт к маме. Дёргает за юбку, мама занята и просит сестру забрать его.
- Папа где?
- Зашёл на кухню, спросил про еду и ушёл. На него внимания не обращает. Мальчик чувствует его холодность, его безразличие.
- Хорошо. Посмотрите, когда мама беременная была, как ведёт себя папа?
- Так же. Его нет рядом.
- Как ребёнок себя ощущает, м-м-м... в 2 месяца от зачатия? Папа знает о беременности?
- Да, он рад, что будет малыш. Но он как-то отстраняется. Не знает, как вести себя с мамой. Она такая, бодрится, не показывает, что ей тяжело.
- А ей тяжело?
- Ей тяжело и малышу тяжело... Он какой-то замерзший, переживает из-за папиного неучастия, но мама внутренне сжалась, закрылась от папы, и ребёнок сжался.
- А он может по-другому? Как-то проявить себя, например.
- Пожалуй, да, - Ирэн задумалась. - Он может начать активно двигаться.
- И что дальше?
- Ну, мама начинает волноваться. У неё головокружение. Прям чувство тревоги сильное. Она грустит. Папа видит её волнения и обеспокоенность. Пытается с ней поговорить. Она сначала закрывается. Почему-то ей не нравится выглядеть в его глазах слабой. Но он так добр к ней, что она перестаёт волноваться по этому поводу. Теперь каждый раз, когда малышу нужен папа, он сигнализирует через маму и папа появляется, - Ирэн улыбалась.
- Как детство нашего героя будет проходить при таком раскладе? Как пройдёт его жизнь?
- Ой, теперь всё по-другому, - оживлённо продолжала девушка. - Он с детства работает с папой в столярной мастерской. Вообще постоянно там ошивается. Проблем в общении с людьми у него нет, он уже не такой дикой. Вообще – нормальный парень. Улыбчивый. Нету того звериного оскала... Влюбляется в соседскую девочку.
- Маурику?
- Нет, другую какую-то. Мага обходит стороной... Он вообще не шатается один по лесу и никогда его не встречает. Он знает, что там живёт колдун – все знают, но его он никогда не видел. Потом он женится на своей любимой, они рожают ребёнка. Наводнение происходит. Все переселяются на возвышенность. Там они живут со всеми дружно, его никто не сторонится. У них ещё рождаются два малыша, потом они возвращаются в низину на своё прежнее место проживания. У них ещё рождаются дети. Он плотник. Или столяр?.. В общем, с деревом работает, как и отец. Его дети учатся работать вместе с ним. Кто хочет из них. И соседские тоже. Кто хочет, идёт к нему в подмастерье. Ему нравится передавать свои знания и опыт. А красивый он какой!.. - восторженно расписывала Ирэн. - Вот в зрелом возрасте такой прям мужчина, глаз не оторвать. Волосы с сединой. Плотного телосложения. Добрые глаза... Почётная старость.
- Отлично. Обратитесь теперь к Высшим своим и спросите, готовы ли они принять такую жизнь. Считают ли они её прожитой правильно? Пройден ли урок?
Ирэн немного помолчала.
- Да, да. Всё правильно, говорят. Забирают у меня пику и колпачок... Только кандалы остались.
- Почему? Спросите их, зачем Вам кандалы?
- Говорят, ещё что-то есть.
- Что же?
- Я не знаю. Они ушли... - Ирэн снова заволновалась. - Можно я попью?
- Да, да, конечно. Открывайте медленно глаза. Не торопитесь.
Ирэн щурилась и пыталась сфокусировать взгляд. Потерев глаза, она потянулась к стакану.
- Подождите, - Мария помогла и сама налила ей воды. - Пейте.
Ирэн жадно выпила всё, что ей налили.
- Мы можем продолжать?
- Да.
- Всё нормально? Вы хорошо себя чувствуете?
- Да, да. Всё хорошо.
- Отлично. Закрывайте глаза и спокойно дышите. Считайте до 10.
Вдалеке прокричали птицы. Ирэн было спокойно. Вся тревожность куда-то ушла. Она чувствовала себя абсолютно спокойно по отношению к Марии. Была полностью доверена ей.
- Десять.
- Что Вы чувствуете? Есть какие-то ощущения внутри?
- Нет... Только холод. На ноге... Кандалы...
- Хорошо... Посмотрите вокруг, не открывая глаз. Там, внутри, посмотрите. Что Вы видите?
- Ого!.. - Ирэн явно была чем-то удивлена.
- Что Вы увидели?
- Шар. Большой шар висит рядом!
- Опишите мне, что Вы там увидели.
- Огромный шар. Фиолетовый. Или сиреневый больше... Он переливается. Знаете, как в клубах бывают шары со стеклянными гранями, а этот сиренево-фиолетовый. Он прекрасен! - восторженно закончила Ирэн.
- Опишите более подробно. Что Вы видите на его гранях?
- Ой, там картинки какие-то... Фотографии... Там люди... Много людей. Что-то неприятно мне...
- Всё. Тихо. Тихо... Что это за шар? Зачем он Вам?
- Он помогает мне.
- Как?
- Он помогает мне добиться своего. Я прошу у него – он делает...
- На какой энергии он работает?
- На моей.
- На какой именно энергии? Что на этой энергии делают люди обычно?
- Живут они на ней! - воскликнула Ирэн. У неё комок к горлу подступил, и навернулись слёзы. - Он всю энергию мою забирает! Создаёт мне иллюзии какие-то. Как пелену. Я не вижу из-за него реальной жизни. Как в тумане, в облаке. Он даёт мне то, что я прошу, но забирает реальную жизнь!
Голос Ирэн срывался на рыдания. Это было невыносимо больно.
- Вы хотите от него избавиться?
- Конечно, хочу!
- Он у Вас был до рождения или появился в этой жизни?
- Был до рождения.
- Хорошо. Тогда давайте посмотрим жизнь, в которой он пришёл к Вам. Начинаем погружение.

История вторая. СОДЕРЖАНКА

Меня зовут Лизи. Мне 43 года. Я родилась в Королевстве Сардиния, Савойя, в 1825 году. Мой папа был поляк, а мама — итальянка. Наша семья была бедной, даже нищей, хотя мама была из довольно зажиточного рода. Отец был ярым приверженцем аскетического движения вальденсов, на которых оказывалось сильное давление со стороны властей, поэтому мы переехали во Францию, когда я была совсем крохой.
Если бы не мой горячо любимый Александр, мне бы предстояла такая же участь – нищета и уныние. Но я была довольно резвым и оптимистично настроенным ребёнком и с самого детства решила, что моя жизнь никогда не будет такой, как у моих родителей!
В общем и целом я прожила прекрасную жизнь, наполненную яркими впечатлениями, и ни о чём не жалею... Ведь так?
Я стояла у своего письменного стола, оперевшись на него обеими руками и устремив взгляд в окно.
Я много писала последнее время. Так о многом хотелось ещё рассказать!.. А времени осталось немного. Я знаю, что скоро умру.
Комната моя небольшая, но с высокими потолками и большим окном, а потому она не давит на меня. Вообще в последнее время мне хочется сжаться в комочек, закрыться в своей каморке, чтобы никто меня не видел и не тревожил... Наедине со своими мыслями...
А мыслей много. Это и воспоминания о прошлом и несбывшиеся надежды на будущее. Мне 43, но Саша обещал после моей смерти придумать мне такую историю, что мне будет не больше 35, чтобы я всегда в памяти людей оставалась молодой... Да я и не выглядела на свои года! Наша разница в 26 лет казалась ещё больше, за что наш союз очень сильно осудили люди. Хотя свои отношения мы раньше никогда не афишировали, и только совсем недавно, полгода назад, Саша решил рассказать о нас всему обществу. Мы даже сделали совместное фото.
Мы познакомились, когда мне было 12 лет, в женской школе при одном известном на то время ордене. Я только-только поступила в это прекрасное заведение, которое открыло для меня дорогу в новую жизнь, а он только-только окончательно перебрался во Францию, оставив в прошлом жену, семью, политическое давление и всю ответственность, связанную с этим. Ни долга, ни забот – вот его девиз на то время. Да и на всё последующее впрочем тоже...
Я с самого детства хотела быть богатой. Глядя на своих родителей, которые вечно перебивались и голодали, я поняла, что ни за что и никогда не буду жить как они! Беззаботно бегая босиком по лугам, общаясь с маминым братом, который имел приличный достаток и определённые жизненные установки, видя, как мать ни во что не ставит отца, вечно принижая его и стыдясь, я понимала, что моя судьба совсем другая. И когда появилась возможность уехать, я сразу же согласилась. Благо, никто из родителей возражать не стал.
В нашей школе-интернате было много девочек, человек сто или даже двести. Все они были поделены на четыре класса, а каждый класс поделен ещё на две группы каждый. Я сразу попала во второй класс – именно там почему-то был недобор. В первом классе были совсем малышки, а во втором — возрастом от 12 до 15 лет. Когда девочке исполнялось 16, устраивался большой праздник и её переводили в третий класс.
Помещения школы были поделены на два корпуса. Первые два класса жили в правом крыле здания, а третий и четвёртый классы – в левом. Без разрешения ходить из одной части здания в другую строго воспрещалось.
Я только переехала и не совсем знала порядки. Нас, новеньких, было 14 человек. За нами была приставлена Клара, одна из местных выпускниц. Ей было 22. Она была подтянутая, чопорная, всегда со собранными волосами в чёрных лентах. Она читала нам перед сном Библию и искренне верила, что все мы благополучно засыпаем после её ухода.
Она спала в комнатке, которая отделяла нашу общую спальню от выхода в коридор. Мы жили в отдельной, не общей для всех девочек, комнате. Так было на период адаптации, пока мы не обосновались и окончательно не усвоили здешние правила и порядки.
Я ждала примерно минут сорок после её ухода, потом тихонько вставала и шла изучать местность. Местность здания школы, конечно, так как на улицу было категорически не попасть – это я усвоила сразу.
В тот день я, как обычно, пробралась мимо спящей Клары и тихонько прикрыла за собой тяжёлую дверь.
Я была наивным ребёнком. Со светлым, детским взглядом на мир. Александр говорит, что у меня до сих пор такой взгляд. Наверное, поэтому я и выгляжу такой молодой...
Я прошла уже привычным мне путём по ступеням вверх и решила на этот раз перейти в левую часть здания. О том, что туда ходить запрещено, я ещё тогда не знала – нам в принципе запрещено было ходить куда-либо без разрешения Клары или других наставниц.
Пройдя по застеклённой арочной колоннаде, я попала в другой мир. Всё вокруг кричало роскошью. Большая зала с дорогим убранством, позолотой, картинами и другими предметами искусства.
Из комнаты, в которую я попала, дальше было три пути: прямо по ступеням вниз или в одну из дверей по бокам. Я решила пойти направо. На мне была только свободная ночная сорочка и чепчик, и, когда я открыла дверь, мне по ногам протянуло сквозняком. Ветерок был тёплым, даже приятным, но всё равно побежали мурашки по телу.
Впереди меня ожидал очень длинный тёмный коридор. Внизу я услышала голоса, поэтому выбора у меня не оставалось – я шагнула вперёд и прикрыла за собой дверь.
Где-то впереди горел тусклый факел, но мне до него было далеко. На стенах висели картины, местами были ниши с небольшими столиками, некоторые проёмы были закрыты тяжёлыми тёмными портьерами. Когда я проходила мимо одной из них, я услышала за ней какую-то возню, и тотчас меня схватили и уволокли за неё чьи-то сильные руки. Я не успела пискнуть, как одной рукой оказалась прижата спиной, всем телом, к чьему-то более сильному и горячему, а второй рукой мне закрыли рот, чтобы я не кричала.
Мужчин было двое: один держал меня, а второй стоял передо мной с факелом и смотрел на меня в упор. Тому, второму, на вид было лет 35. Он был небрит, явно подвыпивши, лохматые курчавые тёмные волосы и пухлые губы в довольной ухмылке.
- Ты был прав – они уже расходятся, - сказал он, тяжело дыша и улыбаясь во весь рот. Он явно был рад добыче. Опасности я от него не чувствовала...
- Красивая? - спросил тот, который держал. Он был явно повыше и, судя по голосу, моложе. - На ощупь приятная.
Меня несказанно выбесили его слова, и я попыталась сбросить с себя его руки. Но он лишь прижал меня крепче.
- Да-а, - ответил бесстыжий злодей, стоящий напротив. Как же злила меня его довольная физиономия! Он осветил факелом мне лицо, потом опустился ниже и его улыбка стала ещё шире, так как под моей сорочкой колыхалась упругая молодая грудь. Он резко и серьёзно глянул мне прямо в глаза и снова таинственно заулыбался – да что ж такое! - А девочка с характером!
- Как думаешь, будет кричать, если отпущу?
Я усиленно замотала головой.
- Отпусти, - сказал черноволосый чёрт.
Тот, что держал, аккуратно ослабил хватку. Я оттолкнула его и немного ступила вперёд, так что улыбчивому дьяволу пришлось чуть отступить. Я твёрдо стояла перед ним, сжимая кулаки.
- Ты из какого класса? - он попытался взять меня за подбородок, но я отвернула лицо.
- Из второго, - ответила я, опустив глаза.
- Да, ладно, - разочарованно и удивлённо одновременно подал голос второй, стоящий позади, глядя на меня из-за моей спины через плечо. - А на вид очень даже аппетитная... Где же твои ленты?
- Ленты? Какие ленты?
- Ну, красные, зелёные, жёлтые... Ты новенькая что ли?
- Новенькая... - тихо сказала я, почувствовав почему-то, что опасность миновала. На меня как-то резко навалилась усталость.
- А, да, - ответил курчавый, - на днях должны были привезти новеньких. Но их разместили в другом корпусе. Это ж зелёные ленты – табу! Ты что здесь делаешь?
Он смотрел на меня вопросительно, но я молчала.
- Вот это мы с тобой чуть не натворили делов! - черноволосый красавец провёл рукой по своим волосам и посмотрел на меня, а потом на молодого. Его взгляд был серьёзным. - Это ж надо так влипнуть!.. Так, надо проводить её в правый корпус, пока нас не заметили. За такое нарушение правил нас отлучат от этого рассадника божественного нектара навсегда. Что ж делать? Скоро представление уже закончится...
Он отошёл от меня и поставил факел в подставку на стене.
- Предлагаю дождаться, когда все пройдут и потом отвести её обратно.
- Нет, это очень долго. Всё может затянуться... Тем более ты не знаешь, сколько тут таких, как мы. Кругом глаза и уши. Надо сейчас... Иди посмотри, нет ли кого, и если всё чисто, я проведу её быстро через холл.
- Хорошо, - ответил высокий молодой парень. Он обернулся перед уходом. - А ты миленькая. Надеюсь, что после Посвящения ты не оденешь чёрные ленты...
Не знаю, что бы это значило, но голова моя совсем отказывалась думать. Я впала в какой-то транс. Черноволосый прижал меня нежно к себе, и я совсем не сопротивлялась. Я чувствовала его силу, его заботу. Я положила голову ему на грудь и закрыла глаза. Это было необыкновенно.
- Моя ж ты малышка, - хрипло прошептал он, чувствуя моё безоговорочное доверие, и мягко погладил меня по голове.
- Идите сюда, - громкий шёпот прервал нашу идиллию. - Быстрее!
Черноволосый красавец отодвинул портьеру, заботливо придерживая меня за руку и пропуская вперёд. Он проводил меня до самой лестницы, ведущей вниз, а потом быстро поцеловал в висок и хлопнул чуть ниже поясницы.
- Бегом спать, - тихонько шепнул он.
Я было двинулась вниз, но потом обернулась и спросила:
- Мы ещё увидимся?
Он с ухмылкой, с этим необыкновенно хитрым прищуром, ответил, не задумываясь:
- Конечно... Даже не сомневайся.
Развернулся и быстро ушёл. Это был мой будущий любимый, мой Саша.

Придя в комнату, которая была нашей общей с девочками спальней, я сразу улеглась в кровать. Только оказавшись в постели, я поняла, что замёрзла. Меня даже начало колотить. В соседней кровати заворочались, и я услышала какой-то звук. Высунув нос из-под одеяла и обернувшись в ту сторону, я увидела, что соседская девочка не спит, а смотрит на меня в упор.
- Что? - спросила я.
- Что-что?.. Ты хочешь, чтобы тебя выгнали? - в ответ спросила она у меня.
Я тут же села.
- Но ты же меня не сдашь? - обеспокоено смотрела я на неё.
- Не-ет... - она очень внимательно смотрела на меня. - Но ты сумасшедшая. Нарушать здешние запреты – это чистой воды безумие.
Я, успокоившись, легла и быстро провалилась в сон.
Оказалось, что соседку по кровати звали Виолетта. Она была из такой же бедной семьи, что и я. Но в ней не было и грамма моего авантюризма. Абсолютно правильная, послушная и строго соблюдающая все наставления и установленные порядки. Я не знаю, что она во мне нашла, но мы с ней стали самыми неразлучными подругами на весь период нашего обучения в школе.
В интернате был установлен определённый режим дня, которому все непреклонно следовали. Весь день был расписан буквально по минутам. С утра и до обеда мы изучали различные науки, а после обеда занимались рукоделием, танцами, пением, игрой на музыкальных инструментах, ставили сценки для нашего ордена, при котором находилась школа, и для его почётных гостей.
Гости были самого высокого ранга, и такие мероприятия всегда проходили очень волнительно. Мне нравилось наблюдать за царившей в такое время суетой. Это вносило некий хаос в нашу размеренную и потому скучную жизнь, и становилось возможным невзначай нарушать запреты.
Например, я люблю лошадей. Очень люблю! И те занятия, которые нам были положены, были скучными, и мне их до ужаса было мало. Нас учили ездить, как леди, а мне хотелось вскочить на неосёдланного коня и умчаться куда-нибудь в поля, на простор, чтобы только ветер, развивающий волосы, и я, растворяющаяся в этой силе, преодолевающей волю стихии. Какая-то необыкновенная мощь была в этом!
Пару раз мне удалось это сделать. Впервые это было утром после представления. Все ещё спали. Занятия были отменены, но я не могла не воспользоваться этим, потому встала на рассвете и пошла в конюшню. Мой Бинго тёрся мне о руку и мурлыкал, как кот.
Мы скакали через поле, а я представляла, что я голая. Какого бы это было?.. Прекрасная фея леса.
Хорошее это было время. Я ещё верила в прекрасное. Верила, что там, впереди, меня ждёт только радость, и жадно хваталась за всё, что вело меня к той жизни, в которой, как я думала, будет одно сплошное счастье...
В целом так и было – чего теперь горевать...
Я подошла к кровати, прилегла и закрыла глаза. Надо дописать книгу, но что-то я устала. Нет сил... Бедный Саша, как же он будет без меня?..
Александр был моим любимым другом и покровителем всю мою беспечную жизнь. Тогда, в тёмном коридоре нашей школы, встретившись с ним лицом к лицу, я и не представляла, что он станет моей судьбой... Мой черноволосый кудрявец.
Я часто вспоминала его после того случая. В нём чувствовалась какая-то отцовская забота, которой мне так не хватало.
Иногда я видела его – он приходил на наши представления, которые мы давали дважды в год. Это вдохновляло – я играла тогда только для него. Вообще мне нравилось выступать: внимание, восторг, овации. Это давало необыкновенный прилив сил и, если бы моя воля, то я только этим бы и занималась.
В целом лошади и выступления были для меня теми маяками, которые не давали провалиться в уныние, так как в целом наши будни были довольно серыми и мрачными. Учёба меня абсолютно не интересовала и, в отличие от Виолетты, во мне не было ни капли усидчивости.
Надо признать, что Виолетта мне сильно помогала. Она прикрывала мои шалости и давала списывать во время проверочных работ. Если бы не её безупречная репутация, меня бы наверняка давно уже выгнали... Но мне повезло! У меня была отличная подруга, которая всегда приходила на помощь и была готова выслушать.
Училась я неохотно, но иногда случалось узнать и что-нибудь действительно интересное и полезное. Как на уроке истории, например. Занятия нам проводил молодой худосочный преподаватель лет двадцати пяти. Подтянутый, как струна, с неизменно накрахмаленным воротничком и манжетами.
Говорил он проникновенно и волнительно. Было видно, что он очень любит свой предмет и непременно хочет привить нам тоже подобное чувство.
- Знать историю просто необходимо каждому уважающему себя человеку, - начал он в первый же день своих занятий. - Только зная своё прошлое, мы может правильно судить о своём настоящем и, исходя из этого, строить своё будущее...
Он что-то говорил дальше, а я задумалась над его словами. Да ещё как задумалась! Это же что получается: от того, КАК ты расскажешь какую-нибудь историю, зависит будущее других людей и твоё будущее, значит, тоже?.. Вот возьмёшь ты, к примеру, и приврёшь. Расскажешь другую концовку сюжета. Или иначе расставишь акценты. И что тогда?.. Люди, услышавшие твою историю, сделают для себя неправильный вывод, и тогда, получается, в твоих руках будущее этих людей? Так же можно влиять на их поведение: делать так, чтоб они делали то, что нужно именно тебе. Это было гениально!
Эти выводы в дальнейшем повлияли на весь ход моей жизни... Вся жизнь моя была окутана ложью. Историями, которые я писала, и которых не было или которые были на самом деле немного другими, но это «немного» делало их совсем другими по сути. Мои выступления на сцене. Игра на публику и лично, в общении с теми, от кого я хотела чего-то получить. И, самое главное – наши игры с моим любимым Сашей, в которые мы играли всю жизнь. Всю мою недолгую жизнь. «Весь мир – театр»...
Четыре года пролетели незаметно и летом, 15 июня, в день моего рождения, был назначен большой праздник – мне исполнялось шестнадцать. В этот день меня торжественно должны были перевести в третий класс и переселить в другой корпус.
Виолетта была младше меня на полгода, а это значило, что нам предстоит разлука вплоть до её шестнадцатилетия: девочки из правого крыла не общались и практически никогда не пересекались с девочками из левого крыла. Мы абсолютно ничего не знали об их жизни, кроме того, что там более богатое убранство и более вольготная обстановка в целом. И если когда-то мне очень хотелось поскорее туда перебраться, то теперь я очень переживала из-за этого хоть и временного, но расставания: мы все эти четыре года были практически неразлучны.
Праздник проходил очень шумно, как и всегда в таких случаях. Много суеты, каких-то пожеланий, наставлений. Кто-то говорил от души, кто-то произносил речь для приличия. Но мне всё это было всё равно: меня ждала новая жизнь и я понимала, что теперь всё должно было быть по-другому. Но, как именно по-другому, я ещё не знала. Я по-настоящему волновалась от этой неизвестности!
С Виолеттой мы прощались со слезами. Обе плакали не переставая.

