Гайно (продолжение).
Бельчата выросли и покинули родное гнездовье, разбежавшись кто куда, но за пределы обширного старого ельника пока не решались откочевать. Изредка белка встречала своих детей, но они родственных чувств не проявляли. Чаще они равнодушно занимались своими делами, а иногда даже ворчали при встрече.
Как-то уже в середине июля, отдыхая в своём гайне после утренней кормёжки, она услышала царапанье когтей. Кто-то явно взбирался на её дерево. Белка испуганно выглянула, решив, что не куница ли это по ёё душу. Но нет! Кору царапали коготки другой взрослой белки, уверенно поднимавшейся по стволу вверх. Наконец, пришлая белка добралась до гайна, заглянула внутрь, и в испуге отпрянула, увидев усатую мордочку. Но быстро сообразила, что это всего лишь белка и с удовольствием заурчала. Хозяйка выбралась на сучок и тоже заурчала. Они обнюхались. Белка поняла, что это самец, причём не тот, что был у неё весной.
Она опять заурчала и побежала по ветке от гайна. Самец бросился за ней, не переставая урчать. Начались любовные игры. Они носились друг за другом по стволам, веткам и даже по земле. Неожиданно они услышали злобное цоканье. К ним приближался ещё один зверёк, в котором белка безошибочно узнала своего первого друга. Новый самец не испугался и кинулся в драку. Они сцепились в яростный клубок, стараясь укусить друг друга, или ударить задними ногами. Бой шёл с переменным успехом, но вот они сорвались с ветки и упали на землю. Хорошо, что было не высоко, не более двух метров, иначе они могли покалечиться. Клубок мгновенно развалился, и старый друг позорно бежал с поля боя. Вновь прибывший самец не погнался за ним, а встав столбиком, торжествующе цокал ему вслед.
Белка подпрыгала к нему, слизала капельки крови на морде и передней лапе, а затем полезла на ёлку, на которой находилось её гайно. Самец последовал за ней. Белка забралась в гнездо и впустила туда самца. В гайне они провели весь день, а как стало смеркаться, отправились на кормёжку. В своё жилище вернулись в полной темноте.
Утром, после кормёжки, белка повела нового друга осматривать свою территорию. Показала дупло, затем первое гайно, но самец особого интереса к её старым жилищам не проявил. Они вернулись в гайно. Так продолжалось целую неделю. Вдруг самке захотелось построить новое жильё. Весь день она потратила на поиски подходящего дерева и, наконец, нашли то, что ей было нужно. Ёлка была не очень высокая, зато с плотной разлапистой кроной. Белка начала строительство. Она обкусывала тонкие зеленые и сухие веточки на соседних деревьях, приносила сюда и переплетала их с толстыми ветвями ёлки. Самец удивлённо смотрел на её работу, но никакого участия в строительстве не принимал, а потом и вообще убежал.
К вечеру на месте строительства образовался шар из переплетённых веток, просвечивающийся со всех сторон. Когда после кормёжки белка вернулась в своё жилише, её друг уже сладко спал. Так продолжалось несколько дней, а когда они принялась за внутреннюю отделку готового плотного шара, самец бесследно исчез, чтобы уже никогда больше не появиться в её жизни. Белка, казалось, даже не заметила этого. Она продолжала носить мох, шерсть, лишайники и утеплять изнутри гайно. Оно получилось более просторным, чем предыдущее. Кроме того новое гнездовье сверху было прикрыто плотным навесом еловых лап, не позволявшему холодным дождям и ветрам гулять по его стенам. Да и заметить его было практически невозможно ни с какой стороны. С этой ночи белка переселилась.
Через месяц в гайне появилось потомство: шесть беспомощных, голеньких и слепых бельчат. Мать кормила их густым и терпким молочком. Сама же питалась урывками поедая зелень и молодые почки. Иногда удавалось найти гриб или поймать насекомое. Далеко от деток она отходить опасалась.
Бельчата росли, покрывались пухом, затем шерстью, прозрели. К концу сентября самые активные из них начали вылезать из гнезда. Потом начали осваивать территорию поблизости от гнезда. А однажды, вернувшись с утренней кормёжки, она нашла гайно пустым. Бельчата покинули её. Теперь уже ничего не удерживало белку на старом месте. Приближались холода, и надо было подыскивать место с обильным кормом. Белка взобралась на самую высокую ель и до рези в глазах вглядывалась в горизонт. В одном месте её почудилась тонкая тёмная полоска. Она не сомневалась, что это граница хвойного леса.
Даже не заглянув в гайно и не попрощавшись с ним она тут же отправилась в дальний путь. Она не вспомнила о бельчатах, не думала, какая участь ждёт их. Наверное некоторые тоже сумеют расселиться, кто-то выживет и в этих условиях, других ждёт голодная смерть. Белка-мать ничего не могла изменить. Дети выросли и вели самостоятельную жизнь, и каждый делал её по-своему.
Двое суток длился её путь. Лишь изредка она останавливалась, чтобы погрызть берёзовых почек или проглотить немного поспевших, но ещё горьких ягод рябины, да подремать немного. И вот перед вечером, наконец, показались первые сосны. Белка сразу забралась ближе к вершине разлапистого дерева. Осмотрелась. С той стороны, откуда она пришла, золотились и краснели только березняки и осинники. С другой стороны зеленело море хвойной тайги. Ветки сосны рядом с ней были буквально облеплены ещё зелёными шишками, но белка знала, что под их чешуйками прячутся почти зрелые и вкусные семена. И принялась за пир.
Наевшись, начала искать хоть какое-то прибежище на ночь. И довольно быстро наткнулась на толстый и высокий осиновый сломок с несколькими дуплами. Забралась в самое крупное и легла на сухую и мягкую труху. Сон мгновенно овладел ею.