Как большинство сельских пацанов, особенно тех, кто родился в первые послевоенные годы, я увидел парную в сельской бане, когда отец стал брать меня в неё мыться. До этого меня купали в оцинкованной ванне дома, одно время ходил с мамой в баню при школьной кочегарке, потом с отцом в баню к знакомым, которая топилась «по-черному». Но когда в нашем поселке, относящемся к Херпучинскому прииску, построили поселковую баню, стал ходить туда.
Поселок Херпучи, где я родился и жил до окончания средней школы, расположен на севере Хабаровского края, и золото в этих местах добывалось неизвестно с каких пор. И китайцами, и старателями, которых нанимали богатые купцы из Благовещенска. Первые бараки рядом со стойбищем местных аборигенов – негидальцев, были построены в конце 60-х годов позапрошлого века.
А вот государственная добыча механическим способом началась в 1933 году, когда была простроена электростанция и запущены в эксплуатацию две электрические драги. Поселок был построен среди отрогов сопок на возвышении между двумя речками – Херпучинкой и Верхним Хоном, постепенно рос и к концу 30-х годов в Херпучах жило свыше 2 тысяч человек, а поселке на берегу реки Амгуни, в котором стояла электростанция и были склады грузов для прииска и жителей поселков, получившего название Оглонги, чуть меньше 2 тысяч жителей. Для Дальнего Востока очень большие поселки.
Вот в Херпучинской больнице я и родился в далеком 1947 году. Мои родители были учителя и работали в местной средней школе с централизованным отоплением. И при кочегарке устроили баню, где семьи учителей и мылись. А другие жители строили для себя бани, разные, в зависимости от своих возможностей. Вот в одну из таких бань я и ходил с отцом.
А потом прииск построил баню. Но в неудачном месте, где близко подходят грунтовые воды. А так это уже зона вечной мерзлоты, то летом верхний слой её подтаивал, и сваи, на которых стоял сруб, уходили в землю, а зимой в холода выпирали. Углы сруба бани то поднимались, то опускались, и пол в бане был то выпуклый, то наоборот, покатый. А так как пол был мокрый, да еще мыльный, не один человек падал, поскользнувшись.
Баня была небольшая, и такой же небольшой была парная. Но зато в ней легко можно было поддерживать высокую температуры, бросая в жерло печки с камнями ковшиком воду. Пар был сухой, полезный. Позволю себе для слова сказать о русской бани, так сказать, для общего развития.
Русская баня — выделенное помещение для гигиенических процедур, включающих в себя прогрев тела (парение) с использованием горячего банного пара. «Баня (паровая, русская баня) — строение, где моются и парятся не просто в сухом тепле, а в пару». «Баня — это помещение, предназначаемое для омовения всего тела теплой водой… у нас под словом „баня“ обыкновенно подразумевают паровую баню, которая у наших соседей и других народов известна под названием русской бани».
Под "банным паром" имеют в виду высоковлажный горячий воздух, способный выделять на тело человека горячий конденсат (росу), порой с ощущениями жжений, пощипываний и покалываний кожи. "Банный пар" традиционно получают путем плескания воды на раскаленные камни. Настоящее русское парение производится с помощью банного веника (из веток деревьев или из пучка трав) с целью нагнетания банного пара на тело при взмахах и механического очищения кожи при хлестаниях.
Процесс пересмотра основного назначения бань происходил во всех странах мира. Так, в германских землях мытейные паровые бани, в частности, басту в Швеции (и сауна в Варсинайс-Суоми-Эстерланд как провинции Швеции с 1155 года), стали запрещаться церковью из-за упадка нравов при неизбежно совместном мытье, и гигиенические функции ушли в домашние купели. Запрет поддерживался и официальной медициной, поскольку басту и сауны были преимущественно курными и вредными для здоровья. Вхождение Финляндии (вместе с Суоми) в состав Российской Империи в 1809—1917 годы не сильно изменило положение дел. У восточных же финнов (в частности, карелов) мытейные банные традиции никогда не прерывались, и у них до сих пор сохранился исходный древний смысл саун как горячего мытья, в том числе, с паром и вениками . Россия не стала вслед за Европой запрещать бани, но в очередной раз (после решения Стоглавого собора 1551 года и указа Правительствующего Сената 1741 года) окончательно запретила Уставом благочиния от 1782 года совместное мытье разных полов в общественных банях.