Меня поселили в комнате на пару с Сюзанной.
- Или просто Сьюзи, - тарахтела она безумолку и была явно рада новой соседке. - Я здесь уже целый год, всё знаю и многому тебя научу, всё покажу и расскажу.
У неё были розовые, почти красные, щёки, пушистые волосы, уложенные косой на голове, и пышное тело. Нет, она не была толстой, но видно, что кость крупная, движения грубоватые, ну, и манеры, конечно... Была в ней какая-то всепоглощающая глупость, которая сквозила от каждого её движения, от каждой ужимки или жеста. Но она могла бы быть мне очень полезна на первых порах, и потому я слушала каждое её слово.
- Ты уже выбрала ленты? - в волосах и на платье у неё были жёлтые, а не зелёные ленты, как у меня. - Твои надо срочно поменять! А то мадам будет сильно ругаться! Здесь всё намного строже. Тебе придётся привыкнуть. Вся ответственность всегда на нас: что-то не услышали, что-то не сделали, или сделали не то – и всё, на вылет! Без денег. Ты про деньги то слышала?
Я помотала головой.
- Ну, ты чего?.. - она достала из шкафа бледно жёлтые ленты и протянула мне. - На, пока возьми мои. Потом подберёшь себе какой-нибудь другой оттенок, какой захочешь – нам тут выдают небольшие суммы на личные расходы и нужды. Хоть и небольшие, но мы сами можем выбрать себе наряды. В том числе и ленты заказать. Я вот выбрала такие, лимонные. Мне кажется, я в таких, как истинная леди.
Она покрутилась перед зеркалом, а я подумала, как же нелепо на этой мощной девице, смотрятся бледные, как будто выцветшие ленты. Ну, да ладно...
- Пока мы в третьем классе, у нас есть прекрасная возможность выпорхнуть отсюда. Главное, найти хорошего жениха. У нас устраиваются приёмы. Особенно много их летом. А так – с весны до самой осени. Даже его величество иногда бывает.
- Но, говорят, он примерный семьянин и совсем не держит двор...
- Да, это так. Но его хорошее расположение может помочь в поиске наилучшей партии... Ты же не собираешься в четвёртый класс? - спросила Сьюзи, но даже не удосужилась дождаться моего ответа. - Нет ничего хуже остаться старой девой. После четвёртого многие уходят в преподавание, на вольные хлеба. Сами зарабатывают себе на жизнь. Да, при выпуске дают определённую сумму денег, но я бы предпочла, чтобы она была моим приданным. Ещё можно здесь остаться и носить пожизненно эти ужасные чёрные ленты. Но с нами не должно такого случиться. Мы ведь с тобой такие миленькие!
Сюзанна заговорщически захихикала, и мне пришлось улыбнуться в ответ.
Я закончила вплетать ленту в волосы и посмотрела в зеркало, где отражались мы обе. Она, такая бой-баба. И я – хрупкое аристократичное создание.
Жизнь здесь была совсем другой. К нам относились, как ко взрослым. Больше доверяли, давали больше свободы, но и больше спрашивали.
Каждую неделю проходило какое-нибудь мероприятие: выступление девочек первого класса, на котором мы обязательно должны были присутствовать, либо выступление девочек второго класса, на котором присутствовали не только мы, но и наши гости. Периодически устраивались приёмы гостей, на которых мы должны были их развлекать, общаться с ними, петь для них, музицировать. В общем, показывать всё то, чему мы здесь научились.
Первое такое мероприятие было запланировано на третий день после моего переселения – «зелёные ленточки» ставили пьесу Шекспира. Знакомые и такие родные мне лица! Жаль, что Виолетту не особо привлекало актёрское искусство. Ведь это была пока единственная возможность нам встретиться: они выступали, я смотрела. Я и все остальные свободные девочки старших классов.
Выступление проходило на втором этаже в большом зале. Там было довольно много людей. Я мало, кого ещё знала. Я видела многих, когда сама выступала здесь, но не знала имён и не была знакома лично.
На мне было обычное платье, как и на многих других ученицах. Это резко отличало нас от гостей. Ленты на платьях и в волосах девочек были синего, чёрного или жёлтого цвета, как у меня. Но у некоторых жёлтый цвет был чуть ли не оранжевым, что непременно обращало на себя внимание. «Вот, какие ленты я хочу!» - сразу пронеслось у меня в голове.
Мы со Сьюзи прошли вглубь и сели, смешавшись с толпой. Рядом со мной осталось свободные места, на которые вскоре присел молодой человек со своей спутницей. Я не сразу обратила на него внимание – я была так взволнована! Раньше круг моего общения был очень ограничен и к тому же долгое время неизменен. Сейчас же абсолютно сменилась и обстановка, и моё положение. У меня было ощущение, что меня долгое время держали в тюрьме, а теперь выпустили на свободу.
Я смотрела на сцену, но не видела ничего. Я хлопала, когда хлопали. Улыбалась, когда смеялись другие. Пьеса была мне хорошо знакома, какое-то время я сама участвовала в её постановке. Девочки неплохо справлялись. Хоть мой взгляд и был прикован к сцене, краем глаза я рассматривала всех присутствующих. Какие-то они были все другие с этой, обратной, стороны.
В какой-то момент я начала ощущать запах. Сначала он был слегка уловим, а потом обволок меня всю. На меня снизошло спокойствие, я погрузилась в приятную негу, из которой меня выдернул до боли знакомый голос:
- Вы в роли французской принцессы выглядели намного убедительнее.
Я застыла, не веря своим ушам и боясь повернуться. Это был Саша!
- Вы? - я взглянула на него. Так вот откуда этот сладкий запах!
- Я же обещал, что мы встретимся, - он улыбался во весь рот. Хитро взглянул на меня и перевёл взгляд на сцену.
Значит, он помнил обо мне всё это время! Эта мысль порадовала меня, ведь я тоже ждала встречи.
Я чувствовала, что щёки мои начали наливаться румянцем. Вспыхнула, как свечка, и надо было срочно потушить этот пыл. Я стала смотреть на сцену и проникаться образом французской принцессы – вот, чью стойкость и невозмутимость я должна сейчас позаимствовать.
Меня вытянуло, как струну. Я почувствовала внутреннюю силу. Теперь всё будет хорошо...
Просто я так ждала этого! И вот – он здесь, рядом, и он помнит обо мне! Эти мысли настойчиво лезли в голову, но я старалась сконцентрироваться на образе принцессы, а мысли гнала прочь.
- Сегодня ночью я буду ждать тебя на заднем дворике в беседке, - проговорил он чуть наклонившись ко мне.
Я нервно сглотнула. Вот это самоуверенность!
- А если я не приду?
- Ты придёшь, - сказал он, даже не обернувшись.
Дальше мы смотрели и слушали молча. В конце он поаплодировал, взял под руку свою великовозрастную спутницу (и почему мы мужчин и женщин одного возраста оцениваем совсем по-разному? Ведь его спутница была намного младше его, но... всё равно я её посчитала великовозрастной) и быстро ушёл, не обращая на меня никакого внимания. Как будто и не было сейчас этого разговора.
Сьюзи что-то щебетала, но я её не слушала. В ушах у меня стояло его «ты придёшь». Так уверенно. Самоуверенно. И меня злило, чёрт возьми, что, не смотря на гордость, которая призывала меня немедленно забыть этого наглеца, мне очень-очень-очень хотелось пойти на встречу с ним.
- Ты обратила внимание на месье Кано? Он сидел с тобой рядом.
- Месье Кано? - так вот, как зовут этого дерзкого красавчика.
- Да, он был с женой. Ты знаешь, раньше, говорят, его считали завидным женихом. Но больше года назад он женился. Она актриса, а он известный писатель. Она играла в его спектакле, и вот... Затащила его в свои любовные сети, на зависть многим нашим девочкам.
- Сколько ж ей лет? - в сердце так сильно укололо, что хотелось немедленно уколоть в ответ. Пусть даже та, которую хотелось укольнуть, этого не почувствует. - Ей явно не восемнадцать...
- Да, ей за тридцать. Считай, старую деву взял, - мы шли вместе с ней сквозь толпы людей в большой холл. - Прогуляемся перед ужином, пока светло?
На улице мне сразу легче вздохнулось.
- Так вот, - продолжила моя спутница. - Месье Кано любит посещать нашу самодеятельность. Говорят, что он присматривает себе новых актрис. Но пока я не слышала, чтобы кто-то из наших девочек уходил играть к нему. Довольно симпатичный. Ты не находишь? Такое везение, что он подсел к нам. Он ничего тебе не говорил? Так жаль, что он женат...
Сьюзи всё тарахтела, и тарахтела. Но вскоре наступил долгожданный спасительный ужин.
Наш ужин проходил в отдельной столовой, где кушали только девочки нашего интерната, ученицы, и часть преподавательского состава. Гости ужинали в другом помещении. Иногда на эти ужины приглашали учениц, но это было нечасто и очень избирательно. Сьюзи, например, никогда на подобные ужины не приглашали.
Когда мы улеглись, Сьюзи быстро заснула. Она очень довольна была сегодняшним вечером. Да и вообще у неё был хороший глубокий сон, что и пушкой не разбудишь. Всегда.
Я лежала, в тишине, а внутри меня всё клокотало. Я до последнего не знала, пойду или нет. Умом я идти совсем не собиралась. Меня он злил. Но мне так хотелось увидеть его! И это злило ещё сильнее. Я даже до конца не понимала, что именно меня злит больше: первое или второе. Он или моё отношение к нему.
Так я и лежала в тишине, закрыв глаза, лёжа на спине, укрывшись простынёй и вцепившись в неё обеими руками, пока звуки за окном полностью не утихли. Окно было открыто, и только птицы где-то вдалеке негромко ухали, нарушая ночную тишину.
Убедившись по мирному дыханию Сьюзи, что она окончательно уснула, я тихонько села, прислушиваясь к каждому шороху.
Натянув на себя халат, я вышла в коридор, обошла кругом, чтобы выйти на задний двор, через кухню. Там было несколько построек, конюшня и небольшая беседка в зарослях слева. На задний двор окна из спален почти не выходили, поэтому риск быть замеченной кем-то в это время был минимален. Единственное, что волновало меня, так это что в беседке может оказаться кто-то другой...
Прокравшись поближе, я заглянула вовнутрь. Он был там, и он был один.
Беседка представляла из себя бетонное сооружение вроде ротонды, внутри которой по кругу была высокая скамья, обитая деревом и чем-то ещё. Беседку оплетал плющ, делая абсолютно недоступным случайным взорам происходящее там, внутри неё.
Я аккуратно ступила в беседку.
Месье Кано тут же бросился ко мне на встречу, взял мою руку и привлёк её к своим пухлым мягким губам.
- О, мой светлячок, Вы пришли...
Я опешила и замерла прям в проходе. Внутри всё трепыхало.
Он проникновенно смотрел мне в глаза, не отрывая мою руку от своих губ.
- Иди сюда, - он притянул меня к себе и прижал к белой колонне спиной.
Его правая рука обхватила меня за талию, а левой он гладил мои волосы. Я чувствовала его дыхание на своём виске, и всё его тело – своим телом. Рука с талии стала перемещаться выше, к груди. Но задерживаться на ней он не стал. Он погладил меня по щеке тыльной стороной ладони и спустился к шее.
- О, какая вкусная, - сдавлено проговорил он.
- Что Вы делаете? - я с ужасом обнаружила, что мой голос такой же низкий, как у него. В нём явно читалась страсть.
- Прийти ночью на свидание к незнакомому мужчине – довольно смелый поступок. Не находишь? - его губы шептали мне всё это на ухо, и этим просто сводили меня с ума. - Ты даже представить себе не можешь, как я безумел от страсти, глядя на тебя, когда ты была на сцене. Все эти годы. Смотрел, а позволить прикоснуться к тебе не мог... Чародейка...
Он наклонился и поцеловал меня в губы.
Это были божественные губы. Мягкие, но требовательные. Он будто бы попробовал меня на вкус, чуть отстранился, посмотрел на меня, и снова приник, но уже с большей силой.
Я растворилась в этом.
Если что-то может меня свести с ума, то это именно оно. Это было абсолютно пьянящее чувство. Я растворилась в происходящем.
Левой рукой он оперся поверх моего плеча о колонну, а правой сжал мою грудь. Я понятия не представляла, что это так приятно! Меня никто никогда не целовал. Не обнимал. У меня совсем не было кавалеров. Да и откуда им было взяться?.. И почему Сьюзи не предупредила меня о таком? Это же необыкновенно!
Я прижималась к нему всем телом. Доверчиво и податливо. Таяла в его руках, как пластилин и совершенно не собиралась сопротивляться.
Он снова отстранился от меня и внимательно наблюдал за мной, пока я не открыла глаза.
- Тебя кто-нибудь целовал до меня?
Я смотрела на него, но не сразу услышала, что он говорит.
- Нет, - тихо ответила я.
- Хорошо, - он как-то успокоился и уже не рвался меня целовать. А мне так хотелось продолжить... - Пойдём посидим немного.
Он повёл меня, расслабленную от его поцелуев, взяв под руку, к скамье.
- Значит, думала обо мне.
Я, протрезвев от его догадливых слов, попыталась вырваться и встать.
- Погоди, куда ты? - тихо рассмеялся он. - Ну, подожди.
Он усадил меня обратно, но я скрестила руки у себя на груди.
- Ну, чего ты, дурочка. Я же тоже думал о тебе. Ты мне даже снилась, - вкрадчиво говорил он, размыкая по одной мои руки и опуская их себе на плечи.
Халат мой развязался, и я сидела на его коленях практически в одной сорочке.
Он посмотрел на мою грудь, потом вздохнул и произнёс.
- Ладно, милая. Пора тебе возвращаться в свою комнату, пока я не сделал чего-нибудь такого, чего делать пока не хочу. Пообещай мне только, что никому, кроме меня, не позволишь себя целовать, - он серьёзно смотрел на меня в ожидании моих слов. Я даже немного возмутилась.
- Конечно! Как Вы вообще можете такое спрашивать у меня?
- Ох, милая. Я давно живу на этом свете и прекрасно знаю, о чём говорю. Ты очень горячая. И, если я узнаю, что у тебя есть кто-то, то очень расстроюсь. Будь верной, и я всегда останусь твоим преданным другом. Тебе ведь нужен друг?
Я смотрела на него и не верила своим ушам. Вот это ночка сегодня! Вот это повороты!
- Конечно, месье Кано...
- Зови меня просто Сашей. Я твой Саша, а ты моя Лизи, - он потянулся к моим губам и довольно заурчал. Я поцеловала его в ответ. Я была счастлива.
Вот так мы начали встречаться.
Иногда он пропадал, и его не было по полгода. Иногда мы виделись каждый день.
Мы целовались, он ласкал меня во всех местах и научил, как делать ему приятно, но никогда между нами не было самого главного. Он говорил, что это единственный способ быть стопроцентно уверенным в моей верности.
Через полгода после этой первой нашей фривольной встречи в наш корпус переехала Виолетта. Но Александр строго-настрого запретил мне рассказывать ей о нас. У меня раньше не было от неё тайн, и это очень сильно нас отдалило друг от друга. Мне порой, особенно когда Саша пропадал надолго, очень хотелось поделиться с кем-то своими чувствами и переживаниями, но я слишком сильно хотела быть с ним, поэтому не рисковала и слушалась его во всём.
Он обещал жениться. Он говорил, что как только я закончу школу, он заберёт меня к себе и больше никому никогда не отдаст. Я им просто бредила. Он для меня был и бог, и заботливый отец, и самый верный друг, и потрясающий любовник. Верный... Да, я тогда так думала.
На самом деле Саша никогда не отличался верностью. По крайней мере, физической. Но поняла я это слишком поздно... Хотя, какое это теперь имеет значение?..
Через год он перестал приезжать с женой, а ещё через год сообщил, что ушёл от неё и готовит для нас совместное жилище, куда заберёт меня сразу после учёбы. Я просто летала на крыльях счастья!
Я была его музой. Он черпал у меня вдохновение. Его известность взлетела до небес, а деньги посыпались на него, как из рога изобилия. Незадолго до выпуска он сообщил, что хочет построить для нас целый замок, что стройка уже началась, и мне не терпелось посмотреть на всё это.

