Первая встреча однополчан -
тех, кто служил в СЭГе №290.
20 октября 1957 года.
Москва. Театр Советской Армии
РОМАН СМЕЛЯНСКИЙ. ХИРУРГ, СПАСАЮЩИЙ ГЛАЗА
В газете «Красная звезда» 3 октября 1942 года была опубликована статья
«РЕДКАЯ ГЛАЗНАЯ ОПЕРАЦИЯ»:
«Западный фронт, 2 октября (От нашего корр.). Недавно в госпиталь, где начальником военврач 1-го ранга Гиллер, поступил сержант А. И. Лаврентьев, раненный осколками мины. Среди прочих ранений, у Лаврентьева оказался также тяжело повреждённый глаз.
Крупным осколком была снесена значительная часть роговицы; внутриглазные оболочки выпали через рану наружу. Зрение отсутствовало. В таких случаях глаз обыкновенно удаляют.
Однако военврач 2-го ранга Смелянский, к которому поступил раненый, решил попытаться сохранить зрение несмотря на то, что после ранения прошло семь дней.
Лаврентьеву была произведена операция пересадки роговицы. На раненом глазу были срезаны омертвевшие ткани, а отверстие, составлявшее больше половины роговой оболочки, замещено другой роговицей, взятой из мёртвого глаза.
После операции прошло уже около трёх месяцев. Роговица хорошо прижилась; глаз сохранил свою форму, и зрение постепенно восстанавливается.
Случаев восстановления раненым зрения в этом госпитале насчитывается немало».
К сожалению, автор статьи, «наш корр.» не назван.
А всё остальное можно расшифровать. Госпиталь, куда поступил сержант А. И. Лаврентьев, - это сортировочный эвакуационный госпиталь (СЭГ) № 290, основная медицинская база Западного фронта. Он был сформирован, можно с уверенностью сказать, как экспериментальный фронтовой госпиталь, в тяжелевшее военное время – в июле 1941 года в прифронтовом тогда ещё городе Вязьме Смоленской области.
И тогда же был назначен начальником СЭГа 290 Вильям Ефимович Гиллер (1909-1981), военврач, выпускник одного из Московских медицинских институтов. Все годы Великой Отечественной войны он был на том посту. Его воспоминания о войне, о госпитале и боевых друзьях-товарищах опубликованы здесь же, на Прозе. ру.
В 1944 году Западный фронт был расформирован; СЭГ 290 вошёл в состав 3-го Белорусского фронта и шёл за ним, оказывая помощь раненым (обгоревшим, контуженным, обмороженным (зимой), больным – здесь и дальше в скобках мои пояснения – Л. П.-Б.), до победного мая 1945 года.
Великую Победу над фашистской Германией и её многочисленными союзниками в войне против СССР персонал госпиталя встретил в Восточной Пруссии, в местечке Тапиау, близ Кёнигсберга ( с 1946 года – г. Калининград, Россия).
Названная выше статья была опубликована 3 октября 1942 года. В то время СЭГ 290 находился в Москве – в старинном районе Лефортово. Он располагался (с октября 1941 до марта 1943 гг.) в корпусах эвакуированного в тыл военного госпиталя.
В Лефортово начинал и продолжает свою историю Главный военный клинический госпиталь имени академика Н. Н. Бурденко. На одном из его корпусов есть Мемориальная доска – свидетель того, что в годы Великой Отечественной войны там спасал раненых советских воинов персонал (не только медицинский) СЭГа 290.
В Москву госпиталь был направлен в октябре 1941 года, когда положение на фронтах, защищающих столицу, стало тяжелейшим; советские войска кое-где вынуждены были отступать. СЭГ 290 мог оказаться в окружении фашистов.
Редкая глазная операция сержанту А. И. Лаврентьеву была сделана хирургом-окулистом Романом Смелянским в госпитале, когда он находился в Москве.
В той части архива Совета ветеранов СЭГа 290, которая есть у меня, нет воспоминаний хирурга. Возможно, он их написал, и они где-то хранятся. А потому о нём мало, что известно: где родился, о работе до Великой Отечественной войны. Вероятно, москвич. «На фронте с первого дня призыва», - сказал коллеге при встрече.
К счастью, есть его анкета, заполненная собственноручно 8 марта 1966 года. На листе красивая подпись.
ИХ АНКЕТЫ
СМЕЛЯНСКИЙ РОМАН ИОСИФОВИЧ, 63 года (следовательно, родился в 1903 году). Беспартийный. Образование до службы в армии – высшее медицинское; врач-окулист.
