Утром Авдейку вырвал из тревожного забытья, в которое он провалился, скрип затворяемой двери, от чего заныли зубы. Он испуганно поднял голову, дёрнув занемевшими руками.
В землянку с кувшином воды вошёл Лутьян. На мрачном лице не было ни кровинки. Таинственные символы на его голове зловеще скалились, когда он поворачивал голову.
Забросив дрова в очаг, хозяин дома высек огонь, и принялся хлопотать по хозяйству.
- Не спится? – бросил он Авдейке не оборачиваясь. – Домой, небось, хочешь. Зачем только увязался за братом моим? Он человек своенравный, я против его воли помочь тебе не могу, уж прости. Осуждай меня, если хочешь, за малодушие, но отпустить я тебя не могу. Коли брат тебя продаст, так тебе, считай, повезло. Может оно и к лучшему, что ты тут оказался. Уговори Кирика продать тебя ромеям. Ромеи народ толковый, авось тебе у них и повезёт. Ты главное постарайся, чтобы тебя продали тем, кто будет сегодня с торга уходить. Сердце мне подсказывает, что так только ты выжить сможешь.
Снова скрипнула дверь, и в землянку вошёл Кирик. Помотав мокрой головой, с которой мелкими бусинами капала вода, он сел за стол.
- Хороша водица, - довольно протянул он, глядя на брата. – Ромеи на торжище привезли изысканное вино и посуду, ты бы сходил, поглядел, да разузнал бы чего. Сегодня прибудет караван с Востока, бесценный караван. С шёлком и бумагой.
- Посуда у меня и своя есть, - отозвался Лутьян. – А ты и без меня узнаешь всё, что тебе нужно.
- Ну как знаешь, - Кирик хлопнул себя по коленям. – Вставай, - бросил он Авдейке, забирая свой плащ.
Мальчишка неуклюже слез с лавки, слегка покачнувшись от слабости. Пришлый чужак подозрительно покосился на него, но всё же молча протянул лепёшку и налил из кувшина воды.
- Куда ты всё-таки собрался? – спросил Лутьян, стараясь придать голосу полное безразличие. – Зачем тебе понадобилось идти в крепость?
- Говорят, у здешнего ромея дочка славная, поглядеть охота, - хмыкнул Кирик.
- А мальчишку зачем во внутренний двор потащишь? – удивился Лутьян, повесив на цепь над очагом закопчёны котёл. – За ромеем стража присматривает, бек ценит его.
- Надо.
Авдейка, слушая их разговор, с трудом сумел прожевать лепёшку – от тревоги кусок в горло не лез. Хотелось домой, к отцу с матерью, к деду, к брату с сестрой… А к ромеям, будь они лучшим народом на земле, попасть не хотелось никак. Хотелось спрыгнуть с мыса и остаться на дне Сосны.
Они вышли из землянки на оживлённую улицу. Люди торопились на торжище. В свежем утреннем воздухе звенели незнакомые слова и витали непривычные запахи, щекотавшие нос, пахло мёдом и воском, конским потом и овчиной, рыбой и дубовыми бочками, копчёным мясом и квашеной капустой, так бережно хранившейся до нового урожая и так высоко ценившейся у заезжих купцов. Слышался перестук молоточков и пение диковинных птиц, гомонили гуси и мычали коровы, слышалось пение и звучание дивных инструментов, смеялись зрители у балагана.
Кирик повёл Авдейку мимо торжища прямо в городище, обнесённое валом и высокой стеной с башенками по всем четырём углам. Не смотря на сильный страх, который овладел мальчиком, ему всё же не терпелось своими глазами посмотреть на приезжих купцов и их товары. А там, может быть, Сварог и услышит его ночное прошение - уж лучше к ромеям, чем с Кириком, рассудил Авдейка.
Первое, что поразило взор несмышлёныша, когда они вошли в городище, стала высокая башня, показавшаяся за княжеской стеной, наполовину каменная, наполовину – деревянный сруб, с острым шпилем, с развевающимся на нём княжеским стягом, пышущим золотом в лучах ласкового утреннего солнца, лениво катившегося как жирный блин по бледно-голубому небосводу.
- Там живёт князь? – спросил Авдейка, кивнув в сторону башни.
- Князья живут в другой земле, - усмехнулся Кирик. – Там, где ты сейчас, людьми правит каган, а это – крепость самого младшего сына бека Иосифа – Тэрон
- Тэрон? – переспросил Авдейка. – Какое странное имя.