В 1945 году, летом, когда мне исполнилось двадцать, я стояла на ступенях у входа и ждала, когда полностью погрузят мои вещи: Саша сам за мной не приехал. Передал через кучера, что у него какие-то срочные дела.
Я приехала на место, когда было уже темно. Меня встретила экономка, женщина неопределённого возраста с непроницаемым лицом. Она любезно накормила меня и проводила в отдельную спальню, сообщив, что «месье вынужден был срочно уехать сегодня утром и, когда вернётся, неизвестно». Я поняла, что с этой особой подружиться мне особо не получится, и потому не стала приставать к ней с расспросами. К тому же я очень устала, и мне хотелось поскорее отдохнуть. День был очень напряжённым.
Я чувствовала себя маленьким птенцом, вывалившимся из гнезда, который понятия не представляет, как летать. Вся надежда у меня была на сильную опору в качестве Александра.
Его не было целую неделю.
За это время я познакомилась с месье и мадам Ферри, которые были единственной прислугой в доме, который арендовал мой Александр. Они были весьма вежливы и учтивы, но оба малоразговорчивы.
Дом был небольшой: четыре комнаты, в одной из которых обосновалась я, довольно просторная гостиная, кухня, столовая и кабинет. Прислуга постоянно в домне не находилась, а появлялась время от времени. Чаще всего я видела именно мадам.
За восемь лет пребывания в школе я привыкла к довольно затворническому образу жизни, поэтому быстро нашла, чем заняться. В гостиной стояло фортепиано, и я могла музицировать. В кабинете была прекрасная библиотека. За домом был небольшой сад, где я могла посидеть с книгой под пение птиц.
Но всё же мне было очень тоскливо. Я понимала, что просто так Саша бы не оставил меня одну – значит на то были веские причины. Но иногда я злилась. На него, на ситуацию, потом на себя – за эту злость. Потом снова наступало уныние от бессилия что-либо изменить.
Так дни сменялись днями, и вот как-то вечером, когда на улице шёл сильный дождь, а я уже поужинала и сидела в гостиной, укутавшись в плед, и читала книгу, шум открывающейся двери вырвал меня из сладкого плена грёз в мир реальности – мой Саша приехал!
Я подскочила и бросилась в прихожую.
Александр, в плаще, с саквояжем, мокрый, но счастливый вошёл в дверь.
Я радостно бросилась к нему.
- Постой, постой! - засмеялся он, ставя в сторону сумку и отряхивая брызги с плаща. - Я же весь мокрый. Намокнешь! Дай разденусь...
Я отошла чуть в сторону и с удовольствием смотрела, как он раздевается. Волосы его из лохматых превратились в милые чёрные завитушки. Он стал ещё красивее. Я смотрела на него влюблёнными и счастливыми глазами.
Сняв плащ, отряхнув и повесив его на вешалку, он распростёр ко мне руки. И я тут же очутилась в его объятиях.
- Тихо, тихо. Ты меня снесёшь! - снова довольно засмеялся он.
- Ты приехал, - тихонечко пролепетала я.
- Ну, как ты тут без меня? - его голос был ласков.
- Всё хорошо... - я не стала расстраивать его своими переживаниями. Ведь сейчас всё хорошо и это главное. - Ой, ты наверно голодный? Пойдём я тебя накормлю. Я правда не знаю, осталось ли что-нибудь на кухне. У нас там хозяйничает мадам Ферри.
И мы отправились вместе на кухню. Саша перекусил, а я снова довольная наблюдала за ним. Мне так нравилось смотреть на него!..
- Я сказал Ферри, что ты моя племянница. Так пока будет лучше для нас обоих.
Я смотрела на него, удивлённо открыв глаза, и не знала, что сказать.
- Ада не даёт мне развода, а я не хочу компрометировать тебя, свою будущую жену, порочной связью. Хоть и со своим будущим мужем. Ты же понимаешь? - Александр смотрел на меня в ожидании моего ответа.
- Да... Наверно ты прав, - наверное, он прав. Ему же лучше знать, как надо. - Когда же мы поженимся?
- Не знаю... Эта чертовка умотала во Флоренцию со своим любовником. Ни во что меня не ставит... - он был такой грустный, что мне стало его жалко.
- Ладно, Саш, давай не будем портить сегодняшний вечер грустными разговорами. Пошли скорее наверх.
Мне не терпелось снова оказаться в его объятьях.
Он доел, взял в прихожей свой саквояж, и мы поднялись по лестнице на второй этаж, где располагались спальни. Саша повёл меня в свою комнату. Она располагалась на другой стороне от лестницы.
- Почему наши спальни так далеко?
- Ну я же тебе всё уже объяснил, - он открыл дверь и пропустил меня вперёд. - Так надо. Пока...
В комнате было много его вещей, но она не казалась обжитой.
- Ты редко здесь бываешь?
- О, да, - я присела на его кровать, а он задвинул шторы и стал доставать и раскладывать из сумки вещи. - Очень много пишу. Днём. И вечером. А ночи обычно провожу то в театре, то в деловых встречах и ужинах... Сейчас обстановка неспокойная. Ты же знаешь – в стране творится чёрте что. Приходится вертеться, чтобы быть на плаву. Пока удаётся.
Он расплылся в улыбке, глядя на меня и держа в руках вещи, которые он складывал в шкаф.
- Но теперь я буду ночевать здесь чаще. Ведь ты здесь, – он подошёл ко мне и потянул меня за руки, заставив встать. - Иди сюда.
Я покорно прильнула к нему. Как же я рада была, что он рядом. Он здесь! Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на земле. Как же мне повезло, что я встретила его когда-то...
Мысли счастья кружили у меня в голове, а он целовал меня в шею и уже стягивал с меня платье.
Всё случилось быстро. Мне было почти не больно – ведь моё тело давно привыкло к его ласкам и жаждало их больше всего на свете. Но всё же я думала, что первый раз мы проведём подольше вместе.
- Тебе пора идти к себе, - он приподнялся на локте и перебирал мои волосы, глядя на меня спокойным и удовлетворённым взглядом.
- Уже? - в моём голосе слышалась тревога.
- Я устал и мне надо передохнуть с дороги, - он опустился головой на подушку рядом. - К тому же ты всё равно будешь спать в своей спальне, не забывай.
Он обнял меня и прижал к себе одной рукой так, что мне пришлось лечь ему на плечо.
- Ну, ладно, не дуйся, - он снова прижал меня и поцеловал куда-то в нос. - Мы теперь будем видеться часто. Намного чаще, чем раньше. Мы вместе и это главное. Ведь так?
- Так, Саш, так. Конечно, отдыхай. Мы же встретимся завтра?
- Конечно. За завтраком. Только не забывай – ты моя племянница. Веди себя соответствующе при Ферри.
Я ушла в свою спальню и легла в холодную постель.
Не так я себе всё это представляла, но это было лучше, чем жизнь без него. Или жизнь в доме моих родителей – подумала я и уснула.
Спала я тревожно. Вроде и хорошо всё, но на сердце было беспокойно.
Я спустилась к завтраку, когда Саша уже был в столовой, а Мадам Ферри во всю хлопотала на кухне.
- Доброе утро!
Я присела за стол, а Саша отложил в сторону газету и, улыбаясь, поприветствовал меня в ответ.
- Доброе утро, дитя моё. Как видите, сегодня накрыто на двоих. Надеюсь, Вы больше никогда не будете скучать и завтракать в одиночестве.
Я опустила глаза. Было странно ощущать его своим «дядей».
- Как спалось?
- Спасибо... дядюшка, - добавила я после небольшой паузы. Придётся привыкать к нашим новым таким отношениям. - Я спала очень хорошо.
- Чем планируете заняться?
- Я даже не знаю... Не думала пока об этом.
- Предлагаю Вам сегодня съездить к портнихе и заказать новых платьев. У нас ожидаются гости. Да и сами мы непременно будем посещать свет. Негоже такому милому птенчику засиживаться дома.
Перспектива выходить с ним куда-то в качестве племянницы меня совсем не радовала. Интересно, сколько будет продолжаться этот спектакль?..
В столовую вошла мадам Ферри.
- Я отлучусь ненадолго – месье Ферри приболел, а там пришли рабочие подремонтировать кровлю. Я буду на улице. Если что, зовите меня. Позже я всё уберу. Я ведь Вам больше пока не нужна?
- Нет, конечно, идите, мадам Ферри.
Она ушла, стукнула задняя дверь, и Саша хитро посмотрел на меня.
- Иди сюда, - его голос был хрипловат. - Иди сюда и скорее поцелуй меня. Я весь горю...
Я тут же подошла к нему и наклонилась, поцеловав в губы. Нежное прикосновение, и в мгновение он усадил меня к себе на колени.
Мне было 20, а ему 46. Его телосложение было чуть полноватым, но, когда он стоял, это было совсем незаметно – он был очень подтянут. А я – лёгкая тростиночка. Грудь у меня была маленькая, но упругая. На голове милые кудряшки и длинные густые волосы, уложенные в изящную причёску.
Сейчас он был очень страстен. Даже груб. Он дико желал меня. Прямо сейчас. И это было для него важнее завтрака.
- Сделай мне приятно, милая. Как ты умеешь, - прошептал он, оторвавшись от моих бедных искусанных губ, которые налились и горели.
Я не могла ему отказать. Я опустилась перед ним на колени и сделала всё, что он попросил. Это было привычно и несложно, да к тому же получилось всё очень быстро: видимо, он хотел меня с самого утра.
Я поднялась с колен и взяла со стола салфетку, чтобы вытереть рот.
- Ты так соблазнительна в роли племянницы. Даже очень, - сказал он поправляя панталоны.
Я подошла и обняла его за шею, поцеловав в щёку.
- Всё, ладно, ладно... А то я так и не поем, - засмеялся он.
Я вернулась на своё место, и мы продолжили трапезу.
Вот так мы и встречались – тайком. Играли в переглядки. Играли на публику. Играли, играли, играли...
Завтракали мы всегда вместе. Потом он уходил работать в кабинет, и его нельзя было тревожить. Обедал он поздно, поэтому чаще всего я кушала в одиночестве. Если только к нам не приезжал кто-нибудь из его знакомых. Тогда я должна была снова играть роль племянницы, терпеть комплименты и намёки на то, что я «завидная невеста, которую месье Кано обязательно должен пристроить в хорошие руки». Мне не нравились все эти разговоры и шуточки, но мне приходилось мириться с этим неприятным обстоятельством.
Плюсом всего этого было то, что в те дни, когда у нас были гости на обед, я имела возможность видеть моего Сашеньку. И это не могло не радовать меня и не быть мне наградой за все неприятности, сопутствующие таким визитам.
Вечерами его почти никогда не было дома. У него были постановки, репетиции, «важные встречи». Иногда он вообще уезжал на несколько дней, а то и недель. В какой-то момент я даже стала подозревать его в том, что у него есть другие женщины.
- И чего это мы дуемся? Не выспались? - мы сидели за завтраком, и Саша расправлял салфетку у себя на коленях.
Я молча сидела и, как часто бывало, не знала, что ответить ему. Скандал устроить было невозможно – в доме были слуги, которые не должны были ничего узнать о наших отношениях, а разговаривать спокойно я не могла – меня переполняли чувства. Обида, злость, ревность...
Я заплакала.
Тихо, про себя. Слёзы просто текли по моим щекам. Не было ни всхлипов, ни звуков рыданий. Просто молча плакала моя душа.
Саша внимательно смотрел на меня, потом опустил глаза и спокойно произнёс:
- После завтрака зайди ко мне в кабинет. А сейчас утри нос – в доме люди.
Я послушно вытерлась, и мы продолжили завтрак в тишине.
Он поел первым, вышел на кухню, о чём-то переговорил с экономкой и прошёл в свой кабинет, закрыв дверь.
Тихонько доев, – хотя аппетита не было, но Саша настаивал, чтобы я хорошо питалась, так как ему непременно хотелось сделать мои формы более округлыми – я прошла к нему в кабинет и постучала.
- Да, да! Входи! - Саша стоял у окна и смотрел, отодвинув занавеску. - Я отпустил прислугу, чтобы мы могли спокойно поговорить без посторонних. Ты можешь объяснить мне, что происходит?
Он отвернулся от окна и посмотрел на меня. Его взгляд был требователен, и держался он холодно.
Я бросилась к нему в объятия.
- Сашенька, прости меня! - мне так не хотелось ругаться! Ведь всё, чего мне хотелось – это быть с ним почаще. Видеть его, чувствовать, говорить с ним...
- Нет! Нет... - он взял меня за руки и отстранился. - Присядь.
Он указал на стул, и мне пришлось сесть напротив него перед столом, за который спокойно, с абсолютным хладнокровием, сел он сам.
- Милая, тебя что-то беспокоит, и я хочу разрешить эту проблему, чтобы между нами больше не было никакой напряжённости. Я очень много работаю – ты знаешь. И в те минуты, когда я встречаюсь с тобой, я хочу видеть цветущую, счастливую и непременно радостную девушку. Ты понимаешь, о чём я?..
Я понимала. Я всё понимала. Но что же делать мне со своими переживаниями? Куда бежать и к кому обращаться?
В целом у меня давно уже не было друзей. С подругой Виолеттой, с которой мы дружили первые годы моего пребывания в школе при ордене, мы отдалились после начала моих близких встреч с Александром. Сьюзи я тоже всего рассказать не могла – кому вообще можно рассказать о том, что мы с ним делали?! Ни одной девушке никогда нельзя признаваться в подобном —– это слишком постыдно.
И вот сейчас, я сидела пунцовая, сгорая от стыда, чувствуя свою вину перед Александром, и не понимающая, как же мне научиться справляться со своими эмоциями.
- Что тебя тревожит? - спросил он меня более мягко, видя мою стыдливость и нерешительность. - Что беспокоит?
Он встал, подошёл ко мне, протянул ко мне руки и увлёк на кушетку у стены. Сев на неё, он опёрся полулёжа о спинку, а я оказалась в его объятиях прижатой к груди. Он был нежен.
- Лизок, ну рассказывай... А то накажу, - уже более шутливо произнёс он и продолжил серьёзно и настойчиво, - ты же знаешь, что у меня много работы. Давай разрешим все наши проблемы и не будем тратить даром это драгоценное время. Что. Тебя. Тревожит.
Он отчеканил каждое слово, и я поёжилась и замялась на месте.
- Я ревную.
Александр, закинув вверх голову, громко захохотал. Я сидела, смутившись от такой реакции.
- Лизок, ну ты чего? - уже успокоившись ласково произнёс он и нежно прижал к себе. - Ты живёшь вместе со мной в доме, который я арендую для нас двоих. Я покупаю тебе наряды, полностью обеспечиваю. Ты ни в чём не нуждаешься и не думаешь о хлебе насущном!
Его голос стал более волнительным. Он встал и стал мерить кабинет шагами, обеспокоенно продолжая свою пламенную речь:
- Я уже почти отстроил наше поместье, куда мы скоро переедем. Уже осенью – обещаю. Разве я в чём-то тебе отказываю? Разве я не думаю о нашем будущем? - он вопросительно смотрел на меня, остановившись посередине комнаты.
- Думаешь. Конечно, думаешь. Просто, Саша... Я уже полтора года здесь, с тобой, играю роль племянницы на выданье. И мне это совсем не нравится! Когда уже это закончится?! - я закрыла лицо ладонями и заплакала навзрыд. Мне было ужасно стыдно за свой нервный срыв перед Александром. Какая же я неблагодарная! Он же действительно старается и всё делает для меня. А я!..
- Милая. Милая Лизок, - он подошёл ко мне, встал передо мной на колени и опустил мои руки, глядя на моё мокрое от слёз лицо. - Ну, что же делать? Так устроена жизнь. Не всё в этом мире происходит так, как мы хотим. Нужно ещё немного подождать...
- Сколько? Сколько ещё ждать? Когда твоя жена сможет дать тебе развод?
- Всё не так просто. - Он отошёл к столу. - Хочешь я тебе покажу проект нашей усадьбы и расскажу, что уже сделано?
Конечно, мне было интересно, и я быстро успокоилась.
Саша меня не обманул и осенью, когда землю по ночам уже начали сковывать первые заморозки, состоялся наш переезд в прекрасный замок, выстроенный специально для нас.
По сути это была огромная усадьба с двумя замками, стоящими напротив друг друга. Тот, что поменьше, с натяжкой можно было назвать замком, но Саше так нравилось. Большой – нежного песочного цвета, в классическом исполнении, в три этажа с чердаком и подвальными помещениями. И маленький, розовый, с белой отделкой, в готическом стиле, но больше напоминающий торт, покрытый глазурью, нежели мрачные шпили. Этакий теремок в два этажа, окружённый искусственным рвом, наполненным водой, с мостом и просторной террасой, с которой открывался вид на основной замок.
Вокруг прекрасный парк с искусными фонтанами и величественными скульптурами известных людей, замысловатыми тропами, ведущими вдоль клумб с разнообразными цветами, через арку в сад и далее, сквозь деревья, — к каменным гротам, представляющим собой беседки со скамьёй, в которых приятно уединиться в полуденный зной.
Всё располагало к веселью и отдыху.
На территории было ещё несколько хозяйственных построек и конюшня.
Мы приехали к вечеру, когда ещё только-только начало темнеть. Основные вещи уже были перевезены, остальные должны были довезти следующим днём.
Александр представил меня прислуге, выстроившейся и встречающей нас у парадного входа, как «ваша новая хозяйка». Это было очень приятно!
Здесь была и экономка, и дворецкий, и конюхи, несколько горничных, кухарка, садовник и ещё много кого. Всех я не запомнила. Все отнеслись ко мне, и позже относились всегда, с большим почтением и трепетом. Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь стану хозяйкой такого огромного замка с просто громадным количеством слуг! Мои родители даже представить себе не могли даже просто побывать в таком замке хоть раз. Видела бы меня моя мама...
Интересно, как она. Как семья? Я не видела их с того момента, как мне исполнилось 16. До этого я ездила раз в год на летние выходные к ним, а после – стала проводить это время с моим милым Сашенькой. Когда же я сообщила о том, что не вернусь домой, а стану вольной и самостоятельной, по их словам «распутной и падшей», мама написала в письме, что папа отказался от меня, что стал больше пить, и что моя семья больше не желает меня видеть, что я опозорила весь их род. Было бы кого позорить... Разве можно опозорить нищету? Разве она сама себя уже не опозорила самим фактом своего существования?..
Но о грустном думать не хотелось. Я повернулась с улыбкой к Саше, и мы уставшие, но довольные, вошли в дом через широкое крыльцо.
В доме нас ждал сытный ужин, горячая ванна и тёплая постель.
Эту ночь мы провели вместе.
Встали рано и спустились рука об руку к завтраку в столовую на первом этаже. Вид из окон был потрясающий. Слуги услужливые. Настроение прекрасное. Мы сидели друг напротив друга. Саша просматривал свежие газеты, а утреннее солнце ласкало мои волосы и шею. Лёгкая улыбка играла на моих губах.
- Приятно видеть тебя в хорошем расположении духа, - чуть взглянув на меня, с улыбкой произнёс Саша. - Попроси Кристину показать тебе дом. Я буду занят. Не знаю, когда освобожусь.
Я уже привыкла к тому, что он всё время занят, и меня это не удивило и в этот раз.
Кристиной оказалась девочка-тростиночка лет пятнадцати, но из-за своей худобы казавшаяся ещё младше. У неё были какие-то просто огромные грустные глаза и постоянно отсутствующий взгляд. Но она живо откликалась на все мои просьбы. Было чувство, что только это делает её живой и присутствующей.
Она с радостью показала мне соседние с нашей, с Сашей, спальней комнаты, располагающиеся там же на третьем этаже. Их было шесть. Все комнаты были выдержаны примерно в одном стиле и отличались только цветовой гаммой. Далее была библиотека – пышная и величественная. Отделка позолотой, мебель из тёмного дерева с красной, сочного цвета, бархатной обивкой. Уютные кресла, кушетка, множество книг.
В конце коридора была узкая лестница, ведущая куда-то наверх.
- Там комнаты для слуг. Желаете посмотреть?
- Нет, спасибо, Кристи. Не буду нарушать ваш покой, - я отвернулась, брезгливо поморщив нос, и подумала: «Ну, чего я там не видела?.. Сама вылезла из подобного...»
Мы спустились на второй этаж и прошли по коридору в первый зал. Это было нечто необыкновенное: арабская сказка про Шахерезаду, не меньше. Витражные стёкла делали свет приглушённым, а атмосферу – таинственной. Резные арки, такой же причудливый потолок, низкие узорчатые столики, восхитительно обшитые напольные матрасы вместо стульев, кресел и кушеток, бахрома, статуэтки и кувшины в нишах, персидский ковёр на полу, приторный запах кальяна. Атмосфера пьянила, и в ней хотелось раствориться.
В соседней небольшой комнатке было что-то вроде кладовой и вольер, в котором находилось две обезьяны.
- На днях должны привезти павлина! - с восторгом рассказывала Кристина. - Не знаю, как мы будем с ним справляться, мадам.
- Ну, с обезьянами же как-то справляетесь...
- Ой, мадам, для этого у нас есть специально обученный человек, а вот к павлину будет приставлен месье Лафгар. Но хлопот достанется всем.
Мы прошли через коридор в следующий зал. Он был выдержан в японском стиле. По середине низкий стол прямых форм для чайных церемоний, вокруг которого разложены подушки. Чуть поодаль в нише широкая напольная кровать. Всё в глубоких приглушённых красно-сине-фиолетовых тонах на песочном фоне. На стенах гобелены с цветами сакуры и картины, изображающие гейш с веерами и зонтиками.
Было ощущение, что я попала в будуар гейши или местной куртизанки, которая очень сильно хотела создать соответствующую атмосферу. И ей это удалось...
Третий зал, судя по всему, был бальный. Для танцев, оркестра, с большими окнами во всю стену, с узорчатым паркетом. Светлый, в стиле рококо. Здесь при желании можно было поставить спектакль или наблюдать отсюда праздничный фейерверк. Именно такие картинки нарисовались у меня в голове.
- Мило. Очень мило, - одобрительно проговорила я.
Мы спустились на первый этаж. В главной столовой я уже была – мы ужинали и завтракали в ней с Александром. С обеих сторон от неё было ещё по две комнаты меньших размеров. В каждой из них открывался прекрасный вид: на город, в парк или на основную лужайку перед парадным входом. И каждый из этих видов был великолепен. Комнаты были богато и со вкусом, каждая по-своему, обставлены. В них можно было поужинать в более тесном кругу, почитать или просто попить кофе в приятном уединении.
- А что там? - я указала на мини-замок, стоящий напротив.
- Там рабочий кабинет месье Кано.
Я застыла в оцепенении. Он решил спрятаться от меня подальше? И даже выстроил для этого отдельный замок?
Мысли закрутились у меня в голове, но я попыталась прогнать их прочь: почему я никогда не могу быть ничем довольной? Почему обязательно начинаю себя накручивать?
- Хотите посмотреть подвальное помещение? - прервала мои мысли Кристина.
- Да, конечно. А что там? - мы спускались вниз и моя спутница продолжила.
- Там кухни и баня.
- Баня? Как интересно...
После я отпустила Кристину и вернулась к себе в спальню, чтобы немного подумать и отдохнуть.
Первых гостей мы ждали через неделю. За это время надо было подготовить им комнаты и продумать меню.
Саша очень любил готовить, поэтому хлопоты по поводу еды меня не касались. Он даже обещал что-то приготовить собственноручно, так как гости ожидались «очень важные и очень влиятельные». Их планировалось «встретить и ублажить по высшему разряду».
Первым приехал степенный и достопочтимый Дидье Ле Гро со своим молодым другом и помощником по службе Лоренцо Шатильон. С ними, как и с сестрой второго – Даниэль Шатильон – я была давно, хоть и не близко, знакома. Мы встречались несколько раз на местных приёмах, куда Саша вывозил меня иногда.
К тому же месье Ле Гро мне был известен ещё со школы – он имел какой-то пост в Министерстве образования и периодически посещал наш интернат. На вид он был старше моего Сашеньки лет на 10-15. Среднего роста, с коротко подстриженными волосами, ещё не до конца побелёнными сединой. Он ходил ровно, не спеша и всегда неизменно с тростью. Сложен был славно: ни худ, и не пышен. Довольно подтянут, опрятен и обходителен. Лицо его было всегда хладнокровно, но глаза не выражали злобы или цинизма, скорее – строгость.
Молодой месье Шатильон был совсем на него не похож. Да, он тоже старался быть таким, как его старший друг, но он только казался, а не был. В целом он оставлял впечатление человека амбициозного, горделивого, самолюбивого. При этом тело его было расплывшимся и дутловатым, он был часто не аккуратен, лохмат, носил очки и в целом приятных эмоций не вызывал. Больше конфуз и чувство неловкости.
В день их приезда Саша не пошёл работать в свой кабинет после завтрака, а отправился хлопотать на кухню. Гостей он встречал радушно и с видимым волнением. Ему и правда хотелось угодить месье Ле Гро, это было очень заметно.
Пока слуги относили наверх их вещи, мы вчетвером остались выпить чаю в одной из небольших столовых на первом этаже с видом на Париж.