В СЭГе №290: военврач 2-го ранга при нейрохирургическом отделении. Начальник глазной группы ОРМУ 31-й отдельной роты медицинского усиления*.
НАГРАДЫ:
До Великой Отечественной войны – Значок «Отличнику здравоохранения».
Во время войны: Медали «За оборону Москвы» и «За доблестный труд»; Орден «Наука» 1 степени.
После войны: Орден Трудового Красного Знамени; медаль «20 лет Победы в Великой Отечественной войне». Грамота Президиума Верховного Совета РСФСР о присвоении звания «Заслуженный врач РСФСР».
Кандидат медицинских наук. К моменту заполнения анкеты место работы: Центральная клиническая больница МПС в Москве, врач-окулист. 30 печатных работ. Член правления Московского офтальмологического общества.
Жил в Москве: улица Вавилова, дом 36 (есть полный адрес). Женат, детей нет.
Если Московское офтальмологическое общество ведёт летопись своей работы все годы, сколько существует, то на страницах той летописи есть биография Р. И. Смелянского. А его 30 печатных работ хранят разные тонкости ювелирных операций на глазах. Возможно, что-то из опыта фронтового хирурга-окулиста и сейчас применяется при таких операциях.
Не просто же так военный корреспондент в октябре 1942 года написал: «Случаев восстановления раненым зрения в этом госпитале насчитывается немало».
Заслуга в том была не только окулиста Р. Смелянского. Как вспоминал В. Е. Гиллер, в московский период работы в СЭГе 290: «Мы сумели организовать высококвалифицированную помощь челюстным раненым; наладили успешное проведение операций на черепе, а также – ушных и глазных операций в соответствующих специализированных отделениях госпиталя».
(* «отдельной роты медицинского усиления». В годы Великой Отечественной войны на всех фронтах были созданы ОРМУ - отдельные роты медицинского усиления.
Это были мобильные хирургические бригады разного профиля; персонал и всё необходимое для операций возили на машинах. Направлялись туда, где было большое поступление раненых и нужна была помощь медперсоналу. ОРМУ работали и в СЭГе 290).
Выше я написала «Их анкеты». Есть и анкета супруги Романа Иосифовича. Возможно, они поженились тогда, когда работали в госпитале. В СЭГе 290 были супружеские пары с довоенным стажем; браки заключались и в годы войны.
Регистрировали их, как правило, в загсах или в уполномоченных на подобное дело учреждениях – в тех районах, где на тот момент находился госпиталь. Случалось, и дети рождались.
Любви не только возрасты покорны, но и существующая рядом с влюблёнными ситуация.
СМЕЛЯНСКАЯ ТАТЬЯНА АЛЕКСАНДРОВНА, 45 лет (год рождения, наверное, 1921).
К началу войны образование: неполное высшее медицинское; студентка.
В СЭГе 290 работала медицинской сестрой в 1-м отделении. Профиль его не назван; скорее – одно из хирургических; возможно – нейрохирургическое; именно там делал свои редкие операции Роман Иосифович.
Начальником его был нейрохирург-ас в своём деле Александр Архипович Шлыков.
Странно, что в анкете нет упоминаний о наградах. Не верится, что Татьяна Александровна не заслужила ни ордена, ни медали. Работа в нейрохирургическом отделении была крайне тяжёлой – туда поступали с ранениями в череп, позвоночник; были и полностью обездвижены, а кто-то – без сознания.
После войны она работала старшим лаборантом в психиатрической клинике 2-го медицинского института. Адрес в Москве тот же.
ИСКРЫ ТВОРЧЕСКОГО ПОИСКА
Вильям Гиллер после войны написал несколько книг о СЭГе 290. Его документальная повесть «Во имя жизни» (Военное издательство Министерства Обороны Союза ССР. Москва. 1956 год) – драгоценное свидетельство о том, как во фронтовых госпиталях боролись за жизнь советских воинов.
В этой и других книгах военврача названы имена врачей разного профиля, среднего и младшего медперсонала; политруков, санитаров, поваров, водителей… Конечно, далеко не всех, кто служил в СЭГе 290. Только в штате его было от 1000 до 1500 человек – в зависимости от ситуации на фронтах, от количества поступающих раненых.
Я уверена, что со мной согласны те соотечественники, которые считают, что огромное число фронтовиков - погибших, пропавших без вести, выживших – нигде не упомянуты; если только – в военкоматах.
