Иллюстрация Колесовой Полины
Уважаемый читатель!
Это произведение написано совместно с Александром Чистовым:
http://proza.ru/avtor/chistovag
Моя поездка по Андалусии заканчивалась. Оставалось всего пара дней, и надо было возвращаться домой. Чтобы с пользой и интересом провести последние дни, я решил отправиться в Кордову. Это замечательный и интересный город. Основанный ещё во времена финикийского переселения, переживший и римское завоевание, и времена вандалов, и арабское владычество, сейчас собой представляет прекрасно сохранившийся образец переплетения культур, религий и архитектурных стилей…
Кожевенники Кордовы славились ещё с античных времён. И в наше время, если вам вдруг посчастливится попасть в этот город, зайдите в какую-нибудь лавочку и купите себе сувенир из кожи. Пусть это будет ремень или сумочка. Так решил сделать и я, когда попал в Кордову. Рядом с Мескитой, главной достопримечательностью города, таких лавочек много.
В старом городе на одной узенькой улочке я зашёл в небольшой магазин с типичным набором сувенирной продукции. Обязательные испанские веера, клинки из Толедо, футболки, шляпы. На стене в ряд были размещены лубочные картинки, наклеенные на кожу серого цвета, размером примерно 20 на 15 сантиметров. Вот христианский и арабский воины несутся на конях навстречу друг другу перед своими армиями. Что их ждёт? Чем закончится поединок? Также на стене висели и другие картинки: яростный штурм крепости, рыцарь Роланд трубит в рог, призывая короля Карла на помощь, взятие Гранады, последнего оплота мусульман на Пиренейском полуострове и несколько других сюжетов.
Я решил приобрести на память изображение схватки двух витязей.
- Поясните мне, пожалуйста, что здесь конкретно изображено? – спросил я продавца.
- О! Это интересное изображение. Арабы захватили Кордову ещё в 8-м веке, в тот же год, как высадились в Европе. При арабах город пережил великий взлёт, являясь крупнейшим центром и науки, и культуры. В лучшие годы население города составляло миллион человек! Представляете? При безусловном превосходстве мусульман, и христиане, и евреи достаточно спокойно уживались здесь. Арабское владычество здесь, в Кордове, закончилось в 1236 году, когда в ходе Реконкисты христиане в жестокой битве отвоевали город. Вот эпизод решающей битвы за город и изображён на этой картинке…
Я вернулся домой в конце октября. Взял эту картинку и отвёз на дачу, где она провисела всю зиму. Зима в этот год была очень холодная, до минус 40 градусов. Зимой я там не живу, и дом не обогревается.
Ранней весной я приехал на дачу. Всё было в порядке, да и снега было много. Когда он ещё растает? Разглядывая купленную осенью картинку, я обратил внимание, что от сильного мороза краешек лубочной картинки отслоился от кожаной основы. Я слегка потянул за край, оторвал нарисованное покрытие и обнаружил, что на коже что-то было написано куфическим письмом.
Я сделал фотографии текста и отправил своему знакомому, Ильдару, с которым когда-то учился в Университете. Он был мусульманином и знал арабский язык. Однако он не смог перевести эту страничку, так как куфические письмена может читать не каждый араб. Но он отдал этот текст в соборную мечеть города муфтию с просьбой помочь с переводом.
Буквально через день Ильдар позвонил мне.
- Где ты взял этот кусок кожи? – сразу же спросил он. Какая-то настороженность чувствовалась в его вопросе.
- Да купил осенью в Кордове, в одном небольшом сувенирном магазинчике. А что?
- Странный текст… Муфтий просил тебя приехать в мечеть, хочет с тобой поговорить.
- Ты меня заинтриговал. Но я же не мусульманин. Ничего если я туда приду, да на встречу с самим муфтием?
- Конечно, ничего. Муфтий чем-то встревожен. Он очень просил тебя заехать.
- Хорошо, завтра вечером после шести я заеду.
