Предыдущая глава http://proza.ru/2023/03/23/1531
12.Закон бойца – стоять до конца
«А сам Тохтамыш, одержимый яростью, собрал воинов своих и пошел к Волге со всею силою своей, и переправился на эту сторону Волги со всеми князьями своими и с безбожною силою татарскою, и пошел походом на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю Русскую землю».
«Повесть о нашествии Токтамыша»
Свобода бывает разная. И каждый понимает ее по-своему. Ее светлая сторона известна и понятна всем – человек свободен по природе своей – может жить, где хочет, делать, что хочет, говорить, что хочет. Но есть и темная сторона. Это свобода грабить, убивать, бесчинствовать всеми доступными способами.
4 августа 1382 года от Рождества Христова стал для москвичей днем всеобщей радости и братания. Князя выгнали, теперь всем будет свобода и счастье! Люди ходили по улицам, шатаясь, словно пьяные, улыбались, кричали и обнимались.
Были, конечно, и недовольные. Но и ними разговор был короткий. После разграбления терема Великого князя пришла очередь и за домами других знатных людей. Разгоряченная толпа вытаскивала бояр и купцов вместе с домочадцами из хором и тут же казнила самыми лютыми способами. Добро их тут же разбиралось восставшими.
Из подвалов на московские улицы выкатывались стоведерные бочки с медом и вином и ошалелая толпа запивала хмельным угаром свои зверства. Стоны ужаса и радостные крики смешивались с запахам крови и хмеля, поднимаясь потными клубами в черное звездное августовское небо.
Остатки сохранивших разум людей бросились вон из города по следам бежавшего Великого князя. Но у врат уже дежурила бдительная народная охрана, безжалостно обдирая, как липку, желающих бежать князей, бояр, купцов и попов. Под хохот голодранцев, с трусливой знати срывали одежду, отбирали ценные вещи и, вдоволь поглумившись, отпускали. И это еще почиталось за милость. Тем, к кому судьба не улыбалась, безжалостно рубили головы.
В этом ужасе прошло несколько дней, пока невероятная новость не дошла до ушей бунтовщиков. Хан Токтамыш, истинный правитель, прямой потомок Чингиза, объединитель Синей и Белой Орды, за спиной которого стояли армии великого воина Тимура, движется изгоном с огромным войском прямо на Москву.
За два года, что прошло со времени великой битвы на Дону, впоследствии названой Куликовской, в Орде произошли крутые перемены. Отчаянный интриган Мамай, десятилетиями державший Приазовские степи в повиновении, погиб, преданный и убитый своими же подданными. Все его бывшие слуги переметнулись на сторону нового хана – Токтамыша.
Личность нового правителя Орды была настолько неоднозначной, что потребуется не одна книга для описания всех перипетий, выпавших на его долю. Повороты судьбы то поднимали его ввысь, то низвергали на самое дно. Его можно было назвать талантливым бездарем, удачливым горемыкой - так крутила его жизнь. В тот момент его царская карьера переживала невиданный взлет – он, наконец, победил своего извечного соперника Мамая, сел на ханский трон и подчинил себе огромные территории бывшего улуса Джучи.
Поначалу отношения Московского княжества и Орды выглядели вполне пристойно. Тохтамыш, прямой потомок Чингиз-хана, овладевши своим наследием, отправил к русским князьям русским послов известить их о своем воцарении. Многие князья приняли послов с честью и отправили своих послов в Орду с дарами для нового хана.
В Москву же отправился посол, чье имя летопись сохранила. Старый Ачи Ходжа с семьюстами воинов отправился налаживать дипломатические отношения, но доехал только до Нижнего Новгорода. Дальше его не пустили осмелевшие северяне. Конечно, это было позорно, и хан такого простить не мог. Участь Москвы для него была решена, впрочем, как и десятков других городов, ныне исчезнувших. Об этих градах лишь известно, что они были разрушены Токтамышем, и более никогда не восстанавливались.
------------------------------
Ранним утром 13 августа взбудораженный Остей послал своих людей за Архимедом.
- Колдун, напасть на нас великая идет! Хан татарский со всей ордой будет здесь через десять дней!