- Чудесный вид! Вы выбрали отличное место для своего шато, месье Кано. - Дидье Ле Гро отпил немного чаю и поставил кружку на блюдце. На его лице играла лёгкая и расслабленная улыбка. - Как Вам удалось выторговать эту землю? Откройте нам тайну!
- Да, место и вправду хорошее. А тайны никакой нет – мне говорили, что постройка на этом холме невозможна, потому земля досталась мне почти даром. Но разве может быть что-то невозможное для меня, если я этого чертовски захотел, месье Ле Гро?
- Вы правы, - и оба засмеялись, видимо вспомнив что-то ещё, известное только им.
- К слову сказать, месье Кано, Вы большой шутник! - Лоренцо Шатильон не терпелось тоже вставить слово и поучаствовать во всеобщем веселье. - Никогда не забуду, как Вы справляли свой День рождения, сообщив всем, что ждёте их в своём собственном замке. Я, помню, примчался тогда, как дурак!
Судя по реакции остальных, все трое явно помнили тот день.
- Вы были весьма эффектны: в высоких сапогах, по колено в грязи. Помню, ходите по каким-то буеракам, по только что начатой стройке, с бокалом великолепного бургундского и показываете нам комнаты, которые когда-то здесь будут, -  с тёплой улыбкой от воспоминаний продолжил месье Ле Гро.
- Но праздник был? Был! В моём шато? Да, здесь. Я ни в чём вас не обманул. По-моему, все тогда остались сыты и довольны, - веселился от души мой Саша.
- Да, тогда было весело, - подтвердил молодой месье Шатильон. Ему было лет 28. И хоть он был старше меня намного, всё же на фоне двух других мужчин в нашем тесном кругу, он выглядел, как мальчишка.
- Когда же к нам присоединится Ваша сестра? - обратившись к Лоренцо прервала я их всеобщую радость от совместных воспоминаний, которые мне были неведомы.
- О, я думаю, дня через три.
Мужчины переглянулись и притихли.
- Я буду с нетерпением ждать её приезда,- продолжила я. Она должна немного разбавить эту компанию, подумала я, в которой я чувствовала себя какой-то чужой и лишней.
- Ну, что, пройдёте наверх? - спросил Саша гостей. - Скоро должен подъехать наш Жан и тогда мы будем ждать вас всех на обед. Там и пообщаемся. А пока располагайтесь, отдыхайте...
Гости поднялись и не спеша, о чём-то любезно переговариваясь, отправились в свои комнаты.
Саша некоторое время внимательно смотрел на меня и потом произнёс:
- Хочешь, я покажу тебе свою келью?
Я с недоумением смотрела на него.
- Ну, замок, напротив, в котором я работаю, - с искоркой в глазах объяснил он.
- Почему ты называешь его кельей? - мы прошли через главный вход через лужайку по тропинке через прекрасно выложенный мост и вошли через массивную дверь вовнутрь.
- Сейчас увидишь.
Убранство первого этажа было скудным. Мы поднялись на второй этаж по узкой винтовой лестнице и попали в небольшую комнату, в которой была кровать, стол с ворохом бумаг и чернильными принадлежностями и два стула. Это и правда напоминало келью, если бы не камин и балкон с прекрасным видом в две стороны.
- Ох, Саша! И здесь ты проводишь почти всё своё время?! - я была немного расстроена и даже в чём-то возмущена.
- Ты же знаешь, я должен много работать. У меня контракты, - оправдывался он, увлекая меня в свои объятия и целуя в шею. – По-моему, здесь весьма уютненько.
Я не удержалась. Я так скучала по нему все эти дни! После той нашей первой ночи здесь он ни разу не ночевал со мной вместе. Ни разу не обнимал меня подолгу.
- Я думала, я всё время буду проводить с тобой рядом, когда мы переедем, - с укором и обидой сказала я.
- А мы итак с тобой рядом... - он продолжал целовать мои плечи и уже добирался до груди.
- Саша, прекрати. Ну, не уж то так будет всё время? - проговорила я, но отстраниться от него у меня не было ни малейшего желания и сил.
Он увлёк меня на кровать и довольно быстро сделал своё дело.
Я лежала на спине, а он соскользнул куда-то набок и лежал так, прикрыв глаза и перебирая одной рукой мои локоны.
- Скоро подъедет Жан Боден. Ты его не знаешь, но он отличный парень. Тебе надо непременно с ним познакомиться поближе. Он молод, но уже неплохо зарекомендовал себя, отличный постановщик и музыкант. Я на него возлагаю некоторые надежды. Будь с ним мила и ни в чём не отказывай, я тебя очень прошу.
Прям наставления отца быть учтивой и прилежной...
- Саша, я сделаю так, что все останутся довольны. Не беспокойся.
- Я очень надеюсь на это. Не подведи меня, милая, - он поцеловал меня в нос и потянул с кровати. - Ну, всё, вставай. Пора готовиться к обеду.
Жан Боден оказался очень смазливым молодым человеком. До безобразия красивым и таким же самовлюблённым, как Лоренцо, но в отличие от месье Шатильон, ему это шло и делало его ещё более притягательным. Я даже поймала себя на мысли о том, что, если бы не моя любовь к Саше, я бы точно влюбилась в этого молодого красавчика.
Мы обедали в большой столовой. Напротив меня сидел, как всегда совершенно спокойный месье Ле Гро. Рядом с ним – мой Сашенька. Напротив него, то есть справа от меня, сидел Жан Боден, что меня несказанно волновало, а слева, в торце стола, раскованно восседал молодой месье Шатильон. Было видно, что его радует и обстановка, и общество. И мне даже казалось, что он немного красуется передо мной и перед другими гостями.
Он постоянно пытался ухаживать за мной. Оказывал знаки внимания. Вёл себя несколько раскрепощённо, даже через чур, и сидел, развалившись на стуле, одной рукой подпирая бок.
Но больше всего меня, конечно, волновало близкое присутствие месье Бодена и невозможность рассмотреть его получше.
- У нас с месье Ле Гро и месье Шатильон будут неотложные дела в городе, но к ужину мы обязательно вернёмся. Если немного задержимся, не начинайте без нас, - произнёс Саша, уплетая наинежнейшее мясо собственного приготовления. Он был доволен, с хорошим аппетитом. Всё происходящее ему абсолютно нравилось. - Чем займётесь в наше отсутствие?
Он поднял глаза и посмотрел на нас обоих, вопросительно переводя глаза то на одного, то на другого.
- Я хотел бы посмотреть ваши конюшни. Проехаться по здешним местам, всё осмотреть, - его голос был так глубок и бархатист!.. он перевёл взгляд своих карих глаз с Саши на меня. - Если мадемуазель не против составить мне компанию, конечно. Я слышал, Вы прекрасная наездница.
- О, да! - сначала я было немного смутилась от мысли остаться с ним вдвоём, но лошади были моей страстью, и я с радостью бы с кем-то ею поделилась. - Я совершенно не против!
- Вот и славно,- молвил, кивнув головой, Саша. - Вот и славно...
Это и правда было славно. Мы так хорошо провели время, что я и не заметила, как наступил вечер.
Мы смеялись и шутили, как старые друзья. Будто мы познакомились не сегодня, а давным-давно. Я почувствовала в нём какую-то родственную душу. Такую же молодую и горячую.
Он осыпал меня комплиментами, но не позволял себе ничего лишнего, что оттолкнуло бы меня от него или как-то насторожило. Прекрасный молодой человек! И к тому же прекрасный наездник.
Мы вернулись и, весело переговариваясь, вошли в дом.
- Я поднимусь наверх и немного отдохну. Вам сообщат, когда спускаться к ужину, - сказала я, снимая перчатки.
- Хорошо. Я с нетерпением буду ждать встречи с Вами, - он добро улыбнулся и, что-то напевая, вприпрыжку поднялся по ступеням в свою спальню.
Я сделала несколько распоряжений на кухне и поднялась к себе.
Мои щёки горели, и я не понимала, что со мной происходит. Я не могла изменить Саше. Нет! Такого просто не может быть... Я не могла полюбить другого.
Встав, я подошла к чаше с водой и умылась, смывая с себя пыль и беспечную глупую волну беспричинной страсти.
Через какое-то время я услышала шум приближающейся кареты и выглянула в окно: Саша с гостями вернулся.
- Как всё прошло? - спросил он, войдя и стягивая с себя одежду. Он даже не глядел на меня.
- Прекрасно.
- Правда? Вот и славно, - он чмокнул меня в щёку. - Хорошо провели время?
Мне было неловко. Было чувство, как будто он знает мои мысли, и это меня беспокоило. Он взглянул на меня.
- Всё хорошо?
- Да, да! Хорошо.
- Тебя никто не обидел?
- Нет, что ты! Всё очень хорошо! - поспешила я успокоить Сашу, пока он чего-нибудь не заподозрил.
- Отлично, - он продолжил переодеваться. - Сейчас будем ужинать. Я тебя очень прошу, веди себя смиренно и учтиво. Как настоящая радушная хозяйка.
- Саша, зачем ты говоришь мне это каждый раз? Разве я веду себя как-то не так?! - не выдержала я.
- Нет, что ты, дурочка, - он подошёл и приобнял меня. - Всё ты делаешь правильно. Просто эти гости для меня очень важны. И если они проявят в отношении тебя некоторые вольности, ты не должна сопротивляться.
- «Некоторые вольности»?.. Ты о чём?
- О чём угодно. Им можно всё! - отчеканил Александр. - Моя женщина – это и их женщина. Я хочу, чтобы ты это понимала. Ты моя отрада и ты должна стать такой же отрадой для них: петь, танцевать, вести приятные беседы и прочее, и прочее. Будь вежливой и щедрой – вот и всё, о чём я тебя прошу.
Я промолчала. Я и так всё делала, мне было нечего добавить.
- Надеюсь, ты меня сегодня не подведёшь, - многозначительно взглянув на меня, добавил он.
Мы спустились рука об руку. Прекрасная пара. Хотя я больше годилась ему в дочери, если честно... Раньше я об этом как-то не задумывалась, и меня это не беспокоило, пока я не встретила Жана Бодена...
Мы снова собрались в главной столовой и сидели точно так же, как за обедом. Мужчины рассказывали о том, как прошёл их день. Жан Боден в ответ делился своими прекрасными впечатлениями от поместья и от меня... Я смущённо сидела, потупив взгляд, и едва роняла любезные слова, которых требовал этикет.
Приехавшие мужчины были явно навеселе. Да и за ужином вино текло рекой. Я выпила два бокала, потому что этого настоятельно требовали собравшиеся, но к еде я почти не притронулась – от волнения у меня пропал аппетит. В голове уже помутнело. И вдруг я почувствовала чью-то руку, пробирающуюся мне под юбку под столом.
Это был Жан Боден.
Я замерла и в оцепенении подняла глаза на моего Сашу.
Он сидел, развалившись на стуле с бокалом красного вина, слушая речи месье Ле Гро и месье Шатильон, и со страстным прищуром внимательно наблюдал за мной.
Жан прикоснулся рукой к моей ноге в панталонах и, наклонившись, поцеловал меня в шею.
Саша даже не шелохнулся!
Глядя ему в глаза, я понимала, что он ждёт, как я поведу себя. И так же я понимала, какого именно поведения он от меня ожидает.
Я покорно раздвинула ноги, и рука Жана тут же скользнула в мою оголённую промежность.
Я чуть не вскрикнула от наслаждения!
Приоткрыв рот, я тяжело задышала и закрыла глаза, погрузившись в эти новые ощущения. Меня накрыла такая волна, что я не понимала, где нахожусь и что происходит. Я только хотела одного: чтобы Жан никогда не останавливался.
Наклонившись он прильнул к моим губам и нежно, но настойчиво ласкал меня своими влажными твёрдыми губами. И вот он уже оголил мою грудь и жадно ласкал её языком.
В какой-то момент он встал, поднял скатерть с моей стороны, так что вся посуда, стоявшая на ней просто полетела в сторону, посадил меня на стол и медленно, но быстро – как это бывает так одновременно? - сделал своё дело.
Все присутствующие молчали.
Когда он отошёл, натягивая панталоны, я открыла глаза и смотрела на него, пытаясь понять, что происходит.
- Можно мне? - нарушил звенящую тишину месье Шатильон.
- Конечно, - услышала я сдавленный от страсти голос Александра. - Кому же, как не тебе...
Я не успела ничего сделать, как месье Шатильон повторил со мной то же самое.
Мне уже было всё равно.
Он закончил, довольно и сильно пыхтя. Потом, долго копошась, поправлял одежду и сел обратно на свой стул.
- Дедье? - вопросительно обратился Саша к месье Ле Гро.
- О, нет. Пусть она придёт ко мне на ночь. Мне так будет удобнее.
Я, развернувшись, сползла обратно на свой стул и сидела, сгорая от стыда и не поднимая глаз на присутствующих.
- Я думаю, с ужином пора заканчивать... - проговорил спокойно Александр. - Проходите в восточную комнату. Я к вам скоро присоединюсь.
Мужчины встали и ушли, а мы остались вдвоём.
Саша встал, подошёл ко мне и, наклонившись, обнял меня сзади двумя руками в охапку, прижавшись лицом к моему виску.
- Ты ж моя кошечка. Как же я тебе благодарен. Ты всё сделала правильно! Иди сюда, - он потянул меня, чтоб я встала. - Ты умница. Слышишь меня?
- Как я буду теперь смотреть им в глаза? - прошептала я, всё также не поднимая на него своих глаз.
- Кого ты стесняешься? - тихо засмеявшись прошептал он. - Лоренцо? Он сейчас чувствует себя героем – ты только что лишила его девственности.
Я посмотрела на него удивлённо.
- Да, да, представь в себе! Он ещё благодарен будет и тебе, и всем нам. Видите ли с проститутками он не может. А ты у меня чистая и почти никем не тронутая. Успокойся уже... - и продолжил. - Может тебя беспокоит месье Боден?
Он вопросительно смотрел на меня.
Да, наверное, месье Боден меня и правда беспокоил. Что он подумает обо мне теперь?..
- У вас бы всё равно ничего не вышло, - снова, словно читая мои мысли, продолжил Саша. - Конечно, он молод и может увлечь любую впечатлительную и горячую особу, вроде тебя. Но максимум, что у вас может быть – это то, что было сегодня. Наслаждайтесь друг другом, я не против. Но я тебя никогда никому не отдам – это ты должна себе уяснить.
Во мне перемешались разные чувства. С одной стороны мне до безумия было приятно слышать, что Саша меня никогда не оставит. Что я полностью принадлежу ему и мне не надо ни о чём переживать в этой жизни. С другой – я только что занималась сексом с другим мужчиной! С двумя мужчинами, если быть точной... И мне предстояла ночь с третьим.
- Саша, мне обязательно к нему идти? - я ухватилась, как за соломинку, за мысль о том, что это может быть совсем не надо делать. И что Саша меня ни к чему не принуждает. Что всё не так уж и плохо. В конце концов, я не пленница и не рабыня, а свободный в своём выборе человек!..
- К кому?
- К месье Ле Гро. Этой ночью, - я смотрела на него в ожидании ответа.
Саша опустил глаза, задумавшись и замявшись, волнительно теребя волосы.
- Конечно, не обязательно. Но послушай, Лизок. Мне очень важно это. Он не будет тебя обижать, обещаю, - он посмотрел на меня, воодушевившись. - Тебе разве что-то не понравилось? Ну, признайся, Лизи! Тебе же понравилось. Я же видел!
Я опустила глаза. Мне действительно всё понравилось.
- Ну, не будь ты скупой. Подари немного ласки старику... Если тебя что-то не устроит, ты в любой момент сможешь уйти! - настойчиво пообещал он.
По настоянию Саши, я приняла ванну, надела чистую сорочку, накинула халат и пошла в комнату месье Ле Гро, в ожидании, когда мужчины навеселятся и вернутся в свои комнаты.
Месье Ле Гро был очень нежен и ласков. Он больше обнимал и целовал, чем делал что-то ещё. Он практически ни о чём меня не просил, и мне даже было как-то неудобно, что он не даёт мне возможности хоть как-то порадовать его в ответ – ведь он так старался.
Мне даже удалось немного поспать, но утром, как только первые рассветные лучи пробрались в окно, я осторожно ускользнула из его объятий и вернулась в нашу с Александром комнату.
Эта комната была скорее моей, чем нашей, потому что Саша в ней почти не появлялся и редко ночевал. Был гостем... Вот и в этот раз его здесь не оказалось.
Сняв бельё и бросив его на пол, я нагишом легла на мягкую постель и ощутила необыкновенную свободу. Да, я сделала это! Ну, и пусть, что это неприлично. Саша не против, а мне это тоже нравится. В конце концов, я живу в прекрасном замке с кучей слуг. Моего Сашу уважают и любят. Он известная личность. Он богат! Что такого в его просьбе. В его порочной, но сладкой просьбе. Я чувствовала себя всесильной! Весь мир был теперь у моих ног.
Саша любит меня и это главное.
Больше меня никто не трогал и ничего от меня не просил. Мужчины вели себя так непринуждённо, словно ничего и не произошло. Похоже, это была разовая акция: Саше нужно было убедиться в моей послушности и преданности ему, Лоренцо хотелось, наконец, «стать мужчиной», а у месье Ле Гро уже была не такая сильная потенция, чтобы совершать частые подвиги.
Через три дня приехала наша долгожданная гостья – сестра месье Шатильон по имени Даниэль.
- Ну, как вы тут без меня? - весело щебетала она, спрыгивая с коня. Она была одета довольно дерзко, по-мужски. Впрочем, и взгляды её были весьма демократичны. Даниэль писала статьи для журналов, правда, под мужским псевдонимом. - Рассказывай! Тебе не наскучили ещё эти мужчины?
Она была в весёлом расположении духа, и я одна – так вышло – встречала её ближе к обеду.
- Нет, не наскучили, - улыбнулась я, чмокая её приветственно в левую и правую щёку. - Они останутся обедать в городе, так что мы сможем всё-всё обсудить в их отсутствие.
- «Всё-всё»? Интересненько. А есть, что рассказать? - мы прошли в дом и расположились в гостиной.
- Ох, Даниэль... Да, на самом деле есть.
Я не планировала обсуждать с ней происшедшее, но как-то так само вышло. Меня периодически накрывала волна раскаяния, и я не знала, что мне делать в такие моменты.
Рассказала я ей об этом уже после обеда, когда мы прогуливались в парке. Я плакала у неё на плече, сидя в беседке в виде грота.
- Ох, милая моя девочка... Ну, что мы можем?.. - она гладила меня по голове и понимающе продолжала. - Поверь, никто тебя не осудит! Ты думаешь, замужним женщинам не приходится делать то же самое? Ты ещё в более выгодном положении, потому что когда-нибудь ты сможешь уйти от него и построить свою жизнь так, как тебе этого хочется. Да, да! Не спорь! Я думаю, когда-нибудь ты этого захочешь! Сейчас наступают новые времена. К сожалению, мы пока находимся полностью во власти мужчин и ничего не можем с этим поделать. Но всё изменится, я верю в это. Мы часть истории и мы эту историю меняем. Они ещё когда-нибудь пожалеют, что так с нами поступали!
Говоря всё это, она укачивала меня одной рукой.
- Саша не самый худший человек. Поверь, многие женщины отдали бы душу дьяволу, лишь бы оказаться на твоём месте. Светские львицы, актрисы, известные замужние женщины и невесты на выданье – он мечта всего Парижа! Но с ним именно ты... Он, надеюсь, не бьёт тебя? Не угрожает?
Она чуть отстранилась от меня и, держа за плечо, внимательно посмотрела в мои красные от слёз глаза.
- О, нет, что ты! Он добр и щедр ко мне.
- Ну, вот и вытри слёзы, дурочка, - засмеялась она. - Давай, пошли. Пройдёмся немного и поговорим о чём-нибудь другом.
С ней было приятно разговаривать. Очень образованная и эрудированная. Тёплая, как мать... Всегда поймёт и поддержит. С её приездом мне стало намного легче, потому что быть одной с этими четырьмя мужчинами меня очень тяготило.
Наши завтраки стали проходить намного веселее. Саша снова стал много работать, и мы его почти не видели. Ожидался большой праздник по случаю окончательного строительства замка и нашего переезда в шато.
Вообще, надо сказать, что Саша любил, чтобы вокруг было много людей. Очень общительный, ни в чём никому не отказывающий. Он всем хотел угодить и всем быть хорошим. Но, тем не менее, развлекать всех должна была я, как «полноправная хозяйка замка», а он большую часть времени проводил в своей «келье», либо в городе «по делам», либо на кухне — он ОЧЕНЬ любил готовить. Как и есть. Вкусный секс и изысканная еда были, пожалуй, наивысшими удовольствиями и ценностями для него.
После приезда сестры Лоренцо стал вести себя несколько смелее и предложил мне конную прогулку как-то после обеда. Я согласилась, так как привыкла уже проводить время в обществе с кем-то. Совсем стала забывать, какого это – быть одной. А у других на этот день были другие планы.
Мы шли, ведя лошадей под уздцы, о чём-то переговариваясь. И тут он признался:
- Знаете, Лизи. Мне нужно Вам кое-что сказать.
Я остановилась и посмотрела на него вся во внимании.
- Я люблю Вас, Лизи. Пожалуйста, выслушайте меня! - остановил он меня криком, когда я, вздохнув, отвернулась и уже собиралась продолжить наш путь дальше. - Лизи. Милая Лизи! Выходите за меня замуж.
Он пробурчал это, опустив глаза, но потом поднял их и повторил:
- Да, Лизи! Выходите за меня! - он опустился на одно колено к земле, взял мою руку, прижав её к губам, и продолжил. - Я предлагаю Вам руку и сердце, Лизи. Соглашайтесь!
Я стояла ошарашено и не знала, как реагировать.
- Но я люблю Сашу...
- Ох, этот месье Кано! - Лоренцо неуклюже встал на обе ноги, потёр рукой шею и посмотрел на меня. - За что Вы любите его? За то, что он использует Вас, как свою собственность? Как скот?!
- Вы не понимаете, что говорите!
- Нет, я понимаю... Я понимаю! Он купил Вас у ордена, у школы, как вещь. Он привёз Вас сюда и показывает всем, как трофей. Как свою награду. Но награду за что?! Что он сделал для Вас? За то, что сделал Вас проституткой? За это?! - моя рука, отвесившая ему звонкую пощёчину, умерила его пыл.
Мы молча стояли и смотрели друг на друга. Я тяжело и часто дышала, у меня клокотало всё внутри, а в ушах звенело «он купил Вас у ордена».
- Нет! Саша никогда не мог поступить так со мной! - выкрикнула я, вскочила на своего коня и быстро понеслась галопом в сторону дома.
Оставив коня конюху и влетев в дом, я пулей пронеслась в свою комнату.
Нет! Нет! Нет!
Как? Как такое возможно? Этого просто не может быть!
Мне очень хотелось поговорить с Сашей и всё ему высказать, но дома никого не было. Он вернулся очень поздно. На ужин я не ходила, попросив передать, что больна. И когда услышала голоса приехавших, тут же спустилась вниз.
Все были изрядно подвыпившими. Даниэль сразу ушла к себе в комнату. Я сказала Саше, что мне нужно с ним кое-что обсудить, и он сказал друзьям, что вернётся к ним попозже.
Мы прошли в будуар, располагающийся тут же на первом этаже, и он потянулся ко мне с поцелуями.
Я мягко оттолкнула его и попросила присесть. Он уселся в кресло, вытянул ноги, скрестил руки на груди и внимательно приготовился слушать.
- Саша, тут такое дело... - Я ломала руки, не зная, как начать. Мой запал уже утих, но разрешить этот вопрос мне хотелось непременно. Главное, правильно подобрать слова... - Это правда, что ты выкупил меня у ордена?
- Фух... - облегчённо вздохнул он. - Я то думал... Что это ещё за история?
- Ты платил ордену деньги за меня? Я хочу знать! Что тут непонятного? - я решила, что он юлит, и это разозлило меня и придало сил для выяснения отношений.
- Боже мой! Девочка моя... - он смотрел на меня, широко открыв протрезвевшие и серьёзные глаза. - Я не выкупал, как ты выразилась, тебя у ордена. Я просто заплатил нужным людям, чтобы они не препятствовали нашим встречам. Не уж то ты думаешь, что все вокруг такие дураки и не видели, что ты бегаешь на встречи со мной тайком столько лет?.. Просто им приходилось закрывать на это глаза. И то, что к тебе никто не приставал, пока ты находилась в школе – это тоже моя заслуга. Знаешь, сколько додельников облизывалось в твой адрес?.. Твоя неприкосновенность тоже стоила дополнительных затрат. Ты моя – да, я вложил в тебя кучу денег! И, заметь, продолжаю вкладывать. А ты устраиваешь тут...
Устало закончил он и немного помолчал.
- Это всё, что ты хотела со мной обсудить? - спокойно спросил он.
- Да, - я кивнула головой, обдумывая его слова.
- Тогда я пошёл.
Он встал, подошёл ко мне, наклонившись, поцеловал меня в висок и отправился к гостям, тихонько прикрыв за собой дверь.
Я немного посидела в тишине и подумала: как же просто можно по-разному понять одно и то же, просто глянув на это под другим углом.
Лоренцо пробыл у нас ещё месяц. Он настойчиво добивался моего расположения, а я настойчиво избегала разговоров с ним. На том мы и порешили...
Два года прошли беззаботно. Это были, пожалуй, самые светлые и безоблачные годы моей жизни, о которых я до сих пор вспоминаю с ностальгией и тоской. Единственное время, когда я была счастлива и не думала ни о чём плохом. Смотрела в будущее с уверенностью, что так будет всегда.
Мы наслаждались роскошью и упивались своим счастьем. Наш замок, наш прекрасный дом, как впрочем и вся усадьба, пользовались огромной популярностью у всего Парижа. Да что там Парижа! Саша прославился на весь мир. На великолепие нашего шато съезжались со всех уголков земного шара. А меня Саша называл главным украшением замка, и это было поистине так. Я блистала и купалась во всеобщем внимании, иногда благосклонно ублажая гостей. Если об этом просил Саша...