На следующий день после работы я отправился в соборную мечеть. У входа в неё меня ждал мой знакомый. Время очередного намаза только прошло, и возле мечети, и внутри почти не было верующих.
- Идём, муфтий ждёт тебя, - сказал Ильдар.
Мы сняли обувь и вошли. Ступая по коврам, устилавшим пол мечети, я с интересом рассматривал замысловатую арабскую вязь молитв, украшающую стены внутри молельного зала. Из-под купола свисала огромная люстра, придавая величественность помещению. Ильдар провёл меня по залу, и мы вошли в небольшую дверь, находившуюся в самом его углу. За дверью располагалась достаточно большая комната, в которой по стенам стояли книжные шкафы с книгами в основном на арабском языке. За столом сидел муфтий. Он был немолод. Седая борода, чалма и узорчатый халат придавали ему сходство со сказочным персонажем из «Тысячи и одной ночи». Его умные глаза внимательно рассматривали меня из-за толстых линз очков. Он долго, молча, смотрел на меня. Наконец, он заговорил.
- Здравствуйте, Александр. Полагаю, Ильдар предупредил Вас об опасности, которую скрывает найденный Вами текст?
Я с удивлением взглянул на Ильдара. Он отвёл взгляд в сторону и, кажется, покраснел.
- Всё ясно. Ильдар решил, чтобы я лично рассказал Вам о том, какой опасности подвергает себя владелец древнего кусочка кожи, покрытой письменами. Что же, Ваш друг поступил верно и благоразумно. Для современного человека, в особенности человека неверующего, мои слова прозвучат фантастически и странно… Больше шансов, что Вы поверите мне, муфтию, а также доктору филологических наук. Много лет и тысячи страниц исследований я посвятил изучению куфического письма и тех памятников литературы, что были сделаны с его использованием и дошли до наших дней.
- Куфическое письмо, - продолжил муфтий, - одна из старейших разновидностей арабского письма. Эстетичная каллиграфия, что использовалась при копировании Корана и фиксации исторической хроники… Но тем же сложным переплетением росчерков – куфия аль-мухаммаль, были записаны и заклинания тёмных колдунов прошлого. Увы, мой друг! Ваш текст из последних. Очевидно, это подлинный и очень опасный текст. Рекомендую Вам привезти его в мечеть и сокрыть здесь, в наших архивах, вдали от посторонних глаз и любопытства. Или можете передать его в Институт стран Востока, там работают мудрые и знающие люди. Оставлять подобный «сувенир» у себя – опасно! Взгляните на этот перевод! Я сделал его для Вас. Но никогда не читайте текст ночью, когда власть над миром принадлежит тёмным силам. Никто Вам не скажет, что может произойти. Ведь некоторые древние знания сейчас утеряны. Да и вообще – не читайте текст по-арабски.
И муфтий передал мне листок из школьной тетради в клетку, на котором я увидел три блока записей: оригинальный текст на современном арабском языке, транслитерация латиницей и перевод на русский язык.
О, если бы я тогда внял этим странным, леденящим кровь словам! Но, увы! Ситуация лишь возбудило моё любопытство и даже насмешку – колдуны магрибские, джины ламповые – всё это сказки для детей! Неужели я, человек XXI-го века, убоюсь старинной надписи, или вовсе надписи современной, которую сделал какой-нибудь чрезмерно изобретательный и достаточно образованный хозяин сувенирной лавки?
Разумеется, от ироничных комментариев я воздержался, тепло поблагодарил муфтия с обещанием подумать над передачей опасного памятника куфической письменности в мечеть или в дар Институту стран Востока и удалился прочь.
Когда мы с Ильдаром вышли из мечети и сели в мой автомобиль, он сказал:
- Надеюсь, теперь ты избавишься от этого опасного текста. Я хотел и сам тебя предупредить, но знал, что мне, другу, ты можешь и не поверить, примешь мои слова за шутку.