- Возможно ли бежать? – Полюбопытствовал острожный Архимед.
- Бежать? Ты с ума сошел, старик! Я взял этот град, и здесь я хозяин!
- Сдается мне, что на сей момент хозяева в граде разбойники!
- Это ненадолго. Как прознают, что на них Токтамыш идет, так сразу вече скликают, и меня князем московским выкрикнут. Дело это решенное.
- Так в чем же нужда во мне?
- Есть у нас пушки для защиты, - начал Остей.
- Отлично! - Воскликнул Архимед.
- Не спеши. Князь весь запас пороха перед бегством своим подпалил. Да ты знаешь – такой взрыв был, что по всей Московии слышно было. Так что наши пушки без зелья огненного стоят, пся кревь. Вот тебе задание – приготовь нам пороха, да побольше!
- Да как же я за десять дней тебе порох сделаю? Секрет его не столь секретен, как думают некоторые. Для того чтобы получить его, нам нужна селитра, уголь и сера. Сложнее всего добыть селитру. При дворе французского короля для этих целей собирают человеческую мочу.
- Мочу? – Рассмеялся Остей.
- Да. В силосной яме она перерабатывается в селитру.
- Ну, так сделай мне селитру!
- Для этого нужно время, а его у нас нет!
- Тогда придумай, как стрелять без пороха, - яростно проревел Остей. - Да поторопись! Хан ждать не будет!
--------------------------------------
Старик поклонился и вышел. Он в задумчивости отправился в свою келью. В крохотной комнате, заваленной тяжелыми фолианатами и приборами, копошились два его ученика - Антонио и Митька. Юноши испытывали очередное изобретение талантливого флорентийца. Они стояли у очага рядом с кипящим котлом, наполняя горячим воздухом бычий пузырь и стараясь заставить летать его по комнате.
- Кара миа, студенто! - Приветствовал их Архимед. – Оставьте эти бестолковые опыты! Сегодня нам надо придумать очередное чудо. Пушки, стреляющие без пороха.
Митька изумленно уставился на учителя.
- Это ж как сделать? Вот так просто выдумать?
- Ну, это не просто, но мы умеем. Антонио, презентаре! - Усмехнулся старик.
Юный итальянец накрыл котел чугунной крышкой, мигом расположился на кровати и закрыл глаза. Архимед немедленно улегся на соседнюю лежанку, знаком предложив Митьке сделать то же самое на узком топчане у очага. Так они лежали с закрытыми глазами некоторое время. Затем Антонио произнес.
- Если бы я был великан, я бы просто пнул ядро, и оно полетело!
- Или швырнул рукой, - добавил Архимед.
- Или выстрелил из задницы, - хохотнул Антонио.
- Или дунул бы из трубки! - Поддержал Митька.
- У пушки должен быть сзади великан, который дунет в ствол! – Подвел итог первому раунду идейного штурма старый учитель. – Чем можно заменить великана?
- Все встанем и дунем, - начал Антонио.
- Да как мы дунем в один ствол-то? - Спросил Митька, открывая глаза.
- Стоп! – Крикнул Архимед. – Нельзя судить, только давать идеи!
Митька, яростно чесал свою лохматую голову, словно пытался вытащить из нее нужные мысли.
- Всем трубки дать! Воздух ото всех сольется, как ручей, в силу единую, – отчаянно прокричал он.
- Сжать воздух в бычьем пузыре, - воскликнул Антонио.
- И воздух горячий пусть будет! – Предложил Архимед.
В этот момент, словно подтверждая слова Архимеда, гулко заворчала тяжелая чугунная крышка котла с кипятившейся водой. Внезапно, сорвав крепления, она подскочила, а затем с чудовищным шумом упала на деревянный пол. Все присутствующие взвились вверх со своих лежанок. Они ошарашено уставились на котел, из которого клубами поднимался белый пар.
- Пар! Пар! – Закричал пронзительно Архимед. Его самого и молодых учеников одновременно пронзила простая и ясная идея.
- Нагреем воду до кипения! - Быстро произнес Антонио.
