На поверхности земли было ещё темно. Да и на последних этажах обычных жилых домов солнце пока ещё тоже не появлялось. Оно добралось только до вершин небоскрёбов. Все офисы просвечивались первыми лучами, хлынувшими в них сквозь туман. А что виднелось за этими окнами, за этими стеклянными оболочками башен? Почти ничего. Ни верха, ни низа. Только выплывающие из темноты соседние башни делового центра. Но где у этих башен вершины и где основания – разглядеть было трудно. Что вниз, что вверх простиралась одна и та же туманная бездна.
Большинство москвичей не считали эти небоскрёбы украшением своего города – Москва-Сити быстро замылила глаз. Иностранные туристы тоже не выражали восторга. Если и мог кто-то восхититься – это провинциалы, которые увидели, что, оказывается, и в Москве есть что-то похожее на Сингапур, Дубай, Нью-Йорк и так далее. Такая передовая деловая архитектура становилась одинаковой по всей Земле, во всех крупных городах, свидетельствуя о том, что экономика в данной стране более-менее развита. А ещё подобные небоскрёбы стали проявлением глобализации. Поэтому иностранцы, особенно из развитых стран, и не восхищались тем, что могли видеть у себя дома. Под достопримечательностями страны подразумевается в первую очередь то, что имеет национальный колорит. Делать селфи на фоне этого делового центра свойственно, в основном, провинциалам, для большинства же москвичей или иностранцев это – дурновкусие.
Офисная работница с редким именем Злата зашла в небоскрёб среди людского потока, в низинных сумерках, чтобы подняться навстречу солнцу на свой сорок третий этаж. Несмотря на свойственную Злате общительность, здесь она выглядела молчаливой среди бурлящей разговорами толпы. Стоя в лифтовом холле, набрав номер нужного этажа и затем поднимаясь, девушка слушала со всех сторон самые различные разговоры – и по теме, и по тональности.
– …Я теперь сделался ярым поборником каршеринга…
– … Как я узнал, что она за него всё ещё портфель собирает, то от возмущения говорю: «Я с тобой даже разговаривать не буду, пока дурь эту не бросишь!».
– …Это у меня от деда по матери, поляка. А у отца моего и татарская кровь, и башкирская, а сколько их во мне – вообще зае… разбираться.
Матюки до слуха Златы доносились здесь нередко. Сама же она молчала. Но вдруг ей в лифте заулыбался один мужчина, уже седой.
– Поздравляю вас, девушка, с днём игривого прищура!
– Спасибо. А больше ни с чем?
– Как же? Ещё с днём восходящего солнца в стране шкафов!
– Много вы праздников знаете! Я слышала про календарь алкоголика…
И проступила у Златы улыбка. Хоть и старик заговорил с ней, но всё равно потеплело на душе, которая сделалась в последнее время холодной и рассудочной. Злата уже зарекомендовала себя среди коллег как девушка деловая, прагматичная, исполнительная. Она не любила ни на что отвлекаться и говорить о посторонних вещах. Но весёлый разговор с ней этого мужчины продлился недолго и понравился ей, она чуть-чуть оттаяла.
Даже занятия искусством, наподобие поэзии или живописи Злата допускала только в ограниченных дозах. Тех, кто посвящал искусству всего себя Злата не понимала и вообще сторонилась. Чёткое восхождение по карьерной лестнице – вот что было для этой девушки средоточием жизненных устремлений.
Образец состоявшейся жизни она находила у офисного менеджера Георгия Александровича, ставшего за время её работы Герой. Он являл собой воплощение менеждмента – деловой костюм с иголочки, сдержанность и рациональность, умение прогнозировать, видеть всё на несколько ходов вперёд, высокий рост и худощавость, интеллигентное лицо, спокойный и уверенный голос. При всём при этом Гера не мог не интересовать Злату и как мужчина. Но это не стояло на первом месте. В первую очередь, Гера являлся начальником, не только офисным, а задающим верное направление жизни и только потом мужчиной. Вот когда Злата поднимется по карьерной лестнице, получит как минимум ту должность, которая сейчас у него – тогда и сможет подумать о личной жизни. Злату даже не волновало, что с ним много говорят девушки-коллеги, она видела в этом не более чем повышенную эмоциональность. Да, эта девушка производила впечатление холодной карьеристки. Но она таковой была не с рождения. Ей однажды пришлось стать такой.
– Ну вот! Злата у нас раньше всех, как всегда, ранняя пташка.
– Вы же знаете, Гера, я по-другому не могу.
– Знаю-знаю. Только что это сегодня у нашей железной леди какое-то необычно тёплое выражение лица?