- Говорят, что он стал христианином, а имя ему нарекли ромеи, - пожал плечами Кирик. – За это его каган и отправил на край Поля, считая, что такому, как он среди иудеев нет места.
- А кто это все такие? – не понял Авдейка, во все глаза глядя теперь на Кирика, который щурился, разглядывая башню.
- Много будешь знать, муха в рот залетит, - усмехнулся тот в ответ и одним быстрым движением перерезал верёвку, которой были связаны руки мальчугана. – Бежать не пробуй, иначе во второй раз лезвие пройдётся по твоей шее.
Авдейка кивнул, проведя языком по пересохшим губам. Ледяные глаза Кирика вовсе не шутили, и мальчик был полностью уверен, что он так и поступит.
- И вопросов больше не задавай.
И Кирик быстро зашагал к высокому деревянному срубу близ ворот внутреннего двора, выделявшемуся на фоне богатых юрт и высоких мазанок, рядом с которыми сновали женщины и дети, явно собиравшиеся на торжище. Все они были непривычно разными: одни – темноволосые, невысокие и крепкие, другие – стройные, с длинными русыми или медными косами, но неизменно - в искусно расшитых одеждах из тонких тканей, каких Авдейка сроду не видел. Дорогие украшения с дивными камнями и тонкой работы пояса говорили ему, что перед ним люди чужого рода, и пращуры были далёкими от пращуров Авдейки.
Подойдя к деревянному дому, обнесённому крепким плетнём, Кирик поправил плащ и крепко обнял мальчика за плечи, прижав поближе к себе, после чего постучал в калитку.
Глухо залаял старый пегий пёс, высунув сонную морду из конуры и подслеповатыми глазами глядя на нежданных гостей.
- Отче! – позвал Кирик, часто дыша и сминая пальцами рукав Авдейкиной рубашки.
С протяжным скрипом отворилась дверь, и на пороге показался высокий седовласый старец с длинной посеребрённой бородой, босой, в простой длинной рубахе из тонкой овечьей шерсти из-под которой выглядывали грубого сукна штаны. Подвязан он был расшитым поясом, с дорогой бляхой, указывавший на то, что он не простой человек в городище, а на шее Авдейка заметил деревянный крест, который старец незаметно убрал под рубаху.
- Здрав будь, отче, - поприветствовал Кирик хозяина дома.
- И тебе здравия, добрый человек, - с заметным незнакомым выговором отозвался старец. – Случилось что?
- Да вот сына к тебе привёл, - Кирик кивнул на Авдейку. – Поранился он. Не знаю чем рану залечить, вот и пришёл к тебе за помощью.
- Ну проходите, - и старик отступил в сторону, приглашая гостей войти в его дом.
Кирик слегка подтолкнул мальчишку, самодовольно хмыкнул и перешагнул порог так, точно он был здесь хозяином.
В доме старца было светло и чисто, в красном углу горницы вместо привычного Авдейке кута с чурами, висели в деревянных рамах изображения неизвестных людей со строгими и спокойными лицами.
- Где поранился, малец? – спросил старик мальчика, усадив его на лавку.
Авдейка прижал ладонь к груди, со страхом поглядев на Кирика, который с жадностью озирался по сторонам, разглядывая жилище ромея, явно прикидывая в уме, что лучше прихватить с собой.
- Давай поглядим, - старец отвернул ворот грязной рубахи мальчика, под которой запеклась рана от ножа. – С друзьями подрался?
Авдейка кивнул, переведя взгляд на ромея.
На него смотрели добрые и совсем молодые светло-зелёные глаза, в которых не было ни осуждения, ни недоверия. Мудрое лицо прожившего сложную жизнь человека, от которого не возможно было скрыть ничего.
- Анна! – позвал старик. – Принеси тёплой воды.
Кирик, сидевший на стуле возле лавки, беспокойно заёрзал на месте, с жадностью всматриваясь в противоположную дверь. Авдейке это не нравилось.
- Когда это сучилось? – спросил ромей мальчика, доставая с полки ящик с какими-то мешочками и чашками.
- Вчера, - хриплым голосом ответил Авдейка, не узнав собственного голоса.
- А где твоя мать? Почему она о тебе не позаботилась? – строго спросил старик, искоса глядя на старшего гостя.
- Я один его воспитываю, - тут же отозвался Кирик. – Трудно одному со всем управиться, вот и не доглядел за мальцом. Он парень шустрый, непоседливый, всё норовит в неприятности встрять, вот и вышла беда.