В простонародном быту для оценки микроклимата обычно ограничиваются простейшими чувственными понятиями — холодно или жарко, сухо или влажно, плохой пар или хороший, вкусный пар или, к примеру, душный. Вместе с тем, для целенаправленного приготовления нужного микроклимата полезны математические соображения. Так «на словах и на пальцах» невозможно объяснить, зачем перед увлажнением паром баню желательно непременно высушить.
О пользе русской бани мне рассказал мой отец. Сам он любил погреть кости, как говорил. Правда, он никогда не заготавливал веников для бани. Парился, как говорил, «на дурочка». Садился рядом с мужиками, которые хлестали себя вениками, и часть жара попадала и на моего отца. Бывал в парной и я. Забирался на вторую полку сверху (на верхней было невыносимо жарко) и сидел, грелся. Но когда стал учится в старших классах и увлекся спортом, то, начитавшись спортивной литературы, стал ходить в парную со смыслом. И не только забирался на верхнюю полку, но и хлестал себя веником. Их хватало в парной, многие мужики оставляли их, попарившись. За один поход в баню, обычно по воскресеньям, заходил в парную 2-3 раза.
На лето меня родители увозили в Хабаровск, вернее, под Хабаровск, где мои дедушка с бабушкой жили на подсобном хозяйстве краевой психбольницы. Там своей бани не было, приходилось ходит в баню на «Стройку». Так называли небольшой микрорайон на окраине Хабаровска. Была в этой бане и парная, то пар был мокрый, т.е. открываешь вентиль, и пар из трубы идет в парную, к тому же весьма объемную. Так что прожариться в ней не получалось.
Потом я стал студентом Хабаровского медицинского института, жил в общежитии, много тренировался. Поэтому для восстановления раз в неделю ходил в городскую баню на улице Запарина. Народа в ней было много, а вот веников для парной мало, это же город, не поселок, где нарубить березовых или каких других веток не составляет проблем. Я всегда был склонен к полноте, легко набирал вес, а так как занимался прыжками, где лишний вес ни к чему, то старался сбрасывать вес в парной. По совету тренера брал с собой простынь, заходил в парную, накрывался и сидел рядом с мужиками, которые парились вениками. Когда снимал простынь, был весь мокрый. Однажды хватанул свежего воздуха, когда снял простынь, и упал в обморок, напугав незнакомых мужиков.
Потом я женился, стал жить в кооперативной квартире родителей с ванной комнатой, перестал много тренироваться, и на долгие годы забыл про парную. Потом была служба на подводной лодке в должности начальника медицинской службы. Иногда в период между выходами в море я ходил в парную, которую соорудили при спортзале береговой базы. Но там тоже не было веников, но пар был сухой, как положено.
Затем я уволился в запас, стал работать врачом-рентгенологом в крупной городской больнице города Хабаровска. Как было принято в советское время, над такими больницами шефствовали крупные промышленные предприятия. В Индустриальном район города Хабаровска, где функционировала наша 11-я больница, их было много, а такая многопрофильная больница, как наша, всего одна. И шефов у нас было несколько. Одним из них был завод МЖБК (мостовых железобетонных конструкций). Его директор Олег Григорьевич Равкин был прогрессивный мужик, сам занимался спортом, и создал условия для своих работников. Вначале построил спортзал, а потом к нему сделал пристройку, где была парная, небольшая комната для отдыха и бассейн примерно 15 на 4 метра и глубиной метра полтора.
Именно тогда наша больничная волейбольная команда, состоящая из трех мужчин и трех женщин, стала играть с командой МЖБК. Пятеро из нас в студенческие годы играли за сборные команды медицинского института, и на первых порах обыгрывали команду завода. Но потом Равкин хорошими условиями привлек на завод выпускников технических вузов в Хабаровска, так же хорошо играющих, и нам стало не под силу побеждать. Но мы все равно каждую пятницу ездили на завод. Да и почему не поехать? Равкин присылал за нами заводской автобус, после игры мы шла в парную, плескались в бассейне. Потом, когда подросли мои дети, они вместе с матерью на городском автобусе приезжали на завод к тому времени, как мы заканчивали играть, и вместе с нами шли в парную и плескались в бассейне. А после всех процедур наша семья шла в заводскую столовую, которая работала на вторую смену, ужинали и уже на городском автобусе ехали домой, чистые и сытые.
