Глава 111
В тексте этого письма я допустил ошибку. Я вслед за лордом Винтером назвал Мордаунта ребёнком, и из этого исходил в своих советах. Кроме того, я указал, что с человеком, не являющимся дворянином, мы не должны скрещивать шпаги. Моя ошибка состояла в том, что на момент нашего знакомства с Миледи, она уже имела этого ребёнка, поэтому по самым скромным подсчётам ему должно было быть уже более восемнадцати лет, а ведь ничто не помешало мне вызывать в своё время д’Артаньяна на дуэль из-за того, что он попытался поднять и возвратить мне на виду у моих товарищей обронённый мной платок госпожи де Буа-Траси. И в это время д’Артаньяну было как раз восемнадцать лет. Так что называть Мордаунта ребёнком было не верно, следовало называть его юношей, и не следовало рассматривать его возраст как причину, исключающую дуэль с ним. Также лорд Винтер не сообщил мне, а я не учёл, что этот воспитанник получил полный курс обучения тому, что следовало знать дворянину, который включал фехтование, стрельбу, верховую езду и прочее, чем овладел в совершенстве, вдохновляясь желанием применить это для своей мести. Жизнь он вёл изысканную и уточнённую, поскольку был материально обеспечен, так что тяжёлым трудом не занимался, имел аристократические руки, что позволяло ему легко выдавать себя за истинного аристократа. Добавим к этому похищенные его настоящим отцом и присвоенные им документы, дающие право на дворянство, что открывало ему двери в дома всех дворян, а лорд Винтер составил бумагу о своём опекунстве над Мордаунтом, что также формально и его практически вводило в круг дворян. Итак, не было никаких препятствий для нас для дуэли с ним. И поскольку я относился к Мордаунту как к ребёнку, быть может подростку, то я и не мыслил возлагать на него хотя бы частично ответственность за страшное преступление, состоящее в расправе над троими слугами, воровстве и поджоге. Если бы я принял в расчет совершеннолетие Мордаунта, я должен был бы понять, что он соучастник этих преступлений, и должен нести за них ответственность, а если закон медлит или не замечает таких преступлений, тогда дуэль решила бы эту проблему быстрей и эффективней.
Итак, имелись причины и возможности для дуэли с ним, а повод легко можно было бы найти. Но, повторяю, что кое-что я не учёл, кое-чего не знал, не сделал соответствующих расчётов, не принял к сведению всё, что мне было известно, и всё это в совокупности привело к тем ошибкам, которые я совершил в своём ответном письме и в своих ответных действиях.
Отправив с нарочным, который привёз послание от лорда Винтера моё ответное письмо, я всё же решил поразмышлять на эту тему и вспомнил о том, что граф Роншан сообщал мне, что этот самый Жерар Дюшо выдавал себя за другого человека, дворянина, офицера, что ему удалось сделаться таковым в глазах французского дворянства. Граф рассказывал мне, что Дюшо познакомился с ним на почтовой станции, и узнал от него, что тот возвращался с военной службы в своё имение, чтобы принять наследство почивших родителей. Подлый Дюшо используя всё своё лицемерие попытался войти в доверие и подружиться с офицером, который был сиротой. Бедняга офицер рассказал, что он отсутствовал в родном имении очень долго. Преступник смекнул, что внешне этот офицер отдалённо похож на самого Жерара Дюшо. Идея забрать его жизнь, судьбу, звание и богатство, пришла в его подлый ум, после чего он самым гнусным образом реализовал её. Неизвестно, как именно он избавился от трупа. Вероятнее всего, он сбросил его труп в ближайшее озеро, предварительно привязав к нему какой-то груз, после чего рыбы объели труп до неузнаваемости.
Я припомнил, что граф что-то говорил о Бургундии. К сожалению, у меня не было друзей в Бургундии. У меня не было слуг, кроме Базена, который уже остался мне слугой лишь наполовину, став причетником в небольшой парижской церквушке. У меня не было денег для того, чтобы нанять человека, который мог бы поехать в Бургундию и попытаться разыскать Дюшо и Мордаунта.