– Да так, разговор произошёл интересный. И вообще, солнцу решила улыбнуться.
– Оно сегодня затуманено. Такую пелену хоть руками разрывай.
– Любите вы всё поэтично выражаться.
– А вам это не нравится?
– Почему? Нравится, но в умеренном количестве. Жизнь наша такая, что в поэзию всякую нельзя вдаваться – с носом останешься. Нужно чётко действовать.
– Это значит: «Аркадий, друг, не говори красиво»? У Тургенева это.
– Какой вы начитанный! А вы школу случайно не с золотой медалью окончили?
– Не то, чтобы… Но почти. Я сейчас ещё в аспирантуре учусь.
– И когда вы это всё успеваете?
– Целеустремлённость и сдержанность плоды свои принесут.
Только теперь стали появляться остальные офисные работники, в основном, работницы. В их число входило много однокурсников Златы по Академии внешней торговли. В те студенческие годы Злата наиболее подружилась с одной однокурсницей, говорливой Вероникой. Та занималась обустройством офиса, сделала так, чтобы в центре главного стола стояла ваза с цветами горицвета. Всё из-за того, что данный цветок упоминался в одной песне одной фолк-рок-группы, приводившей Веронику в экстаз. А Злате не был свойственен такой экстаз от чего-либо в принципе, она тщательно избегала эмоциональных всплесков. Поэтому всем в офисе она казалась похожей на робота, особенно трепетной Веронике. С начала работы в этом офисе Злата даже отсекала разговоры подруги фразами такого рода: «Ладно, Ник, ты не отвлекайся лучше, в комп смотри, заказами занимайся», – что Веронике было довольно обидно. Но потом Злата смягчалась, видя, что разговоры о музыке, смайликах, реновации жилья и прочем не мешает подруге быть внимательной. Такую девушку как Вероника не мог не впечатлить в первый же день офисный начальник Георгий Александрович своим в высшей степени представительным видом и изысканными манерами. Она и с ним, не боясь нарушить субординацию, заговаривала о реновации или вообще о каком-нибудь мороженом. Злата, будучи и сама не лишена интереса к начальнику как к мужчине, смотрела на это со снисходительной усмешкой. Такие вот противоположности сошлись в этом офисе.
– Приветствую, друзья-подружки! – звонко возгласила Вероника при входе. – Поздравляю всех, кто пробрался сквозь темноту и туман навстречу солнцу!
Подал голос один парень:
– Я тут, в выходные выглянул, короче, в окно и никакого нашего делового центра не увидел. Подумал было: «Во до чего кризис дошёл!». Оказалось, просто туман.
Последние слова его заглушил всеобщий хохот. Так офис зарядился хорошим настроением. Вероника продолжала:
– А в долине реки Сетунь, возле которой я живу, стали возводить жильё бизнес-класса. Я думаю, что такого рода дома внесут хоть какое-то разнообразие в унылые спальные районы.
– Будем надеяться, Вероника! – ответил Георгий Александрович.
И сев, как всегда, со Златой, Вероника, под продолжающийся офисный гомон, стала у неё допытываться, понизив голос:
– Ну как, с Герой ты ничего не предпринимала?
– Не предпринимала, не беспокойся, – даже не поворачиваясь, ответила Злата.
Вероника изумлённо усмехнулась.
– Ты же, вроде, говорила, что он для тебя – идеал делового человека.
– Но я же не говорила, что он – идеал мужчины.
– А разве одно из другого не следует?
– Пока что не следует, всему своё время.
– Не знаю, Злат, что у тебя там за программа действий, может быть, она гениальная, но чувств у тебя вообще никаких не заметно.
– Давай-ка на работу настраивайся лучше. Блюм прислал ещё что-нибудь?
– Эх, Злата, Злата… Неужели ты такая с рождения?
– Похоже, да, – отмахнулась она, сказав неправду.
***
В доме своей бабушки дошкольница Злата любила сразу же при пробуждении рассматривать обои. В их узорах ей представлялся целый город. Вот этот повторяющийся завиток с двумя ягодами-точками – это чей-то дом, а точки – наблюдательный пункт. Остальные травинки – это дороги, по которым ездит транспорт. Автобусы перепрыгивали с травинки на травинку с помощью каких-то трамплинов.
Воображения у маленькой Златы хватало.
А играя со всякими игрушечными зверушками, девочка придумывала отношения между ними, создавала целые многосерийные мелодрамы.
Она обожала играть с малышами, которые младше её, кошками и особенно котятами. Приютив однажды троих котят, она брала их на дачу, усердно и трогательно заботилась о них до тех пор, пока они не повзрослели. Сказки и мультики Злата воспринимала очень эмоционально – и с горькими слезами, и с заливистым смехом, и с испугом там, где его никто не ожидал.