- А пар подадим в ствол! – Предложил Архимед. Все трое зачастили, не разбирая очередности.
- Пушка сама станет котлом!
- Просверлим отверстие для воды.
- Заложим ядро.
- Раскалим казенную часть!
- И вольем воды!
- Вода вскипит, и пар вытолкнет ядро! - Подвел итог идейного штурма Архимед.
Больше никто не говорил ни слова. Ученый вскочил с лежанки, и лихорадочно начал чертить на пергаменте наброски невиданного парового оружия.
Я назову тебя «Архитронито», - с благоговением произнес ученый. – На греческом это означает «Сверхгром», - пояснил он ученикам. Некоторое время он находился в эйфории от совершенного открытия, но затем он очнулся и нашел несколько слов для ребят.
- Благодарю, мой юный ученик, - обратился он к Митьке. – В тебе определенно есть задатки великого механикуса! Только бы выжить в том аду, что монголы нам уготовили!
Немедленно принялись за работу. Трудились всю ночь. К рассвету паровая пушка была готова.
----------------------------------
В то же утро на площади кипело московское вече. Страх перед набегом монголов отрезвил и сплотил бунтовщиков. Народ шумел, как тихая буря, ожидая речи литовского князя, поскольку других князей в граде не оказалось. Остей легко взлетел на лобное место и прокричал.
- Здорово, люд московский!
- И тебе не хворать, - ответили снизу.
- Не будут от вас скрывать, дорогие мои москвичи! Идет на нас войско несметное. Но, клянусь, ежели будете за меня – будет у града защита! Есть у нас пушки в достатке и ядра. Стены у нас крепкие. Только единоначалия нет. Нет у Москвы князя, так пусть я буду!
Народ вновь зашумел.
- А чем ты лучше Дмитрия? – Закричали из толпы.
- Клянусь всемогущим Господом! – Начал Остей. - Князья ваши прежние вас за скот держали!
- Зато мы свободные! – Прозвенел чей-то голос.
- Но нигде не сказано, что свободе должен сопутствовать голод! И что надо рядиться в грязные лохмотья! Кто сказал, что люди не равны между собой? Все мы родимся равными! Дышим одним и тем же воздухом, едим один хлеб, пьем одну воду! И княгиня, и простая холопка рождают в муках! И разве князья не болеют? Разве не умирают? Кто дал им по праву рождения повелевать вами? Разве не должны править достойные?
- Верно! – Крикнули в толпе. Все одобрительно зашумели.
- Каин взял богатства Авеля по праву грубой силы, и Бог наказал его! Не поступают ли так же, как богопротивный Каин, ваши правители, набивая за ваш счет свой тугой кошелек? А ведь богатства земли должны принадлежать народу!
- Верно, верно, - яростно закричали снизу. – Истину глаголешь!
- Будет у нас жестокая битва с татарами, но, ежели мы одолеем их, то, клянусь, мы установим здесь царство справедливости и равенства!
- Остея в князи! Пусть правит. Дело говорит! – Шумела толпа. На том и порешили, сделать его новым князем Московским.
Под одобрительные крики толпы Остей удалился в свой терем, сделавшийся теперь ставкой правителя княжества. Он с неутомимым энтузиазмом взялся за руководство обороной. Вскоре к нему постучался Архимед. Увидев старика, князь нахмурился.
- Входи, колдун! Чем порадуешь?
- Бонджорно, благородный князь! – Приветствовал его довольный ученый. – Я придумал, как стрелять без пороха!
- ЧудОво! – Восхитился литовец, в свою очередь, переходя на ляшский язык. – И что же это будет?
- Паровая пушка, архитронито!
- Бросать ядра паром? Отлично! Приступай к делу, да не медли. После приду, проверю. Дел у меня сейчас невпроворот, теперь я – князь Московии!
- Поздравляю. Я слышал вашу речь сегодня на площади. Это было перфекто! Как только горожане в это поверили?
- Знаю, знаю. Много я наговорил, насовал этим московитам в уши то, что они хотели услышать. Чем невероятнее ложь, тем больше людей в неё проверят! Подлые людишки принимают за чистую монету все, что скажешь. Но с тобой трудно быть лживым, ты человек старый, мудрый - видишь всё насквозь. Но теперь – иди.