Потом я пошел на повышение, стал главным рентгенологом края, и о парной на заводе МЖБК стал забывать. Много ездил в командировки по края, и вот там в некоторых поселках по приглашению местных врачей ходил в тамошние бани с парными. Вспомнил, как хлестал себя веником, и мог это же сделать в таких сельских парных. Главным рентгенологом края я проработал полтора года, хорошо себя проявил и на краевом, и на республиканском уроне, и новый заведующий отделом здравоохранения Хабаровского крайисполкома Анатолий Иванович Вялков пригласил меня к себе заместителем заведующего. Я долго колебался, отказывался, но Вялков все же меня уговорил.
Теперь командировки по края стали не такие частые, и намного короче. Но и в это время мне удавалось сходить в сауну. В своей первой командировке в город Амурск по главе небольшой группы нас поселили в пансионате Амурского целлюлозно-бумажного комбината. Там были все условия для полноценного восстановления и лечения, в том числе и отличная сауна. Впервые я парился вместе с женщинами. Это были мои коллеги из краевого кожвендиспансера, которые вместе со мной приехали проверить местный диспансер по жалобе. Конечно, парились мы в плавках и купальниках, так что никакого стеснения не испытывали. Зато во время отдыха нам удалось обдумать результаты проверки и прикинуть, какую справку написать.
Но чаще всего я парился в городе Комсомольске-на-Амуре. Просто, когда меня Вялков сделал своим первым заместителем, он поручил мне курировать этот город по линии здравоохранения. И я туда ездил чаще всего. В городе главным врачом одной из крупных больниц работал мой хороший знакомый еще по институту. Мы вместе с ним играли за сборную нашего вуза. Валера, так звали его, вырос в отличного главного врача. Его больница оказывали медицинскую помощь Ленинскому району города, в том числе работникам огромного авиастроительного завода имени Гагарина, Комсомольского нефтеперерабатывающего завода, мясокомбината и других крупных предприятий второго по величине в крае города. И со всеми руководителями у него установились не только хорошие деловые отношения, но и теплые дружеские.
Район Дземги, в котором располагается Ленинской район, всегда «славился» высокой преступностью. Ни для кого не секрет, что в городе существовало в те годы криминальное сообщество под названием «Общак». В 90-е годы были разборки разных банд с поножовщиной, раненных приводили в больницу, и дружки раненных вели себя по отношения к врачам крайне неуважительно, грозили им. И Валера решил поставить этим безобразиям точку. Пригласил в свой кабинет всех авторитетов криминального мира города, в том числе знаменитого в некоторых кругах Джема, и заявил, что, если их братки не перестанут так себя вести по отношению к медперсоналу больницы, он даст указание оказывать такую помощь, что все раненные окажутся на кладбище. А оправдание причин смерти всегда можно найти. Я присутствовал на этой «сходке» в кабинете главного врача. Валера специально пригласил меня и даже объявил, кто я такой.
Но я отвлекся. Комсомольск в те годы был в промышленном отношении очень развитым. Там создавали хорошие условиях для труда и отдыха. Например, почти во всех цехах огромного авиазавода имени Гагарина были свои сауны. Однажды в такой сауне я был, и хлестал меня веником Борис Брегман, заместитель генерального директора объединения ко коммерческой части, друг Валеры. Еще раз я оказался в сауне на мясокомбинате. В перерыве между заходами в парную мы вместе с Валерий и директором комбината ужинали продукцией этого комбината. Признаюсь, такого разнообразие мясных продуктов я до этого не видел.