А потому так важно, что в воспоминаниях В. Е. Гиллера, в военных мемуарах маршалов и рядовых есть имена (иногда – лишь фамилия) фронтовиков, которые после войны никем и никак не были прославлены. В книгах, в документах музеев, архивов их имена – это им памятники. На веки веков!
В книгах В. Е. Гиллера хирург-окулист Роман Смелянский упоминается не один раз.
В повести «Во имя жизни» он есть среди врачей, «которые обобщали свои наблюдения»:
«Готовя многочисленные кадры для других госпиталей, мы сами непрестанно учились, - вспоминал Вильям Ефимович. – Многие товарищи, при всей напряжённости каждодневной работы, обобщали свои наблюдения, готовили к печати научные труды.
«Опыт работы нейрохирургического отделения в сортировочной эвакогоспиталя» - над этой темой работал майор медицинской службы, начальник отделения Шлыков (Александр Архипович); над «Рентгенодиагностикой и оперативной техникой огнестрельных ранений черепа и мозга» трудился подполковник медицинской службы Трейстер (Григорий Наумович).
Николай Николаевич Письменный частенько отказывался от партии в преферанс, заканчивая труд «Лечение огнестрельных ранений суставов». Начальник анаэробного отделения Лейцен обобщал свой опыт, а Минин (Николай Иванович) свой – об отделении ходячих раненых в системе эвакосортировочного госпиталя.
Специалист-глазник, хирург Смелянский из группы усиления, работал над темой «Огнестрельные ранения орбиты».
Их пример увлёк многих из нас. Нечего говорить, что наша научная работа стала предметом самого пристального внимания профессора Банайтиса (главный хирург Западного фронта Станислав Иосифович Банайтис). Воспитатель по призванию, по всему складу ума, он всячески раздувал малейшую искру творческого поиска, едва успев рассмотреть её в ком-нибудь из нас в самом зародыше».
КАК ВСТРЕТИЛИСЬ БЫВШИЕ АСПИРАНТЫ
Вильям Гиллер и Роман Смелянский были знакомы до войны.
А та встреча произошла так. СЭГ 290 базируется в Москве. Я не сделаю открытие, если напишу, что в военные годы проводились партийные и комсомольские собрания; шли приёмы в коммунистическую партию и в комсомол. Обязательным всё это было и в госпитале.
На одном из собраний «Леню Туменюка и Шура переводят в члены партии», вспоминал начальник госпиталя (Леонид Леонидович Туменюк, хирург; Михаил Яковлевич Шур, ведущий хирург госпиталя). В зале собрались коммунисты, свободные от дежурства.
Вильям Ефимович переживает за Лёню Туменюка; они друзья. Он внимательно слушает Георгия Трофимовича Савинова, своего заместителя по политработе, «комиссара», который рассказывает о Л. Туменюке – человеке и хирурге; считает, что он достоин быть членом партии.
И в этот момент начальника госпиталя кто-то сильно толкает в бок:
«Прошло несколько минут, толчок повторился. Посмотрел на соседа: какой-то моложавый человек в роговых очках с двойными стёклами смотрит куда-то в бок и чему-то улыбается… снял очки, улыбается мне, вижу знакомое лицо, но вспомнить, кто это – никак не могу…
В этот день к нам прибыла новая группа усиления из резерва фронта во главе с московским окулистом Смелянским. «Не он ли?», - подумал я».
Когда председатель собрания объявил перерыв, они вышли из зала. И тогда Вильям Ефимович рассмотрел, кто его несколько раз сильно толкал в бок:
«В фойе привычным жестом старого курильщика мой сосед вытащил обугленную трубку с искусанным мундштуком, набил её табаком и стал похож на прежнего аспиранта Романа Смелянского, который курил всегда: утром, вставая; ночью, ложась спать; во время еды.
Паузы у него были только во время операций, но и в перерывах между ними брал он пинцетом трубку и с наслаждением затягивался разок-другой».
Из их воспоминаний при встрече понятно, что ранее Роман Смелянский не был худеньким; возможно, над ним подшучивали товарищи, и объяснил, каким образом похудел:
«На фронте с первого дня призыва. Некогда было сидеть, спал мало, ездил много, ещё больше ходил, по суткам выстаивал за операционным столом. Это тебе не восхождение на Кисловодские седла».
Едва обосновавшись со своей бригадой в СЭГе 290, хирург сумел достать на центральном складе холодильник и начал заниматься пересадкой консервированной роговицы по методу академика Филатова**. Холодильник нужен был для хранения материалов, используемых при операциях.
