8.О менталитета казачества.
Об особенностях психологии и менталитета кубанского казачества
Л.В. Бурыкина, кандидат исторических наук, доцент кафедры
Отечественной истории Адыгейского государственного университета,
старший научный сотрудник Адыгейского республиканского
ордена «Знак Почета» института гуманитарных исследований им. Т. Керашева
Герои разных эпох занимали и занимают важнейшее место в исторической памяти Кубанского казачества. Осознание личной причастности к истории России – главная составляющая казачьего самосознания и формирования психологии казака – защитника Отечества. Исследуя историческую картину Кубанского казачества конца XVIII – начала ХХ в., кубанский историк О.В. Матвеев отмечает: «Воинский мир Кубанского казачества – мир героев, избранных людей, наделенных особыми качествами, значимыми в системе ценностей казаков. Главной универсальной особенностью этого мира, определяющей все остальные его черты, предстает концепция героического» [1].
Воинский мир, представления о героическом прошлом – вот что определяло мировоззрение, психологию и поведение казака. В жизненном укладе, в традициях, в системе ценностей и идеологии казачества ярко выражено влияние военной деятельности. Благодаря этому из поколения в поколение и воспроизводился тот специфический военный дух, который закреплялся в сакральных ценностных нормах, атрибутах и символах, воплощался в исторических представлениях казачества [2].
Феномен казачества как единственного в мире этносоциального сообщества, имеющего сложную социально-экономическую, военную и социокультурную организацию, способную выполнять задачи защиты Отечества и охраны границ, скрупулезно проанализирован в трудах дореволюционных кубанских историков. Ф.А. Щербина отмечал: «Охрана границ... должна была наложить свой отпечаток на военный строй черноморцев. Она сразу же специализировала военное дело казака... Тут нужны были искусные наездники и еще более искусные лазутчики, выработавшие потом замечательно оригинальный тип воина...» [3].
Кубанское казачество – военизированное сообщество, и это естественно: на протяжении веков Великая степь и Дикое поле были зоной противоборства России, Польши, Турции и Крымского ханства. Переселившиеся сюда казаки жили в обстановке беспрерывных стычек с враждебными силами, отбивали их нападения. Напряженная борьба за выживание требовала постоянной боеготовности. Жизнь, полная лишений и опасности, психологическое состояние повседневного риска формировали особенности психологии и менталитета казаков.
После переселения на Кубань главной целью службы черноморских казаков было содержание Кубанской кордонной линии, состоявшей из цепи укрепленных сооружений протяженностью в 260 верст – от Усть-Лабинской вниз по течению Кубани до ее устья. Это была череда постов, батарей, пикетов и других укреплений. На каждом из них была устроена наблюдательная каланча на четырех высоких подпорах, которую называли «вышкой». Это, как писал И.Д. Попка, есть «вестник линейной тревоги, телеграф, или, как обыкновенно называют его казаки, маяк» [4]. Когда дежуривший на вышке сторожевой видел приближающегося неприятеля, он подавал знак расположенным на редуте казакам, и они сразу же занимали позицию к бою. С наступлением темноты их заменяла «залога» из двух небольших подразделений, которые на ночь залегали в камышах по обе стороны от поста или редута для постоянного наблюдения в жару и в стужу, под дождем и снегом. Оставшиеся на посту (редуте) «отдыхающие» казаки были готовы по первому сигналу скакать к месту столкновения с противником и отражать его до прибытия подмоги. С постов на всю ночь отправлялись разъезды, которые прибрежными тропками, известными только им, прочесывали местность, «соблюдая невозможную чуткость и осторожность и перекликаясь с залогом загодя условленным отрывистым свистом либо глухим счетным стуком шашки о стремя...» [5].
Одной из особенностей кубанских казаков, отличающих их от казачества других регионов России, было существование в нем особых пеших частей – пластунских подразделений [6]. Они имели свою боевую организацию, особую тактику, специфические приемы участия в военном деле и особый быт. Впервые они появились в Запорожской Сечи.