У меня был любимый конь, на котором я могла кататься в любое время дня и ночи. У меня было много шикарных нарядов. Мы ставили спектакли, в которых я охотно участвовала. Иногда Саша просил меня быть гейшей, иногда – рабыней гарема или греческой Афродитой. И мне нравились эти игры. Саша говорил, что я так ещё лучше оттачиваю своё актёрское мастерство. А главным для меня было то, что я видела, как ему нравится это. Ведь больше всего на свете мне нравилось радовать его – в этом я видела главный смысл своей жизни. А он в ответ дарил мне свою любовь.
Я имела всё! Но ничего не длится вечно. Через какое-то время у Саши начались проблемы с финансами, и ему пришлось заложить наше шато. Он не очень переживал по этому поводу и говорил, что это временная мера, что нужно дождаться, пока устаканится политическая обстановка в стране, но становилось только хуже. В городе начались беспорядки, в театр никто не ходил, и его постановки перестали приносить ему доход. Он и раньше много работал, но теперь стал ещё и больше пить. Он словно стал сходить с ума, отстраняться от меня.
Я старалась не думать об этом... Полностью ушла в общение, даже иногда флиртовала. Мне нравилось мужское внимание и горячие многозначительные взгляды, которые я ловила на себе.
Однажды мы прогуливались в саду с пылким молодым человеком лет на десять старше меня. В доме было полно гостей. Отовсюду слышались крики, разговоры. Я не чувствовала себя с ним наедине. И вот мы оказались в самом дальнем уголке нашего сада. За лёгкими заигрываниями скрывалась бурная страсть, и я совсем не поняла, как так вышло, что он стал целовать мою шею.
Я пыталась вырваться, но он лишь прижал меня посильнее.
- Чего ты ломаешься? Сама же хотела! - он повалил меня на скамью, но мне удалось его сбросить с себя.
Быстро вскочив и подхватив юбки, я бросилась бежать. Мой спутник замешкался: видимо, он не ожидал такого так же, как и я от него не ожидала подобного.
В дом я не пошла, а прямиком направилась в Сашину келью. Я никогда так не делала, потому что Саша очень бурно реагировал, если его отрывали от работы. Я даже не ожидала, что дверь будет открыта: обычно даже им приглашённые слуги не могли попасть туда – он закрывался изнутри.
Я тихонько поднималась наверх, так как очень запыхалась, пока бежала. То, что я увидела, когда поднялась, меня просто шокировало: Саша полулёжа сидел на кровати, прикрыв глаза, а моя скромная и безропотная горничная Кристи со знанием дела орудовала внизу, стоя перед ним на коленях с оголённой грудью.
Я так испугалась того, что увидела – той реальности, которая предстала передо мной – что я не посмела шагнуть в комнату, а сделала шаг назад, спрятавшись за открытой дверью.
- О-о, Кристи, спасибо, иди, - когда всё закончилось, сказал он привычным обыденным тоном, словно всё это было в порядке вещей.
Я быстро сбежала вниз, чтобы меня не заметили. В груди жгло, словно калёным железом. К горлу подкатывал ком. Мне хотелось кричать. Боль, страшная боль!
Я еле сдержала слёзы и прошла в дом, стараясь не упасть, потому что сил у меня совсем не было. Было чувство, что та дыра, которая образовывалась в груди, забирает из меня все соки.
Я быстро поднялась к себе, закрылась на ключ, упала на кровать, уткнувшись лицом в подушку, и зарыдала. Нет, это было не плач – это был вой. Вопль, который я всеми силами старалась приглушить подушкой. Я сжалась в ком, укрылась с головой одеялом. По щекам не переставая текли слёзы, и так я прорыдала всю ночь, иногда прерываясь на недолгий и тревожный сон.
Я не знала, как мне жить дальше. Говорить с ним об этом не хотелось, потому что я боялась того, что могла услышать в ответ.
Теперь я всё чаще стала замечать его похотливые взгляды на других женщин, не зависимо от их возраста, статуса или социального положения. Я никогда не думала, что он настолько всеяден!
Раньше я уже видела, как он занимается сексом с другими женщинами, но это был наш совместный секс, с большим количеством людей, а не наедине. Он говорил, что в этом нет повода для ревности, так как это часть роли в тех играх, в которые мы играли, и что моё согласие на это – залог его верности ко мне. Получается, он врал... получается, он позволяет себе всё, что хочет, и ни в чём себя не ограничивает... Мне было очень плохо от этой мысли.
Через какое-то время боль стала стихать, и я по-другому стала смотреть на это всё... Ведь отказаться от той жизни, которой я жила тогда, я не могла. Не могла!.. Ну, и ладно – пусть так. В конце концов, какая разница. Ведь он всё равно любит меня – я знаю! Не могут его глаза врать! Не может врать его тело! Да и он со мной столько лет. Он так долго ждал, когда я вырасту. И вообще… Я нашла тысячу оправданий для него.
С финансами становилось всё хуже. Мы перестали устраивать приёмы и наш дом резко опустел.
Однажды, когда мы сидели за ужином в небольшой столовой – это был тот редкий случай, когда Саша ужинал дома – он серьёзным голосом сообщил, что ему срочно нужно уехать из страны. За столом были только я, Саша и месье Ле Гро. Больше из гостей в доме никого не было, только слуги.
- Надолго ты уезжаешь? - мне очень не хотелось оставаться сейчас одной. Я уже так привыкла к постоянному обществу, что я просто не представляла, как буду здесь одна, наедине со своими мыслями. А мыслей было много – я совсем не понимала, что будет дальше...
- Я не знаю... Как выйдет.
- Когда едешь? - мой голос предательски дрожал.
- Завтра утром. Я буду писать тебе. Месье Ле Гро присмотрит за тобой, - он кивнул в его сторону. - А сейчас я должен вас оставить, мне надо закончить некоторые дела.
Саша ушёл в свой замок-келью, а месье Ле Гро мне любезно предложил прогуляться по зимнему саду, на что я без раздумий согласилась, так как ловила каждую возможность избежать одиночества.
На улице было зябко, и мы шли не спеша, дыша свежим воздухом и думая каждый о своём.
- Лизи, как же я Вас люблю, - произнёс месье Ле Гро, неожиданно прервав ход моих тревожных мыслей.
Я удивлённо взглянула на его освещённое луной лицо.
- И мне жаль Вас! - продолжил он, и мы пошли дальше. - Вы тратите своё время на мальчишку. Да, да! Не спорьте. На мальчишку! Саше 52 года, но он ведёт себя, как молодой юнец. Ему бы остепениться, подумать о своём будущем. Но нет! Он опять бежит... Побег – это его единственный и неизменный способ решать свои проблемы, поймите. Вы никогда не будете с ним счастливы. Люди не меняются. Не в таком возрасте. Его уже не поменять, увы...
- Что же Вы предлагаете? - мне не хотелось сейчас спорить с ним по поводу моего отношения к Саше, так как у меня на это было своё собственное мнение и тратить время на обсуждение этого не хотелось.
Месье Ле Гро резко остановился и повернулся ко мне. Я повернулась к нему в ожидании, и он, взяв меня за руки, взволнованно произнёс:
- Становитесь моей! - он поднёс мои руки к своей груди. - Я всё для Вас сделаю – обещаю! Вы ни в чём не будете знать нужды и всегда будете пользоваться моей защитой и поддержкой. Соглашайтесь, Лизи!
Я никогда его не видела таким. Он обычно держал себя в руках...
Да, я верила ему. Он всегда был очень обходителен со мной и очень трепетно ко мне относился. Слишком трепетно... Его любовь ко мне была, как тёплое болото. И жизнь с ним засосала бы меня, как трясина. Сковала бы меня и не дала бы мне вздохнуть – я чувствовала это.
- Простите... О, простите! - я кинулась к нему на плечи и обняла его, как мать, с добротой и нежностью. Я была ему очень признательна, но принять его предложения я не могла. Слёзы брызнули из моих глаз. Я развернулась и быстро побежала в сторону дома.
Следующие два года были совершеннейшей мукой для меня. Люди, которые ранее приходили к нам на поклон, вдруг стали избегать даже здороваться со мной на улице или каким-то видом показывать расположение ко мне и делали вид, будто мы не знакомы. За спиной я слышала шепотки, а однажды вслед мне бросили, что надо сжечь мой «рассадник разврата». Мне было страшно. Я стала изгоем и старалась поменьше появляться на людях. По сути, я жила как отшельница и практически не покидала территории своей усадьбы.
На моё отношение к Саше его отъезд повлиял благотворно. Мне нужно было время всё понять для себя. И эта разлука нас сблизила. Я так боялась потерять его и остаться одна! Ведь только он знал, как сделать меня счастливой. Да, я испытывала с ним боль, но я испытывала и самое наибольшее наслаждение с ним, какое вообще бывает в жизни... Такого мне больше никто не мог дать!
Саша, как и обещал, писал мне постоянно. И я писала ему в ответ. Но денег он мне практически не высылал, поэтому пришлось распустить большую часть слуг и потихоньку распродавать ценные вещи из дома и свои собственные драгоценности, которыми Саша меня так щедро одаривал ранее всё это время. Ни кареты, ни коней (кроме своего любимого, за которого я держалась до последнего дня своего пребывания в замке). Сад тоже быстро пришёл в запустение.
Месье Ле Гро и Даниэль Шатильон – единственные, кто навещал меня тогда. И то не часто. Но я была рада и этим редким визитам.
Саша грезил переездом за океан, в Новый свет. Он восторженно писал о том, какой он видит нашу будущую жизнь там. А я очень не хотела уезжать – ведь я жила в доме нашей мечты. В доме, который был нашим гнёздышком, который, как я всегда надеялась, когда-нибудь станет для нас семейным. Я не представляла своей жизни без этого шато. Моя жизнь рушилась, а я ничего не могла поделать. Моё счастье, как песок, убегало от меня сквозь пальцы. Но у меня оставался Саша! Саша, который любил меня и которого я очень ждала.
Он приехал, спустя два года. Два долгих года.
Как он изменился... Он был также резв, хотя тело стало немного одутлым. Его кудрявые волосы стали ещё более лохматыми и непослушными. Но его глаза, его пухлые губы... они были такими же. Как мне нравилось, когда он улыбался. Улыбались и его губы, и его глаза. Любимый... Мы лежали с ним в моей так долго остававшейся холодной и одинокой постели, и я гладила его лицо.
- Как же я скучала...
Он довольно улыбался, прикрыв глаза.
- Я так сильно по тебе скучала!
Я прижалась к нему сильно-сильно и заплакала.
- Ну же, ну... Не плачь. Утри слёзы, милая! Теперь всё будет хорошо.
- Ты обещаешь? - я подняла на него заплаканный взгляд.
- Обещаю, - ответил он и щёлкнул меня пальцем по носу.
Я рассказывала, как мне было плохо. Хотела показать дом, усадьбу, как всё изменилось, но его, казалось, это вообще не беспокоило: мыслями он был уже там, далеко...
Усадьбу он продал за бесценок.
Мне было безумно жаль расставаться с тем, что стало моим домом. С тем, с чем было связано столько надежд.
Приехал месье Ле Гро подписать какие-то бумаги. Он остался у нас на ночь. Было видно, что он очень хотел бы моей благосклонности, но у меня просто не было сил дарить кому-то радость. Я была опустошена. Единственной моей отрадой сейчас был Саша, за которого я ухватилась, как за соломинку, и ждала, что она вынесет меня течением в новую жизнь...
Мужчины допоздна пили вино внизу, а я оплакивала в спальне свою печальную участь. Как же унизительно и больно падать с такой высоты! Ещё вчера я была многоуважаемой и всеми любимой хозяйкой замка, а завтра — постыдно бегущая из своей страны под шумное улюлюканье толпы. А ещё они испытывали ко мне жалость... Как мерзко. Как мерзко!..
На следующий день, после завтрака, мы вдвоём, с месье Ле Гро, пили чай в малой столовой. И он снова затеял тот разговор, начатый когда-то давно.
- Вы не передумали? - спросил он.
- Вы о чём? - непонимающе переспросила я.
- О моём предложении, - он очень волновался, а я смотрела на него и не могла понять, о чём он спрашивает. - Я снова предлагаю Вам стать моей любовницей. Мне сейчас уже надо уехать. И вы через несколько часов отправляетесь в путь. Боюсь, это наша последняя встреча.
- Месье Ле Гро... - умоляюще начала я.
- Подождите, Лизи. Вы подумайте. Я понимаю – вещи собраны, билеты куплены. Но я куплю Вам новые вещи. Я и драгоценности Вам куплю! Я дам Вам дом, где Вы будете полноправной хозяйкой. Соглашайтесь, Лизи! Он не достоин Вас. Он даже мизинца Вашего не стоит. За что же Вы любите его? За что?! - воскликнул он, понимая по моему взгляду, что его слова меня не убедили.
- Я хочу замуж.
- Лизи, это смешно. Он никогда не женится на Вас! Никогда. Да, поймите же Вы это уже наконец!
В комнату вошёл Саша. Его взгляд был холоден. Он быстрыми шагами подошёл ко мне, встал за спиной, положив свои руки мне на плечи, и жёстким, не терпящим возражения голосом произнёс:
- Мне кажется, Вам уже пора, месье Ле Гро.
- Да, конечно, мне пора, - произнёс Дидье Ле Гро, вставая со стула. Он был невозмутим. - Всего доброго.
Его шаги мы слушали молча, не двигаясь.
Когда он ушёл, Саша прошёл и сел в кресло напротив меня, где только что сидел Ле Гро.
- Чего тебе наговорил этот старый дурак? - внимательно посмотрев на меня, спросил он.
- Правду. Он сказал мне правду!
- Глупости не говори! - Саша был очень зол.
- Тогда почему до сих пор мы не поженились?
- Лизи, ну ты чего, как ребёнок, ей-Богу. Я же всё тебе объяснял и не раз. Не уж то ты совсем не чувствуешь ситуацию? У меня сейчас колоссальные проблемы с финансами, а эта стерва требует от меня пожизненное содержание. Откуда мне его взять?.. Мне проще застрелиться... Но не дождётесь, - он успокоился и заулыбался, видя мои сомнения. - Нас ждёт рай! Мы едем в новую жизнь! А этот старый гад хочет заточить тебя в клетке, чтобы только он мог любоваться тобой. Но разве ты так сможешь? Ведь нет! Тебе нужна публика. Нас ждёт Галвестон, детка!
Галвестон представлял из себя американский город на побережье Мексиканского залива. Цитадель порока наивысшего качества. Известный на то время курорт, куда съезжались богатые любители наслаждений и азартных игр и куда рекой стекались деньги со всего света.
Я знала итальянский, поэтому хорошо понимала испанский, что очень облегчало мне жизнь здесь.
Жили мы по-разному. Как придётся. Саша усиленно пытался добиться места под солнцем, но его пьесы не окупались. Публика жаждала страсти! И больше всего платили за небольшие постановки для узкого круга лиц, которые, как правило, оканчивались совместной оргией.
Однажды он даже проиграл меня в карты какому-то индейцу, и я три дня была вынуждена жить с ним, ублажая его самого и двух его друзей, которые потешались надо мной – ведь я белая, их враг. Они говорили, что таким образом мстят нам за то, что мы делаем с их народом...
Я была молода. Округлые формы, упругое тело, глубокие выразительные глаза. Но больше всего их привлекали мои нежные руки и природная скромность, от которой, не смотря на весь мой богатый жизненный опыт, я так и не могла до сих пор избавиться.
Я пользовалась особой популярностью, надо признать. Многие были обо мне наслышаны и хотели заполучить. И вот, в 1855, Саша сдал меня в долгосрочную аренду какому-то местному молодому музыканту. Звучит, конечно, ужасно, но по большому счёту это было выгодно всем нам: Саше стало финансово полегче без меня, он смог вернуться во Францию, смог продолжить работу над своей газетой, а я была пристроена и мне больше не приходилось спать с разными сомнительными личностями.
Меня это устроило.
Для общества мы были мужем и женой. Музыкант хорошо ко мне относился. Да, жили мы не так шикарно, как во времена моего хозяйствования в шато, но в целом он меня даже баловал. Всё, что от меня требовалось, это быть милой и ни в чём не отказывать. В пределах разумного, конечно...
Он продлевал аренду каждые две недели, отдавая деньги какому-то помощнику прокурора, который нас курировал. Это был знакомый нашего достопочтимого месье Ле Гро, но об этом я узнала позже.
Я писала для Саши еженедельные отчёты, которые он настойчиво и непременно просил ему отправлять, и так же ждала писем и новостей от него. Он писал, как ему меня не хватает. Что я его единственная отрада и единственный верный друг. Я плакала от того, как мне его не хватало... Мой добрый хороший человек.
Так прошло семь месяцев, пока на меня не положил глаз друг моего «мужа», тоже музыкант. Исаак Цеткин, еврей по национальности и иудей по религиозной принадлежности, он не мог жить со мной без официально оформленного брака, поэтому следующий договор аренды пришлось оформлять официально: я стала законной супругой этого очень порядочного человека.
Мы переехали с ним в штат Огайо, вглубь страны. Он очень помог мне изменить свои взгляды и поверить в себя. Я стала выступать на большой сцене и почувствовала себя более значимой и даже немного самостоятельной.
Он исправно платил Саше деньги за мою аренду даже тогда, когда мы уже перестали с ним спать – я не хотела, а он не посмел настаивать. Говорю же – очень порядочный человек.
Я провела с ним в общей сложности почти два года, когда Саша, наконец, приехал снова ко мне. Дела во Франции не ладились, издательство газеты пришлось прекратить.
Он высоко оценил мои актёрские таланты. Восхищённо, с доброй улыбкой, смотрел мои выступления и одобряюще ухмылялся. Давал мне советы, и мы очень много с ним говорили.
Решили сменить мой образ. По настоянию Саши я остригла свои кудри до плеч, что было очень необычно для девушек того времени. Мне было 33, но я была всё также хороша, как в 20. Даже ещё лучше, я знала это.
Решено было придумать мне историю детства здесь, в Америке, и сменить имя на более благозвучное и привычное для здешних мест – Влада. Влада Цеткин. Таким стало моё сценическое имя, с которым я и получила известность.
Я участвовала в самых немыслимых представлениях и постоянно шокировала публику. Я покорила Бродвей! Нехватку талантов я с лихвой покрывала дерзостью и неискоренимым авантюризмом: мне нравилось удивлять. Эпатаж! Так я чувствовала свою власть над вниманием людей. Я привлекала их к себе и удерживала – великолепно!.. Ради этого я на многое могла пойти.
- Я хочу уехать на родину, в Россию, - сказал Саша, когда мы лежали рядом и обсуждали то, чему ещё только предстояло случиться: нашу поездку в Нью-Йорк.
- Надолго? Я думала ты останешься со мной в Нью-Йорке, - разочаровано проговорила я.
- Зачем я тебе там? Только буду мешаться... Ты и без меня справишься – большая уже девочка, - он уткнулся мне в волосы. - Я так скучал, милая. Не дуйся... Я очень хочу домой. И у меня созрел план. Хочу набрать материала для своих новых книг и статей. Я думаю, эта поездка очень меня вдохновит.
И он уехал. Оставил меня на Бродвее и уехал.
На следующий год, после своего путешествия, он обещал приехать, но не приехал. Он написал мне душещипательное письмо о том, что умерла его жена и ему нужно время, чтобы понять, как ему жить дальше. «Как жить дальше» - только подумать! Я совсем, я категорически не понимала его реакции. Я была возмущена и обескуражена. Всё стало ясно мне теперь. Всё стало ясно: он никогда не собирался жениться на мне. Иначе, почему он не примчался ко мне с предложением руки и сердца? Ведь та, которая являлась причиной нашего невозможного совместного будущего, была уже мертва... а он – свободен!..
И я свободна. Да, я была свободна! Мало, какая женщина того времени, могла похвастаться полной своей независимостью. Я была независима! Я написала гневное письмо Саше и припомнила ему все обиды, которые он нанёс мне, вспомнив ему и использование бедной Кристи, и то, как он подложил меня под своих гостей тогда, в первый раз, в нашем шато. А я ведь была не виновата! Да, я была не виновата. У меня просто не было тогда выбора!..
Я писала ему, и слёзы катились по моим щекам. Очищающие слёзы свободы. Я почувствовала лёгкость. Я свалила эту тяжёлую ношу в виде Саши и своей любви к нему, сбросила с себя. Да, я чувствовала необыкновенную лёгкость и полную свободу.
Я порвала с прошлым. Всё! Теперь только счастье и любовь.
Буквально через два месяца я встретила красивого молодого парня и вышла за него замуж. Он был боксёром. Горячий ирландец. Наш роман быстро начался и быстро потух. Я не переставая гастролировала по стране, боясь быть зависимой от кого бы то ни было и хватаясь за каждую возможность заработать деньги и не потерять популярность. Мне было 35 и я оказалась беременна, чего уже совсем не ждала. Муж поколачивал меня, и я потеряла ребёнка в утробе. Подавленная и разбитая и внутри, и снаружи, я снова осталась одна – наш брак продержался лишь год.
Саша, узнав, что я снова осталась одна, стал опять мне написывать письма. Он слёзно просил меня вернуться к нему, но я была не в состоянии его простить. Тем более его я тоже винила в смерти своего неродившегося дитя – ведь я могла бы родить раньше. Могла моя жизнь сложиться совсем иначе. Если бы Саша этого захотел... Ведь он, судя по его реакции после смерти жены, этого не хотел на самом деле никогда. И сейчас, когда он просил моего внимания, сетуя на то, что я его муза и без меня ему нет жизни, он ведь не предлагал мне замуж. Отнюдь. Он хотел лишь, чтоб я писала ему... Чтобы думала о нём. Любила его. Он хотел, чтобы я полностью принадлежала ему, ничего не давая мне взамен. А ведь мне всего лишь хотелось семью... Я просто хотела свою семью.
Я очень много стала писать для журналов и газет. Мои взгляды признавались, моё мнение имело значение для общества, и мои писательские таланты были высоко оценены местной публикой.
Я писала о женской свободе. О том, что общество наше устроено совсем не правильно. Что, по сути, у нас узаконенное женское рабство, называемое браком. И далее, и далее...
Моя внутренняя боль искала выход. И я находила её в творчестве. Мне хотелось показать – всему миру показать, всем мужчинам, и Саше (Саше в первую очередь!) - что я свободный человек. Я делаю то, что хочу! И как крик о моей свободе я сделала фото с голой грудью. Такого не делал ещё никто! Это было неслыханно, общество снова всколыхнулось от моей выходки, и потому я знала – Саша обязательно узнает об этом. Пусть знает! Я та, которую все хотят! Та, которая могла стать только его. Но оказалась ненужной... Пусть локти кусает теперь. И он узнал. Конечно, он узнал... Все узнали.
В 1862 году по роду своей писательской деятельности я познакомилась с редактором местной нью-йоркской газеты и снова вышла замуж. Это был прекрасный человек. Настоящий семьянин. Я видела в нём надёжность и стабильность. Он чем-то напоминал мне месье Ле Гро – такой же влиятельный и хладнокровный с виду, но мягкий и обходительный в общении со мной. Он любил меня. Но мне было с ним скучно. И я так ни разу и не забеременела...
Мы прожили с ним три года. И ровно столько же Саша пробыл в Италии. Политическая обстановка там способствовала его творчеству и щедро одаривала деньгами за его идеи и взгляды, которые он нёс.
У меня закрутился роман с игроком, к которому я ушла от мужа, и быстро забеременела. Он проиграл меня в карты и я, боясь снова потерять ребёнка – ведь мне было уже 42, сбежала от него в Европу. Да, я снова вернулась во Францию!..
Я приехала сюда...
Париж меня встретил с восторгом.
Никто не помнил моей былой «славы» и её падения, связанной с моей милой усадьбой... С островком моего былого счастья и несбывшихся надежд. Я для них была теперь совсем другим человеком: ведь я сменила и имя, и фамилию, и историю своего прошлого. Никто не помнил бедную Лизи. Все знали только Владу Цеткин. Сильную, прекрасную, самодостаточную. Такую необыкновенно желанную, шикарную, с манящим глубоким взглядом.
Я родила прекрасного малыша и Даниэль Шатильон – да, та самая моя подруга, с которой мы всё это время поддерживали наши отношения, ведь взгляды на положение женщин в обществе у нас абсолютно совпадали и поддерживались друг другом – стала крёстной для моего малыша. Но он быстро умер вскоре после рождения.
Я обезумела от горя. Мне было очень плохо.
Рядом была лучшая подруга и... рядом был Саша. Это был уже совсем немолодой дряхлеющий старик 68 лет с кучей болячек и финансовых проблем, на которого я совсем не могла держать зла.
Мой милый родной человек. У меня не было никого роднее него.
Я пыталась выступать, но вскоре меня настигла болезнь, и общество в который раз отвернулось от меня. Я снова одна. Никому не нужна. Только Саше. Саша не бросил меня и до сих пор поддерживает, как может.