Пойдя в школу, Злата Маякова и там проявила свою восприимчивость, общительность и чуткость. Ей запросто открывали душу другие дети, даже мальчики. К чужим проблемам и тревогам Злата относилась с сочувствием и пониманием, никогда не насмехалась. За такую доброту классный руководитель говорила о девочке:
– Хоть и редкое у неё имя, но очень правильное. Злата – золотой челове-чек.
Следующее, чем запомнилась Злата Маякова, в десятилетнем возрасте – это блестящим сочинением на тему «Любимое место отдыха». Для неё таким местом являлся природный заказник в черте Москвы «Долина реки Сетунь». Вот, что написала об этом девочка:
«В Москве<,> задыхающейся от множества дел, спешки, дорожных пробок <,> долина реки Сетунь является островком необыкновенной, сказочной тишины. Это какой-то другой мир в той же Москве. Как много зверушек, разных деревьев и цветов! Как сладко переливается речка Сетунь! <…> Это место заряжает меня. Когда я устаю от учёбы, огорчаюсь от чего-то, то я сразу вспоминаю это место, и у меня сразу прибавляется сил. Московские каменные джунгли уже не кажутся мне такими мрачными, ведь посреди них скрывается этот чудесный уголок – долина реки Сетунь!».
Учительница-словесница пришла в неописуемый восторг. Мало того, что поставила пять с плюсом, так ещё и неустанно просила коллег прочитать это сочинение и восхититься вместе с ней. Она звонила родителям Златы Маяковой и предрекала их дочери будущее писательницы.
Другой случай, когда Злата проявила речевые способности, произошёл в том же учебном году, когда та же учительница велела детям подбирать синонимы к словам. К слову «обыкновенный» нашли синонимы «обычный», «серый», «заурядный».
– А ещё, ребята, есть такие синонимы как «дюжинный», «будничный», «рутинный».
И тут звонко высказалась Злата:
– А ещё – «прозаический»!
Учительница и весь класс ахнули.
И вот, случилось однажды со Златой то, что случается практически со всеми.
Длится-длится у ребёнка спокойное, чистое и незамутнённое восприятие мира, когда ни он миру ничего не должен, ни мир ему ничего не должен – всего хватает, пока не наступает одна жуть под названием взросление. А одна из главных составляющих взросления – это интерес к другому полу. Мальчики, конечно, стали интересовать Злату, но на одноклассников этот интерес не очень распространялся.
Но на даче у бабушки появился один особенный знакомый – Вася Шведов. Он делал Злате неординарные предложения – не послушать какую-то музыку, не потанцевать и не на велосипеде покататься, а сходить в лес по грибы и по ягоды. Получалось, он любил природу так же, как Злата. Мать Златы эти предложения хоть и настораживали, но дочь она отпускала с Васей, ничуть не сомневаясь в её благовоспитанности. Но всё-таки Нина Олеговна оставляла дачное хозяйство и шла незаметно следом за детьми – у них особый возраст, мало ли что в голову взбредёт. Пусть Злата у неё воспитанная и целомудренная, но кто знает этого Васю – вдруг он её соблазнит, подействует своим обаянием. Да ещё и дочь её очень недурна внешне – с золотистыми волнистыми волосами, крупными внимательными голубыми глазами, чуть пухлыми губами. А Васины разговоры, при всём прочем, отличались ещё и интеллигентностью.
– Знаешь, Злат, тебя сразу видно, что ты из Москвы – такая умница и скромница.
– Неужели москвичек воспринимают так? Я думала – наоборот, москвичи кажутся наглыми.
– Это из тех, кто недавно в Москве поселился бывают распущенные. А коренные москвичи гораздо скромнее.
– Откуда ты всё это знаешь, Вась?
– Так, газеты-журналы читаю для общего развития.
– Но в Москве меня никто не обаял так, как ты.
– Ух, ты моя милая, – протянул он руку к её лицу.
– Прекрати, Вася! – Злата резко отстранила его руку. – Я с тобой согласилась только землянику собирать.
– Ну, извини! Я тут начал просто ещё стишками заниматься. Они не особо всем нравятся, но тебе может и понравятся, кто знает? Раз ты так всё воспринимаешь.
– Прямо сейчас можешь прочитать? Или они где-то записаны, их надо искать?
– Могу прямо сейчас.
Злата встала и пошла с ведром ягоды.
– Ну?
– Что «ну»?
– Ты ж стихи сейчас собирался читать, вроде?
– Собирался. Но ты же согласия не давала!