Первоначально это были «охотники», т.е. добровольцы, изъявившие желание нести службу в пикетах – аванпостах на «порубежных» границах. Отбирались туда люди смелые, выносливые и находчивые, меткие стрелки, хорошо владевшие холодным оружием. По роду их деятельности, в дозоре или в тылу противника, им приходилось часами, не шелохнувшись, лежать пластом на земле, слившись с окружающей местностью, и вести наблюдение [7]. Отсюда и пошло название «пластуны». Эти важные воинские качества были перенесены запорожцами и на Кубань. И в Запорожской Сечи, и на Кубани пластунов ценили прежде всего как искусных разведчиков.
Боевые качества и традиции воспитывались в детях в каждой семье, поскольку весь уклад жизни казачьего бытия был пронизан высоким воинским долгом – служить Отечеству, быть всегда начеку, чтобы защищать его с оружием в руках, не щадя своей жизни. Казаки понимали, что прошлое не проходит бесследно, в каждом оно оставляет глубокий отпечаток, и само прошлое – не просто история, а исторический опыт, в котором новое поколение черпает мудрость, силу, уверенность и прочность своих позиций сегодня, что народ, забывший свою историю и память о героических делах предков, деградирует, вырождается и сходит с исторической арены, уходит в небытие. В казачьих семьях хорошо помнили о боевых подвигах своих предков, часто вспоминали о них, гордились ими и передавали из поколения в поколение историю своей фамилии, благородные деяния своих предшественников. А позднее, уже в сражениях, раскрывались лучшие черты казачества – преданность своему Отечеству, верность воинскому долгу, мужество и готовность к самопожертвованию.
Подготовке казаков к военной службе и выполнению ими воинского долга уделялось большое внимание казачьего круга, атаманов, казачьей старшины, а главное – семьи и всей казачьей общины. Она начиналась с детства и продолжалась всю жизнь. Это целенаправленное воздействие на казака осуществлялось не только по инициативе войсковой администрации и официальных лиц, но и самим устройством казачьей жизни, ее повседневной практикой, впитываемой ребенком с молоком матери.
Самыми распространенными методами передачи исторической информации в казачьей среде были песни, рассказы, былины и легенды. Первое знакомство детей с военной историей происходило в казачьей семье посредством трансляции исторической памяти в колыбельных песнях [8]. По традиции новорожденному клали к изголовью пулю, стрелу, лук и ружье. Когда у младенца прорезывались зубы, его везли верхом в церковь, где служили молебен Иоанну Воину, чтобы из сына вырос храбрый казак [9]. Трехлетние дети уже свободно ездили на лошади по двору, а в пять скакали по степи. В 7 лет мальчик сам садился на лошадь, а со временем привыкал ее седлать и выводить в поле. С раннего детства воспитывалось и владение оружием – сначала деревянным ружьем, кинжалом или шашкой как игрушками, прививались и высокие бойцовские качества казака. Их приобретению способствовали и детские игры – «кулачки», «вал» (игры с ножом), «чур, коники» и другие, широко распространенные в восточнославянской традиции [10]. Запрещалось бить лежачего, ударять противника ногами, нападать сзади. С появлением крови у одного из соперников индивидуальные схватки прекращались. Этим же целям служила и джигитовка, которой юношей обучали отслужившие свой срок казаки, назначенные для этого станичными атаманами.
Со времен Запорожской Сечи в казачестве сложилась определенная система подготовки «молодиков», состоявшая из обучения рукопашному бою, фехтованию, изучения тактики ведения боя казаками и знакомства с тактикой противника. Специально подготовленные священнослужители обучали «молодиков» чтению и письму, основам православия и выполнению религиозных ритуалов.
По мере того, как происходило взросление ребенка, формирование его внутреннего мира и мировоззрения определялось тремя аспектами: структурно-содержательным, функциональным и социальным. Они становились основой воспитания не только в казачьей семье, но и в обществе в целом.
Безусловно, настоящей школой для «молодиков» был первый поход в составе войска, который являлся символом вступления в полноправные члены мужского сообщества. В 17 лет казак, вступающий в совершеннолетие, получал пай земли из общестаничного фонда и приступал к выполнению общественных обязанностей, сначала на службе при станичном правлении. В 18 лет он переводился на год в подготовительный разряд, а в 19 лет уже становился в строй при собственном коне, сабле и полном комплекте необходимого снаряжения. Начинались 4 года первой очереди действительной службы, затем 4 года второй очереди – с постоянной припиской к воинской части и полной мобилизационной готовностью, затем 4 года третьей очереди с одноразовыми лагерными сборами летом, и, наконец, 5 лет запасного разряда – с мобилизацией в случае войны.