Когда дверь за флорентийцем закрылась, маска радушия сползла с лица литовского князя.
«Вот, чертов старик, удивил. Я думал, польза от этих колдунов только тогда будет, когда они золото научатся делать», - прошептал он тихо.
---------------------------------
Когда солнце уже высоко взошло над белыми стенами, а Остей утвердился в роли Московского князя, на позор удивленных защитников стен была вывезена странная конструкция. Тяжелый пущай был размещен на железном постаменте, а позади него была установлена огромная жаровня.
В жаровне немедленно был разведен огонь, который стал постепенно нагревать заднюю часть гигантской пушки. Через час казённая часть раскалилась докрасна и Архимед приказал вкатить пыж и ядро в жерло пушки. Затем он помощью трубки влил в «Сверхгром» изрядное количество воды. Попав на раскаленный металл, она мгновенно вскипела в казённой части, и пар вытолкнул ядро с чудовищной силой. Пролетев порядка двухсот шагов, ядро с шумом пробуравило землю, подняв фонтан земляных брызг.
Москвичи одобрительно закричали. Громче всех кричал сам изобретатель. С воспаленных глаз его капали слезы радости.
- Закладывай новый пыж, престо, престо, быстрее! - Он торопил пушкарей, потому что раскаленная казенная часть архитронито еще сохраняла свою мощь. Скоро выпустили еще три ядра, прежде чем сила пара ослабла. Пятое ядро пролетело уже не более пятидесяти шагов.
Наблюдавший за испытаниями Остей обнял изобретателя.
- Спасибо, тебе, флорентиец! Есть теперь, чем монголам ответить!
Дали пульнуть всем, а прежде – вихрастому Митьке.
- Как тебе такое, Токтамыш поганый!? – Озорно крикнул юноша, посылая ядро дальше всех.
Немедленно все имеющиеся пушки, арматы, тюфяки, пущаи, порохи были переделаны в паровые орудия. Они были установлены на стенах вместе с жаровнями. Оставались считанные дни до подхода монгольского войска.
Прослышав про беду неминучую, стекались под защиту московских стен тысячи посадских и сельских людей. Везли в белокаменную еду, питье, и другие припасы. Город ждал долгой осады. Остей метался по всей Москве, проверяя готовность града к предстоящему испытанию.
23 августа передовой отряд Тохтамыша подошёл к Москве. Монголы появились внезапно, несколько сотен темных всадников на низкорослых лошадях. Завидев врага, москвичи спешно укрепили ворота Кремля.
Ордынцы деловито проскакали вдоль стен, без страха осматривая подступы к граду, ров, ворота, забрала и стрельницы. Дело им предстояло трудное. Московский Кремль был первой и единственной каменной крепостью на Северо-Западе Руси.
Наконец, поддав пятками в бока лошади, к городу приблизился один из предводителей разведывательного отряда. Остановившись на безопасном расстоянии, он прокричал.
- Эй, на стенах! Есть ли в городе Великий князь Дмитрий?
- Нет! – Единодушно ухнули со стен.
В этом коротком радостном возгласе было торжество. Москвичам казалось, что они впервые за долгое время сами, без князя, без царя в голове, могут выбирать и принимать решения. Это рождало восторг и придавало уверенности.
Архимед тоже вышел поглядеть на врагов с крепостных стен. Укрываясь за высокими каменными зубцами, десятки людей также разглядывали передовой отряд Токтамыша.
- Вот они, монголы-то! – Сказал кто-то.
- А почему вы их зовете то татары, то монголы? Как их различать? - Спросил любопытный флорентиец.
- Очень просто! – Ответил тот же голос. Монголы - это те, кто напрямую от Чингисхана свою линию родовую ведёт. Лицом они не такие, как мы, и обычаями совсем другие. А татары - это наши, соседи. И на нас похожи. И обычаи точно такие же, как наши...
- Странные у вас какие-то враги: есть наши враги, не наши враги...