Старик кивнул головой, вытряхивая из мешочков в глиняную чашку какие-то снадобья.
- Я тоже полжизни один воспитываю дочь, трудно – не спорю, но не так, чтобы на это жаловаться, - сказал он, не глядя на Кирика, который остался к его словам равнодушен.
Вновь скрипнула дверь и появилась с миской воды Анна. Высокая, стройная, с длинной, туго заплетённой тёмно-русой косой, перекинутой на спину, в серой длинной рубахе с серебряными наручами и таким же, как и у отца, дорогим поясом. Она лишь искоса посмотрела на Кирика, который, не моргая, наблюдал за девушкой, не удостоила его приветливым кивком.
- Посмотри, нет ли у нас какой чистой одёжки для этого ребёнка, - велел отец своей дочери. – Может чего старого есть.
Девушка кивнула, улыбнувшись Авдейке, и вышла.
- Пощиплет немного, но ты терпи, - сказал старик мальчику. – Это боль – не боль вовсе.
Он смочил чистую тряпицу в тёплой воде, куда добавил какую-то жидкость, ярко пахнущую степным разнотравьем, и вытер грудь Авдейки, стирая все его тяготы вчерашнего дня.
- Это твои боги? – тихо спросил его мальчик, кивнув в сторону кута.
- У меня один Бог, - отозвался старец. – И он не только мой, но и твой. Он создал тебя по образу и подобию своему, вдохнул в тебя душу, чтобы ты жил по заветам Его, а после вошёл в Царствие Небесное.
- Мой бог Сварог, я – внук его, - просто ответил Авдейка. - А ещё мой бог Даждьбог, я хочу к нему, в его войско, хочу отомстить всем, кто творит зло.
- Месть не лучший способ творить правду, - улыбнулся старец. – Ведь если ты отомстишь тому, кто обидел тебя, тебе самому от этого легче не сделается, только камень на душе будет давить, порождая новые обиды и гнев. Душа твоя слишком чиста для таких помыслов, не давай им ранить её.
- Тогда как же отомстить? – удивился Авдейка. – Ведь нужно наказать обидчика.
- Простить, - старик жирно смазал рану приготовленной мазью. – Мой Бог учит всех прощать. Только через любовь спасётся человек. Сохрани её в своём сердце и пронеси через всю жизнь, открой бога в своём сердце.
Авдейка посмотрел на Кирика, который так и пялился на дверь. Как его можно простить за то, что он сделал? Больше всего на свете мальчику хотелось, чтобы боги покарали пришлого чужака, потому что сам он этого сделать не мог – поколотить Кирика на равных не хватало сил.
- Твой бог слишком добрый и мягкосердечный, - отозвался Авдейка. – Разве его не обижали люди, которых он создал по образу и подобию своему?
- Люди его отправили на Голгофу, - тяжело вздохнул ромей, – и распяли за любовь его. Но за неё не страшно умереть. Смерти ведь нет, а любовь – она вечна, как свет, как небо, как звёзды, как время.
Авдейка нахмурился. Ему были непонятны сказанные слова, но видимо богу старца люди принесли много боли, раз он так вздыхает.
Вернувшая Анна принесла чистую одежду.
- Нашла вот для тебя, - улыбнулась она Авдейке. – Пусть твой отец лучше о тебе заботится.
- Спасибо, - поблагодарил мальчик.
Когда за Анной вновь закрылась дверь, Кирик встал со своего места, прошёлся к окошку, за которым гомонило городище, с любопытством посмотрел на изображённого Бога ромеев.
- Твоему сыну понадобится перевязка, - произнёс старец, краем глаза наблюдая за поведением пришлого. – Рана может начать гноиться, лучше с этим не шутить. Я сделаю для него мазь, через три дня приходите снова.
- Как скажешь, отче, - кивнул Кирик. – Ты так много сделал для нас, что не знаю как и чем тебя отблагодарить.
- Ничего не нужно, - покачал головой ромей. – Просто лучше присматривай за сыном. Вы одни друг у друга, как и я со своей Анной.
И он стал перевязывать рану Авдейки чистыми полосками ткани, явно когда-то бывшей чьей-то рубахой.
Ни старик, ни мальчик не заметили, как Кирик быстро юркнул за соседнюю дверь, скрипнувшую в этот раз так тихо, что никто не услышал.
- Вот и славно, - улыбнулся старец. – Теперь быстро всё заживёт. Не дерись больше.