(**Владимир Петрович Филатов (1876-1943), советский офтальмолог и хирург. Разработал методы пластики так называемым кожным стеблем (1917 г.), пересадки роговицы (1924 г.), тканевой терапии (1933 г.). Создал учение о биогенных стимуляторах).
ТИМОФЕЙ, ПОКАЖИ ЯЗЫК!
Сейчас, так как других свидетельств пока нет, я могу воспользоваться только воспоминаниями Вильяма Гиллера, однополчанина Р. Смелянского, чтобы узнать подробности, как в годы войны окулисты старались сохранить зрение раненым. Порой – в казалось, безнадёжных ситуациях.
С уверенностью можно сказать, что сотни, а возможно, тысячи фронтовиков потом в молитвах благодарили хирургов, спасшим им глаза, и просили Господа Бога (Бог един!) защищать тех врачей от ран, смерти.
Из повести В. Гиллера «Во имя жизни»:
«В бурные дни зимы сорок второго-сорок третьего года раненых в глаза доставляли к нам самолётами со многих участков различных фронтов. При этом использовались не только санитарные, но и боевые самолёты. Порой раненый доставлялся из места, отстоявшего от столицы на тысячи километров.
Смелянский и его группа работали не покладая рук, сразу на двух столах: на одном он оперировал, а на другом в это время подготавливали нового раненого.
Когда мы (начальник госпиталя и М. Я. Шур) пришли в операционную, Смелянский осматривал раненого, доставленного снизу – из приёмно-сортировочного отделения с тревожным талоном красного цвета. Раненый был без сознания и всё время, не переставая, кричал:
- Потушите свет, потушите свет! – и порывался сорвать повязку.
Не спеша прочитав историю ранения, Смелянский передал её мне, предварительно отчеркнув ногтем несколько строчек.
Запись гласила: множественное внедрение осколков стекла в оба глаза, видимость равна нулю; общая контузия.
В сознание он не приходил с момента ранения. Врачи дивизии, осмотрев его, немедленно на специальной машине отправили к нам.
- Посмотри, - сказал Смелянский.
Веки раненого были широко раскрыты с помощью миниатюрного расширителя. И без лупы было видно, что оба глазных яблока нафаршированы мельчайшими осколками; вокруг глаз – обширные кровоподтёки.
Раненый замолчал и перестал рваться из рук, как бы чувствуя, что сейчас решается судьба его глаз. Посмотрев ещё раз через большую лупу в глаза раненого, Смелянский мягко спросил его:
- Тимофей, ты меня слышишь? Ну-ка, покажи язык, - и дружески похлопал его по щеке. Раненый не отвечал.
- А дышит ли он? Есть ли у него пульс? – спросил встревоженный Смелянский, прощупывая рукой сердечные толчки.
Осмотрев ещё и ещё глаза раненого, он, довольно потирая руки, несколько секунд постоял в раздумье, потом прошёл в соседнюю комнату, уселся на круглый металлический табурет и стал намыливать руки.
- Готовьте его к операции! – крикнул он своей операционной сестре Успенской. – Страшно подумать, что этот, ещё не видевший жизни паренёк, может остаться слепым на всю жизнь. Страшное дело!
Закончив подготовку рук, Смелянский упругим движением поднялся со стула, надел стерильный халат и подошёл к операционному столу. Наступила напряжённая тишина. Ассистент Самодурова и сестра Успенская составляли вместе со Смелянским как бы единый живой организм.
Смелянский оперировал классически: ни одного размашистого движения; точные, выверенные до миллиметра движения кончиков фаланг; изящная, ювелирная работа!
Удерживая концами пальцев миниатюрные инструменты, он, казалось, совсем ими не двигал. Только пристально вглядываясь, можно было рассмотреть, как он едва заметно прикасался к раненому глазу.
Закончилась операция вполне благополучно. Ещё одному человеку было спасено зрение».
Вильям Гиллер очень переживал за раненого. Он вспомнил свою историю. В студенческие годы во время каникул он работал на стройке жилого дома у Белорусского вокзала в Москве. Известью залило ему лицо, получился большой ожог, затронувший и глаза.
Он находился в больнице три недели. На глазах была повязка. По палате и коридору передвигался на ощупь, отвергая любую помощь. Боялся, что ослепнет. К счастью, глаза уцелели. На лице остались лишь небольшие рубцы. Вот почему Вильям Ефимович так переживал за Тимофея.