- Ну, Мамай как раз наш враг был. С ним договориться всегда можно. Двадцать лет, хоть в розмирье, но жили. А с этими - неизвестно как ещё договариваться. Может и нельзя договориться вовсе...
Покрутившись еще немного, ордынцы уехали восвояси. После того, как враги канули в неизвестном направлении, часть москвичей охватило преждевременное чувство победы. На радостях были незамедлительно вскрыты новые боярские погреба. На божий свет выкатили десятки бочек с медом и вином. К ночи никто из пирующих уже и лыка не вязал. Половина спала мертвецким сном, а вторая шаталась по городу, пела и похвалялась в военной доблести. Всюду велись пьяные пересуды.
- Кто этих поганых боится? Ты?
- Я не боюсь. Пусть явятся.
- У нас защита каменная. Не сокрушить их ничем! Яств и питий много - любую осаду сдюжим!
С трудом, поддерживая друг друга, хмельные москвичи выбирались на городские стены. Там они громко улюлюкали в ночную мглу, выкрикивая замысловатые ругательства, хохоча над каждым удачным перлом.
- Токтамышка, черту ты брат и голый зад!
- На Москву грозишься? Да ты лысой свой задницей и ежа не зашибешь! – Гоготали мастера языка.
- Свинячья морда, козопуп, нашему уду крюк! – Орали пьяные герои.
Те же, кто еще с ума своего он съехал, молился в церквях, укреплял забрала на стенах, заготавливал дёготь, кипящую смолу, кипяток и каменные ядра. А вскоре беспросветная тьма вокруг града озарилась ярким пламенем. По приказу Остея, чтобы лишить ордынцев материала для осады и укрытия, зажгли посады.
Утром следующего дня к городу подошли основные силы во главе с Тохтамышем. Монголы сходу приступили к штурму. Прикрываясь густым дымом догорающего посада, ордынцы приблизились к городским стенам.
Подпустив врага поближе, москвичи жахнули по ним из всех паровых орудий и осыпали градом стрел. Но упрямые осаждающие, невзирая на большие потери, сами ответили меткими стрелами. Часть из них несла осадные лестницы. Засыпав ров в нескольких местах, монголы стали карабкаться вверх. Вскоре сражение разгорелось на стенах. Остей, словно буря, носился от одной схватки к другой. Из-за большой протяженности кремлевской стены сражение разбилось на десятки локальных схваток, где верховенство играло личная доблесть и владение оружием. Князь поспевал везде, словно разчетверившись на равных по смелости бойцов.
С Форловской башни над воротами метко била врагов группа лучников под предводительством Адама, лучшего стрелка на всей Москве. Мальчишки не успевали подносить им стрелы.
- Бей на царевича! - Кричал Адам. – Может, это сам хан!
Позади атакующих, и вправду разъезжал молодой всадник в ярком наряде, какие быть могут быть только у монгольских ханов. Он повелительно покрикивал на воинов, заставляя их идти на безумный риск.
Внезапно московская стрела с двухсот шагов угодила точнехонько в темечко хана. Осажденные радостно закричали и заулюлюкали.
- Молодец, Адам!
Радости было столько, словно самого Токтамыша подстрелили! Жаль, что не его. Но, тем не менее, ордынцы пали духом. Не получая подмоги, схлынули осаждающие, оставив горы раненых и убитых товарищей. Вослед им летели ядра, умножая и без того огромные потери.
- Ну мы и намолотили силы вражеской, - радовались москвичи.
- Теперь не полезут, - поддерживали другие.
- Вот и князь, вот и Остей! – Славили все своего нового героя.
Ночь прошла в томительном ожидании. В ордынском лагере было неспокойно. Ярко горели костры, и в их рваном свете было видно, что они готовят что-то для новой атаки.
Утро принесло разгадку монгольской тактики. Из леса, окружающего Москву, споро везли древесные стволы, с наспех обрубленными сучьями. Токтамыш повелел сооружать осадные башни.
От несусветной жары сражающиеся едва стояли на ногах. С невероятной точностью паровые пушкари вновь осыпали монгольское войско каменными ядрами. Заметив, что ядра не падают дальше двухсот шагов от стены, монголы начали сооружение первой осадной башни именно на таком отдалении от крепости.