– А тебе согласие, что ли, надо?
– Конечно, а как же?
– Ну, тогда бери его! – и Злата протянула ладонь, как будто согласие было материальным предметом, лежащим на ней.
Вася глубоко вздохнул и крякнул.
– В жизни то и другое надо. Всё уроками занимаешься. Но одна мне за то награда – это видеть, как ты купаешься.
Девочка потупила взгляд, ощущая тепло на щеках.
– Или вот ещё. Смотреть на твоё личико мне слаще всякой землянички.
– Всё, хватит, Вась.
– Что, тоже не нравится?
– Да как сказать?.. Рифмы хорошие и всё прочее, но только… наглые слишком эти стихи, – и девочка решительно подняла глаза. – Да, наглые.
– Ну-у… Видишь ли… Трудно душе поэта найти понимание. Я ж просто говорю, что чувствую, чем я, собственно, виноват?
– Просто не всё, что чувствуешь, говорить надо.
Около полминуты подростки прошли молча.
– Ну, в общем, это проблема всех поэтов – они говорят больше, чем надо. Они в поэтическую форму облекают всё, что хотят высказать. Отсюда проблемы поэта с властью и просто с общественным мнением. Я понимаю – ты со своей скромностью смутилась этими стишками. Но ты с другой стороны посмотри – кто меня на них вдохновил?
Злата задумчиво повернула лицо в его сторону, не глядя на парня.
– Подумай, Злат, разве поэзия не для того создана, чтобы через неё можно было выразить что угодно? Или почти. Что-то, конечно, можно сказать и без поэзии. Но как это всё будет обыденно, блёкло и пошло. Особого взгляда не будет, душа не раскроется.
И Злата, наконец, обратила взгляд на рассуждающего парня.
– Нравится мне, Вась, твой поэтический настрой, молодец ты!
– Ой, Злат! Ну зачем сразу так? Я ж растаю весь! У меня ж в голове всё помутится до вечера! А может и до сентября, я забуду, что мне в школу надо. Забуду вообще, где моя школа и что в ней делать.
Девочка от души рассмеялась. Смех был милый и многообещающий. Как и весь разговор подростков.
***
Для Вероники всё представляло загадку в её офисной коллеге. Или Злата уступает ей начальника, Геру, или он ей изначально безразличен – только начальник, менеджер, образец делового человека и всё на этом. Не верилось Веронике, что Злата и на самом деле такая холодная, как робот, запрограммированный на заработок и карьерный рост. Думалось, не должна быть такой женщина – это какая-то ошибка природы. Но всем своим поведением и высказываниями Злата показывала, что именно такая она и есть. С одной стороны, она не будет создавать Веронике конкуренцию в выстраивании личной жизни, но с другой стороны как-то даже жутко было за подругу – выйдет ли такая вообще когда-нибудь замуж, реализуется ли как женщина?
Да и по внешним данным Злата превосходила Веронику – гораздо лучше смотрелась с писаным красавцем Георгием Александровичем.
Гера же, в свою очередь, замечал настроение своих сотрудниц, видел, как взволнованно на него поглядывает Вероника. Когда она однажды задержалась в офисе, попросив протереть пыль пипидастром, менеджер не выдержал и заговорил:
– Что, Вероника, больше никому не доверяете чистоту и порядок в офисе?
– Да, знаете ли, Георгий Александрович, как будто в крови это у меня. По-моему, из таких, вроде бы, мелочей, как чистота, порядок, красота рабочего места складывается весь успех нашей компании. – Гера одобрительно кивнул. – А ваза с горицветом вам не надоела ещё?
– Нет, что вы! Отличная эмблема нашего офиса. – Гера продолжал некоторое время молча, скрестив руки, наблюдать, как Вероника тщательно протирает пипидастром все клавиатуры.
– А с чего вам вообще полюбился этот цветок?
– Горицвет? Это спасибо фолк-рок-группе «Мельница». Среди её обожаемых мной песен есть одна, где упоминается горицвет. Дважды упоминается.
– Ах, вот как? Всё дело в песне? А просто цветами не увлекаетесь?
– До этой песни не особо увлекалась. А теперь из Википедии узнала, что горицвет растёт в основном, в степях, на склонах, по окраинам лесов.
– Ясно. А проясните мне, пожалуйста, что это за музыка такая – фолк? Я часто о нём слышал, но разузнать не удосужился. Отстаю от жизни.
– Да ладно вам, Георгий Александрович, чтобы вы да отчего-то отставали? – усмехнулась Вероника, оценив его шутку. – Фолк – это музыка, напоминающая о народных культурах. Они сейчас забываются массами из-за этой глобализации. Фолк-музыка – это такой островок чего-то старинного, народного и при этом бодрящего, добавляющего чего-то… такого…
– Красивого, поэтичного!