Мне не хотелось обижать друга скепсисом в отношении слов муфтия – я осознавал, сколь велик авторитет этого учёного человека в глазах Ильдара: всё, что было сказано о моём чудаковатом сувенире – истинно.
- Знаешь, Ильдар, я с глубоким уважением отношусь к религиям, верующим людям и тем словам, что сказаны искренне, от сердца. Я уважаю и не ставлю под сомнение истинность перевода, что был сделан уважаемым муфтием, профессором филологии Абдулладжановым. Но я, скорее, агностик. Мне сложно принять существование колдовства и зловредных заклинаний.
Ильдар нахмурился, но затем широко улыбнулся:
- Как был безбожником, так и остался! Ты не меняешься с годами! Во имя нашей дружбы, подари науке свой бесценный артефакт, успокой моё горячее, верующее сердце!
- Хорошо, друг! Ради тебя так и поступлю! – И я театрально приложил ладонь к груди.
К моему удивлению, Ильдар вздохнул с облегчением и серьёзно кивнул.
- В выходные я как раз хотел съездить на дачу. Захвачу с собой этот сувенир и отвезу его в Институт стран Востока в понедельник по пути на работу. Как раз по пути, - сказал я, глядя на карту электронной навигации.
Приехав на дачу вечером в пятницу, я снял со стены куфический текст, оторванную картинку с всадниками, положил их на стол и достал перевод, сделанный муфтием.
Передо мной на столе совершенно обыкновенный листок из тетради в клетку. Его содержание, напротив, было совсем не тривиально: таинственная надпись, каллиграфически точно скопирована, переведённая на русский язык и транслитерированная с аутентичной вокализацией. Моя душа ликовала в предвкушении прикосновения к тайне! Я был так рад и благодарен уважаемому муфтию, который помог мне с решением загадки, что совершенно забыл о предостережениях и опасениях, о которых он мне говорил на прощание.
Я торопливо развернул сложенный вчетверо листочек и начал читать. Перевод был каким-то туманным и более напоминал переведённую прозой поэзию.
Заклинание переводилось так:
«Волею Мастера, волею слова,
Пусть на картине застынут двое!
Лики пленили частицу души,
Заперто время и слово в кувшин.
Тот, кто нарушит заклятия покров,
Воздух вдохнёт забытых эпох…
Будь осторожен, играешь с огнём…
Ты не вернёшься в далёкий свой дом»
Ниже следовало предостережение:
«Берегись, дерзнувший потревожить покой тех, чья кровь пропитала собой плодородную и благодатную землю! Сей хлеб и пожинай урожай, но не тревожь наши белые кости и наши неупокоенные души. Тот, кто посмеет пренебречь предостережением – заплутает на перекрёстках времени!»
Я прочитал перевод трижды: первый раз мысленно и дважды вслух. Я почувствовал азарт и необыкновенное воодушевление. Меня переполняло предчувствие приключения, волнующего и в то же время опасного. Мне казалось, что реальность вот-вот раскроется передо мной, словно таинственный сосуд, и выпустит на волю могущественного джина.
Внезапно свет замигал и погас.
- Или мистика сошла в мой дом с рукописных страниц, или отключили электричество, – мысленно усмехнулся я.
К счастью на полочке одного из кухонных шкафов лежали четыре белых свечи. Я покупал их для семейного торжества, но так и не зажёг тогда. Я аккуратно разместил свечи на старых красных с золотистой каймой блюдцах и поставил их по четырём углам стола так, чтобы свет равномерно освещал две рукописи: ту, что на кусочке кожи, созданную таинственным, загадочным и забытым автором, и вторую – на клетчатом листочке из школьной тетради.
- Интересно, как звучат эти слова на языке оригинала?