- Я не дерусь, - одними губами произнёс Авдейка.
Переплетение уличного шума, которым было наполнено жилище ромея, взорвалось сдавленным и отчаянным криком из-за двери. Старик резко обернулся, подорвавшись со стула.
- Пришлый там! – воскликнул Авдейка, вскакивая вслед за ним.
- Анна! – с ужасом выдохнул старик, бросаясь в соседнюю часть постройки.
Авдейка, запутавшись в старой рубашонке, побежал за ним, на ходу избавившись от ненужной теперь одежды.
Анна лежала на соломенных тюфяках, служивших местом для сна, и застеленных шерстяным расшитым витиеватыми узорами одеялом. Подол рубахи, которую она торопилась опустить, отталкивая от себя Кирика, был задран, оголив смуглые бёдра. Девушка давилась рыданиями, смешавшихся со злостью и отчаянием. Пришлый лишь торопливо шарил руками по телу девушки, нависая над ней, точно чёрный ворон.
- Деда! – закричал Авдейка, застыв от ужаса в дверях. – Деда!
Старый ромей, бросившийся защищать дочь, с налёту опрокинул Кирика навзничь. Но бывалый вор был не промах и ловко изворачивался от кулаков хозяина дома лишь столько времени, сколько потребовалось на то, чтобы выхватить из-за голенища уже знакомый Авдейке нож.
Острое лезвие сверкнуло так быстро, что мальчик не успел зажмуриться и теперь видел, как в груди старика темнела рукоятка, а из-под неё распускался пышным маковым цветом живой цветок.
- Отец! – закричала Анна, бросаясь к нему. – Отец!
Но Кирик перехватил её, вновь повалив на тюфяки.
Анна кричала так, что у Авдейки звенело в ушах, извивалась и молотила кулаками пришлого по спине.
Старый ромей, рухнув возле сплетённого из лозы короба, был жив. Его грудь тяжело вздымалась, а изо рта вырывались розовые пузыри.
- Деда! – Авдейка попробовал поднять его, но рука старика оказалась страшно тяжёлой.
- Спаси… Анну… - прохрипел он. – Храни тебя… Господь, дитя.
- Деда!
Авдейка вскочил на ноги, ухватил стоявший стул и что есть мочи огрел им Кирика по спине.
- Пшёл!
Пришлый пнул мальчишку в живот, слегка покачнувшись от удара. Но что ему будет, когда он был здоровым, как молодой бык?
Авдейка, перекувыркнувшись через голову, на четвереньках пополз к входной двери, жмурясь от криков Анны, которая была похожа на жалкую одинокую былинку в диком поле под смертоносным и безжалостным ураганом, готовым сломить её в любое мгновенье.
- Помогите! Эй! Кто-нибудь! – закричал Авдейка, выбравшись на улицу городища. – Кто-нибудь! Помогите!
Он побежал к воротам двора бека, где вокруг перевёрнутой бочки толпились воины, игравшие в камни, чтобы скоротать время в дозоре.
- Помогите! – кричал им Авдейка, размахивая руками. – Помогите!
Из ворот, громко хохоча и постоянно оглядываясь, выскочил светловолосый мальчишка, примерно того же возраста, что и Авдейка. В роскошной синей одежде, с деревянным мечом в руках, он явно от кого-то убегал, наслаждаясь игрой.
- Кто-нибудь! – кричал Авдейка. – Помогите!
Мальчишка с мечом остановился, заметив его, что-то крикнул воинам и указал пальцем на Авдейку. Улыбка на его лице сменилась озорным любопытством.
Воины бросились навстречу Авдейке, побросав свои цветные камни.
Из ворот выбежал невысокого роста мужичок, одетый в красно-коричневые одежды, с маленьким круглым щитом и деревянным мечом, которым до этого явно сражался с мальчиком. Но маленький воин уже убегал вслед за привратниками, бросив свою игрушку.
- Что случилось, малец? – крикнул один из воев, едва они поравнялись с Авдейкой.
- Спасите… Анну! – только и смог выдавить из себя Авдейка. – Там, - указал он в сторону дома ромея.
Ужас случившегося сдавливал грудь, мешал дышать, когда он побежал обратно, рану страшно саднило и щипало. Слёзы затуманивали глаза, мешая что-либо разглядеть, перед взором так и маячило лицо старца, да в ушах звенел крик Анны. Авдейка запоздало понял, подбегая к дому ромея, что тот светловолосый мальчишка в богатых синих одеждах обогнал его, проскочив в открытую дверь вместе с воями из охраны двора.