Она росла споро, не по дням, а по часам. К вечеру первого же дня осады она была почти готова.
- Ох, жара, - посетовал один из ополченцев итальянскому ученому, следившему со стены за сооружением башни. – Рассупонилось солнышко, да не про нашу честь. Вот ежели бы солнце башню эту треклятую сожгло. А то ведь завтра с ней на приступ пойдут.
- И стрелами ее завтра не сжечь будет. Обложат ее сырыми шкурами и прощевай! - Поддержал товарища еще один боец.
«Сжечь солнцем!» - неотступно засела мысль в голове гениального флорентийца. Он споро спустился в свою келью.
- Антонио, сколько у нас осталось твоих любимых венецианских зеркал, что мы привезли на продажу в это дикое место? - Поинтересовался он у своего франтоватого ученика.
- Две сотни, монсеньер. Столько же, сколько привезли. Эти варвары не берут наш товар, боятся смотреть в зеркало. Говорят, демоны из зеркальных глубин выкрадут их души! -Рассмеялся мальчишка.
- Перфекто! Кажется, я нашел им другое применение! - Вскликнул Архимед.
Наутро, когда яркое светило уже высоко поднялось над горизонтом, изумленные москвичи наблюдали невиданную картину. Две сотни воинов поднялись на стену, держа в руках зеркала, каждое размером в четыре ладони. По команде Архимеда, они выстроились на крепостной стене напротив солнца и принялись наводить солнечные отражения она теневую сторону осадной башни монголов. На ее темной поверхности запрыгали солнечные зайчики. Тряся растрепанными седыми волосами, ученый бегал позади бойцов, указывая им единую точку, где должна была сойтись сфокусированная сила солнца.
Вскоре лучи действительно сошлись в одной точке. Некоторое время ничего не происходило. Но внезапно ярко освещенная точка потемнела и задымилась. Осажденные дико заорали. Завизжали и монгольские воины. Дым одним махом превратился в яркое пламя, с быстротой молнии охвативший башню! Через несколько минут они уже пылала, как свеча! Несмотря на отчаянные попытки осаждающих загасить пламя, она сгорела дотла к тому времени, когда солнце очутилось в зените.
- Невозможно описать рев, стоящий по обеим сторонам московских стен. И если с внутренней стороны кричали от восторга, то с монгольской стороны кричали от отчаяния.
Защитники Москвы с изумлением и восхищением обступили учёного. Каждому хотелось похлопать его по плечу, выражая свое уважение. Ученый со слезами на глазах слушал поздравления.
- Граци, граци, спасибо, мои северные друзья! – Растроганно принимал он восторженное признание своих талантов.
Во второй половине дня монголы предприняли еще один отчаянный штурм, но город взять и в этот раз не сумели.
Два дня бесплодных попыток взять приступом Москву охладили пыл ордынских военачальников и за дело взялись дипломаты.
После обеда 26 августа к городским вратам подъехала группа важных персон с атакующей стороны. Медленно спешившись, они долго вызвали переговорщиков со стороны осажденных. Немного поколебавшись, словно чувствуя подвох, Остей отправил на переговоры своих людей. Вернувшись, они обрадовали защитников следующими вестями.
- Среди татар – наши князя, с Суздаля. Семен да Василий, братья княгини Евдокии! Говорят, Токтамыш хочет оказать милость, потому что мы неповинны, ибо не на вас он войной пришёл, но на князя Дмитрия. А мы достойны помилования! Ничего от нас хан не требует, только выйти к нему навстречу с почестями и дарами. И с князем нашим нынешним! Хочет он Москву посмотреть, в ней побывать! Подарит мир он нам и любовь свою! Семен да Василий в том клянутся! – Задыхаясь от радости, выпалили посланцы.
Остей задумался, а затем обратился к собравшимся командирам своих отрядов и отрядов московского ополчения.
- Ну, что други, как нам поступить? Верить врагу на слово - последнее дело. Но если мы дело с татарами миром решим, город от разорения избавим и жизней много христианских сохраним.
- Это верно, что нельзя верить поганым! – Загомонили люди попроще. Однако, нашлось и другое мнение.
