Они узнали друг друга сразу. По глазам...
- Привет, Малыш!
- Привет, милый!
- Сколько лет мы с тобой не виделись? 30, 35, 37...?
- Ааа, какая теперь разница.
- И то верно. Я все время о тебе вспоминал и думал, ведь ты была, есть и будешь моей истинной любовью, моей маленькой, хрупкой, но такой сильной, смешной девочкой.
- Да, какой там скучал, я по-звериному тосковал без тебя.
- Я был так влюблён в твои смешные веснушки. Весной, под солнечными лучами они становились похожими на крошки молочного шоколада и мне постоянно хотелось слизать несколько крупинок, чтоб попробовать, какая ты на вкус.
- А наши лыжные прогулки. Когда мы разгорячённые выскакивали из леса на залитую солнцем поляну, ты выбирала себе молоденькую в пол-обхвата берёзку, становилась к ней спиной, закрывала глаза, подставляла лицо солнцу, и несколько минут стояла впитывая солнечный свет. А я смотрел на раскрасневшуюся тебя и не мог оторваться. В этот момент я ясно осознавал, что именно это и есть миг счастья. Пусть короткого, зыбкого, но нашего. И ни с кем мы его делить не собирались. И, вообще, ты у меня ассоциируешься с солнцем.
- Только вспомни, мы были такие пылкие, безбашенные, спонтанные, легкие на подъем, что зажигались друг от друга как спички от коробка. Собраться на край света нам хватало пяти минут. Тогда мы, в любое время дня и ночи, садились в машину и ехали куда глаза глядят, без цели, просто так, чтобы почувствовать это ни с чем не сравнимое ощущение движения, душевного полета. Кода в заснеженном лесу расчищали до земли поляну, чтобы просто попить чаю с шиповником из термоса, или устроить маленький пикничок. И всё было просто, скромно, без излишеств.
- Точно-точно. Это было волшебное время. Мы могли из ничего сделать грандиозный праздник, а после сами долго удивлялись тому, что у нас так здорово всё получилось.
- Жаль, что жизнь нас развела так жесто...
- Давай не будем сейчас о плохом. Давай о хорошем, светлом, ведь у нас его столько было.
- Давай. А помнишь, как пили из горлышка земляничное вино в Ботаническом саду и потом долго-долго целовались?
- Помню, ха-ха... А после бегали от дружинников битый час. Я тогда так испугалась.
- А как в конце мая, на машине сорвались с подмосковной дачи в Питер в одних шортах и футболках, а там ветрище и плюс два, и люди в пальто и сапогах ходят. На нас тогда, как на папуасов смотрели... Вот умора была.
- Конечно помню. Я помню всё, каждый миг проведенный с тобой помню...
Они стояли на краю пропасти, впереди виднелись бурые горы и бело-голубые облака. Она уютно уткнулась ему в плечо, как это делала всегда, и впервые за много лет осознала, чего именно ей так не хватало все эти долгие-долгие годы. Она была спокойна, как никогда.
- Слушай, давай, как тогда, со скалы в море, помнишь.
- А давай!
- Не страшно?
- С тобой не страшно.
- Но под нами нет воды.
- Зато есть мягкие облака.
- Точно не страшно?
- Ни капельки.
- Ну, что, тогда полетели?
- Полетели!
- Вперёд! Ихууу......
В одно мгновение, два осциллографа нудно, однотонно заныли, и вытянули графики в идеально прямые лини. По реанимационной палате прошло нечто похожее на легкий ветерок. Они лежали рядом на каталках, её рука была в его руке, лица были светлыми, и безмятежными...а впереди был полёт в вечность.
За всё время в палате, куда их привезли с сердечными приступами, не было произнесено ни единого звука.
Дефибрилляторы были бесполезны. Никто из них не хотел возвращаться назад.