Впрочем, за годы войны в СЭГе 290 таких Тимофеев перебывало тысячи. А результаты ранений были разными.
Есть статистика: 500 тысяч советских фронтовиков стали инвалидами. Среди них были и с потерей зрения, глаз.
Ещё немного об ОРМУ – отдельной роте медицинского усиления. Выше был упомянут нейрохирург Александр Архипович Шлыков (1898-1980). Он был мобилизован в армию за несколько дней до начала Великой Отечественной войны. С самого начала войны руководил нейрохирургической группой ОРМУ.
Со своей медицинской группой вместе с армией в 1941 году уходил от фашистов. С ним был сын Юра, 11-12 лет. А. Шлыков был ранен; была тяжело повреждена рука. Поступил в СЭГ 290. Ему предложили отправиться в тыл для лечения. Но хирург остался в госпитале. Начал оперировать, как только более-менее восстановилась рука.
Другие подробности жизни и работы фронтового хирурга А. Шлыкова в воспоминаниях, здесь же опубликованных.
Повторю, что в СЭГе 290 были свои хирурги-окулисты. Среди них Басса Давыдовна Шлыкова. Супруга А. Шлыкова. Вероятно, они познакомились и поженились до войны в г. Воронеже. Оба окончили медицинский факультет Воронежского государственного университета. Он доучивался, так как начинал учёбу в Юрьевском (после - г. Тарту) университете.
На одной из послевоенных фотографий Бассы Давыдовны (в госпитале она была начальником офтальмологического отделения) Анна Павловна Медведева (1920-2019), врач, третий и последний председатель Совета ветеранов СЭГа 290) написала: «Оперировала очень много».
Все, кто знал Б. Шлыкову, вспоминали, что хирург-окулист совершенно не щадила себя, оперировала чуть ли не до полного изнеможения.
Я не уверена, что в те годы, особенно – во время Великой Отечественной войны, в операционных были какие-то приспособления, чтобы хирурги могли сидеть; оперировали, стоя.
Басса Давыдовна была кандидатом медицинских наук; опубликовала более 30 научных статей на темы офтальмологии; была членом Всесоюзного общества офтальмологов.
В ОРМУ работала и хирург Валентина Владимировна Терёшкина (в замужестве – Зиновьева). Подробности в написанных ею эмоциональных воспоминаниях: о себе, об опасностях на фронтовых дорогах, о СЭГе 290, однополчанах.
ЕГО СЛЕД В МИНСКЕ
Весной 1943 года военное положение кардинально изменилось; враг был отброшен от Москвы на много километров; Западный фронт двинулся на запад. А за ним – СЭГ 290.
В марте-апреле 1943 года в дремучем, болотистом Пыжовском лесу (чуть больше десяти километров от Вязьмы), в основном, силами персонала был построен подземный медицинский городок со всеми отделениями; способный принять до пяти тысяч раненых. Между собой они говорили: «Наш Пыжград».
Подробности о той не стандартной стройке, о работе в подземных медицинских отделениях есть в воспоминаниях ветеранов госпиталя (они себя называли «сэговцами»), здесь опубликованных.
Был ли Роман Смелянский со своей бригадой в Пыжовском лесу? ОРМУ, что называется, колесили по всем фронтам. Пункты их работы определял штаб фронта.
В повести «Во имя жизни» больше упоминаний о хирурге-окулисте нет. В этой документальной книге В. Е. Гиллер рассказал о работе госпиталя лишь до того периода, когда он, погрузив всё своё имущество и персонал, двинулся из столицы огромным обозом в сторону Вязьмы – туда, где формировался в июле 1941 года.
А продолжил он повествование о дальнейших фронтовых путях-дорогах СЭГа 290 в книге «И снова в бой…». Здесь почти все персонажи названы псевдонимами. События подлинные, а у «сэговцев» придуманные фамилии-имена-отчества.
Зачем автор это сделал, однополчане знали. Рассказывать я об этом не буду. То – дела давно минувших дней. Главное – в книге описаны реальные события и реальные дела персонала госпиталя.
Проштудировав «И снова в бой…», я определила почти всех «сэговцев», скрытых под псевдонимами. В том числе и Романа Смелянского. Об этом чуть позже.
СЭГ 290, уже в составе 3-го Белорусского фронта, продвигается к г. Минску. Июль 1944 года.
Из книги «И снова в бой…»:
«Минск встретил нас багровой осыпью разрушенных домов, фабрик, заводов… На фоне всеобщего разрушения удивительно выглядело целёхонькое многоэтажное здание Дома правительства, на котором развевался огромный алый стяг.