- Вы кому не верите? Царю законному? Князьям своим? Честь – вот то единственное, что есть у правителя и она превыше всего! Слово царское нерушимо! – Выразил общее мнение людей знатных литовский боярин в золоченых доспехах, прибывший в Москву в свите Остея.
- Потому и не верим, что это слово царское! – Веско отвечали от простого люда.
Мнения разделились. Начался спор, грозящий перерасти в свару. Чтобы прекратить разлад, Остей внезапно резко высказал свое решение.
- Откроем врата, но будем держать ухо востро! Ежели враги решат слово нарушить и через ворота прорваться, будем рубиться с ними насмерть, но в град не пустим! Слово на том свое даю люду московскому. Сам смертью паду, но врага не пущу!
На том и порешили. Горожане поверили и открыли ворота. Из города торжественно вышли князь Остей, духовенство, бояре и простые люди. Впереди шли старцы с дарами для царя, затем попы с иконами, а позади литовцы в доспехах с мечами, да москвичи покрепче.
Навстречу процессии выдвинулась группа монгольских воинов. Внезапно ордынцы набросились на москвичей и начали рубить всех кривыми саблями. Остей с воинами пытались остановить резню, но с вражеской стороны оказались истинные мастера поединков. Они опрокинули защитников и ворвались в город сквозь открытые врата. Обманутые москвичи бились отчаянно, но татары шаг за шагом оттесняли их от врат.
Прошло совсем немного времени, и битва уже заполыхала на стенах. Положение обороняющихся было отчаянным, но это лишь придавало сил. Остей, в окровавленных доспехах, метался от одного к другому краю стены. В какой-то момент казалось, что москвичи выстоят, но вдруг город наполнил страшный крик – «Татары в городе!». И действительно, темные потоки нападающих потянулись по извилистым улицам по направлению к княжескому терему, стоящему в центре града.
Лишенные защиты белых каменных стен, москвичи погибали один за другим. Пал лучший лучник города Адам, с хладнокровием расстрелявший содержимое своего колчана в наседавших врагов. Принял смерть от удара саблей юный гений Митька, за мгновение до этого выпустивший последнее ядро в толпу атакующих. Пали веселые острословы, грозившие монголам еще пару дней назад...
Остей, с бешенным лицом, трижды посылал за Архимедом. Его приволокли двое белобрысых литовцев. Он сопротивлялся и кричал что-то невразумительное на нескольких языках сразу.
- Что еще у тебя есть? - Спрашивал литовский князь, тряся щуплое тельце старца. – Какое оружие имеешь в тайне?
- Чудо оружие, арми мираколло! – отчаянно кричал тот. В волнении он перешел на варяжский язык, - вундерваффен.
- Самое время его применить, колдун, – взревел Остей.
- Это очень опасно, все здесь превратиться в пепел! – заверещал старик.
- Не опаснее, чем то, в чем мы сейчас находимся. Пусть сгорит все к чертям собачим, пся кревь.
- Ведите его в келью, пусть тут все обратиться в пепел! – Воскликнул князь, обращаясь к своим людям.
Архимед, подталкиваемый рослыми светловолосыми витязями, потрусил к терему, где находилась его келья, источник всех его открытий. Внезапно десяток стрел обрушился на эту троицу. Были ли это татарские стрелы или московские, разобрать было невозможно – на кривых улицах творился настоящий ад. Охранники старца были убиты, но сам он избежал смерти, впрочем, ненадолго. Чернокнижник проворно сделал несколько шагов, но внезапная боль заставила его охнуть и согнуться. В боку его торчала стрела!
С трудом добравшись до кельи, он упал на руки своего юного ученика.
- Антонио, Антонио, мальчик мой… Я, кажется, умираю. Положи меня… Голос его прерывался, из горла вылетал воздух с мелкими капельками крови. На боку расплывалось темное пятно.
Он перешел на итальянский язык.