Кроме того, для того, чтобы предпринять поиски, желательно было бы знать имя офицера, которое присвоил себе Дюшо. По какой-то странной забывчивости лорд Винтер не сообщил его мне. Я велел Базену навести справки о графе Роншане, надеясь на то, что, быть может, он сможет мне что-то сообщить. Кроме того, я решил посоветоваться с д’Артаньяном. Он всегда находил неожиданные и эффективные решения самых сложных проблем. К сожалению, он находился в новом походе, который последовал почти тотчас после победы при Рокруа под руководством герцога Энгиенского и ещё не возвратился в Париж. Я не рискнул писать ему, решив, что дело это не столь срочное, чтобы доверяться почте.
Между тем, Жерар Дюшо вместе с Мордаунтом поселились в поместье, которым Дюшо завладел вследствие своего преступления. Там он продолжил своё пагубное влияние на этого юношу и воспитал из него мизантропа, озлобленного на весь свет и мечтающего исключительно о мщении всем тем, кто лишил его матери.
После возвращения во Францию Мордаунт и Дюшо предприняли некоторые розыски, результатом которых была таинственная череда смертей. Четыре палача, имеющие у себя клеймо в виде лилии, погибли один за другим. Следствие каждый раз делало вывод о том, что это – самоубийство. Поскольку эти события происходили в различных городах, и поскольку рядом с трупами находили предсмертные записки, ни у кого из следователей не возникало ни малейших сомнений в том, что это были именно самоубийства. Кроме того, в разных городах эти дела расследовали разные следователи, они не знали об аналогичных событиях в других городах. Эти четыре дела никто не догадался связать воедино. Троих палачей нашли повешенными, четвёртый был найден в реке. Каждый из следователей рассуждал, что палач – это такой человек, у которого всегда найдутся причины для недовольства собой, сомнений, раскаяний и даже отчаяния. Да и кто придаёт какую-либо цену жизни этих отверженных? Все эти дела были закрыты.
Также было сообщение о таинственной смерти двух священников. Это дело было расследовано более внимательно, поскольку священнослужителям не свойственно самоубийство, так как всем известно, что подобное считается страшным грехом. Я не могу сказать со всей определённостью, по какой причине Мордаунт и Дюшо обрушили свою месть на священников. Возможно, они хотели от них что-то узнать, но не добившись своего расправлялись с ними. На руке каждого из двух этих священников были обнаружены страшные раны от ожогов, сделанных, вероятно, с помощью разогретой в камине кочерги. Но наличие «прощальных писем» успокоило следователей. Никто не сличал почерк этих писем с образцами почерка этих священнослужителей, но если бы это было сделано, тогда следователи бы удивились, обнаружив, что почерк всегда один и тот же, такой же как и на прощальных записках палачей. Кроме того, должен заметить, что, как правило, палачи в провинциальных городах не были грамотными. Они исполняли распоряжения судейских, которые зачитывали им приговоры над преступниками. Во всяком случае, грамотный палач – это чрезвычайная редкость, если таковые были. Итак, если бы эти шесть смертей расследовала единая следственная комиссия, они, вероятно, обнаружили эти странные факты, которые заставили бы их иначе отнестись к расследованиям.
Между тем, в Англии начались события, которые отвлекли лорда Винтера от дела Мордаунта, так что я даже не получил ответа на своё письмо. В июле мы узнали о победе парламентской армии Ферфакса и Ливена над армией Руперта при Марстон-Муре, что недалеко от Йорка. Заново укомплектованная армия Уоллера была разбита. Армия Эссекса также была разгромлена. Парламент по инициативе индепендентов во главе с Кромвелем принял план коренной реорганизации армии. Фактически следует признать, что король Карл I, постепенно утрачивающий популярность и власть, перешёл за ту критическую черту, после которой ему уже следовало бы сражаться не за сохранение своей власти, а за сохранение своей жизни. К концу этого года ситуация в Англии стала ужасающей. В начале декабря был подписан Билль о самоотречении. По требованию Кромвеля все члены парламента отказались от командных постов в армии. Главное здесь то, что Кромвель смог чего-то требовать от членов парламента, что показало всей Европе, что он фактически стал главой Англии.
Также этот 1644 год ознаменовался уходом одного понтифика и приходом нового. В июле Папа Урбан VIII отошёл в лучший мир, то есть примкнул к сонму святых, окружающих небесный трон нашего небесного Владыки, а его место занял Папа римский Иннокентий X, который прожил в этой высшей должности на всей грешной земле одиннадцать лет, вплоть до 7 января 1655 года.
(Продолжение следует)