Когда нужно было напечатать редакционное заключение, Алла доставала из-за дивана видавшую виды "Москву" и водружала на письменный стол. Стоило заправить в пишущую машинку лист бумаги, и рядом тотчас возникала Ирена. Ей уже исполнилось четыре месяца, и она чувствовала себя взрослой кошкой, хотя по-прежнему выглядела кошачьим подростком с длинными лапами, длинным хвостом и большими ушами.
Запрыгнув на колени Большой кошке, Ирена расширенными зрачками следила за бегающими по клавиатуре пальцами. Стрекот машинки не пугал ее, а порхающие в воздухе пальцы просто завораживали. В конце концов ее нервы не выдерживали, опершись передними лапками о стол, она вставала на дыбки и совала свой любопытный черный нос прямо к клавишам.
Большая кошка сердилась, однако увлеченная Ирена уже ни на что не обращала внимания и перепрыгивала с колен на стол. Из стрекочущего металлического нутра что-то выпрыгивало и снова пряталось обратно. Большая кошка будто вовсе не замечала выпрыгивающих созданий и даже не пыталась их ловить. Кошка знала, что трогать машинку строго-настрого запрещено, но в какой-то момент ее маленькое сердечко не выдерживало - она быстро вытягивала лапку и пыталась схватить прыгающее. Оно не давалось и ударяло по лапке - она в изумлении ее отдергивала. На черной мордочке было написано: смотри-ка, дерется!.. Тогда она входила в раж, прижимала уши к затылку и уже на полном серьезе пыталась ухватить когтями удиравших попрыгунчиков.
Хозяйка прекращала печатать и строго вопрошала: «Опять? Я работаю, а ты лезешь под руку. Что ты цирк устраиваешь? Из-за тебя я не могу сосредоточиться...» - тут она не выдерживала серьезного тона и начинала смеяться. Ирена же, осмелев, запускала лапу в металлическое нутро и подцепляла когтями литерные рычажки, держа их когтистой лапой, обнюхивала, даже пробовала на зуб: металл был невкусный, твердый и неживой. Она разжимала лапу, и рычажки со стуком прятались под крышку.
«Ну, моя кошечка, моя... - примирительно говорила тогда Алла, и гладила ее черную гладкую спинку. - Никому свою кошечку не отдам! - Она почесывала ей горлышко. - Да перестань ты грызть эту клавишу! Допечатаю страничку - и поиграем...- и снимала разобиженного кошачьего подростка со стола на пол.
Как-то в марте, когда Ирене пошел пятый месяц и она из похожего на летучую мышь гадкого котенка стала оформляться в изящную юную кошечку, Алла рассказывала за чаем в редакции:
- Моя Ирена телевизор смотрит! Честное слово, Я сначала подумала, что мне показалось. Нет, действительно смотрит! Особенно мы любим «В мире животных»…
- Мой Кешка тоже смотрел, - подтвердила пожилая, нервная Нина Ивановна. - И понимал, про что смотрит.
- Да-да, понимает! - подхватила Алла. - Особенно ее привлекают птицы. Стаю там летящую показывают или крики птичьи передают - Ирена даже на кухни прибегает. Сядет на пол перед телевизором и таращится на экран. А иногда пытается птицу схватить. Однажды запрыгнула на телевизор и осматривается, где же птица? За телевизором – ничего, ну значит в кинескопе! Попыталась туда лапу засунуть, в кинескоп то есть, - ничего не вышло. Так она на пол соскочила, хвост задрала и демонстративно из комнаты удалилась.
- Не преувеличивайте! - взмахнула ручкой Инга Борисовна, молодящаяся женщина порядком за сорок, манерная и недобрая. - Ничего они не смыслят - один инстинкт.
— Как будто слово “инстинкт” что-нибудь объясняет, — ехидно заметила Алла, которая недолюбливала Ингу Борисовну, — Ирена, кстати, и мультфильмы смотрит. За границей, я слышала, даже передачи есть для животных — чтобы развивались.
Квартира, в которой обитали Ирена с хозяйкой, располага¬лась на первом этаже двенадцатиэтажного здания из красного кирпича. Под окнами росли деревья, и солнце заглядывало в окно только во второй половине дня. К этому времени на одном из деревьев рассаживалась стайка зелено-черных синиц, которые оживленно пересвистывались, чис¬тили перышки и клювики. Заметив на подоконнике греющуюся на солнышке кошку, они обменивались впечатлениями на ее счет, с лю¬бопытством ее разглядывали, склоняя головку то в одну сторону, то в другую, а наиболее смелые устраивались на тонких веточках напротив окна и засматривали в комнату черными бусинками глаз.
Ирена нервничала, вскакивала на ноги, вытягивалась в струнку, била себя хвостом по бокам и отрывисто мявкала. Ах, если бы она оказалась теперь там, за прозрачной преградой!.. Синицы тоже вполне отчетливо понимали, что кошка за стеклом не представляет для них опасности, и с удовольствием дразнили ее. Особенно отличалась большая синица в сдвинутом набекрень белом колпачке, которая покачивалась на ветке перед самым окном или же подлетала вплотную к стеклу и, быстро-быстро махая крыльями, зависала в воздухе перед носом разъяренной кошки.
Такой наглости Ирена не выдерживала. Громко вскрикнув, она спрыгивала с подоконника и бежала жаловаться Большой кошке. Целой серией обиженных мявов и мурканий она пересказывала, как издевается над ней бессовестная птичка, нахально порхая у окна.
«Опять птички? - сочувственно спрашивала Алла. Отработав в первой половине дня, она либо корпела над принесенными домой рукописями, либо читала, свернувшись клубком в углу дивана. - Ну идем, прогоним их от окна!.. Совсем обнаглели птички - обижают маленькую Ирену...» Она подходила к окну, следом подбегала кошка с гордо задранным хвостом и запрыгивала на подоконник. «Кыш! кыш!» - размахивала руками Алла - и птички испуганно взлетали с дерева. А кошка, проводив стайку пристальным немигающим взглядом, снова растягивалась на нагретом солнечными лучами подоконнике.