Запомнилось еще одно посещение парной. В тот раз я выехал в Комсомольск с еще одним заместителем, главным хирургом и исполнительным директором фонда обязательного медицинского страхования. Командировка была серьезной, предстояло во многом разбираться. Я всегда старался все предусмотреть при планировании командировки. Поэтому позвонил Валере, сообщил, что приеду не один, и попросил на какой-нибудь из вечеров организовать парную. Мы приехали, весьма плотно работали, настало время уезжать. Тут звонит Валера и сообщает, что все парные и сауны на предприятиях проверяются санэпидстанцией и не могут нас принять. Но он договорился с одной приличной парной в частном секторе города, и, если это нас утроит, там нас будут ждать. Я согласился, и в назначенное время за нами приехала машина. Водитель сказал, что в багажнике есть все нужное для парной, в том числе алкоголь и закуска, и поедем мы к одному из комсомольских криминальных авторитетов, у которого свой дом и отличная баня с парной.
Делать нечего, тем более все для бани есть. Подъезжаем к огромному, высотой больше 2-х метров деревянному забору с колючей проволокой по периметру. Нас встречает у ворот пара крепких парней в кожаных куртках и тренировочных костюмах (форма всех братков в те годы), проводят в большую деревянную баню, где есть раздевалка, комната для отдыха, парная и пара душевых кабинок. Шофер заносит все из багажника, и мы в скором времени зашли в парную. Там уже было очень жарко, выходит, нас ждали.
Когда мы еще один раз посетили парную и в комнате отдыха стали ужинать (все распаковали встречавшие нас парни), в комнату зашел мужик примерно нашего возраста – 40-45 лет. Как оказалось, это хозяин дома и бани. Мы назвали себя и по внешнему виду мужика поняли, что должности его гостей произвели на него впечатление. Он дал команду, и вскоре в комнату принесли ящик хорошего коньяка. Мы стали отказываться, мол, у нас все с собой, не стоит утруждать себя, но мужик заявил, что он от чистого сердца за знакомство и отказ обидит его. Он сел с нами, и начался разговор уже не на медицинские темы, как до этого. Потом он провел нас по своему дому, показал огромный гараж, где стояла пара джипов – один его, второй – жены) и вскоре мы откланялись.
Зимой 1991 года в Хабаровск по приглашению советской стороны для участия в международном симпозиуме приехали американцы из штата Калифорния и в их составе был министр здравоохранения штата Кайзер, крепкий мужчина лет 40. В разговоре мы узнали от него, что он не против посетить русскую баню. И Вялков дал мне задание связать с Равкиным и попросить его принять нас и 3 американцев в его сауне. Олег Григорьевич, узнав, что он может принять американцев, сказал, что это он сделает не на заводе, а в профилактории МЖБК на Втором Воронеже (там называется место под Хабаровском). Помню, мы поехали туда на нескольких машинах. Равкин встречал нас там и очень радушно. Был накрыт стол в комнате отдыха, жаркая парная. Бассейна не было, но зато была высокая ванна из кафеля, где можно было охладиться. Помню, с нами ездил Андрей Васенев, главный терапевт крайздравотдела, он же переводчик, Миша Поляченко, главным врач краевого кожвендиспансера, депутат СССР, и три американца – Кайзер, и два американца с русскими корнями – Серж Чернай, а вот фамилию третьего я запамятовал. В комнате отдыха Олег Равкин взял гитару, и мы так душевно попели популярные в нашей стране в те годы песни. Пели и американцы с русскими корнями.
В октябре 1993 года, уже когда Россия стала называться «демократической», я возглавил делегацию медицинских работников края по приглашению губернатора японской префектуры Аомори для поездки в эту префектуру на самом севере острова Хонсю. Программа нашего двухнедельного пребывания в префектуре была продумана до мелочей. Мы не только плотно знакомились с системой оказания медицинской помощи и высшего медицинского образования в Японии, но и посетили огромный океанариум со всеми видами рыб в Тихом океане, а так же провели полдня в здании, где населению предоставляются все виды услуг для отдыха. Там есть магазины, кафе, кинотеатры, детские комнаты, где, пока родители ходят по магазинам и злачным местам, дети играют под присмотром специального персонала.