– Да-да, новых красок в жизнь добавляющего. Начала «Мельница» с ирландских народных мотивов, но потом их стала разнообразить, встречается и славянский фолк, воспринимаемый как вполне русский.
– А уборку вы, между тем, закончили под наши умные разговоры.
– Ну да, почти.
– Знаете, что я предлагаю, Вероника? Наши разговоры в кафе продолжить.
Девушка от этого застыла.
– Ой… Георгий… Александрович… Это знаете как неожиданно. Прямо сейчас что ли?
– А как же? Я не откладываю предложенного, вы меня знаете.
– Ну, может, тогда хоть родителей предупредить, чтобы не волновались?
– И что скажете?
– Что начальство задерживает.
Гера весело фыркнул.
***
Если ещё в младших классах Злата располагала к себе мальчишек, то что говорить о подростковом возрасте! И дело было даже не в наружности, хотя и довольно недурной, а в особой душевности, проникновенности и романтичности речи. Однако девочка не ставила себе цель находить избранников среди одноклассников и вообще в школе. Её сердце, если пока ещё не занял, то забронировал в нём место дачный знакомец Вася. Что до парней в классе и вообще в школе, многие обходились со Златой вежливо и внимательно. Впрочем, такова была она сама все школьные годы. Когда доходило до предложения куда-нибудь пройтись, девочка говорила, что подумает и скажет через год. Так воздействовал на неё Вася! Никто не мог перебить это воздействие, сравниться с Васей по романтичности и красноречию. И теперь на Злату навевало особый трепет ожидание лета, которое состояло не только из солнца, пруда, велосипеда, любимого чтения, кошечек-собачек. Главной составляющей лета сделался Вася.
Сам же он уже предполагал, когда Злата появится на даче, как восторженно она будет смотреть в сторону его дома.
После очередного совместного заплыва в пруду, подростки забрались подальше, за кустарник.
– Не предполагала здесь такой просторной полянки? – садясь на траву, спросил парень.
– Нет, Вась, я по кустам не лазаю. Ты же знаешь, что я домашняя. Да и сейчас не хотелось бы мне долго здесь сидеть, а то мама с бабушкой будут волноваться.
– Эх ты, пай-девочка. Ты вот послушай, что я скажу, – вдохновенно начал парень. – Череда встреч и расставаний с тобой лишает меня сна, волнует, то в жар, то в дрожь бросает. Ты такая разная бываешь – то близкая, как сейчас, а то далёкая, как Сириус, то весёлая, как дитя, то серьёзная, как мыслитель.
У Златы перехватило дыхание, она полминуты могла издавать только восторженные стоны.
– Ой, Вася, Василёк!.. Неужели это ты так?!.. Ты же гений, Вася!.. Ты ж войдёшь в историю русской литературы! А может, и мировой! Тебе поскорее продвигаться куда-то надо, Вася! Слышишь?!
– Слышу, слышу, поспокойней будь, Злат. Торопиться некуда, пока с нами это солнце, эти кусты, этот пруд. Всё успею когда-нибудь. А сейчас я ещё спросить хотел: не знаешь, какой самый прекрасный на свете запах?
Злата повернулась к нему в своей манере – не поворачивая глаз.
– Кажется, догадываюсь.
– Нет, не догадываешься. Это запах воды в пруду, нагретой солнцем.
– Ах, неужели?! – игриво возмутилась девочка.
– Ну, и запах твоих волос тоже!
Злата умилённо рассмеялась.
– Ой, Вася, милый ты мой поэт и шутник!
– Хочешь – приходи ко мне завтра в дом, я в своём кругу прочитаю стихи свои.
– Уже завтра? А ты всех предупредил?
– Конечно.
– Зла-а-ата!
– Ох, всё, мама меня уже ищет. До скорой встречи, Васенька, – и Злата пробралась сквозь кусты уже отцветшей сирени.
– Ну иди, иди, маменькина дочка, – проговорил Вася, оставшись один, с какой-то кислой улыбкой.
Вечером Злата на своей веранде упивалась созерцанием заката над прудом и предвкушала свой визит.
А Вася в это же время говорил по телефону со старшим братом.
– В общем, Лёх, отпадные дела. Это домашняя кошка по имени Злата – надо же! – подсела на мою романтику! Ещё одну охмурил! Это ж надо, какую силу имеют красивые словечки! Не бабло, не драчки, не танцы, а всего лишь какие-то словечки романтические. Вот это спасибо тебе, братан, за твою записную книжку! Всё девчонки посёлка теперь мои, даже эта овечка дрожащая!
