В этом году я достиг вершины своей профессиональной карьеры, став руководителем направления отечественной электронной техники – начальником тематической лаборатории. Разработанный мною сверхмощный электронный прибор «Сколопендра», не имеющий отечественных и зарубежных аналогов, производился малой серией для укомплектования аппаратуры корабля, предназначенного для наблюдения за полетом баллистических ракет. Параллельно велась разработка усовершенствованного прибора с удвоенными основными параметрами. Мое положение было прочным; на «Цикламене» - ведущем научно-производственном предприятии передовой технической отрасли я был авторитетен и уважаем.
Между тем в стране, в основном еще отвечавшей советским стереотипам, шли мощные преобразования. В результате ослабления цензуры и введения явочным порядком свободы слова, в СМИ и печатной продукции распространялись идеологии, альтернативные коммунистической, что вызывало у меня, как и у многих, острую эйфорию.
Я, также, положительно отнесся к смене топонимики (Нижнему Новгороду, Твери, Владикавказу были возвращены их исторические имена). Были переименованы даже некоторые центральные станции Московского метрополитена, носившие имена коммунистических руководителей.
Наряду с этим в союзных республиках набирали силы движения, направленные на их суверенизацию, которые в Баку и Вильнюсе руководство СССР подавили силой. Эти события породили ощущение непрочности бытия: почва заколебалась под ногами.
Как-то я шел по Кузнецкому мосту по направлению к Лубянке. Проходя мимо представительства Молдавской ССР, я вдруг заметил, как красный флаг с пятиконечной звездой, серпом с молотом и горизонтальной зеленой полосой пополз вниз по флагштоку, выступавшему под углом из стены здания над парадным входом. После минутного полыхания тканей, вверх по флагштоку двинулся сине-желто-красный стяг, отличающийся от флага Румынии лишь наличием небольшого орла посередине.
Шедший рядом со мной знакомый книжник Толя (мы повстречались в книжном магазине на Пушкинской улице), пылая негодованием, заглянул мне в лицо:
- Видел? – спросил он меня
- Видел, и одобряю: еще одним красным флагом меньше! – ответил я.
Однако я не мог одобрить все нараставшего дефицита самых разных товаров: было невозможно купить телевизор, одежду; даже для закупки кефира приходилось ездить на Гоголевский бульвар, а что уж говорить о колбасе!
К положительным явлениям я относил быструю демократизацию страны, и даже принял участие в двухсоттысячной демонстрации сторонников демократизации, которая прошла по Садовому кольцу. Люди шли под самыми разными лозунгами; нужно было выбрать к кому из них примкнуть; не долго думая, я пошел за транспарантом «Демократической России». Меня окружали люди со светлыми, одухотворенными лицами.
Дальше больше: на XXVIII съезде КПСС (он оказался последним) председатель Верховного Совета РСФСР Борис Ельцин прилюдно сдал партбилет, демонстративно выйдя из партии.
Вскоре состоялось собрание первичной партийной организации нашего отделения, на котором его бывший начальник – Степанов (он в свое время выдвигал свою кандидатуру на Съезд от Демократической платформы КПСС, а я выступал на выборах его доверенным лицом, но в делегаты не прошел), повторил жест Ельцина, сдав партбилет. Так же поступили еще несколько руководителей подразделений нашего отделения.
В последовавшие за этим дни из партии по принципиальным мотивам вышла почти вся интеллигенция нашего отделения. Увидев, что за это ничего не будет, все рабочие подали заявления о выходе из КПСС, чтобы не платить партвзносы (2% от доходов). В результате из 87 коммунистов в первичной партийной организации осталось лишь 10.
Я остался в партии, так как понимал, что вступая в орден Меченосцев, на заявлении расписывался не фиолетовыми чернилами, а кровью, и поэтому из партии не мог просто взять, да выйти. Для руководства скукожившейся партийной ячейкой был выбран я.
Итак, настроение, превалировавшее в 1990 году, было двойственным: жить было радостно и интересно, но настоящее было зыбко, а будущее – неопределенно, порождая гнетущую тревогу что было хорошо передано фильмом Досталя «Облако – рай».