Были в этом здании и парилки. И финская сауна, и русская парная. Мы с профессором Анатолием Островским пошли в русскую парную. Большое помещение, раскаленные камни, на которые можно лить воду, чтобы поддать жару, но главное – огромный телевизор за толстым, и скорее всего, не нагревающимся, стеклом. После посещения парной мы вышли во двор на свежий воздух и прохладились.
На заставке к этому рассказу фотография, когда мы были в этом комплексе для отдыха. Чтобы не мять одежду, переоделись в такие хлопчатобумажные костюмы и в них ходили и покушать, и в парную. На снимке справа налево: профессор Анатолий Островский, хирург Виктор Кондрашин, сопровождающий из департамента здравоохранения префектуры, и ваш покорный слуга. А доктор со скорой помощи Саша Бут, знавший японский язык и бывший у нас за переводчика, фотографировал нас.
И во время командировок в Москву в Минздрав России мне несколько раз довелось попариться. Не в Минздраве, конечно, хотя и там в иносказательном смысле тоже было жарковато. Нет, я Москве жил мой дядя Володя, у которого был загородний дом и рядом парная. Вечером, когда я прилетал из Хабаровска, мы ехали туда на его «Ниве», парились, ужинали, ночевали, а утром уезжали в Москву. В те годы нам уже редко доводилось встречаться и поэтому мне эти поездки особенно дороги. Ведь мы с Володей, который старше меня всего на 1 год, и был для меня скорее не строгим дядей, а радушным и любимым старшим братом, всю жизнь жили хоть и каждый своей жизнью, но были близки. Вот и эта его парная, где мы после выхода с жарко натопленной бани сидел и разговаривали, вспоминая былое, наши проделки, своих родных и близких, мне запомнилась на всю жизнь.
В центре Хабаровска на улице Серышева находится старые здания краевой психиатрической больницы, которым уже давно требовался ремонт. Но вы сами понимаете, в «лихие 90-е годы» не то что на ремонт, на лечение денег не хватало. Но когда главным врачом этой больницы назначили Владимира Михайлова, он вышел на своего старого знакомого, одного из заместителей УКСа администрации края Атрощенкова, и с его помощью в планы ремонтных работ по краю включили и краевую психбольницу. А там Михайлов развернулся. Нашел еще спонсоров, и отремонтировал не только старые лечебные корпуса, но и здание оргметодкабинета. И в нем занял небольшое помещение под парную для сотрудников больницы. Все в этой парной не такое огромное, как мы видели в Японии, но все равно можно попариться после трудового дня. Я вышел на Михайлова и для нашего тогда уже управление здравоохранения администрации края было выделено время – с 18 часов в пятницу. Был брошен клич для всех желающих, но таковых много не нашлось. Два заместителя начальника управление Валентина Сысоева и Людмила Пиотрович, начальник краевой лицензионной комиссии Лидия Павлова, главный врач крайтубдиспансера Олег Карпенко. Вот таким составом мы обычно и ходили в эту парную. Иногда к нам присоединялась старшая сестра Сысоевой Лариса, с которой у нас один день рождения – 20 июня. Я к тому времени уже был владельцем подержанного японского автомобиля, и после посещения сауны развозил женщин по домам, а за Карпенко приезжал его служебный автомобиль.
Это была последняя парная, в которой я бывал, пока жил в Хабаровске. Потом наша семья переехала в Сибирь, тогдашнюю столицы компании «Юкос». За пять лет жизни в этом сибирском городе я лишь пару раз был в парной, и нечего особенного в это время вспомнить не могу. Там я работал директором местной городской многопрофильной больницы. Но вот поездку в свой первый отпуск в Сочи, где я был первый и последний раз, с посещением Москвы, где останавливался с женой у Володи, и где мы вдвоем с ним ходили в парную, я хорошо запомнил.
Потом мне была сделала операция и поставлен металлический протез вместо правого тазобедренного сустава. Как известно, коэффициент расширения кости и металла разный, поэтому мне категорически запретили не то, что ходить в сауну, принимать горячую ванну тоже. На этом мои посещения парных завершилось. Но все равно, есть что вспомнить о тех далеких временах, когда я ходил в парную и восстановиться, и приятно провести время с хорошими людьми.