К академику Халатникову меня отправил мой тогдашний шеф и по совместительству его бывший зять. Контора, в которой я служил исполнительным вице-президентом, готовила вечер, посвященный столетию со дня рождения Льва Ландау, и наш президент очень хотел, чтобы давний товарищ и коллега великого физика стал главным консультантом и своего рода аудитором грядущего грандиозного мероприятия. Халатников ничего ему не обещал, но согласился уделить время на обсуждение сценария.
Свитские девушки шефа, договаривавшиеся о встрече с академиком, напутствуя меня перед поездкой, с придыханием рассказывали, какой суровый и грозный человек этот Исаак Маркович: когда Руководитель (они именно так это произносили, с заглавной) позвонил ему поделиться своими идеями насчет вечера, тот в ответ так кричал на него, так кричал… Так что даже сам Руководитель… ну, вы понимаете… Короче, вводная от шефа по итогам общения с бывшим тестем такова: корифея ни в коем случае не сердить, больше слушать и меньше открывать рот — может, удастся сойти если не за умного, то, по крайней мере, не за полного идиота.
Ехать со мной должен был мой коллега, отвечавший за техническую сторону мероприятия. Саня с неизменной готовностью трепетал перед всяким действующим начальством (обожая его с той же силой и искренностью, с какой ненавидел всякое бывшее). И теперь он пребывал в непреходящем трепете перед встречей с человеком, который заставляет трепетать само наивысшее начальство. Обладая немалым артистическим дарованием, Саня всю дорогу до Дубны в лицах изображал, как корифей рвет на мелкие клочки предварительный сценарий вечера, проклиная нас библейскими проклятьями и ругая бездарями и дилетантами.
…Сперва в кабинет зашли два помощника, уточнившие некоторые вопросы, касающиеся продолжительности и содержания встречи, и предложившие нам кофе. Это окончательно деморализовало Саню. Адъютанты исчезли, и через несколько минут появился элегантный пожилой джентльмен в модном зеленоватом пиджаке в мельчайшую клетку. Поздоровавшись, Халатников сухо сказал: «Мне звонило ваше начальство, пыталось что-то объяснить. Я ничего не понял. Так что давайте подробно, по делу, и если можно, человеческими словами — без всей этой дребедени о всемирном историческом значении юбилея покойного Дау и недооцененном еврейском вкладе во все на свете…»
Устроившийся в дальнем углу кабинета Саня старательно пытался провалиться сквозь землю. Халатников вдруг цепко глянул мне в лицо, как будто проверяя, и чуть заметно улыбнулся: «Кстати, знаете анекдот…» Анекдот оказался по всем статьям кстати и довольно смешным. Я не удержался и ответил своим анекдотом — в продолжение. Искренне посмеявшись, Халатников легонько стукнул пальцами по краю стола: «Ну, теперь давайте к делу». И мы на полтора часа погрузились в подробнейший разбор сценария. Вопросы корифея были деловиты и точны, замечания остроумны, советы полезны и исполнимы.
Халатников снял с полки и протянул мне сборник воспоминаний о Ландау: «Держите, может пригодиться. Там и мое есть. Но только с возвратом — тираж небольшой, у меня всего два экземпляра осталось».
Под конец разговора я пожаловался: «Мы хотели оформить зал растяжками с афоризмами Ландау, отобрали несколько. Они замечательные, остроумные, но беда в том, что нет никаких документальных подтверждений, что Ландау это говорил… или что это говорил именно он…»
Халатников чуть поморщился: «Послушайте, ну кто в том зале может помнить, что говорил или не говорил Дау? Но все будут уверены, что я-то уж наверняка помню. И если вдруг у кого-то почему-то возникнут сомнения, спросят меня. И я отвечу, что да — именно так он и говорил. Так что спокойно выбирайте те, что сочтете наиболее подходящими, — Халатников прищурился. — Считайте, я дал свое благословение».
Прощаясь, Исаак Маркович сказал: «Ну, на мой взгляд, все должно получиться прилично». Он протянул мне визитную карточку: «Будет нужно, звоните, не стесняйтесь. Мне самому стало интересно в этом поучаствовать». И уже стоя в дверях вдруг повернулся: «Да, если начальство будет к вам очень приставать, смело говорите, что обсудили вопрос со мной, и я одобрил ваше решение».
Всю обратную дорогу Саня пребывал в состоянии эйфорического восхищения: «Ну, человек, а?! Таких сейчас и не найдешь! Корифей, что сказать!»
Я старался не злоупотреблять полученным разрешением, но все же несколько раз мне пришлось обращаться к Халатникову за советом и помощью. И я неизменно получал и то, и другое. Однажды он сам позвонил, чтобы обсудить возникшую у него накануне идею, которая, на его взгляд, должна была украсить (и действительно украсила) сценарий вечера.
…По завершении мероприятия я подошел к Исааку Марковичу, чтобы поблагодарить за помощь и вернуть книгу. Удивительно, но после долгого и чрезвычайно насыщенного вечера, включавшего его пространное выступление, академик совершенно не выглядел утомленным.
— Пригодилась?
— И пригодилась, и вообще было интересно прочитать.
— Ну, в таком случае, оставьте себе. Заслужили. Я вам еще одну хочу подарить — эта уже полностью моя, только вышла. Ручка есть у вас? Давайте.
К нам подходил шеф. Бросив на него взгляд, Халатников негромко сказал: «Хотел написать вам приятное, но напишу лучше полезное». Дождавшись, когда шеф усядется, он неторопливо вывел надпись: «Дорогому Николаю Пропирному с уважением к таланту организатора», также неторопливо продемонстрировал ее шефу и вручил книгу мне.