- Она так и умерла. Там. В этой своей комнате. Закончила писать свою книгу и умерла, - проговорила Ирэн и по её щекам снова текли слёзы. - Какая жестокая жизнь! Она просто хотела быть счастливой. Она так любила его. Всю жизнь любила... И он любил! Но он не мог, просто не мог сделать её счастливой! Только временное, сиюминутное наслаждение дать и всё. Как наркотик...
- Давайте посмотрим её детство, - своим неизменно спокойным голосом произнесла Мария. - В пять лет. У неё уже есть этот сиренево-фиолетовый шар?
- Нет, - немного подумав, ответила Ирэн.
- В 10?
- Нет.
- В 15?
- Да. В 15 есть уже.
- Хорошо. А когда он пришёл? Вы можете посмотреть, сказать?
- Ну... вот она на уроке сидит, и преподаватель что-то рассказывает... Она решает, что это способ жить. Да, она теперь решает что-то для себя. Что она теперь будет руководствоваться этим в жизни. Истории какие-то придумывать. Играть роли. Менять прошлое... Уходит в фантазии, чтобы они помогали ей справляться с реальностью, которая её пугает, и добиваться своего... Влиять с помощью этого на будущее и на людей, которые её окружают. Её фантазии – это и есть этот шар. Только он маленький сначала, как стёклышко. Она потом своими историями делает его большим...
- А она могла бы его не брать?
- Не-ет... - Ирэн поёрзала.
- Почему?
- Она ещё в детстве решила, что непременно будет богата. Что в этом её счастье. И мужчин она считает никчёмными существами, неспособными на поступки. Она и притягивает к себе таких. И потом использует их. Их никчёмность – её оправдание, чтобы добиваться от них своего. А шар помогает ей в этом. С помощью него она обманывает саму себя и всех остальных. Какая ирония!..
- Посмотрите, как жила семья её родителей, когда ей было... два года, - попросила Мария.
- У мамы хозяйство большое. Дом просторный, светлый. Не так уж бедно они жили, если честно... Но мама очень стесняется, когда к ним приходит её брат. Он богатый. Вообще она из богатой семьи, а муж у неё простой работяга. Она его принижает всё время. Он работает наёмным рабочим. По стройке что-то. Тяжёлая низко оплачиваемая работа.
- Вот ей два года. Что делает папа?
- Сидит в уголке, что-то делает, не пойму... хобби у него какое-то. Мама очень злится, что он всё свободное время на это тратит, пока она сама тянет на себе хозяйство и весь дом. Она очень гордая, не признаётся, что ей тяжело. Всё это выливается в её злость и непомерную требовательность к детям. А отец только улыбается, как дурачок. Да, малышка считает его глупым.
- Посмотрите её рождение. Папа рад?
- Да, рад. Но такая же извиняющаяся глупая улыбка. Малышка оценивает его, как лишнего.
- Три месяца в утробе?
- У мамы токсикоз. Ей очень тяжело беременность даётся. Но она крепится. Скрывает своё состояние от мужа. Никогда ему ни в чём не жалуется.
- Как чувствует себя малышка Лизи?
- Ей плохо. Она замерла как будто. Мама не хочет показывать папе слабость, и малышка сторонится себя проявлять. Она видит, что мама на неё не обращает внимание...
- Значит, она проявляет себя всё-таки?
- Да... Иногда, но слабо... Ей намного хуже, чем она транслирует маме. Ей прям больно физически...
- Что же ей мешает себя проявлять?
- А у неё шарфик на шее.
- Какой шарфик?
- Ну, серый такой, лёгкий, газовый. Он не даёт ей проявляться, говорить...
- Откуда он у неё? Он был при зачатии?
- Был.
- Вам надо попить, Ирэн? Вы не устали? - участливо спросила Мария.
- Нет, всё в порядке.
- Нам предстоит новое погружение. Вы готовы? - обеспокоено поинтересовалась Мария. - Мы, кажется, добрались до самого главного.
- Да, я готова...