Я наполнил лёгкие воздухом, словно собирался нырнуть на глубину, и начал читать. Арабский язык певуч. Казалось, что слова сами произносили себя, водили невидимым смычком по струнам моих голосовых связок. Поток непривычных, но всё-таки музыкальных словес, заполнил моё сознание и всё вокруг. Моё тело сковало ощущением восковой фигуры. Я не мог осознать – дышу ли я, мыслю ли? Комната потеряла привычную чёткость очертаний, тая, словно акварельная зарисовка, попавшая под дождь. Чем бледнее и эфемернее становилось вокруг, тем чётче и настойчивее вырисовывались узоры куфической вязи. Они начали мерцать, увеличиваться и в рост, и вширь, пока не заполнили всё пространство. Я хотел закричать и прогнать морок, но вдохнул лишь жаркий золотой воздух. Мир вспыхнул и погас. Новая вспышка озарила как будто знакомый пейзаж, который я видел на картинке.
Я вдруг понял, что стою на возвышении или холме на отрогах Сьерры-Морена. Чуть ниже, метрах в двухстах от меня, на широкой равнине, дальний край которой ограничивал Гвадалквивир, шла ожесточённая битва между христианскими и мусульманскими воинами. Раздавались крики и стоны раненых. Для христиан, возглавляемых кастильским королём Фердинандом Третьим, было необходимо со стратегической точки зрения захватить Кордову. Это должно было им дать сильный моральный импульс для дальнейшего освобождения полуострова. А арабам – во что бы то ни стало не сдать города и восстановить славу Альмансора, во времена которого Кордова взлетела до небес. К тому же вскоре ожидалось мощное подкрепление из Африки. Битва шла уже четыре часа, но ни одна из армий не могла одержать верх.
В конце концов, военачальники отвели своих воинов на исходные позиции. Между армиями образовалось пространство метров в сто шириной. Было решено, что исход битвы должен решить поединок двух витязей.
Мгновенно на поле брани воцарилась тишина. По двое воинов-переговорщиков отделились от своих армий и неспешно двинулись навстречу друг другу к середине освобождённого пространства. Мне с холма не было слышно, о чём они договаривались. Через минуту они развернули своих коней и помчались к своим.
Христианская армия выставляла на поединок дона Перо Руиса, идальго, могучего и искусного воина. Арабы выставляли Юсуфа Лайерифа Альхауфа, бесстрашного и беспощадного, сына наместника Кордовы.
Витязи сначала медленно, затем всё более и более ускоряясь, начали движение навстречу друг другу точно так же, как и было изображено на купленной мной картинке. В момент столкновения Юсуф резко прижался к своему коню, и копьё дона Руиса лишь скользнуло по латам арабского воина. Юсуф же резко, словно пружина, выпрямился на стременах и с диким криком обрушил свой кривой клинок на правое плечо кастильца. Мощный удар клинка о стальные доспехи дона Руиса был мною услышан даже на холме. Дон Руис выронил своё копьё. Новый разбег коней и новое столкновение. Теперь в левой руке дона Руиса был тяжёлый меч, которым он отбил удар Юсуфа, излюбленной тактикой которого было прижаться к коню, а потом взмыть на стременах вверх и мощным ударом обрушиваться на противника. Похоже, что дон Руис это понял, и во время очередного столкновения направил свой меч ниже обычного. Он был удачлив. Юсуф не смог своим клинком отбить такой сильный удар, не смог от него увернуться и тяжёлый меч снёс ему голову. Припав к крупу своего коня и, истекая кровью, дон Руис едва смог добраться до своих воинов. И армии вновь взревели в яростной битве. Но теперь арабы, морально подавленные, перестали держать позицию и начали медленно отступать к стенам и воротам обречённого города.
