100 лет со дня рождения моего отца, гвардии капитана запаса Ивана П. Щербакова
(28.10.1923-10.06.1964 гг.)
Фрагмент военной драмы-триллера "Улыбка Бога"
...Щербаков Иван аккуратно повернул меня со спины на бок. На губах ощущался привкус крови. Изо рта что-то вязкое, жгучее, пузырящееся стекало на сочную травушку-муравушку. Ротный тихо спросил санинструктора:
— Седов-то наш очень уж плох здоровьем, а? Что скажешь?
— Ничего, братец. Ничего, живы будем — свадьбу сыграем весёлую.
— Держись, солдатик, держись, родной.
Зина вытерла шершавой неухоженной ладонью капельки крови с моих губ и ушла за край земляного обрыва к своим тяжелораненым.
Показалось или нет, но тихий ангел смерти пролетел над полоской нависающего склона. Ледяное марево пронеслось в раскалённом воздухе над рекой. Мрак...
Помню, ещё до войны матушка укрывала меня от ливня холстом ситцевого цветастого полушалка. Приобняв, целовала непослушное дитё в глазки и приговаривала:
— Вот будешь у меня защитником... Да ты не сомневайся, точно станешь, когда вырастешь. Возмужаешь и сильным окажешься. Посмотришь, придёт и твоё время вступиться за отчий дом, родимую сторонку.
Час испытаний пробил. Я, как мог, оборонял от страшного врага родню свою, мамочка любимая. Правда, правда, очень сильно старался. Поверь мне, свидетелем трудов ратных — семицветик поднебесный. Он же всё-всё видел, как воевал твой сыночка.
А сейчас прикоснись губами к моим глазонькам, прикрой мягонькой, оладушками пахнущей ладошкой. Улыбнись на прощание, мамочка, одна-единственная на всю жизнь распрекрасную. Мама — самый достойный, самый обожаемый, самый любимый человек на земле.
Как хочешь, возражай, не соглашайся, сопротивляйся, но пиковая карта на меня указала. Значится, пора уже и мне покой наконец-то познать. Не обессудь, если что не так случилось в подаренной тобою жизни…
Навеянные мутными явлениями полубессознательные образы мыслей потихонечку уплывали. Иногда я поворачивал голову к тёплому ветерку, снимающего прохладу со стреженного русла. В знойный полдень лицу приятно ощущать холодок лёгких дуновений с реки.
Перед глазами распахнулись видения огромного пространства. В бездне усматривался бескрайний лазурный свод и яркое, сияющее солнце на нём.
Через всю поднебесную ширь распласталась радуга. Милая, нежная, приветливая кудесница оказывала своё почтение и звала меня покорить нескончаемый простор до горизонта. Правда, я воспротивился идти за прекрасным несбыточным желанием, за сказочной мечтой детства.
Как знать, может быть, стоило поднапрячься и совершенно неожиданно для себя двинутся за бессмертием? Или всё-таки синица в руках — это лучше, чем журавль в небе?
Радостно почему-то стало на душе. Хорошавушка ко лбу прикоснулась. Мила, словно ангел, краса ненаглядная. Видимо, на счастье добрый знак. Радуга для меня, как улыбка Бога.
Смотри-ка ты, расписная куколка улыбается. Хорошо и уютно с нею. Может быть, ласкуня будет со мною навсегда, по крайней мере, до окончания боя? Договорились?
Во, дела-а-а… В знак согласия цветик-семицветик с нежностью обнял от горизонта до горизонта яркое солнце, бескрайнее небо и меня.
Всё-таки жив я или помер? В детстве ребятишки так же весело и безобидно играли в полевую белую ромашку: любит, не любит. Только на войне обходятся без романтических чувств. Во взаимоотношениях всё проще. Здесь чуть-чуть не прокатит. Ты или жив, или мёртв — другого перманентного состояния не дано.
— Куда, в какую даль беспросветную уходишь, добрый молодец? Зачем тебе прощаться со светлым миром? Кто толкает в безвестность? Ты же ещё нестарый, сильный, здоровый. Ой, как ещё рановато ко мне в бескрайние дали.
Жил бы да жил на земле, деток растил, — опустив уголки своих губ, запричитала тихонько про себя лапушка-семицветушка.
Хорошее пожелание. Только вряд ли кто-нибудь из товарищей услышал эти бабские душераздирающие плачи. Каждый солдат вершил свою историю самостоятельно.
Так хотелось, собрав оставшиеся силы, гаркнуть со всей моченьки, бросить клич, позвать боевых товарищей, чтобы не выпускали мою жизнь из человеческого бытия. Однако закричать, подать голос не получилось. Ушла молодецкая удаль да мощь, пропала вся крепость духа.
Силы мысли, решительности уже не было. Только мокрая плесень на прибрежном валуне коснулась щеки, да струйка дождевой водицы стекла по остывающему лбу.
Правда, мне показалось, что это мамочка плачет, обливает своими слезами грязное от копоти, распухшее от взрывов лицо.
Сызнова захотелось крикнуть, агукнуть зычно, позвать на помощь. Но не получилось. Тяжело в груди, сковало параличом желания, спазмы не вовремя перехватили горло.
— Умирает... Глядикося, — прошептал ротный Щербаков Иван, — какая крупная слеза по щеке скатилась.
Правда-правда. Во мне проснулось и ожило то, что, казалось, давно заснуло, забылось с детства. Какое же оно было тёплое, сладенькое материнское молочко для сосуночка. И сейчас мы были вместе, оплакивали ожидаемое расставание. Мамочка и я.
Между нами обозначилась колоссальная разница: мамулечке случилось остаться на белом свете, а мне пришлось сорваться и полететь вниз, в бесконечную бездну, в бескрайнее разливанное море, в пучину Тартара, самого мрачного места, пропасти в земной тверди…
Распрекрасненько. Хорошо-то как стало, кучерявенько. На сердце возникло ощущение покоя и тишины. Ясно всё вокруг.
Ещё чуть-чуть, и моя сущность должна наполниться живительной силой. Обязана ли будет наполниться мощью — большой вопрос возникает. Поскорее бы. Замру в ожидании чуда.
Неожиданно для свидетелей, окруживших полуживую плоть, всем своим раскуроченным и онемевшим телом вздрогнул. Сызнова дёрнулся и вытянул кровоточащие, израненные ноги безмятежно, с упокоением. Правда, ещё не заснул вечным сном.
В небесах словно Зевс разбушевался. Вновь загремело, оглушительно ухнуло и загрохотало. Впрочем, ласковый дождичек тут же по привычке ополоснул следы пороха с грязного лица.
Вопреки невесёлому положению дел над головой с благодушием склонилась приветливая, умиротворённая лапонька-душа. Чаровница — милая сердцу и такая ласковая, что умирать не надо.
Улыбка бога — радуга — затмила свинцовые тучи.
Благодать идеально чистая. Хорошо-то как на земле, славно. Может быть, поборемся ещё малость, подождём с уходом в даль обетованную?..
Май 2017 года