На следующий день в доме Васи, где кроме него обитал только его отец, сидели три девочки-подростка, поклонницы, как они думали, его романтических стихов. Дожидались только Злату.
– Сто к одному ставлю, что она постесняется войти, с улицы позовёт.
Вскоре Злата стала вдыхать ароматы лилий, пионов и шиповника у ограды Шведовых. Но не из-за этого благоухания она медлила позвать Васю, а всё из-за той же своей природной стеснительности. Она надела новое нарядное ситцевое платье в вертикальную полоску, которое сначала хотела беречь для школьной линейки. Платье заканчивалось лишь чуть повыше колен, никаких шорт Злата не могла себе позволить. Она ни грамма не сомневалась, что сейчас войдёт в круг интеллигентной семьи своего милого друга-поэта.
– Вася-а! Я здесь!
Находящиеся в доме девочки хмыкнули.
– Ну ты, Вась, прям предсказатель!
– Не предсказатель, а психолог, – потёр руки парень и пошёл приглашать Злату. – О-о! Наконец-то! Всем был хорош мой дом, только тебя в нём не хватало. И наконец, это сейчас исправится.
– Да ладно, Вась, хорош, а то я аж как-то пьянею от музыки твоих слов. Все там готовы?
– Ещё спрашиваешь!
И вот, пройдя террасу, кухню, Злата ожидала увидеть в большой комнате накрытый стол, устремлённые на неё благожелательные взгляды взрослых. Но там сидели какие-то три девчонки, её ровесницы, ехидно посматривающие.
– Ну что застыла-то, киса моя? Проходи, садись.
– Куда?.. С кем?.. Это что?.. Это кто?..
– Это – почитательницы моего таланта, как и ты.
– А почему не родители?
– А кто тебе обещал, что будут родители? Это дружелюбные барышни, чего ты их испугалась?
– Приветик, подружка, – заговорила одна из них. – Чего ты о себе расскажешь? Ты с Васькой хоть раз взасос целовалась?
– Я вас, девочки, предупреждал, что Злата – она дома-ашняя, – проговорил Вася пояснительным вкрадчивым тоном и положил руки ей на плечи. Она вырвалась.
– А зачем такая здесь нужна? Слышь, лохушка? Давай-ка покажи нам, как ты с Васькой целуешься, потом садись.
– И платьишко своё скинь! – подключилась вторая девчонка.
– Давай-давай!
– И это… – Злата всхлипнула, – это называется я у тебя единственная?!
– А вот этого я вообще не говорил. Это ты размечталась слишком.
– Ах… ты… негодяй, мерзавец!! – Со Златой произошло нечто невиданное – она дала Васе пощёчину, затем – другой рукой. – Чтоб тебе пусто было! – в такую ярость девочка не приходила ни разу в жизни. Она заметалась в поисках выхода, стремительно выбежала из дома Шведовых.
Вася же с глубокомысленным видом потирал ударенные щёки.
– Ну как, девчонки, нехило разъярилась домашняя кошечка? Вот что зна-чит быть неготовой к конкуренции.
– Не то, что кошечка, а овца вообще! Даун! – высказалась одна из гостий.
Злата направлялась к дому, испытывая настоящее горе. У неё промелькнула мысль, не утопиться ли ей в пруду. Но это быстро прошло, она всё-таки была жизнелюбива. У неё, в частности, были ещё растущие собаки и книги. В доме девочка бросилась на постель, сотрясаясь от рыданий и не пошла обедать.
– Что с тобой, Златочка? – раздался, наконец, мамин голос.
– Почему так? Почему такие красивые слова, такие поэтичные, использовались с такой жестокой целью?
– Ты о чём? Кто какие слова использовал?
– Да Вася! Я-то думала, он всю свою романтику мне посвящает… – и Злата рассказала матери своё горе.
– Бедненькая моя! Но ты что ж, этого Васю так хорошо знала? Чтобы так доверять ему чувства свои?
– Но я целый год ждала встречи с ним, как… не знаю чего… нового этапа жизни.
– Не видеться целый год – это значит недостаточно видеться и плохо знать. Разве мало девочек так обманываются: знают мало, а ждут много?
– Ну ладно бы, мам, – продолжала лить слёзы Злата, – если бы он похвалялся просто, типично – богатством там или силой. Но он же такие слова говорил, от которых мне так тепло на душе становилось! Почему прекрасное используется в жестоких целях? Я бы вообще возненавидела художественную речь. Но всё-таки были же Пушкин, Шекспир. Они великие культуры создавали – вот что делала их прекрасная речь. А Вася что-то подобное использовал для предательства!
