Летний день 1916 года проходил как обычно. Война, что второй год гремела где-то в Европе, не изменила уклад обитателей фешенебельного пейнтхауса одного из величественных зданий Манхэттена, на которое падало яркое утреннее солнце. Оппенгеймеры не знали никаких причин для того, чтобы их уклад жизни как-то менялся. Вот и в тот солнечный день, когда после короткого ливня радуга отражалась на зеркальных мокрых крышах, обитатели квартиры на Риверсайд-драйв безмятежно занимались своими делами. Элла хлопотала с Френком, которому едва исполнилось четыре года, Джулиус, глава семейства и совладелец семейного текстильного предприятия, разбирал почту; к его удивлению, писали не только коллеги.
— Нью-Йоркский минералогический клуб... — мужчина, несколько растерянно посмотрев на конверт, отложил его в сторону. За те годы, что Джулиус находился в Нью-Йорке, он успел обзавестись знакомствами — и не только по работе. В его квартиру часто захаживали художники — знакомые его жены. Но никакого «минералогического общества» старший Оппенгеймер не смог вспомнить, как ни старался. — Не знаю даже, чего им...
— Отец, это адресовано мне. — Роберт привычно, от чего Джулиус немного удивился, вскрыл конверт. — Они меня пригласили на встречу через пару дней... Можешь меня проводить?
— А... Я, конечно, не должен быть слишком занят... Но хорошо... — Джулиус всё так же озадаченно покачал головой. Когда это Роберт успел познакомиться с такими людьми явно не его возраста?.. Впрочем, удивляться мужчина не стал. Старший сын Джулиуса ещё до школы вёл себя не по годам серьёзно. Науки давались мальчику легко, особенно естествознание — жаль только со сверстниками Роберт всё никак не сходился... Не то чтобы это тяготило ребёнка; так что Джулиус тоже пытался не слишком тревожиться об этом. Лучше подумать о сегодняшнем визите в минералогический клуб. Если Роберта и правда пригласили, это большая честь...
...Мистер Пибоди, встречающий гостей у входа минералогического общества, улыбнулся, как обычно, очередному пришедшему.
— Я вас не помню... А, понимаю, вы тот самый Джулиус Роберт Оппенгеймер, который сегодня читает лекцию?
Мужчина удивился, но постарался не подать вида.
— Вообще-то Роберт — вот, я лишь его отец, — Джулиус кивнул на сына, с интересом разглядывающего мистера Пибоди. Мальчик куда более успешно сохранял самообладание в отличие от мужчины, который явно не таким представлял себе Роберта.
— Но... Как же... — Мистер Пибоди растерянно поглядел на ребёнка — обычного ребёнка, которого даже и не заметил сначала. — Да его даже из-за кафедры не видно будет...
— Не волнуйтесь, уж справлюсь, — Роберт улыбнулся, посмотрев на Пибоди своими широкими синими глазами, от чего тому стало не по себе.
...Роберт и правда справился; на следующий день Джулиус только хмыкал, читая в газете про «потрясающего мальчика, прочитавшего восхитительную лекцию в Нью-Йоркском минералогическом клубе». Вот вам и «да я просто камни собираю, ничего особого»...
Сам «потрясающий ребёнок», впрочем, мало волновался о шуме, который подняли газеты. Роберт все так же мастерил причудливые здания из игрушечных блоков — иногда вместе со школьными приятелями, чьё общество казалось не слишком и нужным Роберту; мальчик ни разу не пытался развлекать своих гостей и смотрел только на свои кубики. «Может, архитектором стать?» В математике мальчик разбирался неплохо, да и графика давалась без лишних хлопот. Впрочем, поэтом стать тоже здорово — «потом твои стихи будут читать и век спустя, а архитекторов мало помнят...»