История третья. ДОЧЬ ВОЖДЯ

Я родилась в семье индейского вождя ирокезского племени мохоки в 1732 году на территории ныне являющейся территорией Канады, провинция Квебек. Тогда она называлась Новой Францией.
Моя мама умерла сразу же после моего рождения, поэтому я совсем её не знала. Будучи первым и единственным ребёнком в семье, я была воспитана отцом, для которого являлась центром мира. Именно поэтому он больше не женился, и вообще я никогда не видела рядом с ним ни одной женщины.
Он души во мне не чаял. И старался сделать для нашего племени всё самое лучшее, чтобы было хорошо всем, а значит и мне чтоб было хорошо.
Отца уважали. Он пользовался непререкаемым авторитетом, а потому и ко мне относились с уважением. Хотя по большей части меня сторонились, а не уважали. Старались не вступать в конфликты, а это ой как было непросто. Я любила зацепиться языком и всячески пресекала любое брошенное слово в мой адрес, если оно меня хоть как-то задевало.
Гордячка с больным самолюбием...
Отец меня, конечно, любил, но не мог мне дать столько внимания, сколько мне было нужно. Я очень много времени была предоставлена сама себе, и одиночество для меня было вполне привычным состоянием.
- Снова гуляешь одна? - старик Акивэнзи, наш местный шаман, не оборачиваясь, узнал меня.
Я засмеялась.
- Ты меня по шагам узнаёшь, - подойдя к нему сзади, я приветственно приобняла его одной рукой.
Я считала его своим дедушкой, своей семьёй. Он рассказывал много интересных и поучительных историй и, казалось, знал ответы на все вопросы мира.
- Присядь, пока я не обжёгся, - по-доброму, по-стариковски, пробурчал он. Он чего-то возился у костра. Я присела напротив. - Я смотрю, ты сегодня в хорошем настроении. Что так развеселило тебя?
- Отец приехал. Много хороших новостей привёз.
- Хороших? Это каких же?
Мой пыл немного поутих.
- Ну, как же? Папа договорился с французами и они не будут нас больше притеснять – разве это плохо?
- Таначарисон продался, - глухо ответил Акивэнзи, кольнув меня этим в самое сердце – я очень гордилась отцом, и мне было больно слышать о нём такое, но я не могла перечить шаману.
- Папа привёз оружие, чтобы мы могли защищаться от врагов... - сглотнув и еле сдерживая возрастающий внутри гнев, попыталась я защитить отца. -  У нас ведь много врагов, дедушка.
- А ещё драгоценности и вино, - с укором произнёс старик.
- Да, ещё драгоценности и вино! - уже более смело и громко произнесла я и встала. Но тут же, взяв себя в руки, снова села и, опустив глаза, продолжила уже потише. - Что плохого жить, как цивилизованные люди, дедушка? Ты видел, как одеваются французские дамы? Я тоже хочу такой жизни.
- Ты глупая ещё. Ой, какая глупая!.. Цивилизованность – это не драгоценности и вино. Роскошь – не показатель значимости человека. Ну, ладно ты, молодая, – но куда смотрит твой отец? О чём думает? - он перестал возиться с костром и присел, наконец, напротив меня, закурив свою трубку.
Он смотрел куда-то вдаль и молчал. Я не смела нарушить это молчание. Ведь я пришла поделиться радостью, но дедушка не был готов принять её сегодня и разделить со мной.
- Испортил тебя Таначарисон... Он всем пытается угодить: и французам, и англичанам... Но для всех нельзя быть хорошим. Это невозможно. Лучше бы он думал о своём народе.
Я не понимала. Я искренне не понимала. Мне казалось, что поддерживая со всеми дружеские отношения, он о своём народе как раз и думает. Но у дедушки было совсем другое мнение.
- Грядёт великая ночь... Мы бежали от белых людей перед потопом, но они настигли нас здесь, за океаном. Всё равно настигли. Пока они полностью не погрузят планету на дно, они не остановятся. Я бессилен что-либо сделать, - он был грустен. Я не совсем понимала, что он говорит, но мне не хотелось, чтобы он останавливался. В его словах всегда была какая-то вселенская мудрость. С ним было надёжно и спокойно, и мне совсем не хотелось, чтобы он впадал в уныние.
- Но ночь ведь когда-нибудь закончится? - робко спросила я.
- Закончится, - грустно улыбнулся старик, - но, боюсь, она только-только начинается... Наши предки знали о ней. Когда приходит ночь, у людей происходит помутнение сознания. Души осознанно идут на это, по собственной воле, поэтому никто не может запретить им это безумие. Последующее за этим страдание – это выбор, выбор самих людей.
- Но зачем же души идут на это? - в недоумении спросила я.
- Это единственный способ получить опыт. В здравом уме никто не будет такое делать, вот Вселенская Ночь и перекрывает людям разум. Они сами не ведают, что творят. А потом приходит Рассвет. И люди начинают осознавать совершённые ошибки. Они испытывают сильнейшую боль от света, от осознания своего несовершенства и своих грехов. И тут их ждёт следующее испытание – уныние. Они могут впасть в уныние. И только те, кто поймёт, что они ни в чём не виноваты, что это просто опыт, из которого надо сделать выводы и идти дальше – только они, самые сильные, смогут продолжить свой путь к свету. Остальные просто зажмурятся и снова пойдут на дно...
- Как печально, дедушка... И всё же я не понимаю, зачем люди добровольно становятся безумными, отказываются от разума. Это же вздор какой-то!..
- Ох, милая!.. Иногда забытьё становится для человека единственной возможностью познать наивысшее наслаждение в своей жизни. Сделать то, что в здравом уме никогда и не сделал бы – оковы разума не позволили бы этого... Увы, так бывает.

Я шла по деревне, размышляя над словами шамана. Он постоянно подкидывал мне пищу для размышления.
Меня нагнал Гиниу и, поровнявшись со мной, пошёл рядом. Ему был 21 год, так же как и мне. Он был выше, массивнее. Говорят, что мы очень хорошо смотримся вместе, но меня это не волновало. Я продолжила свой путь с неизменно высоко поднятой головой.
- Куда ты так спешишь, Иоки? - папа назвал меня так, потому что я, как дождь, который обрушился на него вместо слёз после смерти мамы. Очищающий благодатный дождь. - Я за тобой не поспеваю.
- Всё ты поспеваешь, Гиниу. Не дури.
- Что сказал тебе Акивэнзи? Ведь ты от него сейчас?
- Он не доволен папой... Вот ты как считаешь: богатым быть хорошо или плохо?
- Главное, чтобы ты была счастлива, - быстро ответил он, взглянув на меня.
Я засмеялась:
- Никакого другого ответа от тебя можно было и не ждать, Гиниу, - повернув в свою хижину, я оставила его одного у дороги. Разговаривать мне с ним было не о чем.

Вечером после ужина мы сидели с отцом у костра. Перемешав угли, он положил палку и тепло посмотрел на меня.
- Что ты думаешь по поводу Гиниу?
- А что мне думать? - ответила я, пожав плечами. - Хороший парень.
- Он отличный воин и любит тебя к тому же, - вкрадчиво произнёс отец.
- На что ты намекаешь, пап? - я была готова в бой и пронзительно смотрела на него, стиснув зубы.
- Ну ладно, успокойся! Это я так, разведать обстановку, - тихо засмеялся отец. - Я тебя вообще никому не хочу отдавать. Всегда будешь со мной!
Отец шутил, но я знала, что он и правда этого хотел бы. У него никого не было, кроме меня. И я не представляю, что бы он без меня делал...
Ни один мужчина или парень никогда не касался меня. Сначала я сама не хотела, но потом заметила, что у других девочек моего возраста потихоньку создаются семьи, а я всё также остаюсь одна. Из-за моего острого языка и особого положения, парни не особо хотели общаться со мной. Внутри я себя чувствовала изгоем и очень завидовала другим девочкам. Мне было жалко себя. Иногда я плакала где-нибудь в лесу, но виду никогда никому не показывала. Наоборот – я всегда выражала своё безразличие и брезгливость по отношению к мужчинам. А папа поддерживал такое моё поведение. Ведь я достойна самого лучшего!..
- Папа, это правда, что ты помирился с французами? Ты ведь собирался вернуть им вампумы!
- И вернул! Ты что, дочь?!. С чего ты взяла, что я с ними помирился? - отец в замешательстве смотрел на меня. - Там всё очень непросто. Французам наплевать на наши вампумы. Они настроены категорично. И англичане им не помеха... Дерзкие, наглые!..
На Таначарисона накатили неприятные воспоминания.
- Я пытался наладить с ними контакт. Мы пришли к определённым договорённостям... Но я не предатель, не смей так думать! - взволнованно произнёс отец.
- Ну, что ты, папа, - я встала, подошла к нему и, наклонившись, поцеловала его в висок
- Я спать. Спокойной ночи, пап.
- Спокойной ночи, моя милая.

Ночь была тихой. Я лежала в темноте, слушая ночных птиц и думая о том, что где-то совсем рядом, недалеко, стоит только протянуть руку, начинается другая, совсем не похожая на нашу, жизнь французских колоний.
Их форты строились всё ближе и ближе. Я не раз встречала их самих в лесу. Они меня, конечно, не видели, но как же приятно было наблюдать за ними. Слушать их речь... Совсем не похожие на нас! Меня раздирало любопытство, и я собиралась отправиться поближе в их форт, чтобы ещё лучше понять, чем же живут эти «дерзкие, наглые» люди, как выразился папа.
Отец привёз много карт, и я смогла посмотреть, где находится ближайший к нам французский форт. Туда я и отправилась с утра пораньше.
Я взяла каноэ и поплыла одна, как и обычно, вниз по реке. Путь предстоял долгий, поэтому я взяла с собой немного еды.
Через два часа я устроила привал и, позавтракав, решила скинуть одежду и ополоснуться в прохладной воде, чтоб взбодриться, потому что меня стало клонить в сон.
Когда я вернулась к своему импровизированному привалу, одежды моей не оказалось. И я стала испуганно озираться по сторонам. В тот же миг из зарослей деревьев вышли три индейца-алгонкина и схватили меня.
- Хорошенькая. Что будем делать? - спросил один из них.
- Это дочь Логана. Я знаю её, - ответил второй, а я гордо держалась, стиснув зубы – я верила, что они не посмеют тронуть меня, тем более сейчас, когда узнали.
- Ничего себе! Добыча... Предлагаю отвезти её Де Божё. Туда, где французы строят новый форт. У них, я слышал, проблемы с Таначарисоном – пусть теперь сами договариваются. Думаю, он даст нам неплохой выкуп за этот трофей!
Я замотала головой, но меня никто не стал слушать. Во рту у меня был кляп, меня замотали в какую-то плащевину и погрузили на лошадь, как тюк.
Дорога была долгой. Я очень устала, и у меня болело всё тело. Поздней ночью мы добрались до лагеря, освещённого огнями и вкусно пахнущего едой. Очень есть хотелось...
Мои похитители остановились, и один из них ушёл, но вскоре вернулся.
Меня сняли с лошади, но я и не сопротивлялась. Я просто хотела есть и спать. Какая разница, что будет... Ну, не тронут же они меня!.. Я была в этом уверена.
Мы, вдвоём, пошли пешком через лагерь. Там было много мужчин. Одни мужчины... Все глазели на меня и подшучивали. Я шла высоко подняв голову и опустив глаза.
Мы прошли к красивой, я бы даже сказала шикарной, палатке, караул у входа расступился и мы шагнули внутрь.
Там было светло.
Молодой мужчина лет сорока, в изящных и абсолютно непривычных мне одеждах восседал на лежаке. Перед ним стоял столик с фруктами, мясо и вино. Одной рукой он подпирал подбородок и с любопытством взирал на нас.
И мы стояли вот так в тишине.
- Ну, показывай. Чего стоишь? - не выдержал прекрасный месье с белой кожей, большими голубыми глазами и розовыми губами.
Мой спутник резко стянул с меня плащ, и я осталась перед ними, в чём мать родила.
- Хм, хороша... А ты точно уверен, что это дочь Таначарисона? - посерьёзнев, спросил он.
- Точно! - выпалил мой похититель.
- Иди, тебе дадут обещанное золото. Жером! - в палатку заглянул один из караульных. - Проведи гостя к Люку, пусть выдаст всё, что причитается.
Жером кивнул.
- И, пожалуйста, усиль охрану по периметру палатки!
Все ушли и мы остались вдвоём с месье Де Божё. Он задумчиво смотрел на меня, а потом произнёс, махнув рукой к столу:
- Присаживайся!
Я знала французский не достаточно хорошо, чтобы говорить, но я понимала его.
Подойдя к столу, я присела на пуфик, обняв себя руками – ведь я была совсем голая, и мне было неуютно.
- Угощайся.
Я протянула руку к столу и потихоньку стала есть.
Месье Де Божё подсел ближе к столу, налил в бокал вина и протянул мне.
Я никогда раньше не пила. Вино было редкостью, и его употребляли только мужчины в нашем племени... Я быстро охмелела. После первых же глотков. Тёплая расслабленность раскатилась по всему телу.
Я ела фрукты под непрерывным взглядом мужчины и не могла понять, о чём он думает. Он смотрел на меня, прикрыв свой рот рукой, не отрываясь.
В какой-то момент он не выдержал и сдавленно произнёс:
- Иди сюда.
Я немного помедлила, но у меня не было сил сопротивляться.
Подойдя к нему, я встала перед ним, и он увлёк меня на мягкую постель. Какая же она была божественная! Я никогда не чувствовала такого блаженства. Месье Де Божё был такой величественный, властный и мягкий! А всё вокруг было такое изысканное! Я чувствовала себя на вершине удовольствий, и моё тело ласкали нежные простыни.
Он стал покрывать моё тело мокрыми от страсти губами, ласкать языком. Он был неутомим. И всё произошло. Я даже не почувствовала боли.
- Я тебя не отдам никому, - сказал он, глядя мне прямо в глаза. - Ты слышишь меня? Я тебя не отдам никому.
Он снова повторил это и тихо прижал меня к себе. Так мы лежали какое-то время. Мне было очень хорошо в его объятиях, и я спокойно уснула.