Почему гитлеровцы пощадили этот дом? Не успели взорвать, что ли?
Подъехав ближе, мы поняли, в чём дело: из подъездов дома саперы корзинами выносили обезвреженные бомбы и мины замедленного действия. Немецкому командованию, не без основания, казалось, что сотни авиабомб и почти тонна взрывчатки и без них сделают своё дело».
В. Гиллер со своим штабом ездил по Минску и искал хоть какое-то здание, в котором можно было развернуть госпиталь. Встречались только развалины. Наконец, на восточной окраине города увидели чудом сохранившиеся здания клинического городка медицинского института. Пришлось ждать, когда сапёры разминируют подвальные помещения.
Начали прибывать колонны разных отделений СЭГа 290. Начальники отделений торопились осмотреть отведённые им помещения. В Минске и окрестностях шли бои; фашисты пытались вырваться из окружения. Было много раненых.
И вдруг: «Неожиданно раздался раскатистый грохот взрыва. Огромный столб земли и дыма поднялся метрах в сорока от нас на противоположной стороне улицы. Как выяснилось, это взлетело на воздух трёхэтажное здание типографии, в котором, как говорят, были люди.
Сработала мина замедленного действия».
Среди тех из персонала СЭГа 290, кто поспешил туда, назван и хирург Роман Смелянский.
Нет подробностей – прибыл ли Роман Иосифович в Минск с госпиталем или со своей ОРМУ; был ли он с СЭГом 290 до Победы?
Я могу предположить, что он бывал на встречах однополчан. Первая встреча была в Москве в 1957 году, а с 1966 года «сэговцы» встречались в Москве каждый год – накануне 9 мая или в День Победы.
Есть фотографии, сделанные на таких встречах. На снимках большие группы «сэговцев» - они приезжали в Москву из всех союзных республик СССР. К сожалению, не все фотографии подписаны. Романа Иосифовича на них я не нашла.
Возможно, он есть на снимке, сделанном 20 октября 1957 года. Это первая встреча однополчан. Идея о встрече принадлежала Нине Павловне Михайловской (в госпитале – Уварова).
Ещё не было Совета ветеранов СЭГа 290, энтузиасты которого потом рассылали сотни писем с анкетами во все концы СССР – искали однополчан и просили откликнуться. Позже на встречи приезжали 300-400 «сэговцев».
А на первую встречу удалось собрать, в основном, москвичей. Среди них был и их «батя» - начальник госпиталя В. Е. Гиллер. Поскольку Вильям Ефимович был хорошо знаком с Романом Смелянским, вполне возможно, что он пригласил его на первую встречу.
Больница МПС (Министерства путей сообщения), где после войны работал (см. анкету) Роман Иосифович, в СССР – это был большой медицинский концерн, в котором кипела лечебная и научная работа.
Там был и музей, наполненный документами, экспонатами и фотографиями, рассказывающими о делах и специалистах больницы МПС. Не были забыты и фронтовики. Не знаю, сохранился ли тот музей сейчас и есть ли там что-то о хирурге Р. И. Смелянском.
16 июля 2023 года
____________________________________
Я уже предупреждала, но ещё хочу сказать: мне приходится повторять какие-то сведения о СЭГе 290 в публикуемых здесь воспоминаниях его сотрудников. Это не книга, а отдельные очерки.
Повторы необходимы ради того, чтобы было понятно, о каком госпитале идёт речь; о его маршрутах в годы Великой Отечественной войны и о мужестве его сотрудников.
Спасая раненых, они внесли свой большой вклад в разгром фашистской Германии и её многочисленных сателлитов.
Увы, немцам тот урок не впрок. Вновь немецкие танки рычат у границ России.
Мне очень нравится стихотворение советского писателя Самуила Маршака «Москва – в огнях, Берлин – в огне» (Самуил Маршак. Сатирические стихи. ООО «Издательство Астрель». Москва. 2007 г.):
Недаром Первый Белорусский
Громил оплот германо-прусский –
Гнездо зачинщиков войны.
Недаром Первый Украинский
Ворвался в лабиринт берлинский,
С другой ударив стороны.
Соединясь, они Берлину
Несли возмездье в этот день
За Беларусь, за Украину,
За чёрный пепел деревень!
______________
Во время залпов в честь победы
Обрывок дружеской беседы
Случилось ночью слышать мне:
«Москва – в огнях, Берлин – в огне!»