Развлекался Роберт так почти всегда в одиночестве. В классе о кубиках или поэзии никто слушать не хотел — а ребёнок и не настаивал. «Одному тоже хорошо...» Джулиус иногда грустил, что у сына мало друзей — кажется, его это волновало даже больше, чем самого Роберта, — но наверно просто не время?..
— Я всё равно их не понимаю, а они меня, — как-то обмолвился Роберт, когда вернулся домой из школы. — Поговорить не о чем — не читают ничего...
— Почему же?
— Ну как? Вот читаем мы книгу, а я уже ее давно прочитал. Смотрю на страницу и думаю: «Да, я это уже знаю». Почему они так медленно учатся?
— Ну... Люди разные... — Джулиус замялся. — А ты пробовал с ними играть?
— Их игры скучные... — футбол и бег никогда не давались Роберту; если в его сторону летел мяч, мальчик делал всё, чтобы этот «ужасный снаряд» его не задел. Увлечение же Робертом стихами Шекспира и минералами одноклассники мальчика не понимали. Так что общение со сверстниками для Роберта происходило тяжело.
Не слишком обрадовала Роберта и поездка в летний лагерь в тот год, когда война, прогремевшая на весь мир — хоть бои и велись в основном в Европе да в России — наконец закончилась. О том, с кем подружился в лагере и чем он занимался там, вдали от родителей и брата, Роберт не стремился делиться с семьёй; подросток предпочёл вернуться к уединению с книгами, а сверстников ему хватало и в школе — «всё равно они скучные и говорить с ними не о чем».
«Минералы», благодаря которым имя мальчика тогда мелькало в газетах, оставались страстью ребёнка, чья коллекция неизменно пополнялась после вылазок в Национальный парк или в Грейт-Саус-Бей. Роберт по-прежнему собирал минералы на прогулках — а когда со временем мистер Клок, учитель по химии, в свободное время сопровождал его в этих походах, Роберт часто донимал учителями рассказами о том или ином камне — хоть тот порой и не знал, как остановить словоохотливого ученика. Такая награда за успехи в учебе радовала мальчика куда больше, чем А+.
Прогулки так и оставались единственным видом физических нагрузок в жизни ребёнка — все остальные упражнения Роберт не переносил. Как и прежде в начальной школе, подросток всеми способами уклонялся от школьных занятий спортом. Джулиус и Элла не слишком радовались плохим оценкам — единственным плохим оценкам, которые Роберт получал — но убедить его в важности спорта не выходило ни у них, ни у учителя.
— Ну... А если драка случится? — как-то спросил мистер Уилсон, тщетно пытавшийся вызвать у ученика хоть какой-то интерес к спорту.
— Пусть случается, — Роберт махнул рукой. — Я всё равно в неё не полезу.
— Но... А если они пойдут к тебе?
— Так я ж на машине, не догонят, — снисходительно объяснил подросток.
Спорт оставался недосягаемым для Роберта, но тот никак не стремился исправлять свои оценки. Впрочем, даже с такими низкими баллами Роберт оставался лучшим учеником в классе: все остальные предметы ребенок схватывал на лету, успевая перечитывать любимые стихи Шекспира и откровенно скучая на математике с литературой — «Всё это я и так уже читал...» Хотя иногда одноклассники пытались растормошить задумчивого подростка.
— Роберт, ты опять не слушаешь! — Джейн Дидинхайм с громким шёпотом ткнула мальчика в плечо.
— А зачем? — Роберт лениво зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот.
— Как зачем? А экзамены потом?
— Тихо! — окрик учителя заставил Джейн замолчать; но стоило мистеру Уилберну отвернуться, девочка продолжила, стараясь шептать тише:
— Экзамены... Да и интересно же!
— Что там интересного? — отмахнулся Роберт. — Он говорит ровно то, что уже было вот здесь, — мальчик ткнул в книгу.
— Ну... Надо же уважать учителя...
— Возможно. Но это всё я уже читал и сам...
Так и протекали безмятежные будни Роберта.