Храбрость, мужество, отвага – и в то же время осторожность, находчивость, изобретательность казаков получили высочайшую оценку самых крупных специалистов в военном деле и прославленных полководцев. А.В. Суворов после взятия крепости Измаил, считавшейся неприступной, в письме князю Г. Потемкину писал об отменном рвении, усердии и храбрости войска черноморских казаков. Он подчеркивал, что казаки – это глаза и уши армии [11]. М.И. Кутузов в одном из приказов по армии, обращаясь к солдатам воинских частей, в которые входили казачьи подразделения, говорил: «Железная грудь ваша не страшится ни суровости, ни непогод, ни злости врагов, она есть надежная стена отечества, о которую все сокрушится» [12]. Отбыв срочную службу, казак чаще всего продолжал нести воинскую повинность, подготавливая к службе младших братьев, потом – сыновей и внуков и так до конца жизни.
Эти и другие боевые качества казаков, воспитываемые с раннего детства всем обиходом казачьей жизни, формировались в течение столетий. Они заложили те традиции защитника Отечества, которые особенно актуальны сегодня – в сложный период реформирования России и российской армии.
Литература:
1. Матвеев О.В. Герои и войны в исторической памяти кубанского казачества. Краснодар, 2003. С.37.
2. Матвеев О.В. Историческая картина мира кубанского казачества (конец XVIII – начало ХХ в.): категории воинской ментальности. Краснодар, 2005. С.8.
3. Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Екатеринодар, 1913. Т. 1. С.617.
4. Попка И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту: очерки края, общества, вооруженной силы и службы в двух частях. Краснодар, 1998. С. 161.
5. Там же. С. 162.
6. Фролов Б.Е. Черноморские пластуны // Проблемы историографии и истории Кубани. Краснодар, 1994. С. 105.
7. Там же. С.106.
8. Жиганова С.А. Песенная традиция Кубани и дети. Колыбельные песни // Традиционная культура и дети. Краснодар, 1994. С.118.
9. Матвеев О.В. Историческая картина мира кубанского казачества… С. 12.
10. Горбунов Б.В. Традиционные рукопашные состязания в народной культуре восточных славян XIX – начала ХХ в. Историко-этнографическое исследование. М., 1997. С.1–12.
11. Осипов К. Александр Васильевич Суворов. М., 1950. С. 38.
12. Геруа А.В. Бородино. СПб., 1912. С.87.
Источник: Вопросы казачьей истории и культуры: Выпуск 6 / М.Е. Галецкий, Н.Н Денисова, Г.Б. Луганская; Кубанская ассоциация «Региональный фестиваль казачьей культуры»; отдел славяно-адыгских культурных связей Адыгейского республиканского института гуманитарных исследований им. Т. Керашева.– Майкоп: Изд-во АГУ, 2011.
20.07.2011
Многие историки, культурологи, антропологи, этнологи, изучающие феномен казачества, отмечают особый психический склад, ментальную картину, исторически обусловленную. Священными понятиями для казака являются понимание свободы (вспомните выражение" С Дона выдачи нет", когда на рубеже 16-17 вв. беглые крестьяне, рискуя жизнью, они вырывались из подневольного труда в поисках свободы);
гипертрофированное чувство собственного достоинства (опять-таки закономерное, с долей горделивости и чванства, возникшее в результате сумбурных исторических процессов, бунтов, доказывающих право на свободу);
дерзость, отвага, неустрашимость - исконные спутники казака. Вплоть до самопожертвования, неистовости, безудержной страсти.
Но вместе с этим четкое понимание этических границ и правил. Что дозволено, а что нет. Отсюда и совершенно взрослое понимание чувства ответственности за каждый свой шаг.
Так кто же такие казаки? Нет, нельзя считать их лишь сословием, но нельзя также относить их к этнической группе. Уникальное, свободолюбивое, горячее племя, разнородное, как узор мозаики, где каждый член потомок десятка, а то и сотни этнически, религиозно, культурно различных родов, слившихся воедино и образовавших аутентичный, непревзойденный мир и ментальность.