– Дело, милая, не в самих словах, а в том, для чего они используются. Нет способностей самих по себе плохих или хороших. Можно и физическую силу, и ум использовать, как во благо, так и во зло. Главное – к человеку лучше присмотреться. Так что, давай уже, дочь, успокаивайся.
И Злата впервые начала вытирать слёзы.
– Мамочка, обними меня, пожалуйста.
– Да ты что, Злат! – отступилась вдруг Нина Олеговна. – Ты ж уже взрослая! Сама сколько об этом твердила.
– Да, но сейчас случай особый – мне так больно!
И мать стала поглаживать Злату по голове. А та сама обхватила её, и слёзы потекли с новой силой.
– Бедненькая, бедненькая, – продолжала её поглаживать Нина Олеговна. – Платье бы хоть сняла, не мяла бы.
– А можно, мам, я отсюда пораньше уеду?
– Как так, а кто будет бабушке помогать вишню сажать?
– А… ну если бабушке, – Злата судорожно всхлипнула, – тогда другое дело, останусь.
– Владимирская вишня – хороший сорт. Надо поскорей сажать, пока саженцы не засохли.
Из дома девочка смогла выйти только на следующий день. Она ходила по саду и присматривалась к саженцам вишни и приспособлениям для посадки. Когда вернулась к калитке – за ней стоял всё тот же Вася, невинно ухмыляясь, будто вообще ничего не случилось.
– Так, тебе что ещё надо?
– Шоколада.
– В другом месте его ищи!
– Я хотел спросить: кем ты себя показала? Истеричным малым ребёнком. Вместо того, чтобы интеллигентно сесть с другими девочками…
– Слушай! Я сейчас запущу в тебя чем-нибудь.
– Ой-ой-ой. Нашла чем пугать! А то я тебя не знаю. Чтобы ты да в кого-то чем-то запустила? Мамзель свою лучше позови.
– Да никого я звать не буду, просто вычёркиваю тебя из своей жизни. Ты подлец и предатель, вот так! Пусть только такие распущенные девки тебя и окружают. Прощай.
И Вася бросил затею снова очаровывать Злату стихоплётством. К тому же и дачу его отец продавал.
Вот с этого момента Злата и начала меняться до неузнаваемости. Её отношение к собачкам и кошкам не пострадало, но вот интерес к существам двуногим, особенно другого пола, заметно упал. В классе недоумевали, что произошло с восприимчивой и ласковой Златой, она перестала реагировать на чьи-то рассказы о проблемах: «У меня тоже проблем хватает». И это ещё в лучшем случае. Жаловался Злате однажды один парень:
– Влепили мне «пары» и по русскому, и по алгебре. А я ж занимался репетицией такого спектакля! Неужели нельзя меня понять?
– Слушай, что ты расстонался, дитя малое? Не мужик, что ли? В школе надо заниматься уроками, а не репетициями всякими. Репетиции оставь для театра, если тебе так надо кривляться, изображать себя не тем, кто ты есть. А пока ты в школе – учись, выполняй домашние задания. Понял?
– Ну ты… даёшь!
– Ничего я тебе не даю! Пошёл на! Кривляющийся нытик! – казалась, Злата сейчас плюнет в его сторону.
Недоумевали и одноклассники, и учителя, и близкие – неужели от одного переходного возраста она могла так измениться? Исключение составляла только мать – она знала, что произошло со Златой, но хранила это в тайне.
И ещё один сюрприз испытал подросток – уже не такой мрачный, но также оказавший немалое воздействие. Тогда только начинала использоваться компьютерная социальная сеть «Одноклассники», набирала где-то вторую десятку тысяч пользователей. Когда Злата вошла в эту сеть, она стала устанавливать контакты, в первую очередь, с ближайшими подругами и родственниками. И вот однажды, от проживающей во Владимире троюродной сестры Киры она узнала ошеломительную новость – та собиралась служить в армии, в пехотных войсках.
Состоялся такой сетевой диалог:
«Злата
Как ты могла на такое решиться? Вот уж не ожидала!
Кира
А вот как-то так, сама не знаю. Надоело, что мужичьё нас третирует, как домашнюю прислугу. Как только нами не пользуются.
Злата
Вот-вот, Кира, мне это очень знакомо. Меня один скот на даче окрутил своим стихоплётством и прочим красноречием. Так меня это завораживало! Я-то думала, он всё мне посвящает, а оказалось, у него полно девок(((
Кира
Вот и ты, Злат, попалась! Чувствительность, эмоциональность – вот наша женская ахиллесова пята. И так нелегко нам её побороть, чтобы видеть, кто есть кто на самом деле.
