С фермершей Зинаидой из Ленинского района я познакомилась, отдыхая осенью 2008 года в Кисловодске, в санатории "Крепость", где когда-то поправлял здоровье сам Александр Сергеевич Пушкин. Это была ещё молодая, красивая, нарядная женщина. Белозубая, бойкая и разбитная. Жили мы с ней в двухместном номере. Она сразу предупредила меня, что без мата разговаривать не умеет, если что, попросила не судить её строго. По окончании Волгоградского СХИ работала Зинаида в своём колхозе главным зоотехником. На жизнь не жаловалась, всё у неё было, как у людей: семья, работа, дом, птица, скотина. Фермершей стала поневоле. Когда начали дерибанить колхоз, члены правления потянули по дешёвке колхозную технику, и она, главный зоотехник, тоже отжала свою долю… А чем она хуже других? Баба она ловкая, хваткая. На крепкое словцо никогда не скупилась – переполохнёт, бывало, так, что мало не покажется, если человек того заслуживал. Закружилась, завертелась Зинаида в делах и заботах: оформила в аренду пай бывшей колхозной пашни, скупала паи у частников, сколотила бригаду и стала растить хлеб. Муж, оставшись без работы, не только не помогал ей, но и выбивал из колеи беспробудным пьянством и своими выкрутасами:
- Дура ты, баба! Не за своё дело взялась! Тебе на роду написано коровам хвосты крутить да за мужем ходить, а ты куда полезла? Ничего не смыслишь ни в технике, ни в бизнесе! Здесь тебе быстро головёнку отвернут! Знаешь, что про тебя на хуторе гутарят?
- Был бы ты мужиком - не таскал бы домой сплетен, а жене помогал, алкаш ты грёбаный!
- А я не желаю у тебя в пристяжных бегать, дура ты ****ая! Отдыхать хочу! Имею право!
Эти частые семейные разборки заканчивались дракой и мордобоем, в ход пускались стулья и сковородки. Наконец младшая дочка Алёна не выдержала такой жизни, поставила перед родителями ультиматум: или они расходятся по-хорошему, или она бросает университет. Боялась дочка, что у родителей дело до смертоубийства дойдёт.
Развелись. Зинаида осталась одна в большом доме. Домой приезжала затемно и прибиралась во дворе. С утра рыскала по полям да косогорам на тряском старом «бобике», объезжая свои владения в любую погоду. Вцепившись в руль, насупив брови, глядела на дорогу в колдобинах, а в голове роились тревожные мысли: как с кредитами рассчитаться да на "счётчик" не подсесть? кому выгоднее зерно продать? Ощущала себя одинокой волчицей, загривком чувствовала, как нервы между лопатками взбугрились - ноют, болят, как чирьи. А может, не нервы - хрящи срослись от перенапряжения и переохлаждения? - тоже не дело. Бросить бы всё к чёртовой матери да в санаторий съездить подлечиться...
Вот так мы и встретились с Зинаидой в санатории. Ходили по бутикам, я помогала ей подбирать добротную, стильную одежду, красивое бельё, хорошие духи и золотые колечки в подарок дочерям. Она, не интересуясь ценами, вороха одежды, курток и коробочек оплачивала карточкой, небрежно распихивая по огромным пакетам. Гуляли мы с ней по красивейшим местам Кисловодска, пили лечебную водичку в бюветах. Танцы, концерты и выставки тоже не пропускали. Зинаида упорно лечила свой шейный остеохондроз, плавала в бассейне, бегала на 3-й этаж в спортивном костюме на лечебную гимнастику. Была она ладненькой, быстрой, весёлой, симпатичной сероглазой женщиной - мужчины заглядывались на неё. А огрубела Зинаида от мужской работы. Без мата механизаторы плохо понимали её: толи испытывали на прочность, толи не привыкли подчиняться женщине. А как загнёт Зинаида пару раз трёхэтажным туды-растуды, так всё понятным становится… "Ничего, - говорит мне фермерша, - волка ноги кормят. На селе теперь люди тяжело живут, работы нет, а я сама зарабатываю и механизаторам заработать даю."
Со временем Зинаида стала ездить в райцентр с отчётами да договорами на новенькой белой машине. Нарядная, напористая, рискованная женщина, она подмаслила там, где нужно: кому компьютер подарила, кому ксерокс поставила, кому пакет с армянскими коньяками преподнесла. Везде своей была. Надо же было как-то выкручиваться, пока старшая дочка на бухгалтера в СХИ учится.
Как только у фермеров денежки стали водиться - тут от рэкетиров отбою не стало. Слетелось вороньё с окраин Союза мзду собирать с тех, у кого бизнес задышал. К Зинаиде не раз кавказцы подкатывали: требовали, запугивали, угрожали... А фермерша оказалась бабой не из робкого десятка, не то что мужики-засранцы - те отстёгивали мзду по-тихому. Небольшого росточка, пышноволосая, в красной кожаной куртке, зло сверкая серыми глазищами, предупреждала: "Ты, бля…, на чужой каравай рот не разевай! Гадом буду, если кому-нибудь пулю в лоб не всажу! Мне терять не*уя: работа у меня каторжная! - и Зинаида всем своим видом показывала: баба сказала - баба сделает!
Однажды по осени вернулась фермерша с полей усталая, продрогшая. Едва управившись с домашними делами, уснула как убитая… Ночью чувствует: дом с трёх сторон насквозь просвечивается фарами, как прожекторами. Обложили, суки, как волка, красными флажками... Слышит мужской говор с кавказским акцентом. На испуг берут! Ну, бля…, держитесь! Сейчас как ***бану - мало не покажется! Выхватила из-под кровати заряженную двустволку, выскочила на высокое крыльцо в чём была, заорала:
- Убью, суки!! Я предупреждала!!! - и бабахнула по двум машинам. Бах! бабах!! - эхом прокатилось по затаившемуся хутору Зинаидино отчаяние...
Дробь защёлкала по металлу - возле машин возникла паника - и всех как ветром сдуло... Машины с визгом и лязгом ринулись в рассыпную, растворившись в темноте. И тишина...
Опустила Зинаида тяжёлый, ещё тёплый дымящийся ствол к босой ноге. Тело её в белой кружевной сорочке до пят трепетало не то от озноба, не то от ужаса... Может, и зашибла кого... - подумала спросонья. - Сами виноваты, не*уй будить да пугать ночью одинокую уставшую женщину...
С тех пор никто к ней за мздой не наведывался и намёков не делал. Между рэкетирами ходили слухи, что баба она бешеная и с ней лучше не связываться.
Так и живёт фермерша Зинаида в Ленинском районе: хоть и нелегко, но обеспеченно. Дочек выучила, замуж выдала, на ноги поставила. Старшая дочь работает бухгалтером у неё и в фермерском хозяйстве своего мужа, а бывший муж Зинаиды живёт у неё, у падчерицы, во флигеле. Сыт-одет-обут, по хозяйству помогает. Себя Зинаида тоже не обижает: по-прежнему наряжается, каждый год по осени здоровье поправляет в Кисловодске, всё в той же «Крепости». Научилась выращивать хлеб без мата. Заставила уважать себя…