- Итар-бек! Куда же ты? – услышал Авдейка позади себя взволнованный голос наставника, ринувшегося догонять непослушное чадо.
Анна больше не кричала. В доме ромея гремела опрокинутая утварь и хрустели под ногами разбитые черепки, доносилось непонятное рычание и стоны. А потом всё резко смолкло, точно провалилось куда-то в омут, сомкнулось над головой и унесло в немую бездну всё, что было вокруг вместе с крепостью.
- Итар-бек!
Авдейка увидел, как светловолосый мальчишка, стоящий подле одного из воинов с высоко занесённым над головой коротким мечом, странно покачнулся и медленно, точно нехотя, упал.
- Итар-бек! – всё ещё звал его нерасторопный наставник, подбегая к дому.
Нож Кирика, брошенный им в последний раз, угодил мальчишке в левый глаз.
Воины в ужасе смотрели на своего маленького повелителя, застыв на месте.
- Итар-бек!
Вбежавший в дом ромея наставник с недоумением озирался по сторонам, ища взглядом маленького бека. Его удивлённый взгляд на мгновенье задержался на Авдейка, после чего уткнулся в мёртвое тело Итара. Вопль разорвал барабанные перепонки всех, кто был рядом и мог слышать.
- Итар-бек! Итар-бек!
Авдейка с трудом оторвал взгляд от светловолосого мальчишки, которого качал на руках рыдающий наставник и посмотрел на груду тюфяков, среди которых с перерезанным горлом лежала Анна. Тихая и спокойная, безразличная к случившемуся. В померкших зелёных глазах застыла боль, которую не мог в себя вместить один человек. Рядом с растрёпанной косой лежал срезанный шнурок, и на нём темнел, напитываясь кровью, деревянный крестик, точно такой же, как и у старца. Авдейка шагнул к девушке и не почувствовал собственного тела, ставшего вдруг страшно чужим.
- Прости, Анна, - прошептал он, закрыв рукой ей глаза. – Обещаю, я всем отомщу, - и взял крестик, тяжёлый и липкий, крепко сжав его в кулаке.
Кирик злобно усмехнулся. Он был жив, не смотря на то, что один из воинов поразил его мечом и лишь продолжал криво улыбаться, когда уносили тело Итара, когда его самого волокли во двор бека, когда настоятель маленького правителя в отчаянии набросился на него, колотя кулаками и надрываясь от горя рыданиями.
Авдейка видел всё это, потому что его самого увели во внутренний двор, оставив возле входа в донжон, точно забытую вещь. Да он и не хотел, чтобы о нём вспоминали. От пережитого он не мог ни говорить, ни двигаться, хотя где-то на задворках сознания копошилась мысль, что теперь у него появилась возможность сбежать домой, где бы он мог позабыть обо всём. Только смог бы?
Перед глазами так и стояли лица старика-ромея и его дочери. За что Кирик убил их? Почему ни один бог не спас их всех? Почему же Бог ромеев, которого самого обидели люди, позволил подобному вновь случиться с человеком, который любил его? И почему он, Авдейка, должен прощать? Разве такой бывает любовь? Разве мальчишка Итар был в чём-то виноват перед Кириком?
А потом Авдейка содрогнулся от новой мысли, что пришлый вор оставил его в живых не просто так. Он ещё тогда, на реке, придумал план, в котором ему, Авдейка, была уготована особая роль. Кирик знал, что несмышлёныш бросится его догонять, чтобы отвоевать чуров, знал, что старик-ромей не откажет в помощи нуждающемуся. И он воспользовался случаем, который ему выпал в виде мальчишки, чтобы овладеть Анной, такой юной и прекрасной, что ради своего желания Кирик не остановился ни перед чем.
Во двор, на гнедом боевом скакуне ворвался воин с золотым стягом, потускневшем от пыли и ветров.
Авдейка медленно перевёл затуманенный взгляд на всадника, который спешился, стаскивая с головы войлочную тиару, пропитанную потом.
- Итар! – засмеялся он, отпустив коня. – Итар-бек! Вот это ты вымахал за два года!
Авдейка с непониманием посмотрел на воя, лучезарно улыбавшегося белозубой улыбкой.
- Не узнал меня, маленький бек? Это же я, Калсын! – хохотнул он, широким шагом направившись к Авдейке. – Отец твой из похода возвращается! Завтра увидитесь!