И армия, я думаю, девушкам в этом поможет – здесь нет ничьего охмурёжа. Здесь чёткость приказов и их исполнения!
Злата
Но всё-таки, какое специфическое место для девушки! Тебе, получается, не страшно к оружию прикасаться, оно же убивает!
Кира
Оно обычно защищает. Убивает оно только в крайнем случае – когда нет никаких других вариантов.
Злата
А если, страшно представить, война будет? Ты пойдёшь воевать?
Кира
Знаешь, я во многом готова с мужиками потягаться. В крайнем случае, и в готовности умереть за родину. И родину защищу, и с мужиками потягаюсь. Такие у меня две высокие цели.
Злата
Но я всё-таки хочу надеяться, что этого не придётся делать никогда. А просто физическая нагрузка не пугает?
Кира
Нет, что ты, я в отличной форме. И вообще командиры говорят, что мы во многих упражнениях даже превосходим парней. Ещё мы более дисциплинированы, как и везде)
Злата
Просто, наконец, и парней столько косит.
Кира
Ой! Я знать их вообще не хочу! Это вообще не мужики, а какая-то ошибка природы, человекообразные слизни!
Злата
А ты вообще долго готовилась?
Кира
С четырнадцати лет я в суворовском училище».
Дальше у сестёр шёл разговор о том, какие документы надо куда предоставлять, об Израиле, где девушек призывают наравне с молодыми людьми, о том, что у нас женская служба только добровольная, по контракту, в каких родах войск женщин больше и какие соцгарантии предоставляет женщинам армия.
После этого сетевого общения Злата окончательно убедилась в необходимости заморозить свои чувства, чтобы ей не пользовались так, как это делал Вася, чтобы эмоции не мешали ясно оценивать жизненную ситуацию и действовать в соответствии с ней.
Нет, до армии у Златы дело не дошло. Но школьница решила выбрать для себя стезю, которая также помогает бороться с сантиментами, помогает выработать холодный ясный рассудок и чёткое движение к цели. Такой стезёй Злате виделся бизнес. Пусть поначалу и не свой.
После окончания школы Злата Маякова поступила во Всероссийскую Академию Внешней Торговли.
А когда близилось окончание академии, девушка уже работала в офисе, пока скромном, в постройке, похожей на какой-то склад среди нагромождения невзрачных старых зданий. Но это было ничего, главное, что зарабатывала Злата уже нехило. И наконец, получив диплом академии, девушка перероди-лась окончательно. В ней не осталось ничего похожего на ту трепетную лань, которой она являлась в начальной школе. Злата стала преисполненной уверенности в себе, сдержанной в эмоциях, даже слегка высокомерной. Улыбчивость у неё осталась, но теперь означала другое – осознание успешности, позволение общаться с ней, царственную снисходительность. Принесла плоды программа девушки по заморозке чувствительности и выработке далеко идущего рацио-нального жизненного плана. Вдобавок, и чисто внешне Злата стала заметной – и лицом, и ростом, и фигурой.
Совершила она вскоре турне по средиземноморским странам Европы, и в каждой из этих стран не раз и не два ловила на себе любующиеся взгляды живущих там мужчин. Этого она и ожидала в первую очередь.
При всём при этом ей всё-таки вспоминался иногда давний обидчик Вася Шведов. Но как он теперь вспоминался – почти со смехом! «Чем теперь занимается этот жалкий стихоплёт, самовлюблённый и коварный? Куда пристроился? Может, его стишки сгодились в каком-нибудь диско-баре, может, в каких-нибудь убогих журналах и на сайтах эротические стишки и рассказики пописывает? А заработает на этом много ли? Для сносного заработка ему бы устроиться каким-нибудь слесаришкой. А ещё лучше – стриптизёром». Просто не показал он никаких деловых, практических качеств.
Когда офисный менеджер Георгий Александрович Сарычев сколотил достаточный капитал, офис переместился в небоскрёб «Империя», на сорок третий этаж. Начальник Златы стал, безусловно, достойной заменой Васи, но не в том смысле, что завладел сердцем Златы – он завладел только лишь её умом. Он был для девушки не просто мужчиной, а чем-то большим – начальником, руководителем её чётких, отлаженных действий. Её подмороженное сердце пока ничего не планировало в отношении Сарычева. Сначала предстояло стать успешной женщиной – помимо заработка это ещё значило дать отпор мужскому шовинизму и мужским манипуляциям. С такими целями Злата, наконец, встроилась в бешеный ритм Москвы, который ужасал её же в детстве. Для неё теперь стал самым правильным и совершенным тот стиль жизни, который она в школе называла прозаическим.