Внезапно я увидел, что от кастильского воинства отделились несколько всадников и, трубя в рог, кинулись в мою сторону, отчаянно о чём-то мне сигнализируя. Я обернулся назад и увидел, что ко мне на всём скаку стремительно приближалось несколько арабских воинов, одетых во всё чёрное. Что было мочи, я побежал в сторону кастильских рыцарей. До них оставалось совсем немного, но арабы приближались быстрее, чем я мог бы быть спасён. Кастильцы были совсем рядом, когда арабский всадник нагнал меня. Я услышал зловещий свист его клинка. Жгучая боль огнём пронзила меня, и я потерял сознание…
В комнате пахло старыми книгами и горячим воском. Я с трудом разомкнул веки, всё ещё не осознавая, где именно нахожусь. Разумеется, я помнил собственное, такое надёжное прошлое: от нежных детских лет до зрелого возраста. Понятный, личный, линейный мир. Я также помнил вкус жёлтой сухой травы на поле боя, запах свежей горячей крови и звон металла. Я помнил боль от раны, что должна была прервать мою жизнь. Что это было? Галлюцинация? Сон? Сумасшествие? Я терялся в догадках.
С большим трудом мне удалось встать с пола… Быть может, я болен? И меня одолел приступ? Одежда была необычно тяжёлой, словно набрякшей от влаги. Мне захотелось её снять. Куртка порвалась на лоскуты, бурая, рассечённая надвое. Вероятно, я сплю. Всё ещё сплю. Иного объяснении быть не может. Повинуясь необъяснимому порыву, я принялся ощупывать спину… Её пересекал глубокий, грубо зарубцевавшийся шрам… Такой, какой мог бы быть у меня лет через пять, если бы я выжил после чудовищного ранения, нанесённого мне арабским воином.
- Однозначно, я вижу сон. Череду тревожных сновидений. Необходимо успокоиться и проснуться. Для того, чтобы проснуться в реальности, необходимо уснуть во сне, - вспомнил я собственное детское суеверие.
Пошатываясь, на неверных, внезапно ослабевших ногах, я добрался до дивана, обессиленный рухнул на него и уснул.
Проснулся я ранним утром понедельнике. Кажется, я проспал целые сутки! Я спешно умылся, переоделся и, захватив злополучный сувенир, направился в город. Мне хотелось вернуться в уютный, понятный мир, в котором просто невозможны заклинания и материализация видений… Шрам на спине будет напоминать о произошедшем. Впрочем, я могу обратиться к пластической хирургии и навсегда забыть это пугающее событие.
Я позвонил на работу и сказал, что вынужден взять больничный на день…
Спешно я приехал к бирюзовым куполам мечети. Храм источал небесное спокойствие и тёплую, тихую благодать. Я невольно улыбнулся.
Перешагнув порог мечети, я встретился лицом к лицу с мудрым муфтием.
- Уважаемый профессор Абдуллажанов! Я даже и представить не мог, насколько Вы были правы!
И я вручил муфтию свёрток, содержавший опасный артефакт.
- Я молился за Вас, Александр! Очень рад вновь видеть Вас здесь живым и здоровым. Вы приняли верное решение! Я сокрою этот кордуанский кожаный свиток от не в меру любопытных и неосторожных взоров.
- Спасибо Вам!
- До встречи, Александр! Двери мечети и моё сердце всегда открыты для Вас.
Я приложил руку к сердцу и попрощался с муфтием лёгким полупоклоном.
Через полгода я снова попал в Испанию. Закончив дела в Мадриде, я утром отправился на железнодорожный вокзал Аточа и взял билет на скоростной поезд системы «Ренфе» до Кордовы. Я собирался съёздить туда одним днём. Часа через три я был в Кордове. С замирающим сердцем я углубился в переплетение улочек старого города. На месте сувенирной лавки гостеприимно разместился ресторан. Я просто опешил, рассматривая открытую веранду с множеством гостей и вслушиваясь в звуки мягкой музыки, льющейся из дверей ресторана. Я вошёл. Меня встретил владелец ресторана.
- Сеньор желает отобедать? – спросил он меня. – Присаживайтесь, сейчас я принесу меню.
- Секундочку, - остановил я его. – А где же сувенирная лавка, которая здесь была в прошлом году?
- Сеньор что-то путает, - ответил ресторатор, удивительно похожий на хозяина сувенирной лавки. – Никакой сувенирной лавки здесь никогда не было. Этот ресторан открыл ещё мой дед лет пятьдесят назад. И уже полвека мы трудимся на этом месте…