- Принеси мою сумку. Да, эта она… Антонио. Ты молод, ты сумеешь уйти из погибающей Москвы. Беги так, словно за тобой гонится Дьяболо! Ты сохранишь мои чертежи. Я нашел их в старых манускриптах. Это чертежи древних машин. Наши предки тоже воевали, может быть, это оружие древних богов. О, что я говорю. Бог един… О, как тяжко… Умираю… Скоро сам все увижу. Антонио, дай мне клятву.
- Да, монсеньер!
Старец торжественно приподнялся на локте.
- Я, Джованни ди Аламанно ди Медичи, по прозвищу Архи Мед, потому что выше любого из Медичи, беру с тебя клятву. Клянешься ли ты, Антонио да Винчи, сохранить мои чертежи? Оберегать их, словно они дороже твоей жизни.
- Да, клянусь!
- Сбереги их, мальчик мой… Мы возродим древние машины, мы станем лучше. Там всё, там – новый мир. Мы победим болезни, станем летать как птицы и плавать, как рыбы. Еды будет вдоволь для всех. Эти ужасные войны прекратятся. Антонио, Антонио… В этой сумке – будущее. Беги… Беги в нашу теплую Флоренцию. Ты сможешь, ты молод и силен. Пусть дети твои и внуки возродят то, что нами было утрачено…
Последние слова он прохрипел уже почти в бреду. Антонио, тонкий, хрупкий юноша проворно вскочил на ноги и выглянул в узкое окно кельи, почти бойницу. Из окна пахло кровью и смертью. Он, тяжело забросив за спину увесистую сумку ученого, стремительно выскочил в потайной ход, лишь на мгновение, прощаясь, оглянувшись на умирающего учителя.
Оставшись один, Архимед неожиданно открыл ясные и осмысленные глаза. Превозмогая боль, он поднялся и сел за стол, прямо и величественно, как подобает потомкам славного флорентийского рода.
А снаружи полыхала битва. Литовцы плотной группой окружили своего предводителя, и сражались с прорвавшимися в город татарами.
- Бейтесь, пся кревь! – Восклицал время от времени Остей яростным рыком. - Наш колдун сейчас ударит чудо-оружием!
И они бились. Без стонов и проклятий, они падали один за другим под ноги нападающих. Медленно отступая, они уперлись спинами в дверь кельи.
Остей, с несколькими оруженосцами, в одиночку бились против сотни татар, окруживших их плотной толпой. Его глаза источали молнии. Мятые, залитые кровью врагов доспехи сияли. Он был словно бог войны, сошедший на землю, чтобы потешится среди смертных.
Сам князь и его люди впали в странное состояние. Им казалось, что враги двигаются слишком медленно. Вот грузный, но могучий татарин поднял руку с саблей, но Остей играючи перерубил вражескую кисть, еще до того, как она прошла половину пути. Да и остальные враги словно замедлились.
Остей не чувствовал боли, гнева. Только радость. Умирать в кровати – страшно. А в бою смерть веселая, радостная. Но радость битвы его была недолгой. Вот он остался один, посреди тел друзей и врагов.
Толстое монгольское копье пригвоздило его к двери, за которой прощался с жизнью Архимед. «Пся кревь», - разочарованно произнес Остей и испустил дух.
Когда узкоглазый воин, разгоряченный битвой, ворвался в келью, старый ученый еще был жив. Он сидел прямо, глядя перед собой опустевшим взором. Татарин окровавленной саблей скинул на пол кусок пергамента с начертаной на ней схемой чудо-оружия. Только лишь схемой, потому что старик его еще не успел создать.
- Не трогай этих чертежей, - посмотрев в глаза своей смерти, за мгновение до гибели, проговорил Архимед.
С воем и гиканьем заполонила град сила вражеская. Обагрилась кровью земля московская. Правду говорят, горе побежденным, и славная наша столица сполна испытала на себе горечь поражения. Но не даром далась эта победа поганым. Умылся и своей кровью коварный Токтамыш. Много воинов потерял он под стенами Москвы и силы его ослабли. Со страхом ждал он вестей из Костромы. Одна надежда осталась у него – что, как рассказывали мамаевы беки, князь Дмитрий не настоящий и побоится выступить супротив истинного царя, правителя Орды.
Следующая глава - http://proza.ru/2023/08/30/674