На следующий день я проснулась поздно. Обычно я ранняя птаха, но видимо вчерашний день совсем выбил меня из колеи.
Я была в постели одна. Впрочем, как и в палатке. На столе стояла еда, а на стуле лежала одежда, которую я даже не знала, как одевать.
Укутавшись в одеяло, я поела и легла обратно в постель.
Я лежала, уткнувшись взглядом в потолок, и пыталась понять, что же это всё произошло, как в палатку вошёл месье Де Божё.
- Проснулась, моя голубка! - он был очень резв и весел. Улыбаясь, подошёл к столу и присел на стул. - Почему не оделась?
Он кивнул головой в сторону одежды. Я молчала. Я не знала, что ему говорить, и была очень смущена, но боялась показать виду.
- Хочешь продолжить? - ухмыльнулся он и подошёл к кровати.
Я подняла на него испуганные глаза. Всё было, как во сне. Как будто я попала в другую реальность и всё происходит не со мной.
- Иди сюда, - он потянул мою руку и прижал к себе пониже бёдер. Я сквозь одежду почувствовала его рвущуюся наружу плоть. - Вот, что ты со мной делаешь.
Его голос был низок, и я понимала, что сейчас что-то будет.
На этот раз всё случилось несколько иначе. Он хотел меня по-другому. Он говорил, а я делала. Хотя делать особо ничего и не пришлось – только лечь так, чтобы ему был доступен мой рот и не сопротивляться.
Я для него была как безвольная кукла, которая выполняла все его прихоти. Он не был груб. Не был резок. Наоборот, он был необыкновенно мягок и нежен. Говорил вкрадчиво. Делал всё аккуратно, но настойчиво. Иногда я хотела сопротивляться, но его настойчивость и его наслаждение мною имели надо мной какую-то необыкновенную власть: ему было хорошо, я была источником этого его удовольствия, и это приводило меня в неописуемый восторг. В звериный экстаз! Он наслаждался моим телом, моим жгучим желанием к нему, и это волна перекатывала от меня к нему, а от него снова ко мне и так без остановки... Мы занимались этим каждый день по несколько раз. Всегда, когда ему хотелось – я не смела, да и не хотела, ему отказывать. Это было непрерывающееся наслаждение.
Он видел свою власть надо мной. Да, я была итак у него в плену. Но тело и душа были покорны, как никогда и никому не были покорны. Эта сила была выше меня. Я ради этого наслаждения готова была умереть!.. И он чувствовал это.
Ему с каждым разом требовались всё большие и большие доказательства моего полного послушания ему, и он постоянно демонстрировал мне своё превосходство, а я ему – свою покорность.
Через неделю он сказал, что я мешаю ему в постели, и прогнал меня на небольшую лежанку в углу у него в ногах. Надеть одежду он мне больше не предлагал. Я так и была голая с самого первого дня, как появилась здесь.
Питалась я в основном вином и фруктами. Мясо мне практически не давали. Наружу меня не выпускали. Я даже здесь купалась – мне приносили воду и даже ставили ванну. Это был необычный опыт – раньше я никогда не принимала ванну. Хотя всё здесь было для меня «необычным опытом». Очень необычным. Ничего, из того, что я ощущала и испытывала здесь, я никогда ранее не ощущала и не испытывала.
Иногда месье Де Божё мыл меня сам. Нежно покусывая, потом с необузданной страстью выдёргивая меня из ванной, дико наслаждался моим податливым телом. Иногда просто сидел, пил вино и смотрел, как моюсь я сама.
Все свои интимные нужды я справляла здесь же. Ему и за этим нравилось наблюдать.
Сначала мне было очень сложно делать это при нём. Но довольно быстро я привыкла, и это стало привычным делом для нас обоих. Тогда он стал придумывать, как ещё унизить меня. Было видно, что он получает какое-то колоссальное удовольствие от этого: унижать меня с большей и большей силой.
Поначалу месье Де Божё никого не впускал в свою палатку. Я была только для его глаз. Но потом ему стало мало этого. Ему захотелось, чтобы и другие видели его трофей, и он стал приглашать всех прямо к себе.
По всей видимости, так было здесь заведено и до моего появления, но теперь это приобрело двоякий характер.
Его подчинённые глазели на меня, улыбаясь. Иногда приходили индейцы из разных племён. Такое было редко, но всё же случалось.
В такие моменты он был особо жесток со мной. Ему прямо не терпелось продемонстрировать им мою покладистость.
В первый раз я не выдержала, когда он пришёл откуда-то вместе с двумя офицерами, такими же, как и он. Они приехали к нему недавно, поужинали и изрядно выпили.
Теперь он привёл их посмотреть на свою диковинку.
Но, как оказалось, не только посмотреть.
Я не хотела никого больше. Мне были неприятны эти мужчины, и я стала сопротивляться. Он говорил делать, а я не делала. Я просто оцепенела.
Тогда он позвал своих караульных, вечно дежуривших возле его палатки и приходивших по первому его зову.
Один держал меня, перекинув через столик, другой очень больно сёк меня по верхней части ног и ягодицам, а один из офицеров уютно устроился у меня во рту.
Я ничего не могла поделать. Мой рот привык к таким ласкам, и потому моя промежность очень быстро стала мокрой.
- Хватит бить! Отойди, - второй офицер толстяк отпихнул караульного, после того как первый закончил своё дело.
Он перевернул меня и положил спиной на стол, раздвинув мои ноги. Проведя рукой между ними и убедившись, что я полностью готова впустить его и даже больше – моя плоть жаждет этого, он довольно заулыбался.
- И правда вкусная, - ухмыльнулся он, обращаясь к месье Де Божё. - Интересно, все индейские цыпочки такие?..
Больше я не сопротивлялась. По крайней мере в тот вечер. Потом было ещё пару раз, но розги быстро приводили моё тело в готовое для них состояние. Это работало...
Так я стала утехой для всех, с кем месье Де Божё хотелось мной поделиться.
Я не знаю, сколько прошло времени. Может, три месяца. Может, полгода. А, может, и год. Иногда он будто забывал обо мне, а потом снова начинал использовать с новой силой и звериным энтузиазмом.

Впереди предстояла какая-то долгая поездка.
В лагерь прибыло много индейцев. Я их всех, конечно, не видела, но когда некоторые из них приходили в палатку для разговора с месье Де Божё, тогда из их беседы мне стало ясно, что рядом с лагерем обосновалось много индейцев. Все были в некой суете и оживлённости. Я заволновалась. Потом выяснилось, что французы вместе с некоторыми индейскими племенами готовят дать отпор англичанам, и однажды ранним утром мы отправились в путь.
Меня везли прикованной цепью к бочке с вином в повозке с провизией. Хозяин разрешил одеться.
Одежда была простой, но пошита на французский манер. Очень изысканно. Для меня – мне с непривычки казалось всё это очень изысканным... Необычно и изысканно.
Дорога была сложной. Когда мы останавливались на ночь, разбивался лагерь. Меня непременно приводили к месье Де Божё. Он был ласков и не требовал многого. А мне было приятно засыпать в его объятиях.
Через несколько дней мы пересели на лодки. Я была девушкой довольно сильной и выносливой, поэтому хорошо выдерживала этот путь. И всё же одно потрясение ждало меня в этом путешествии – в одном из многочисленных индейцев, сопровождающих французский отряд, я узнала своего соплеменника из нашей деревни – Гиниу.
Мне сложно описать все те чувства, которые я испытала при виде него. Это и страх, и ужас, и стыд. Страшнее всего было то, что я боялась того, что моя нынешняя жизнь закончится теперь. Я такой дикий ужас от этой мысли испытала, что сердцем не передать!
Да, мне было стыдно, что он знает теперь, что со мной приключилось. Мой позор, моё падение... Да мне было больно от мысли, что испытает отец, когда узнает. Это невыносимо... Но невыносимее всего было моё понимание того, что я не хочу домой. Что я хочу оставить всё так! Да, мне нравится всё то, что происходит со мной. Что я безвольная вещь. Что больше не надо ни о чём думать. Что не надо быть сильной и бороться с собой, своим телом, своей плотью. Что чувства мои обрели свободу. И что теперь жизнь моя – это концентрированный комок беспрерывного наслаждения и любви к источнику и причине моего наслаждения – к месье Де Божё... Нет, я не хотела домой!
Он видел мои глаза – мы встретились с ним взглядом. И он прочитал весь ужас на моём лице. Но, боже, он даже понятия себе не представлял, что именно за ужас кроется в моём сердце и мыслях. Он его неправильно понял. И хорошо... Пусть так.
Это произошло через два дня, когда мы в очередной раз остановились на привале.
Я, как и всегда, была помещена в палатку месье Де Божё. Его долго не было, и я быстро уснула. Голая, конечно же.
Меня разбудили руки, аккуратно трогающие меня за плечи:
- Просыпайся, Иоки, - прошептал Гиниу, сидя передо мной.
Я открыла глаза и увидела его и ещё одного нашего соплеменника – Вэра. Он был чуть помоложе Гиниу, но такой же смелый и проворный.
Он опять неправильно истолковал мои испуганные глаза.
- Не бойся, это мы... Одевайся скорее, пока он не пришёл. Я спасу тебя, Иоки.
Я убрала его руку от себя и отвернулась, укрывшись одеялом:
- Я никуда не пойду, - быстро пробурчала я.
- Иоки, пожалуйста, - он был ласков и уходить не собирался. Ему явно было жаль меня – это читалось в голосе. - Иоки, моя милая Иоки. Я ничего никому не скажу, но я отомщу за тебя, я клянусь!
Я вскочила от этих слов и села, прикрыв одеялом нагую грудь.
- Уходитие! Я прошу вас – уходите, - умоляюще проговорила я.
- Месье идёт, - тревожно проговорил Вэра. - Он бежит!
Не знаю, как вообще так получилось, что меня оставили без присмотра. Возможно, привыкли, что я никогда даже и не проявляла попыток к бегству. А, может, сказалась тяжёлая дорога.
И вот в какое-то мгновение месье Де Божё ворвался каким-то прыжком в палатку. Парни встали впереди меня перед кроватью и обнажили свои ножи. Мой хозяин остановился у входа, сделав лишь шаг внутрь.
Он оказался перед ними безоружным. По всей видимости месье Де Божё даже подумать не мог, что случится подобное.
- Мы её забираем! - безапелляционно заявил Гиниу.
- Я никуда не пойду, - прозвучал мой твёрдый голос из-за его спины.
- Кукла, иди ко мне. - вкрадчиво произнёс Де Божё.
Я, не медля ни секунды, двинулась к нему, скинув одеяло, но Гиниу меня перехватил. Я стала отчаянно сопротивляться. Я укусила его. Он выронил нож. Вэра растерялся, кинулся к нему. И вот я уже оказалась в объятьях своего хозяина.
- Караульные! - свирепо крикнул он, увлекая меня из палатки.
Их убили. Их жестоко убили. Я не видела, но я слышала – я знаю...
Я не знаю почему, но секс этой ночью был ещё слаще. Как такое может быть?! Невозможная дикость. Но это правда...
Моего любимого хозяина убили, когда мы прибыли на место. Англичане. Они забрали меня к себе. Я жила в какой-то земляной яме. Прямо под дождём и зноем. И очень быстро заболела и умерла. Так окончилась моя история.



У Ирэн снова текли слёзы. Закончатся ли они когда-нибудь?.. Непрекращающийся водопад.
- Возьмите ещё салфетку, - Мария вложила её ей прямо в руку.
- Спасибо, - поблагодарила Ирэн, хлюпнув носом, не открывая мокрых глаз.
- Итак, давай разберёмся, когда же Иоки получила этот серый газовый шарфик себе на шею. В 10 лет он был?
- Был.
- В 5?
- Да.
- В месяц от роду?
- О... Вот... Она лежит в колыбели. Она понимает, что мамы больше нет. Ей одиноко. Ей очень плохо. Но она молчит, не плачет – надела этот шарфик себе на шею. Вообще она растёт очень спокойным ребёнком, не выражает себя. У папы вообще с ней хлопот никогда не было...
- Могла бы иначе? - полюбопытствовала Мария.
- Да. Теперь да... Она могла выразить свою боль через крик. Плачет. Много плачет. Крикливая растёт. Прям такая недовольная всем как будто. На самом деле ей просто больно внутри.
- Как сложилась бы тогда её жизнь?
- Ну, отцу сложно. Бедолага, надо сказать. Прям извёлся весь. Попросил девушку местную, хорошенькую такую, прям красивую, молодую, присматривать за ребёнком. Няней она ей становится. Отец полюбил эту няню в итоге. Женится на ней, у них ещё дети рождаются. Девочка Иоки растёт в тёплой счастливой семье. Отец не давит её больше своей горе-любовью. Нет над ней этого тяжёлого гнёта. Теперь её красота не холодная, горделивая, а тёплая, согревающая всё вокруг... Очень хорошая девушка растёт. Одна не бродит. В итоге в плен не попадает. Она счастлива. У неё всё хорошо...
- Славно. Обратитесь к Высшим своим и спросите, всё ли мы сделали правильно.
- Да, - после недолгого молчания, кивнув головой, сказала Ирэн. - Они готовы забрать шарфик. Но говорят, там ещё камень на сердце.
- Они примут его?
- Да, всё забирают.
- Поблагодарите их и давайте вернёмся к Лизи. - Мария немного помолчала. - Всё?
- Да.
- Помните Лизи?
- Да, помню.
- Давайте посмотрим, как она будет вести себя теперь?
- Ух!.. Совсем другая. Крикливая. Но последовательная. Просто так не кричит. - Ирэн улыбнулась. Ей, видимо, понравилось то, что она увидела.
- Как ведёт себя в утробе?
- Очень активно! Маму срубает просто. Она падает. Токсикоз жуткий. Отец на панике. Дом встал. Хозяйство встало! Помощников нет. Он в итоге, усмирив свою гордыню, обращается к богатым родственникам жены, с которыми в контрах был всё время. К брату в частности. Тот предлагает его поделки продавать. Чеканщик он оказывается. Вот чем он там постоянно занимался! А жена думала, ерундой – ну, правильно, доходу то это не приносило... А тут прям клиенты пошли. Искусным чеканщиком он, оказывается, был. Он помощников по хозяйству нанял, и дом приходили убирать, и еду готовили. Жена лежит. Беременная, больная, но обласканная, ухоженная. Довольная... Мужем гордится. Ох, как гордится! У них и статус другой. В итоге подросшая Лизи образование получает домашнее. В школу никакую не едет. Шара никакого нет. Вырастает очень достойная. Занимается музыкой, преподаёт. И муж у неё – учёный какой-то. Приличная семья, дети. Вообще всё по-другому!
Они отчитались за все «перепрожитые» жизни перед Высшими, и Мария, наконец, сказала:
- Ну, всё. Можете открывать глаза. Потихоньку только! Не спешите.
Ирэн с улыбкой пробудилась от какого-то непонятного забытья и всё произошедшее показалось ей сном.
- Что это было? - молвила она.
- Всё хорошо? Как Вы себя сейчас чувствуете?
- Как будто заново родившейся, - устало улыбнулась Ирэн.
- Так и есть. Смотрите, сейчас Ваша реальность будет перестраиваться на новый лад. Теперь у Вас новые входные данные в эту жизнь. Прошлое Вам никто не поменяет, но оно Вас отпустит и не будет так давлеть над Вами, управлять Вашими поступками не будет. У Вас снова появится выбор. Внимательно следите за тем, что будет происходить. Особенно ближайшие две недели. Не повторяйте старых ошибок. Больше бывайте наедине с собой, отдыхайте, анализируйте, думайте. Никуда не спешите. Всё само собой устаканится. Но близкие первое время будут реагировать на Вас очень необычно – ведь Вы тоже начнёте вести себя несколько иначе, чем ранее. И эти Ваши изменения – они внутренние, фундаментальные. Когда Ваше окружение это поймёт, они тоже начнут вести себя по-другому, не так, как Вы привыкли. Будьте к этому готовы, пожалуйста. Не держитесь за старое, идите смело в новое. Если появятся какие-то вопросы, я оставлю свой номер, звоните. Первые две недели после сеанса я буду консультировать Вас бесплатно. У Вас ещё какие-нибудь вопросы сейчас есть?
У Ирэн не было вопросов. Она ещё пока не понимала, что именно произошло. Она так была переполнена новыми эмоциями, впечатлениями и пищей для ума, что ей казалось, что она долго ещё будет разбираться со всем этим.
- Нет, спасибо... Я, наверное, пойду?..

На улице вечерело. Получается, она целый день провела на этом сеансе. Улицы были наполнены людьми. Много людей. Но, как и всегда бывает в курортных городах, суеты это не создавала, а, наоборот, ещё больше увлекало в атмосферу умиротворения и гармонии.
Ирэн включила телефон и тут же позвонила подруга:
- Ирэн! Я чуть с ума не сошла! Ты как? Тебя там не съели? - взволнованно тарахтела Лена в телефонную трубку.
- Да, ну нет, - засмеялась Ирэн. - Приходи. Я на набережной. Очень хочу есть!
- Ну, как? Как всё прошло? Рассказывай уже давай! - Ирэн молчала и довольно ела, а Лена попивала уже вторую кружку чая, чуть попробовав пирожное, которое оставалось на тарелке почти нетронутым. - Не томи-и!
- Нормально всё прошло. Не знаю, что рассказывать, - Ирэн доела и потянулась к чаю.
- Как не знаешь? Тебя же не было целый день! - удивлённо воскликнула подруга.
Ирэн засмеялась. Она и правда не знала, что говорить. Всё это казалось каким-то нереальным и даже глупым.
- Ну, ладно, - смилостивилась она над подругой. - Всё прошло очень мило.
- Очень мило? Ирэн! Я убью тебя сейчас! - подруги весело захохотали.
- Это бред какой-то на самом деле. Честно. Но мне понравилось. Как в кино сходила, - Ирэн отпила чай и продолжила уже более серьёзно, погрузившись в воспоминания.
Она рассказала об эльфе, о колпачке с пикой. О том, что на ней было много разных вещей, от которых они методично и последовательно избавлялись. Что в одной из жизней она была содержанкой. Что в конце жизни, не смотря на её большую и огромную любовь, она осталась абсолютно одна, без детей и близких ей людей. О том, что жила в Америке в племени индейцев и была прекрасной индейской девушкой – дочерью вождя. Подробности она, конечно же, опустила.
- Вот это да! Здорово! Выходит ты жила в Швейцарии, потом в Америке, встретила французов и полюбила всё французское, и потом родилась во Франции? Чудеса какие. - Лене нравилось всё, что я рассказываю. Но и я старалась преподнести ей всё в удобоваримой для неё форме. - А как же шар? Я так и не поняла, для чего он был нужен.
- С помощью шара она уходила от реальности. Ты понимаешь, как вообще можно всю жизнь любить человека, который ни во что тебя не ставит?!
- Ну, как не ставит? Он же содержал её полностью. Помог ей выбраться из бедности. Ты ж сама сказала! - перебила Лена.
- «Содержал»... Это пока у него было денег, куры не клевали, тогда и содержал. А потом он наживался на ней... По сути, она была его проституткой, прости, Господи!.. Просто женщина в те времена была не настолько социально адаптирована, чтобы жить одной. Это было ОЧЕНЬ сложно, так как всё решали именно мужчины. Общество было совсем другим. А она была сильной женщиной. На такие вещи пошла!.. И в кабаре вытанцовывала, и полуголой выступала!.. Но жить одной, бывать везде одной и решать все свои бытовые, финансовые и другие вопросы – это было очень сложно для женщин тех времён. Требовалась поддержка семьи или знакомых. Вот те все мужчины и стали для неё той поддержкой... - грустно закончила Ирэн.
- Да... Хорошо, что сейчас всё иначе, - чуть помолчав, сказала Лена. - Теперь я иначе отношусь к феминисткам, ей-богу. Думала, это оголтелые барышни со бзиками в голове...
- Нет, там всё намного серьёзнее... Дыма без огня не бывает, как говорится.
- Да, это точно.

Отдых быстро пролетел и вот уже девочки ехали в поезде назад.
Ирэн смотрела на людей и понимала, что у каждого своя судьба. Своя цепочка жизней. И, казалось бы, каждый сам по себе. Но нет. Как показал ей её опыт регрессии в прошлые жизни, мы все взаимосвязаны, и, по сути, от того, что она скажет вот этой женщине с кричащим ребёнком, или вот этому подвыпившему солдатику, сидящим в соседнем купе, может зависеть вся их дальнейшая судьба.
Ирэн заметила за собой, что стала меньше говорить. И больше думать. Она теперь не вываливала наружу каждую мысль, которая приходила ей в голову, а размышляла над ней, прежде чем явить её свету. Девушка теперь каждое слово своё взвешивала. Стала более осознанной что ли.
За окном пролетали дома, деревья, столбы электропередач. А она думала о том, что так же быстро пролетают и наши жизни, порой неправильно прожитые и запоротые нами на корню, ведь ошибки, которые мы в них совершаем, бывают повторяющимися, системными, и идут родом из детства.
Нет, она не хотела больше жить впустую! Не хотела слить ещё одну жизнь! «Больше никакого Вити. Да, больше никаких богатеньких папиков!» - подумала Ирэн и улыбнулась. Поезд вёз её в новую жизнь, где ждало её что-то удивительное и ей пока неизвестное.
Конец.
Или начало. Как посмотреть...